Собрание сочинений. Том I

1. Знакомство

Услышав стук в дверь, Виктор Парамонович с досадой отложил ручку и отозвался:

– Да? Войдите!

Дверь отворилась, и в комнату вошла девушка лет двадцати.

На её голове была пушистая шапка; рукава и нижняя часть пальто отделаны белой опушкой; на ногах туфли на высокой платформе.

– Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, могу я видеть Юрия Петровича? – спросила девушка, заметно покраснев от смущения.

– Он будет сегодня после обеда. Может быть, я вам чем-то могу помочь? Я его заместитель. Зовут меня Виктор Парамонович. Присаживайтесь, пожалуйста.

– Спасибо. Я вчера оформилась в ваш отдел, и Юрий Петрович сказал, что сегодня можно приступить к работе.

– Всё ясно. Вот здесь будет ваше рабочее место. Располагайтесь.

Пока девушка вешала пальто и шапку на вешалку, Виктор Парамонович с интересом наблюдал за ней. Красавицей её вряд ли можно было назвать, но она была очень мила. Среднего роста, с тёмно-русыми волосами, большими серыми выразительными глазами на довольно круглом лице. О её фигуре ничего нельзя было сказать пока определённого, так как вся передняя часть её платья состояла из такого обилия кружев и оборочек, что они способны были без труда наглухо закрыть грудь любой полноты и формы.

Наконец девушка села за свой стол, на котором пока не было ничего, кроме перекидного календаря, и вопросительно посмотрела на Виктора Парамоновича.

– Расскажите, пожалуйста, как вас зовут, где прежде работали, и вообще коротенько о себе, – сказал он, чувствуя, что от охватившего его смущения не может смотреть девушке прямо в глаза.

Он всегда ругал себя в душе за эту дурную привычку – отводить взгляд от собеседника при разговоре – самыми последними словами, но ничего не мог с собой поделать. Несмотря на свои сорок лет, он так и не научился смотреть в глаза собеседнику и, как правило, переводил взгляд или на какой-нибудь предмет обстановки, надолго задерживая на нём своё внимание, или на свои руки, которые время от времени нервно потирал. И лишь изредка в процессе разговора он как бы впивался вдруг взглядом в собеседника, стараясь в эти короткие мгновенья как можно лучше рассмотреть его.

– Зовут меня Люся Романова, – тихо заговорила девушка. – После окончания школы работала полтора года в отделе главного механика. Учусь на втором курсе энергетического института. В ваш отдел перешла, чтобы заниматься творческой работой и более близкой к своей будущей специальности инженера-электромеханика. Пока я научилась лишь деталировать чертежи, а очень хочется самой разрабатывать изделия – стать настоящим конструктором.

– Ну что ж, я вижу, что желания у вас хоть отбавляй. А мы попробуем научить вас мыслить творчески. Без этого хорошим разработчиком стать нельзя.

Во время этого диалога Виктор Парамонович лихорадочно соображал, какую работу поручить новенькой.

– Вы умеете печатать, Люся? Не возражаете, если я буду называть вас по имени? Ведь у нас с вами очень большая разница в возрасте.

– Конечно, конечно, обращайтесь ко мне, Виктор Парамонович, как вам удобнее. А печатаю я, к сожалению, неважно.

– Придётся научиться. Это необходимо для нашей работы, так как мы постоянно готовим отчёты, разрабатываем проектную документацию. Именно поэтому все сотрудники отдела свои материалы печатают сами. Машинистка же успевает печатать лишь то, что даёт ей начальник. Да и мне тоже иногда приходится бренчать на машинке. Вот смотрите!

Он положил перед собой мелко исписанный лист бумаги, заложил в машинку чистые листы и прямо стоя начал быстро печатать, с одинаковой лёгкостью работая всеми пальцами обеих рук.

– Вот здорово! – непроизвольно вырвалось у Люси. – Но сколько же пройдёт времени, пока я научусь так хорошо печатать?

– Главное для вас сейчас – с самого начала работать всеми пальцами. Если же начнёте печатать только одним или двумя, то потом трудно будет отвыкать. И старайтесь как можно быстрее запомнить расположение букв, чтобы следить глазами лишь за текстом, а нужную букву находить вслепую. Сегодня вы весь день ничем больше заниматься не будете – только печатать.

