Бернаут. Второй раунд

На моей коленке и локте появились два свежих синяка – последствия тактического расшатывания ножек табурета, но Бланж, к счастью, об этом не знал. И просто молча делал все, о чем я его просила. Разве что смотрел с ноткой недоверия. Зато спустя полторы недели наш домик медленно, но верно начал превращаться из запущенной развалюхи во вполне себе уютное гнездышко. Нет, Реми Беланже не оказался талантливым ремонтником, но, учитывая количество свободного времени, даже его навыков было достаточно. А самая главная победа случилась в пятницу утром: мне удалось вытащить его из дома. Пока лишь в строительный магазин за креплениями для шкафа, которые мне одной «нет ни малейшего шанса отыскать». Но даже от этого факта я сияла, как рождественская гирлянда.

– На меня люди таращатся, – бурчал он, крутя колеса кресла между широкими рядами стройматериалов. На его руках снова были перчатки. Только теперь предназначенные совсем для других колес.

Я шла рядом.

– Не могу их за это осуждать. Сама бы делала так же.

– Ага, смешно тебе, – огрызнулся Бланж.

– Вообще-то ни капли.

Я очень хотела сказать ему, что на него пялятся не потому, что жалеют, а потому, что он просто не может не притягивать взгляды. Запомнила это чувство с того раза, когда из-за глупой шутки увидела его в инвалидном кресле еще год назад. Он не выглядел ущербным или жалким – может, поэтому я так легко попалась. Но он и сейчас таким не кажется. Как бы Реми Беланже ни пытался спрятаться за козырьком бейсболки, он оставался тем самым Бланжем, которому завидовали: пугающим, непостижимым, до боли целеустремленным, горячим, упрямым и порой невыносимым, а это вещи настолько сильные, глубинные, что их не вытравить даже таким серьезным травмам. Он был по-прежнему великолепен. Но я никогда бы ему об этом не сказала.

– Слушай, я так есть хочу, – обхватила я руками живот. – А ты?

– Не особо.

С аппетитом у Бланжа по-прежнему были большие проблемы, и дело вовсе не в физиологии. Он просто потерял желание жить, есть, двигаться дальше.

– Может, тогда кофе? С маффинами? – предложила я. – Здесь, в торговом центре, очень милая кофейня.

– Как хочешь. – Он равнодушно пожал плечами.

– Кофе – это всегда хорошая идея. – Я улыбнулась, сворачивая к кассам. Мы оплатили покупки, но, когда вошли внутрь крошечного «Старбакса», как же серьезно я пожалела о своей идее!

Прямо с порога Реми бросил один-единственный взгляд в сторону прилавка, и самый настоящий ужас промелькнул в его глазах. Стойка, за которой работал бариста, оказалась настолько высокой, что если бы Бланж к ней подъехал, то его бы даже не заметили.

– Я возьму нам что-нибудь, – подскочила я, мысленно хлопнув себя по лбу за то, что не подумала заранее. – А ты пока… займи нам место, ладно?

Он кивнул и удалился, раздраженно маневрируя между ножками стульев и столов.

К кассе выстроилась очередь. Несмотря на то что через дорогу была более удобная кофейня, атмосферная и уютная, я не рискнула вести Реми туда. На улице начался дождь, и я не хотела промокнуть. Видимо, не я одна.

– Слушай, может, уберешь это дерьмо? – послышался недовольный голос.

Бланж? Я обернулась.

Его инвалидное кресло застряло колесами между двумя столиками. Проход загородила чья-то спортивная сумка. Парень, к которому так нагло обращался Реми, медленно встал, вытянувшись во весь свой рост, и теперь высился над ним с таким выражением лица, как будто собрался драться. И судя по лицу Бланжа, он вовсе не был против. Я уже приготовилась встрять, если понадобится помощь, но, окинув Бланжа взглядом, громила потупил взгляд, закинул свой скарб на свободное место и молча отошел в сторону.

– Прости, брат, – бросил он снисходительно.

– Я не брат тебе.

Я видела, как Бланж стиснул зубы.

– Мои извинения.

– Нет проблем, – процедил он, хотя в глазах ясно читалось, что он специально нарывался на скандал.

Я отвернулась, прикрыв глаза.

– Посмотри туда, – тут же услышала за спиной шепот. Позади меня стояли две девчонки не старше меня.

– Куда?

– Да вон же, парень в инвалидной коляске. Ты не узнаешь его?

Тут я вся превратилась в слух.

