Кодекс Ашесара

Для успеха следовало бы понять мотив преступления, это уже было бы половиной дела. Но с мотивом выходило не очень. Участь этого узника была предрешена изначально – покушение на святая святых планетарного потенциала (а минерал нейксиллон имел именно такой статус) не оставляло тому иных перспектив. Ану нещадно карали преступников, покусившихся на их собственность: убийц челвов (если такие объявлялись) его коллеги даже не разыскивали, а передавали обнаруженный на месте преступления днк-след в ЦУП. Ану настраивали по нему генно-квантовый излучатель и избирательно уничтожали преступника на любом расстоянии, ибо считали всех челвов на планете Тра своей собственностью. И уж тем более ревностно реагировали на малейшее внимание посторонних к нейксиллону. Этот минерал был им крайне необходим для собственных нужд и его добыча была рентабельна (и вообще – возможна) только на Тра. Он доставлялся на ближнюю орбиту планеты на малых зорторах (космолётах) Наки, где перегружался на межзвёздные транспортные платформы, зиксоны, и дальше убывал по назначению. По слухам, его использовали при создании гиперпространственных двигателей звездолётов.

Столь сложная логистика объяснялась особенностями качеств этого минерала – не получалось его, заразу, транспортировать посредством портальных камер. Слишком сильный энергетический потенциал нейксиллона высвобождался в момент портального перехода, уничтожая всё вокруг себя на расстоянии, эквивалентном значению кубической массы перемещаемого образца в десятизначной степени.

В общем, узник, которого ему предстояло допрашивать, был всё ещё жив исключительно по той причине, что Ану затребовали у Рарха Арктора информацию о его сообщниках. Так как всем было ясно, что за этим преступлением просматривается некая структура или организация (и блокировка памяти задержанного лишнее тому подтверждение). Но его молчание не гарантировало пролонгацию отпущенного ему времени. Наоборот, конец его мог быть весьма мучительным и показательным, в назидание пока ещё неизвестным сообщникам. Словом, не было у него ясного мотива для преступления, и тем более поводов сейчас вести себя так беспечно – валяться на топчане, словно у себя дома.

Надо отметить, что такие условия содержания были вынужденными. Учитывая степень опасности задержанного и важность дела, начальство решило содержать его в специальном изоляторе, расположенном глубоко под поверхностью в одном из выработанных и законсервированных рудников. Это должно было исключить несанкционированное вмешательство в ход допроса (равно как и съём информации) его сообщниками, поскольку уровень их технических возможностей был не определён, но потенциально мог быть высоким.

Камера, в которой он содержался, не имела дверей и тем более окон. Единственный проем, через который возможно было зайти или выйти, был замаскирован в стенной панели. Пища доставлялась узнику через выдвижную полость, и представляла собой не разносолы, а очень неаппетиную даже на вид пасту, с точно рассчитанным количеством необходимых витаминов и калорий. Вода так же подавалась порционно. Отходы жизнедеятельности утилизировались в санприёмнике, вмонтированном в кровать. Температура и влажность в камере поддерживались климатическим контроллером, воздух фильтровался. Отделка камеры была сделана из пористого прорезиненного пластика, во избежание причинения заключенным себе увечий по неосторожности или умышленно. Доступ в камеру посторонних лиц был исключён – это обеспечивали три рубежа внешней охраны и технические средства контроля. Можно было считать, что в таких условиях безопасность узника была гарантирована. Оставалось лишь подобрать ключик к искренности челва, который до сего момента даже не назвал никому своего имени.

Тевес Чепо включил прямую связь с камерой и приступил к работе.

– Встаньте прямо по центру помещения.

Его голос звучал сухо и отстранённо, но в замкнутом пространстве камеры наполнял её, казалось, со всех сторон. Узник с любопытством приподнялся, пытаясь обнаружить источник звука, потом пожал плечами и продолжил своё занятие: снова улёгся, закинув руки за голову. Ну, это он зря.

