Пролог
Я увидела их случайно.
Я вообще не собиралась сегодня выезжать в город.
Но позвонила моя подруга и очень просила встречи.
Не совсем поняла из её сбивчивого рассказа, что случилось, но Мила так уговаривала меня встретиться, и я не устояла.
Всегда собранная, спокойная, очень деловитая Милочка, Людмила Викторовна, женщина – калькулятор, стальная шпилька Людмила рыдала мне в трубку, захлёбываясь словами. Ей явно нужна была помощь и плечо друга.
Запаковав Юрочку в комбинезон, я ехала в машине и думала, как много боли вокруг нас.
Мы с Людой дружны с университета. Вместе жили в общежитии, вместе учились, влюблялись. Я вышла замуж после института, а Мила жила до сих пор одна и строила карьеру. Она была хорошим бухгалтером. Востребованным специалистом. Твёрдо стояла на ногах. И уже почти выплатила ипотеку за приличную двушку на Площади Ильича. Что могло довести до таких слёз разумную женщину? Мужчина?
Подруга встретила меня у подъезда своего дома. Замотанная в шарф до самых бровей она села ко мне на переднее сидение и попросила просто покатать её, пока она будет рассказывать. Выговаривать свою боль.
Но маленький тиран внёс альтернативное предложение. Юрочке очень нужно было на улицу, посмотреть, что там за птичка спряталась в сквере.
Мы выбрались из машины и вслед за моим сыном, вначале обошли крошечный сквер между метро и станцией поездов с названием бывшего завода, а затем свернули на улицу с милым названием «Гжельская».
Всё это время подруга рассказывала. Оказывается, она решилась на Эко. И всё прошло неудачно. Ничего не получилось. А поскольку проводится гормональная терапия, Мила не могла одна справиться с эмоциями. Её разрывало от отчаяния и горя.
Как здесь помочь? Только посочувствовать. Только обнять и дать понять, что она не одна.
По мере нашего движения, за мерностью шагов, за шумом городской жизни, моя железная Милочка немного пришла в себя.
И именно она заметила их.
Я уловила перемену в её настроении и, обернувшись, проследила за испуганным взглядом моей подруги.
Вначале я обратила внимание на припаркованную машину. Точно такую, как у моего мужа. Резанул диссонанс.
Это странный район столицы. Хотя и близкий к центру, но не престижный. Низкие, старые двухэтажные дома непрезентабельной внешности. И дорогая машина рядом с неказистым кафе.
А потом я заметила их.
И тоже не сразу узнала мужа.
Вероятно, мой мозг не желал воспринимать увиденную информацию. Не хотел её анализировать. Отвергал.
Потому что мой Влад абсолютно непристойно лапал девицу в коротеньком пуховичке и анимешной юбочке, засунув свою лапищу под эту самую клетчатую юбку. Другой рукой он жадно сминал длинные распущенные волосы, прижимая голову девицы к своему рту. И буквально всасывал её.
Это было так откровенно и пошло, что из проезжавшей мимо машины послышался смачный свист.
Влад оторвался от девки, обернулся, засмеялся счастливо, запрокидывая голову и показывая палец на свист.
Затем повернулся и увидел меня. Споткнулся о мой охреневший взгляд.
Первая глава
Нет ничего более отвратительного в жизни, чем пренебрежение окружающих.
– Где твой муж? – спросила у меня свекровь так, будто я лично прятала его где-нибудь среди шкафов.
Женщина она была нервная, быстро вспыхивала, если чувствовала хоть малейший повод и, главное, она точно была уверена, что во всём и всегда права. Мы пересекались с ней крайне редко, и я старалась не навязываться. Подружками нам никогда не стать, но это и моё счастье.
– Телефон не отвечает. Проблемы со связью, наверное, – ответила я со спокойствием, которого сама совсем не испытывала, и поспешила следом за своим двухлетним деловитым исследователем и тираном.
Сын обычно, когда не спит слишком долго, то скоро начнёт капризничать в незнакомой обстановке. Я не знала, как поступить сейчас.