– Можно полюбопытствовать, Виктор Парамонович, почему вам тоже приходится печатать? Ведь вы же всё-таки замначальника!

– Во-первых, я не так давно хожу в замах, во-вторых, у меня есть хобби – писать рассказы. Всё свободное время я отдаю этому своему увлечению. Пишу рассказы я быстро, а печатать некому. Вот и пришлось научиться. Да и диссертацию я несколько раз перепечатывал от корки до корки, доводя её до кондиции… Вот вам, Люся, пока десять листов отчёта. Попробуйте-ка отпечатать их без помарок, а о скорости пока не думайте. Это придёт со временем.

2. Соревнование

На следующий день уже все четыре стола комнаты зама были заняты – вернулся из армии Юра Копылов и вышла на работу после болезни Рита Малюгина.

Юра и Рита с живым интересом наблюдали, как печатает новенькая. Ведь Виктор Парамонович ещё не успел дать им задание. Наконец он поручил Рите копировать чертежи, а Юре начал объяснять, как работает новая система электропитания. Техническая документация на неё должна быть разработана в этом квартале.

Нельзя сказать, чтобы у Люси всё сразу получалось. Она пыталась быть предельно собранной, но всё же ей приходилось каждый лист перепечатывать по несколько раз из-за помарок. Заметив, что Люсе неудобно часто просить чистую бумагу, Виктор Парамонович положил перед ней целую пачку бумаги и копирки.

Несмотря на совет зама печатать всеми пальцами, Люся пользовалась пока лишь указательными и средними пальцами левой и правой рук. Как только Виктор Парамонович заметил это, он ничего не сказал, а только укоризненно покачал головой. Но и этого было вполне достаточно, чтобы Люся поняла свою ошибку и начала снова работать всеми пальцами.

Перед самым обеденным перерывом Рита подошла к Люсе и сказала:

– Ты не могла бы в обед задержаться, чтобы быть судьёй одного небезынтересного соревнования?

– Какого соревнования?

– Я поспорила сегодня с Юркой на коробку конфет, что печатаю быстрее его.

Люся с любопытством посмотрела на собеседницу. Это была очень полная для своих двадцати с небольшим лет шатенка. У неё уже довольно явственно обозначился второй подбородок, а коротенькая юбка не могла полностью скрыть мощи её бёдер. И это несмотря на то что, перед тем как сесть, Рита каждый раз «добросовестно» одёргивала её. Сейчас, когда при разговоре с Люсей она немного наклонилась, была отчётливо видна глубокая ложбинка между её ослепительно белыми грудями, которые заполняли платье своей хозяйки так же хорошо, как белок скорлупу яйца, сваренного вкрутую. Люсе не стоило большого труда догадаться, что сластёна Рита будет с остервенением бороться за коробку конфет, которую она надеялась выиграть у Юры.

– Хорошо. Я согласна, – ответила Люся и посмотрела на часы.

До перерыва оставалось около получаса, так что она ещё успеет закончить то, что наметила напечатать до обеда.

Но вот уже и двенадцать часов – начало обеда, а Виктор Парамонович, как видно, и не собирается уходить. Его присутствие никак не входило в планы молодёжи. Видя, что соревнование под угрозой срыва, Рита решительно подошла к заму и начала что-то темпераментно нашёптывать ему на ухо. Виктор Парамонович внимательно выслушал её, пожал плечами и вышел из комнаты.

Через пару минут соперники уже сидели с пишущими машинками, а Люся стояла с часами на ладони, чтобы засекать время. Юра казался совершенно невозмутимым, но Рита начала заметно нервничать, то и дело двигала машинку, вертелась на стуле и барабанила пальцами по столу.

Когда, казалось, абсолютно всё уже было готово, Юра вдруг попросил завязать ему глаза.

Рита не выдержала и взорвалась:

– Юрка! Ты специально действуешь мне на психику. Попробуй сначала выиграть с открытыми глазами, а уж потом задавайся!

– А что, тебе разве хуже будет, если я буду печатать вслепую? Наоборот, твои шансы резко возрастают! Или принимай мои условия полностью, или соревнования не будет!

– Ну ладно, согласна. Давайте начинать, а то и пообедать не успеем!

– Начали! – скомандовала Люся и, засекая время, посмотрела на часы.