Чепо ввёл командный код на универсальной служебной панели и в камере воспоследовали незамедлительные трансформации: топчан сложился втрое, превратившись в подобие небольшого кресла, а челва, соответственно, скинуло с ложа. Его поза теперь была далека от безмятежности, скрюченной и настороженной. Вторая команда – и с краёв «кресла» взметнулись четыре упругие щупальца, безошибочно захватили конечности узника и притянули его к посадочному месту. В завершении процедуры его корпус охватил широкий пояс, прижав к спинке, а на голову опустилась прозрачная сфера, накрыв макушку наподобие медузообразной шапочки. Вот и всё. Готов к общению.

Чепо вывел на монитор основные показатели собеседника, безошибочно снимавшиеся теперь чувствительными датчиками: частота сердечных сокращений, температура тела, давление в кровеносной системе, импульсные возмущения в коре головного мозга. Вот с последними, фиксирующими мозговую активность, обстояло неважно – почти прямая линия. Его что: совершенно не заботит происходящее? Ввёл следующую команду, и теперь перед обоими участниками диалога предстало голографическое изображение собеседника. В камере, прямо по центру и напротив сидевшего в кресле узника, образовался бюст мара Тевеса Чепо, дружелюбно рассматривающий своего визави. А в комуникационной зоне кабинета зависло детальное и подробное изображение головы преступника. Можно было отслеживать его малейшую мимику, эмоции, движения глаз и зрачков. Ну-с, начнём.

– Вам удобно?

Узник хмыкнул, неопределённо пожав плечами и чуть дрогнув кончиками пальцев в стерильной повязке (следствие попытки допроса в режиме «0»). Пульс, давление, температура в норме.

– Понимаю. Если испытываете неудобства дайте знать, они в любом случае временны. Познакомимся? Я Тевес Чепо, следователь, занимающийся вашим вопросом. А как вас зовут?

– Муэль. Муэль Адьес.

– Это ваше настоящее имя?

Узник кивнул, равнодушно рассматривая голограмму Чепо. Что-ж, уже не плохо: не врёт, все показатели стабильны. Активность мозга почти нулевая, но это объяснимо – вопросы-то простенькие. Голограф транслировал взгляд Чепо прямо в глаза собеседнику, хотя сейчас мар считывал появившуюся информацию с монитора, не сумевшего найти установочные данные на Муэля Адьеса. Неужели в объединённой планетарной базе рархатов о нём ничего нет? Такого не могло быть!

– Где вы живёте, Муэль? Чем занимаетесь?

– На Тра, как и вы я живу на Тра. Сейчас я арестован.

– А раньше? Чем занимались до ареста?

– Жил так, как хотел.

Разговор получался абстрактно-примитивным, но сам факт наметившегося диалога обнадёживал. Тонкая нить контакта, которую следовало укрепить.

– У вас есть семья? Близкие?

– Много.

Ноль по эмоциям, небольшое учащение пульса и температуры.

– Замечательно. У меня тоже есть дети и я могу вас понять. Почему вы оказались в камере? За что вас арестовали?

– Я нарушил ваш закон.

– Зачем, Муэль? Для чего вы это сделали?

– Демонстрация.

– Простите, что? О чём вы?

– Демонстрация возможностей.

Чепо мельком отметил показания датчиков: сокращение сердечной мышцы выросло до повышенных значений, температура стабилизировалась чуть выше среднего, давление в крови стало расти. Но активность коры головного мозга оставалась прежней – почти нулевой. А между тем явно проявился иной словарный запас собеседника. И он не врал, стабильность показаний не давала пиковых значений.

– Кому и что вы демонстрировали, Муэль? И зачем?

– Чтобы Ану знали, что их время на исходе.

– Как это понимать?

Молчание. Лёгкая ухмылка узника вряд ли могла сойти за ответ, но так или иначе являлась составной частью наметившегося диалога. Однако, следовало поддерживать сложившийся темп.

– Вы делаете это заявление от своего имени или представляете кого-то другого?

– Я выполняю поручение «Кхос».

Очень интересно! Про эту организацию сопротивления ходило множество слухов, но вот так, напрямую, она о себе ещё не заявляла. Даже уверенности в том, что она существует на самом деле не было. А между тем датчики фиксировали полнейшее спокойствие узника и то, что он говорит правду. Чепо ощутил волну жара, прокатившуюся по своему телу с головы до самых кончиков пальцев ног – это была Удача, с большой буквы, без всяких сомнений. Получить признательные показания на существование Кхос это равносильно получению внеочередного звания и быстрого продвижению по службе! Главное теперь не спугнуть удачу.