Владимир должен был подъехать ещё три часа назад. Он позвонил, чтобы я добиралась на встречу Нового года у его мамы самостоятельно. Сославшись на пробки, уверял, что задержится максимум на час и подъедет сразу к свёкрам. Ещё смеялся, что с моей манерой езды он, возможно, будет на месте раньше, чем его черепашоночки.
Я запаковала ребёнка в комбинезон и не торопясь прогрела машину. Да, я не люблю быструю езду! Мне не нравится лишний риск. Тем не менее, в окрестности Подольска умудрилась доехать всего за полтора часа от нашего Перово. Сквозь пробки и непогоду.
Мужа не было.
За последние три года на празднование к свекрови мы с Владимиром собрались впервые. То я была глубоко беременна и не рисковала, то Юрочка был маленький, и я не считала возможным таскать его по гостям. Но в этот год соскочить не удалось.
Вера Ильинична обожала собирать всех своих детей и внуков за столом у себя на Новый год. Так было заведено в их семье. Это – традиция.
Возможно, когда-то эта традиция была живой и поддерживалась с удовольствием. Но сейчас, притом, что старший брат моего мужа Николай, женился в третий раз, приводя через год за последнее время жену все моложе, да и бывшая жена моего мужа тоже бродила где-то здесь в доме свекрови…
Сейчас эта традиция вылилась в фарс и ярмарку тщеславия, и меня лично только тяготила.
Я очень нервничала и не знала, за что хвататься. За телефон и обзванивать больницы? Или стоит утрамбовать сына в машину и ехать домой?
В этом загородном доме сейчас собрались все внуки Веры Антоновны. Три девочки старшего сына. Старшая дочь моего мужа, Лиза, тоже добралась до бабушки. И среди этого девичьего царства мой Юрочка был единственным мальчишкой.
Внук и наследник.
Папина гордость.
Где только этого папу носит?
Мне нужно было всё-таки собраться и под любым предлогом уехать, не оставаться среди чужих людей! Зря я протянула время!
Но сын, утомившись беготнёй и новыми впечатлениями, вначале никак не мог остановиться, перевозбужденный. Затем долго хныкал и всё хотел куда-то бежать. И, наконец-то, после часа сказок и уговоров, беспокойно уснул в выделенной нам комнате.
Время неуклонно близилось к полуночи, и пора было собираться к столу.
Я спустилась вниз в гостиную, переодевшись в шерстяное тёмное платье с длинными рукавами и убрав волосы в низкий узел. Но не успела шагнуть с последней ступени, как подвыпивший свёкор, спросил, выделяя голосом:
– Что, Ирка, и тебя тоже бросил мой сынок?
Бывшая жена моего мужа, Алиса, нервно засмеялась, поворачиваясь ко мне. Она была дочерью подруги Веры Ильиничны, её любимой невесткой и часто присутствовала на семейных торжествах. А свекровь, усмехнувшись, добавила:
– Шесть лет прошло. Пора уже разглядеть, на кого он променял приличную женщину!
О! Вот и прекрасное в своей честной нелюбви лицо моей свекрови проявилось сквозь маску доброжелательности.
– И вас тоже с наступающим праздником! Нового вам счастья и здоровья побольше! – пропела, обращаясь ко всем сразу, стараясь не показать, как больно они меня задели, и сделала шаг в гостиную, к столу.
Оглядела великолепие Новогоднего ужина, кипенную белизну скатерти, ещё нетронутые красно-зелёные салфетки на девственном фарфоре тарелок, предвкушающе поблескивающий хрусталь и повернулась к застывшим у входа в комнату людям.
Они с плотоядным интересом вглядывались в моё лицо, ловили оттенки эмоций, наслаждались ими, рассматривая меня главным блюдом на сегодня.
Даже тискающий в дальнем углу в тени ёлки свою очередную молодую жену Николай не отвлекал наш милый серпентарий от меня. Как же, такая сладкая и долгожданная жертва.
Только я не жертва. Совсем.