Рита начала как пулемёт, но тратила некоторое время на передвижение линейки, которой отмечала нужную строку, и на то, что руки не находились постоянно в середине клавиатуры, а смещались то влево, то вправо, так как она печатала только указательными и средними пальцами и ими же нажимала на регистр. Печатать же под диктовку Рита наотрез отказалась.

Ровно через три минуты Люся подала команду «стоп».

Теперь настала Юрина очередь печатать. Люся уже собралась диктовать, но вдруг Рита сорвалась с места и выхватила у неё текст со словами:

– Я сама буду диктовать!

Несмотря на то что глаза у Юры были завязаны, по его губам было заметно, что он улыбается.

Рита опять не выдержала:

– Ты снова меня нервируешь?! Хочешь довести до белого каления?

Пришлось вмешаться Люсе и напомнить, что треть обеда уже прошла. Если они не закончат пререкаться, то останутся голодными.

Наконец Рита успокоилась и по команде Люси начала диктовать. Она читала текст очень быстро, проглатывая частенько окончания слов, в надежде на то, что либо Юра не выдержит такого бешеного темпа и совсем откажется от борьбы, либо будет просить зачитывать повторно отдельные слова и потеряет на этом немало времени. И она прямо-таки кипела от негодования, когда Люся объявила, что три минуты истекли, а её надежды так и не оправдались.

В результате оказалось, что Юра выиграл с преимуществом в две с половиной строчки. Рита попыталась было протестовать, утверждая, что Люся неправильно засекла время. Но когда было обнаружено, что она сделала в тексте три ошибки, а Юра ни одной, то вынуждена была признать своё поражение и со слезами выбежала из комнаты.

Юра стянул с глаз повязку, подошёл к Люсе и сказал прерывающимся от волнения голосом:

– Эту победу, Люся, я посвящаю вам. Я заметил, что вы мне симпатизировали, и это придавало мне силы. Вы довольны результатом состязания, не правда ли?

Люся лукаво и вместе с тем насмешливо посмотрела на Юру. Перед ней стоял высокий, широкоплечий и очень стройный парень. Лицом же он очень напоминал её любимого артиста Олега Видова. В тайниках души она действительно желала ему успеха, но никак не ожидала, что это так заметно.

Воспользовавшись тем, что Люся замешкалась с ответом, он решил ей помочь:

– Как в народе говорят, молчание – знак согласия. В таком случае, Люсенька, разрешите по случаю нашего успеха пригласить вас сегодня в кино или на танцы. Куда хотите!

– Спасибо, Юра, за приглашение, но я работаю, учусь, и свободного времени у меня почти не остаётся. И потом, на носу сессия…

– У меня свободного времени тоже не очень-то много. Ведь я готовлюсь поступать в институт. Но сегодня вы будете великой грешницей, если мне откажете!

– Ну хорошо, Юра, я подумаю… А теперь давайте поздравим друг друга с тем, что остались без обеда. Посмотрите в окно: Виктор Парамонович уже входит в подъезд и сейчас будет здесь.

– Что касается меня, то я не привык делать из еды культа. Пусть сегодня у меня будет разгрузочный день. Но всё же я, с вашего разрешения, выберу момент и незаметно смоюсь за пирожками. Идёт?

– Идёт, – тихо ответила Люся и начала раскладывать на своём столе новую пачку бумаг.

3. Две девушки

С каждым днём Виктор Парамонович всё больше убеждался в том, что Люся и Рита полностью противоположны не только по внешности, но и по отношению к работе. Так, например, он уже несколько раз «засекал» Риту за чтением, стоило ему отлучиться куда-нибудь по делам. Люся же, наоборот, как только заканчивала какое-нибудь задание, подходила и спрашивала: «Чем мне теперь заняться, Виктор Парамонович?»

Постоянно находясь в обществе этих молодых девушек, он невольно следил и за их нарядами, и за манерой поведения. Люся вела себя на работе предельно скромно: робела, когда в их комнату входил кто-то из сотрудников, кого она видела впервые; смущалась, если неожиданно чихнёт или кашлянет; болезненно переживала даже из-за мелких недочётов в работе. Так что очень скоро за ней в отделе утвердилась репутация «буки» и «тихони».