– Кого?

– Это же младший из Беланже. Звезда мотоспорта. Прошлым летом мы были на стадионе в Тампе. Он нам футболки еще подписывал.

– Гонишь. – Первая хихикнула. – Он же парализован.

– Моя сестра – его фанатка, клянусь, я его даже с пятидесяти метров узнаю, у нас в комнате его портрет метр на метр висит, – прошептала вторая. – Значит, его менеджеры скрывают, что он в таком состоянии.

Как же противно было стоять, слушать все это и молчать. Хотелось обернуться и крикнуть: «Он в нормальном состоянии, закройте рот, вы обе!» – но я лишь молча стиснула зубы и перевела взгляд на Реми, который, сидя за столиком, сосредоточенно глядел в окно.

– Год назад я была ой как не прочь затусить с ним, если понимаешь, о чем я. Мы даже были на одной вечеринке однажды. В Вегасе. Я так весь вечер старалась мелькать рядом, но, увы, так и не вышло с ним познакомиться.

– Валяй сейчас.

– Забудь, – махнула девчонка рукой.

– Думаешь, он всё? Списан?

– Не знаю. Но какой смысл?

– Может, вернется?

– Вряд ли. Да и ниже пояса там теперь точно ловить нечего.

Они вместе шутливо выдохнули:

– Увы.

Я сжала кулаки так крепко, что ногти впились в кожу.

– С собой, – почти прорычала я баристе и махнула Бланжу рукой, что не намерена сидеть здесь. Да он и сам не был против.

Я не помню, как мы возвращались в машину. Дождь усилился и теперь шумно колотил по стеклам.

– Все нормально? – Реми повернул голову в мою сторону.

– Отлично. – Я улыбнулась сквозь силу. – Просто не люблю слишком долго ждать. В конце концов, кофе здесь не такой уж и вкусный.

Показалось, что он поверил.

Когда мы подъехали к дому, лило так, что я не смогла бы рассмотреть даже съезд на нужную дорогу. Хорошо, что за прошедшие годы выучила маршрут наизусть. Я припарковалась и заглушила мотор. Не стала спрашивать, нужна ли Реми помощь: знала, что этот вопрос приводит его в бешенство. Раскрыла зонт, достала из багажника его складное кресло, оставила у двери, а сама отвернулась. За холмом тучи висели так низко, что, казалось, еще немного – и небо упадет на землю. Грянул гром.

По раздавшемуся следом громкому хлопку двери я поняла, что Бланж выбрался из машины. Обернулась как раз в тот момент, когда, въехав на крыльцо по пандусу, он остановился под навесом.

– Жак, идем, – сквозь стук капель послышался его голос.

– Заходи в дом, я сейчас приду. – Убрав свой широкий зонт, я подняла лицо к небу, чувствуя, как его слезы стекают по моим волосам, рукам и лицу.

– Жак, ты чего?

Но я не ответила.

Не потому, что была на него обижена. На жизнь – может быть. На несправедливость – скорее всего. На глупых девчонок, болтающих ерунду, – наверное. Но не на Бланжа. К тому же мои внутренние силы настолько иссякли, что казалось, их просто нет. Еще немного – и моя пустая оболочка рухнет на землю. Поэтому мне нужно, просто необходимо было напитаться гневом природы, энергией этого места, чтобы встать и бороться против всего мира дальше.

Небо затрещало, словно сейчас расколется; капли срывались вниз, наполняя долину оглушительным ревом. Они стучали по крыше, по пандусу у порога, а я так и стояла, запрокинув голову, чтобы никто не понял, где чьи слезы.

– Ты не боишься? – донесся до меня голос.

Я обернулась, покачав головой.

Такой ерунды?

Больше нет.

Есть вещи и пострашнее.

– Я обожаю гром, – крикнула я.

Он смотрел мне прямо в глаза, как обычно, вынимая всю душу. Если бы он только знал, что этот взгляд делал со мной с самого первого дня! А я стояла напротив, мокрая насквозь. По моим рукам, плечам, платью в мелкий цветочек бежали ручьи, и я всеми силами заставляла себя улыбаться так ярко, словно я – единственное спасение для этого мира темноты. «Не плакать при нем! Не плакать!» – твердила я себе.

– Боже, Жак. Хорошо, что ты не понимаешь, что делаешь со мной в этот момент, – произнес он.

– А что я делаю? – хрипло прошептала я.

Но Бланж лишь едва заметно улыбнулся:

– Ничего.