Усмехнулась и, глядя в глаза свекрови, сказала:
– А знаете, мне неспокойно. И, пожалуй, я займусь обзвоном больниц, моргов и отделений полиции. Можно ещё в справочной МЧС попробовать что-то узнать. Боюсь, что с Владимиром могло случиться нехорошее. Возможно, нужна помощь, деньги.
Вера Анатольевна дрогнула лицом, затем взяла себя в руки и ответила:
– Моё материнское сердце уверено, что сын жив и здоров. Готовься катиться обратно в ту дыру, из которой тебя выковырял Влад!
Её моська заострилось и красные пятна обозначились на скулах. Я подняла брови и, глядя с усмешкой на злое лицо, спросила:
– Вера Анатольевна, разве можно гостье в канун Нового года такие гадости говорить? Не понимаю, если я такая плохая, то зачем зазывали в свой дом? Хотела ещё продолжить. Мне было что сказать. Подругами нам точно не быть, и это последний мой визит в её дом! Ноги больше не будет! По телефону поздравлять теперь буду свекровушку!
Но во дворе послышалось движение. Ворота зимой открывались с лязгом и скрипом. Смазать-то некому…
Через несколько мгновений потрёпанный и взъерошенный Влад влетел в гостиную с мороза, будто за ним гнались все олени Санты.
– Мои хорошие! Всё в сборе! С наступающим вас! – весёлым бодрым голосом провозгласил он, раскланиваясь. Вручил маме цветы, отцу звякнувший пакет, махнул головой брату.
Потом подхватил меня за талию, чуть крутанул и картинно смачно поцеловал в губы. Отстранился и тихо прошептал в ошалевшие глаза:
– Я опоздал, прости!
В этот момент в калитку позвонили.
Кто это?
Алексей Иванович, отец Володи, накинув куртку, пошёл открывать гостям, а я смотрела на мужа с удивлением. Потому что в его глазах плескался испуг! Мой муж боялся визитёра?
Вошла соседка. Принесла немудрёные подарки, и за суетой предновогодних поздравлений никто кроме меня не заметил вздоха облегчения.
– Кого ты ожидал, Влад?
Вторая глава
– Деда Мороза со Снегурочкой! – засмеялся муж и, приобняв меня за талию, чуть подтолкнул к столу.
Он был возбуждён и весел. Сыпал шутками и искрился праздником.
На фоне чуть было не состоявшегося дружного семейного и публичного недавнего препарирования меня, эта его радость звучала дико. Резонировала с моим настроением.
Свекровь сыну подыгрывала, заливаясь рассыпчатым смехом по любому поводу. Лиса-Алиса не отставала.
А я чувствовала себя странно.
Как разогнавшийся поезд, вмазавшийся в болото. В кисель. Инерция движения погасилась, а запал ещё горит…
Но продолжать выяснять отношения за полчаса до курантов глупо и не продуктивно. Я подожду.
Как бы то ни было, а все потихоньку стали подтягиваться в гостиную к столу.
Николай представил свою новую жену Светлану. Влад, смеясь и, искрясь прекрасным настроением, заметил, что чем моложе и красивее у брата жена, тем меньше его жилплощадь. Но это не проблема рядом с такой юной красоткой.
Светлана хлопнула наращенными ресницами, ещё не отдавая себе отчёт, в какой серпентарий она попала.
Но и Николай не остался в долгу и заметил, что новые машины Влада становятся всё навороченней и пора бы уже брату становится взрослым и прекращать играться в бибикалки. Переходить на более интересные игрушки.
В общем, вполне обычная их перепалка. Может, только чуточку более злая и нервная… Или мне показалось…
Кстати, свекровушка при появлении Влада стала совершенно другой. Куда только делась злая и окрысившаяся на меня мегера? Испарилась под светом гирлянд. Растаяла под мерцающими свечами новогоднего стола. Укрыла лёд сердца снежной девы мехом материнской заботы.
И только подкладывала любимому сыночку лучшие кусочки, приговаривая, что нет ничего вкуснее домашней еды, приготовленной любящими руками. И смотрела при этом Владу в глаза с сочувствием и лёгкой жалостью.