В отличие от Люси, Рита кокетничала со всеми напропалую. Ей очень нравилось, что, когда она проходит по территории завода, кто-то из мужчин обязательно провожает её восторженно-плотоядным взглядом или прокомментирует вслед её роскошную фигуру и вихляющую походку.

А однажды, оставшись с Люсей наедине, в порыве откровения Рита спросила её: «Хочешь, я женю на себе зама? Видела бы ты его жену: кожа да кости; на лицо невзрачненькая, а ноги все в лимфатических узлах – смотреть противно! Правда, сына своего он любит безумно. Ну что ж, будет папуля несколько лет выплачивать алименты. Ничего не поделаешь! Не он первый, не он и последний…»

Люся была настолько потрясена этим циничным заявлением, что ничего не смогла ответить. Рита же истолковала её молчание как одобрение своего плана и вскоре перешла к активным действиям – начала атаку на объект своего внимания.

4. Перестройка организма

С наступлением весны Виктор Парамонович впервые за много лет ощутил, что в его организме происходит какая-то перестройка. Конечно же, по рассказам своих более пожилых знакомых он знал, что в сорок лет человека после напряжённого трудового дня может мучить бессонница; что задержки с обедом или ужином приводят к головным болям; что память в этом возрасте, как правило, утрачивает свою гибкость и что иногда заметно падает работоспособность, причём часто как раз в тот момент, когда совершенно необходимо работать с удвоенной энергией. Знал он также и то, что организм набирает силу и накапливает энергию, по утверждениям медиков, лишь до двадцати пяти – тридцати лет, а затем только расходует их. Следовательно, для него уже настала пора несколько сдавать физически. Но ему всегда почему-то казалось, что это может относиться к кому угодно, но только не к нему. Он продолжал считать, что находится в самом расцвете творческих сил, полон энергии и по-прежнему обладает могучим здоровьем. И это состояние продлится, по крайней мере, ещё десяток лет, а уж затем, конечно, возраст возьмёт своё…

Каково же было его удивление, если не сказать отчаяние, когда в дополнение к перечисленным возрастным явлениям добавилась ещё и апатия интимного порядка. Он чувствовал, как всё более и более утрачивает интерес не только к своей супруге, но и к представительницам прекрасного пола вообще. «Необходима, видимо, какая-то встряска всему организму. Иначе я совсем расклеюсь», – всё чаще думал он, смутно ожидая важных, а может быть, и глобальных перемен в своей жизни.

И вот как раз в этот период временного – как очень хотелось думать Виктору Парамоновичу – состояния апатии и меланхолии, он заметил, что Рита, несмотря на то что в их комнате по-весеннему свежо, стала надевать не по сезону открытые платья и, как бы забывая о своей неизменной мини-юбке, гораздо чаще, чем прежде, выдвигала свои аппетитные ножки в капроновых чулках из ниши стола, отлично понимая, что они вряд ли кого-то могут оставить равнодушным.

Конечно же, и сам Виктор Парамонович не мог не замечать усиленных стараний Риты производить эффект на окружающих и главным образом на него. Но он считал бестактным делать ей замечания на этот счёт, опасаясь, что очень обидит девушку.

Однако Юра имел на этот счёт иное мнение. Как-то раз, когда Рита подошла к заму, чтобы подписать у него какую-то бумагу, и слишком усердно демонстрировала ему свои прелести: так низко наклонилась над его столом, что казалось – её мощный бюст вот-вот вывалится из платья, он спокойно дождался, когда она вернётся на своё место, затем подошёл к ней и чуть слышно прошептал:

– Зря стараешься, подруга. Своей жены и сына он никогда не бросит. Хорошенько запомни это!

Рита гневно сверкнула на него своими зелёными хищными глазами и отрезала в ответ:

– Не лезь не в своё дело, мальчик! Ты обхаживаешь свою Люську, вот и не отходи от неё ни на шаг. А я в своих чувствах и без твоей помощи как-нибудь разберусь! Понял?

Уже отойдя от Риты, Юра вдруг подумал: «Хорошо, что матушка природа выпустила меня на свет таким здоровяком. И Рита проглотила обиду. Будь я послабее, эта чумовая толстуха набросилась бы на меня с кулаками…»

5. Начальник

Виктор Парамонович и его начальник, Юрий Петрович, сидят друг против друга в вагоне электрички и увлечённо беседуют.