– Скажите, что этим заявлением вы хотите сказать? Разве большинство жителей Тра не устраивает то, как они живут?

– Возможно и устраивает. Но это же и означает, что есть меньшинство, которое не обязано жить в соответствии с интересами большинства.

– Есть законы, определяющие правила сосуществования.

Снова в ответ ироничная ухмылка, но без выражения эмоций, какие смогли бы зафиксировать датчики. Словно некий внешний сигнал бездушной машины. Машины?

– Вы признаёте диктатуру закона?

– Любая диктатура не вечна и по своей сути не совершенна.

– Допустим. Совершенство и челвы не есть одно и то же, тут я с вами, пожалуй, соглашусь. Поэтому на Тра существует институт цифровой аналитической судебной системы "Вердюст", как составляющей части планетарного закона. Она работает без участия челвов, но учитывает интересы и права всех жителей, что гарантирует объективность выносимых решений и приговоров. Разве это плохо?

Опять молчание, ноль эмоций и какой-либо мозговой активности у собеседника. Складывалось ощущение, что он игнорирует вопросы, ответ на которые требует более развернутого коммуникационного общения. Но получаемую информацию мозг в любом случае должен обрабатывать, а значит должна быть фиксация его активности. Датчики, тем временем, продолжали выдавать картинку полнейшего покоя. Как такое возможно? Ведь не робот же он?

Паузу затягивать не следовало и Чепо решил сменить тему:

– Оставим пока это. Вернёмся к вашей демонстрации, Муэль. Что она должна дать понять? Мне, как и прочим свидетелям вашего поступка,не ясен мотив.

– Вы не субъект получения информации.

– Простите?

– Вы объект, часть механизма управления выстроенного Ану. Демонстрация предназначена не вам, а им.

– Но согласитесь, что содержание вашей демонстрации или акции маловразумительно. Хорошо, пусть получатель информации Ану, но что же в ней должно их впечатлить? Взрыв, если бы он и удался, не такой уж полезный аргумент или довод в диалоге, который вы собираетесь вести. Таких случаев на всей планете не много и они не несут в себе никакого смыслового содержания. Ведь так?

– Демонстрация заключается не в этом, ведь взрыва пока не последовало, хотя это самая простая задача из всех.

– Так в чём же тогда суть вашей демонстрации, не понимаю?

– Она ещё не начиналась. А вот сейчас самое время.

Голос и поведение Муэля Адьеса неуловимо изменились. Он словно стал более внушительным, хотя человеку среднего роста и комплекции, да ещё в положении скованного по рукам и ногам, добиться этого не просто. И тем не менее он стал заметно собраннее. Пульс и температура вошли в норму, и давление стабилизировалось. И самое интересное – активность коры головного мозга возросла! Узник медленно, разделяя каждое слово произнёс:

– Запомните этот день. Это начало новой эры.

Чепо не смог отследить тот момент, когда изображение камеры и голограмма узника изменились. Просто в следующий миг обнаружилось, что в кресле с наручниками, поясным ободом и прозрачной сферой, никого нет. Только сминающаяся под собственной тяжестью одежда – куртка да штаны. А среди этой кучи белья мигал рубиновым огоньком табл, вживлённый узнику перед помещением в камеру. Муэль Адьес исчез.

Не раздумывая Чепо включил сигнал тревоги, но уже и без этого сработала сигнализация системы изменения объёма в помещении. Парализующий вой сирены и мигание аварийного освещения совпали с открытием проёма в стене, в который уже врывались охранники с первого рубежа контроля. Чепо отрешённо наблюдал за их удивлёнными лицами на экране монитора и суетливыми попытками найти арестованного в камере. Выглядело это смешно и глупо – где можно спрятаться в этаком маленьком помещении?

На периферии сознания мелькала единственная позитивная за этот день мысль: ему здорово повезло, что сейчас он находится далеко от места содержания узника. А вот охране не позавидуешь…