Как мне показалось…
Когда утолили первый голод, и Алексей Иванович разлил спиртное по бокалам, когда немного улеглась невольная суета первых минут застолья и образовалась пауза, в бой вступила патентованная змеюка.
– Влад, – протянула хитрым лисьим голоском его бывшая жена Алиса, – у тебя воротничок сорочки с моей стороны испачкан губной помадой! Так вот почему ты так опоздал! Признавайся! Целовался?
И она игриво хмыкнула. Я бы сказала, мерзко хихикнула, при этом сверкнув взглядом в мою сторону.
– Милая, ты всё ищешь подтверждения своей идиотской теории о моей неверности. – открыто засмеялся на этот выпад мой муж, продолжая, – знаешь, с возрастом это становится у тебя навязчивой идеей. Ты смени репертуар, дорогая. Колея уже протоптана до мезозоя.
Алиса снисходительно выслушала Влада, понимающе улыбаясь и покачивая головой. Словно слушала лепет ученика младшей школы. И, улыбаясь, спросила:
– И всё же, Володя, признайся, с кем ты целовался сегодня?
– Сегодня канун Нового года, Алиса! Я целовался вначале со всеми дамами у отдела проектировки, затем в офисе. Представляешь, милая, я работаю среди людей и среди них больше половины сотрудников женщины! Так что не ревнуй, бывшая! С тобой я целоваться не буду. У меня есть рядом магнит попритягательнее тебя! – с улыбкой проговорил мой муж таким тоном, как говорят с психически нездоровыми людьми.
И, взяв мою руку, приложился обжигающе горячими губами к пальцам.
Я вздрогнула от странного ощущения. Некой скованности и натянутости этого жеста. От слишком горячих губ. Словно чужих.
Поглядела на Влада внимательней, замечая злость на дне его серых от волнения глаз. И губы сомкнул…
Его задела шпилька Алисы?
– Папа, я видела тебя сегодня в университете! Даже крикнула тебе! Но ты был так занят с Анастасией Вячеславовной, что совсем не отреагировал на меня! – подняла взгляд от телефона Лиза и уставилась на Влада.
Девочка всё больше и больше стала походить на свою мать. Нет, не внешне. Внешне ей достались папины выразительные меняющие цвет от настроения глаза и рыжеватые волосы. Правильной формы красиво очерченные губы и брови вразлёт. Красивая девочка.
Была бы, если бы не капризное и немного высокомерное выражение на лице. Если бы не обозначившаяся уже брюзгливая складка у губ.
Раньше, когда мы только поженились с Владом, Лиза подолгу пропадала в нашей семье. Грелась о тепло моего дома. Ещё в прошлом году, только поступив учиться, она искренне радовалась, и в ней не было этого… Вот даже не знаю, как подобрать верное слово… Снобизма?
– Дочь, а позвонить ты мне могла? Я не реагирую на всякие окрики, тем более в публичных местах! – тем временем ответил ей мой муж.
– С нашей Настенькой ты тоже целовался? – игриво спросила Лиза.
– И с Людмилой Прокофьевной из учебной части тоже! – засмеялся Влад, продолжая, – но меня больше интересует, а что это за хмырь ошивается всё время рядом с тобой в универе?
Внимание переключилось на Лизу и её нового парня, а Влад, махнув ещё рюмку, набросился на салаты. Как мне показалось, с облегчением.
И я заметила странный взгляд старшей дочери Николая на моего мужа. Она смотрела, словно прицеливаясь. Словно выжидала и рассчитывала момент.
Или мне это вновь только кажется…
Но только от мужа до сих пор остро пахнет чужими яркими духами. И от этого запаха першит моё горло.
– Владимир, вы знаете, у вас очень запоминающийся автомобиль! – дождавшись очередной паузы за столом, проговорила эта девушка.
Хотя уже не девочка. Молодая женщина двадцати пяти лет. Она выразительно посмотрела на Влада и продолжила:
– Я недавно видела похожую машину в центре. Но там водитель так вызывающе себя вёл со своей спутницей, что это не могли быть вы. Успешный предприниматель и человек, читающий лекции студентам так себя публично вести не может!