– Но, Виктор Парамонович, дорогой, ведь ещё Козьма Прутков говаривал, что нельзя объять необъятное. Почему же ты разбрасываешься и хватаешься то за одно, то за другое, не доводя ни одного дела до конца? – тихо говорил среднего роста круглолицый пухлый мужчина лет сорока пяти, с рыжими, ниспадающими на плечи длинными волосами.

– Мало ли что изрекал Козьма или кто-то другой! Разве я, уважаемый Юрий Петрович, не могу в свои сорок лет заниматься тем, к чему у меня душа лежит? – отвечал вопросом на вопрос Виктор Парамонович.

Чувствовалось, что разговор ему неприятен и он хочет перевести его на другую тему. Он смотрел на собеседника своими печальными тёмными глазами и возмущённо то и дело разводил руками:

– И потом, о чём речь? Я же хожу в литкружок всего один раз в неделю, причём после работы…

– Это всё, конечно, так. Но у тебя на носу защита диссертации. И ты должен думать сейчас только о ней, где бы ни находился; заниматься каждую свободную минуту только ею и ничем другим. Иначе ты никогда так и не защитишься! Подумай сам: приходишь домой после своих литературных занятий выжатый как лимон, в двенадцать часов! Так какой же из тебя на следующий день работник на заводе, позволь спросить?

По радио объявили, что следующая остановка Карачарово. Юрий Петрович встал и протянул Виктору Парамоновичу пухлую ручку:

– Всё-таки я советую тебе, Виктор, не забивать голову посторонними вещами. Защитись сначала, а потом делай что хочешь. Пока!

Виктор Парамонович вышел через две остановки. По пути домой он прикидывал, каких последствий можно ожидать от разговора с шефом. «Как начальник отдела, он может дополнительно подкинуть какую-нибудь работёнку, а как научный руководитель, видимо, попробует тормознуть мою защиту. Это в самом худшем случае. А может быть, всё ещё и обойдётся? Но отступать я не намерен – в среду снова обязательно пойду на занятия в литкружок», – принял он окончательное решение.

Однако через несколько дней после разговора в поезде Виктор Парамонович понял, что Юрий Петрович так просто ничего не говорит и никогда ничего не забывает. Это стало очевидным после того, как он совершенно случайно услышал отрывок телефонного разговора шефа.

– Хорошо, если его новое увлечение не даст результата… А вдруг он окажется способным писать сначала рассказы, затем повести и романы… В этом случае свершится непоправимое: во-первых, мы потеряем хорошего безотказного зама, а во-вторых, он будет неуправляем и сможет писать что угодно и о ком угодно. Или, другими словами, что в голову взбредёт! Мы работали с ним вместе свыше пятнадцати лет. Он накопил массу впечатлений и будет описывать пережитое не так, как нам нужно, а как ему заблагорассудится… Это было бы ужасно. И допустить этого мы никак не можем. Просто не имеем морального права! Через два часа я жду от тебя конкретных предложений. Пока всё!

Виктор Парамонович благодарил сейчас судьбу за то, что, собираясь позвонить домой, снял трубку параллельного телефона в соседней с кабинетом шефа комнате именно в тот момент, когда речь шла о нём. Это он сразу же понял.

Ему было лишь неизвестно, с кем разговаривал Юрий Петрович. А узнать это было крайне необходимо, ведь надо обезопасить себя от возможных козней со стороны потенциальных врагов. Некоторое время Виктор Парамонович восстанавливал в памяти фамилии всех сотрудников отдела и перебирал знакомых ему людей из окружения шефа. Но когда перешёл за двадцать человек, то понял, что затея эта бесполезная. Остаётся лишь повысить бдительность и ждать, что будет дальше…

6. Новое увлечение

А события развивались стремительно. В тот же самый день, когда Юрий Петрович давал кому-то задание по телефону проследить за будущими литературными успехами или неудачами Виктора Парамоновича, к нему в разное время подошли пять человек и попросили как можно подробнее рассказать о кружке. На очередное занятие пришли все пятеро и, конечно же, были занесены в списки кружковцев. Трое из них были хорошо знакомы Виктору Парамоновичу, так как они работали в его отделе. Остальных же двоих он видел впервые. «Кто же из них будет выполнять задание шефа? – напряжённо думал он. – Пока, конечно, ничего определённого сказать нельзя. Но ведь кто-то из них наверняка рано или поздно оступится и выдаст себя».

