Трилогия « Карта теней Петербурга». Книга 3. «Игра в бесконечность»

«Запах подземелья…»

Он подошел к умывальнику, с силой провел руками по лицу, словно пытаясь смыть невидимую грязь, прилипшую к коже после того вечера под вокзалом и после разговора с ней. Но запах был не на коже. Он был в его памяти. Сладковатый химический дух фабрики душ.

Он потянулся к потайному отделению, чтобы снова взять в руки ключ, проверить, не оставил ли он на нем следов, не навел ли сам того запаха. Его пальцы наткнулись на край отделения… и нашли не только холодный металл.

Там лежал еще один предмет. Конверт. Простой, белый, без надписей.

Конверт в моем тайнике, откуда? – леденящий ужас сковал его на мгновение. Он был уверен, что днем, уходя, отделение было пусто. Никто не мог войти в его кабинет. Никто. Они знают. Знают о тайнике, который я создавал втайне. Это означало лишь одно – за ним наблюдают постоянно. Не просто следят, а видят каждый его шаг в этих стенах. Возможно, через потайные отверстия в стенах, может, кто-то из обслуживающего персонала…

Но паника быстро сменилась холодной яростью. Хорошо. Если вы читаете мои карты, придется играть вслепую. С этого момента он стал использовать тайник осознанно как ловушку и канал дезинформации.

 Извлек конверт. Он был не запечатан. Внутри лежал один-единственный листок, исписанный убористым, безличным почерком, – «Поезд отправляется с Варшавского вокзала…»

Волков развернул его и прочитал:

«Ищешь игрока – смотри на того, кто раздает карты. Эберсвальд был не творцом, а лишь одним из многих фабрикантов. Его механизм – детская игрушка в руках тех, кто строит вечность. Ты сжег свою карту, но игра ведется на бесконечном поле. Не отвлекайся на пешек».

Он перечитал сообщение еще раз, потом еще. Каждое слово было отточенным клинком.

«Кто раздает карты…» – не Орлова. Она была фигурой на доске, возможно, ферзем, но не игроком. Кто-то стоял над ней. Над всем этим.

«Один из многих фабрикантов…» – значит, таких «фабрик душ» могло быть несколько. Варшавский вокзал был лишь одной точкой в сети. Мысль была ошеломляющей.

«Строят вечность». Что это значит? Бессмертие? Нет, это было бы слишком мелко для такого масштаба. Что-то большее. Социальная утопия? Пересборка человечества по своему лекалу?

И последнее, самое главное: «Не отвлекайся на пешек». Прямое указание. Предупреждение. Его союзник знал, что он видел под вокзалом. Знал, что его первым порывом будет броситься спасать Сорокина и других, ломать аппараты. И отговаривал его от этого. Это был призыв к стратегическому терпению, к холодной, безжалостной логике, противной всей его натуре.

Волков подошел к окну. Ночь была беззвездной, город утопал в мраке, прошитом лишь редкими огнями фонарей. Он чувствовал себя марионеткой, нити которой тянулись из этой тьмы. Его тайный союзник был его кукловодом? Или просто другим игроком, использующим его как фигуру в своей партии?