Третья глава
– Милая, ты такая красавица выросла! Расцвела! Похорошела! Замужем? А парень-то хоть есть? Ну не сверкай глазами, не злись! Очень похожа на свою матушку ты стала теперь. Как она поживает? Замуж вышла? А почему не присоединилась к нашему милому застолью? Это она ведь наставила ветвистые рога моему старшему брату? Красотка! Ты общаешься с ней? – завалил вопросами племянницу Влад, вычерчивая зажатой в руке вилкой невидимые узоры в воздухе над своей тарелкой.
И улыбается так широко и празднично! Скаля белые зубы и сверкая глазами.
Весело ему! Знает ведь, что эта тема неприятна для Николая. Но всё равно с удовольствием делает больно родному брату! Заодно задевая племянницу и ставя в неудобное положение маму.
Дурдом! В общем, курантов я ждала как никогда! И нашему президенту на фоне Кремля обрадовалась словно родному. Как избавителю.
Речь слушали молча. Алиса попыталась что-то съехидничать по поводу чёрного пальто выступающего, но Алексей Иванович шикнул, и та приткнулась.
Мама моего мужа считала себя интеллигенцией. Самоназванной. И, всячески это подчёркивая, считала критику властей одной из привилегий своего статуса. Её муж в своё время, был начальником одного из цехов давно закрытого московского завода. Он простой и прямой мужик, рабочая косточка, своим трудом поднялся и выучился. И всегда, если присутствовал при подобном критиканстве, быстро осаживал жену, гаркая, что не с её умишком судить. Вот и сейчас прозвучало его коронное: – Иди, борщ вари, женщина!
А стоило Вере Анатольевне начать говорить об интеллектуальном, или, к примеру, сравнивать, как она часто делала, жизнь раньше и теперь, то он обязательно попрекал её незаконченным образованием в товароведческом техникуме. И хохотал при этом очень уничижительно.
Вера Анатольевна с мужем никогда не спорила. Закатывала глаза и делала страдальческое лицо. Она просто подливала мужу спиртное, чтобы он скорее уснул и не мешал ей.
Дивные отношения. Да.
Но всё рано или поздно заканчивается. И моя пытка семейным застольем, пародией на единство и традицию, тоже подходила к концу.
Поплыл по дому тяжёлый мерный бой древних часов, усиленный сигналом телевизора, он заполнял, кажется, каждый уголок загородного дома, затерянного в снегах.
Я зажмурилась, представляя про себя почему-то старинную стеклянную балерину на прищепке, изящно парящую на одной ноге над лапой ели. Игрушку моего детства. Пытаясь пробудить в себе счастье Нового года, я цеплялась за тёплые воспоминания. За надежду.
Пусть этот год будет лучше предыдущего!
Что-то шевельнулось было в душе, расправило тонкие крылышки стрекозки-мечты, но куранты ударили в двенадцатый раз, и в мой бокал прилетел бок чужого стекла. Спугнув каплю времени.
Муж, притронувшись краешком, пробудил тонкий звон спящего стекла. Я перевела взгляд на его лицо, вглядываясь. А он подмигнул мне и произнёс:
– С новым счастьем, любимая!
Его голос его был выверен и чарующе низок. Бархатист. Ровно настолько, чтобы продемонстрировать свои намерения окружающим? Или мне мнится всякое?.. Мы выпили шампанское, и Влад поцеловал меня.
По-взрослому. Крепко прижимая к сильному телу. Вплетаясь языком. Сползая руками с моей талии уже абсолютно непристойно.
Эта нарочитая, неуместная и вымученная сексуальность, чуждая нам публичность стеганула по моим нервам. Как электрическим током.
Я затрепыхалась в его руках, отталкивая.
Муж остановился и отпустил неохотно. Как хищник добычу. Оскалился в улыбке, сверля меня взглядом, тихо произнёс:
– С Новым годом, дорогие родственники, нового вам всего, но нам пора откланяться! У нас есть очень важные дела!