На этом же занятии его избрали старостой и после жаркой дискуссии дали кружку название «Стрела». Всего же в этот день пришли 17 человек; и Виктор Парамонович, безусловно, не исключал возможности, что человек шефа может находиться и вне пятёрки новичков.

Тем не менее на первых порах он решил особенно пристально следить за кружковцами, которые работали с ним в одном отделе. Анализируя их поведение, он хотел предугадать направление главного удара.

А время шло… И Виктор Парамонович стал замечать, что, как только какой-то из рассказов получил одобрение, давление в отделе на него усиливалось – Юрий Петрович так загружал его работой, что часть её приходилось выполнять и в домашних условиях. И наоборот, если рассказ не получался, то на работе сразу же делалось некоторое послабление – удавалось иной раз разложиться и со своими диссертационными материалами. Напрашивался вывод: защита или кружок…

Правда, для Виктора Парамоновича эта тактика шефа уже не была в диковинку. Он очень хорошо помнил, как Юрий Петрович темпераментно уговаривал его отказаться от выдвижения на звание «Заслуженный изобретатель РСФСР».

– Парамоныч, дорогой, всё равно из этой затеи у тебя ничего не выйдет. Не трать драгоценное время понапрасну. Ведь тебе предстоит пройти с десяток серьёзнейших инстанций. В том числе коллегию министерства, ЦК профсоюзов, президиум Верховного совета… Всё равно где-нибудь да срежут. А это будет для тебя серьёзной моральной травмой. Накопишь отрицательных эмоций, и посыплются на тебя всякие болячки. В лучшем случае кондрашка хватит, а может быть, даже инсульт или инфаркт… А когда сломаешься, то уже никому не будешь нужен. Тебя и дворником никуда не возьмут!

Но Виктор Парамонович не отступился и получил-таки через два года это почётное звание. Это была его первая награда федерального значения! Пришлось шефу скрепя сердце поздравить своего зама с этим большим успехом.

Однако Юрий Петрович не мог знать, что придаёт силы Виктору Парамоновичу и почему вдруг его не молодой уже подопечный так воспылал к литературе запоздалой любовью и взялся за перо…

7. Дядюшкины советы

Действительно, Виктор Парамонович много лет не соприкасался с художественной литературой. Причиной этому послужил разнос рецензентом его первого юношеского произведения. Именно тогда он сказал себе, что литература не его амплуа и не стоит расходовать на неё время и силы.

Но в позапрошлом году в нём снова пробудились авторские амбиции. Он стал считать, что на сегодняшний день накопил уже достаточно впечатлений, и теперь настало время поделиться ими с читателем. А умение писать, казалось ему, придёт со временем. Главное – работать над собой. Работать с полной отдачей, до изнеможения, отдавая любимому делу почти всё свободное время.

Конечно же, он понимал, что неимоверно трудно совмещать работу над диссертацией и свои литературные опыты в сорок лет. Но он не мог теперь жить иначе. И потому частенько успокаивал себя словами физиолога Павлова: «Перемена работы – лучший отдых!»

Его литературное «пробуждение» совпало по времени с участившимися визитами к родному дяде, Петру Ивановичу. Всю жизнь он самозабвенно занимался наукой. Но на седьмом десятке вдруг попробовал писать басни. Каково же было его изумление, когда первую же из них опубликовали в одной из районных газет. За два последующих года он написал свыше двух десятков басен, и большая часть из них была горячо одобрена.

Перед смертью Пётр Иванович признался племяннику, что если бы кто-нибудь раньше посоветовал ему взяться за перо, то он, возможно, стал бы профессиональным литератором. А за день до кончины дядя, уже прикованный к постели, давал последнее напутствие племяннику: «Пока тебе годы ещё позволяют творить, пробуй себя во всём, в любом качестве… Ведь жизнь летит стремительно, и ты всё равно вряд ли успеешь сделать всё задуманное, но ты должен найти себя; должен определиться в жизни и отдавать своей работе всего себя без остатка, находя в этом полное удовлетворение. И тогда, завершая свой путь, как я сейчас, ты не будешь мучиться угрызениями совести. Ибо сможешь дать себе отчёт в том, что успел испытать свои силы и в науке, и в изобретательстве, и в литературе…