И, крепко вцепившись в ладонь, потащил меня из гостиной, с недвусмысленной целью. Нарочито. Откровенно. Демонстративно.
Будто доказывая кому-то.
Мы быстро пересекли холл и с топотом стали подниматься по лестнице. Сделав пару шагов, муж повернулся ко мне и, навалившись, прижимая к стене, провёл с нажимом по моим рёбрам на боку. Я взвизгнула тоненько, а он засмеялся в голос, запрокидывая голову. И шепнул мне в ухо, приподнимая мелкие волосики и порождая мурашек:
– Пойдём!
Было странное впечатление, будто он выпил лишнего. Странно возбуждённый, но глаза при этом безумно уставшие.
Мы ввалились в комнату, и Влад хлопнул дверью.
– Тс-с! Ты что творишь? Разбудишь же Юру! Потом не уложить! – Зашипела я тихонько, и, глядя в шальные глаза мужа, спросила, – Володь, что с тобой? Ты сам не свой. Где тебя носило вечером?
Муж прижал меня к себе, обнимая. Его руки вновь занялись исследованием известных ландшафтов. Он тяжело задышал, собирая моё сопротивляющееся платье в ладони.
– Стой! Твой сын спит на кровати! И это дом твоих родителей! Возможно, они сейчас в соседней комнате, Володь! Я не могу так! Не здесь! – возразила я мужу, осторожно высвобождаясь из его рук.
Влад застонал сквозь зубы и, ругнувшись неразборчиво, сказал:
– Что ж ты такая душная, Ир? Там не могу, здесь не буду! В туалете театра не гигиенично! На крыше дома неудобно!
Затем отвернулся от меня, бросил в сторону пиджак и, сдирая с шеи галстук, проговорил совсем уж зло:
– Провинциалка!
Четвертая глава
– Да. Я родилась в провинции. И горжусь этим. И у меня, возможно, устаревшие, но вечные ценности и понятия семьи. Свои приоритеты. Что в этом плохого? – развернулась к мужу с вопросом, приподнимая бровь в недоумении.
Не буду молчать. Влад не восемнадцатилетний юнец и вполне понимает, где можно, а где не стоит проявлять желание. Что за блажь? И отчего он злится?
– Просто хотел расслабиться, Ир. Не заводись, – муж швырнул от себя галстук с силой, и тот повис безжизненной шкуркой змеи на тумбочке рядом с кроватью.
– Я не смогу расслабиться в доме твоих родителей. Они слишком агрессивно ко мне настроены, и ты это знаешь. К тому же демонстрировать нашу с тобой жизнь окружающим не считаю возможным. Это принадлежит только нам двоим и не зря называется интимом. И, кстати, от небольшого ожидания желания только укрепляется и становится ярче, – уже спокойнее объяснила, и, подходя ближе, подняла упавший на пол со стула пиджак мужа.
Повесила его на спинку, разглаживая плечики, трогая немного ворсистую и приятную на ощупь ткань, заметила:
– Ещё недавно тебе нравилась моя провинциальность. Что изменилось?
Муж с щелчком вытянул ремень из шлёвок брюк и грузно сел на кровать, расстёгивая манжеты рубашки. Вздохнул, беря себя в руки, и заговорил глухо:
– Я ценю в тебе принципы, Ир. Ты мой фундамент в этой жизни. Моя гавань, мой дом. Ты моя семья! Я люблю тебя! Просто накатило игривое настроение, Иришка. Прости. Захотелось остренького. Такого, знаешь… Как в юности. Внезапного!
Влад упал на кровать, забросил руку за голову. В неверном сиреневом свете луны его обнажившееся до локтя предплечье темнело на фоне светлой наволочки. Явно выделялись вздувшиеся переплетения вен и напряжённые мышцы. Острые скулы ярче подчёркивали провалы глазниц.
Устал. Явно перенервничал сегодня и утомился.
– Садись, я тебе разотру плечи. Ты напряжён и взвинчен. Что случилось сегодня, Влад? – тихо проговорила, разворачивая стул для мужа.
Между нами повисла тягучая медовая пауза. Время замедлилось. И воздух будто стал плотнее. Влад смотрел на меня, не мигая, и в свете луны было сложно прочесть выражение его глаз.
Но хлопнула соседняя дверь, разрушая магию мгновения, муж вздрогнул, выдохнул и поднялся с кровати одним сильным и слитным движением. Как здоровый и ленивый хищник делает прыжок, не прилагая усилий.
Влад сел на стул, и я опустила ладони на его плечи. Каменные. Сведённые.
– Так что произошло сегодня? Ты не ответил мне…
Но мой вопрос вновь повис между нами. Упал в бездну молчания.
Я спустила ладони по плечам мужа к его груди и аккуратно расстёгивала сорочку. Влад помог мне, высвобождаясь от ткани и, поймав мои ладони, придержал мгновение в руках, а после поцеловал их.
А когда я стала поглаживать его твёрдые плечи, чуть надавливая большими пальцами с обеих сторон от позвонков у основания шеи, то застонал от удовольствия. Постепенно его мышцы под моими руками расслаблялись, и поза, в которой он сидел на стуле, становилась менее напряжённой.
Запустила пальцы в волосы мужа, нежно и аккуратно массируя круговыми движениями голову. Медленно продвигаясь к вискам.
Острое и горячее чувство охватило меня. Нежность, такая огромная, что могла бы, наверное, укрыть нас ото всех, пушистой лапкой тронула мне сердечко.
Бедный мой, устал. До позднего вечера на ногах, среди чужих людей, в напряжении. Потом летел сквозь пробки, терпел нападки родни…
Склонилась, делая уже последние движения, и невесомо коснулась губами тонкой кожицы на виске.
– Спасибо! – Влад глубоко вздохнул и откинул голову назад.
Мне на грудь.
Оставила свои горячие ладони на его ключицах и тоже вздохнула.
– Иришк, а давай, когда я немного раскидаю дела, поедем на острова? Помнишь, как хорошо нам было с тобой? Белый песок, бирюзовый океан и только мы вдвоём? Помнишь? – вдруг заговорил Влад с непонятной мне тоской.
Он взял мои ладони в свои горячие руки и нежно сжал их. Обволакивая собой. Помолчал немного и продолжил, чуть прикрыв глаза:
– Я никогда не забуду той поездки. Какими ненасытными и счастливыми мы были с тобой. Как пропали из всех контактов и не общались ни с кем, кроме друг друга. Какими лёгкими и юными были мы!
И замолчал. Но память тут же подкинула мне горячие медовые дни нашего совместного отдыха. Острое солнце и бесконечное, как небо, счастье. Белое от жары небо и вкус манго на губах.
Я улыбнулась своим воспоминаниям и, наклонившись, потерялась щекой о вечернюю щетину мужа.
– Было бы прекрасно. Но… Это безумно дорого сейчас, Влад. Жалко денег, заработанных таким выматывающим тебя трудом. На тебе же от усталости лица нет! – проговорила, отстраняясь.
Влад отпустил мои ладони, и я отошла к другой стороне кровати переодеваться.
Душ в доме на втором этаже для всех один. Поэтому ничего страшного, потерплю до утра, чем рисковать встретится с кем бы то ни было.
Чур меня!
Влад нырнул под одеяло, а я подошла к кушетке сына. Поправила ему одеяло. Посмотрела минутку и повернулась к мужу.
Он, обняв подушку, уже тихонько сопел, темнея смуглым телом на светлых простынях. Стул небрежно сдвинут, а на полу белой птицей распласталась рубашка.
Нагнулась поднять и с улыбкой заметила злополучное пятно на воротничке. Покрутила сорочку в руках, разглядывая. Странно.
Улыбка медленно сползла с меня, царапаясь. Пятно располагалось с внутренней стороны. Так, если бы сорочку надели воротничком на след от помады. Но Влад был при галстуке весь вечер.
Как?