Гнездование

Можно было бы пойти в местную аптеку «Хикки Фармаси», но в Гласневине у Райана много знакомых. По закону подлости она точно столкнется с кем-нибудь из его коллег по министерству, соседей или прихожан его церкви. Поэтому она решает ехать в торговый центр «Бланчардстаун», там покупает тест на беременность и ныряет в кабинку туалета.

Две фиолетовые полоски.

Присев на закрытую крышку унитаза, Киара издает гортанный звук, что-то среднее между смехом и рыданием. Прячет лицо в ладонях, закапывается пальцами в волосы и начинает плакать. Потом она отматывает немного тонкой туалетной бумаги, вытирает лицо, высмаркивается и разблокирует телефон.

Шинейд отвечает со второго гудка.

– Две полоски?

Киара молчит.

– Так я и знала. Черт, я знала, что так будет. И маме сказала. Говорю, погоди, скоро сама увидишь, спорим на любые деньги, что Киара снова беременна? Я по твоим сообщениям все поняла. Вечно усталая, от еды воротит.

– Погоди, Шинейд, ты что, сказала маме?

– Да боже мой, Киара. Мама и сама бы все почувствовала. Она же у нас телепатка. А ты где?

– В третьей кабинке справа.

– Черт, Киара. – Сестра вздыхает, и Киара видит в воображении этот образ: Шинейд стоит в медицинском халате, руки в боки. Деловая. Как будто ее младшая сестренка – одна из пациенток педиатрического отделения. – Так, слушай. Все будет хорошо. Ты испытала шок, нужно закинуться сахаром. Бери-ка чашку чего-нибудь теплого, булочку – и потом перезвони.

Чужие инструкции так успокаивают, снимают груз принятия решений. Снова почувствовав твердость в ногах, Киара выходит из туалета в широкое пространство торгового центра. В сумке все это время сидел Прыгун, и она вдруг обнаруживает, что достала его и прижимает к груди. Чтобы немного развеяться, она заходит в книжный «Изонс» и берет с полки новую книжку из серии про Мистера Мэна. Домик мистера Перевертыша – самый перевертышный домик в мире! Потом она пробегается по «Эйч энд Эму», берет пару футболок, но, нахмурившись, кладет обратно. Кого ты пытаешься обмануть?

Она покупает чай и маффин с черникой. Я беременна. Конечно, еще одна девочка. Кажется, ей на роду написано рожать девочек. Есть у Шинейд такая фраза: Те, кто любят поспать, в моей семье не рождаются. Не мой конек.

Когда Шинейд отвечает на телефон во второй раз, один из Киариных племянников вопит на заднем плане: «НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ». Это трехлетний Рори, видимо, еще на больничном с ветрянкой. Джои и Нейтан, наверное, сейчас в школе. Она представляет их на террасе дома с крутой лестницей в Шеффилде. Дома, так похожего на тот, в котором она выросла.

Шинейд пытается перекричать всю эту суету:

– Стало чуть полегче, сестренка?

– Да. Я в порядке, просто немного в шоке.

– Это всегда шок, дорогая. Когда ты собираешься рассказать гаденышу, с которым живешь… РОРИ, А НУ ПЕРЕСТАНЬ НЕМЕДЛЕННО! СИЮ ЖЕ МИНУТУ… Минутку, Киара.

Киара невольно съеживается от слов сестры. Первая реакция – броситься на защиту Райана. Взять обратно слова, которые она писала Шинейд, сидя на корточках в детской накануне ночью. От стыда покалывает кожа. Он все еще ее муж. Любовь, упрямая, как устрица на камне.

– Извини, – снова зазвучал в трубке голос Шинейд. – Рори – маленький паразит. Сколько можно повторять, что нельзя жрать пластилин? Господи, – вздыхает она. – Так когда ты скажешь ему про еще одного ребенка?

Его каменное лицо. Нельзя сказать, что он плохо реагировал на новости о предыдущих беременностях. Ее смутило как раз отсутствие реакции. Это ранило сильнее всего. Именно поэтому ей так хотелось тогда обнять его и поцеловать в щеку, несмотря на то что он отворачивался. Разве ты не рад? Совсем не рад?

Она не выдержит еще одной беременности. В голове захлопнулась дверь. Подведена ясная и четкая черта. Каждой косточкой, каждой мышцей тела Киара помнила те месяцы, когда проблематичным казалось даже доносить дитя до положенного срока. По ощущениям она словно тайком проносила их в безопасное укрытие. Защищала живот щитом. Умоляла. Месяцы беременности были единственным отрезком времени, когда она открыто умоляла его проявить снисходительность. Та поездка домой из роддома с новорожденной Эллой, когда они остановились на светофоре… Она до сих пор как наяву видит тот пешеходный переход на Северной окружной дороге, когда она всерьез подумывала выпрыгнуть из машины. Настолько невыносим был поток его слов.

Она игнорирует вопрос Шинейд, снова переводя разговор на пластилин «плей-до» и его съедобность.

– Он же и правда похож на еду, правда? – говорит Шинейд. – Прямо так и манит. Пицца из «плей-до». Булочки из «плей-до». Мать моя женщина, какой идиот вообще его придумал?

У сестры смешанный акцент жителей Шеффилда и Дерри, такой же, как у Киары. Мягкие йоркширские гласные в маминых ирландских словечках.

Постепенно они переходят на обсуждение деталей «Лего», которыми легко подавиться, «Дупло», о которые все то и дело спотыкаются, программы «Танцы со звездами», калорий и приучения к горшку. Но Шинейд такая же, как их мать. Своего не упустит. Разумеется, она заметила, что Киара увиливает от ответа, но достаточно хорошо знает свою сестру, чтобы слишком не давить. Киаре нравится думать, что Шинейд каким-то образом чувствует ее решение. Что она в процессе. Что осадок отстаивается, затвердевает.

По дороге в «Веселые дни» Киара не сомневается, что заберет детей, вернется домой, соберет вещи и уйдет. Но, вернувшись домой, Элла и Софи тут же решают, что хотят покататься с горки в саду. Киара беспомощно идет за ними, захватывая по дороге ланч-боксы, оставленные в прихожей, и выбрасывая бутербродные корочки в мусорное ведро. И снова ритм повседневности несет ее вперед.

На улице слышно гудение газонокосилки. Соседские дети прыгают на батуте, выдувают мыльные пузыри. Софи выносит на улицу коробку из-под обуви, полную динозавров, и спускает их по очереди с пластмассовой горки. Киара расстилает на траве подаренный мамой плед, и Элла плюхается на зеленую клетчатую ткань и начинает кататься по ней, болтая с Прыгуном. Такие моменты – как дар. Посмотри, думает Киара, совсем не обязательно никуда уходить. Ты преувеличиваешь, правильно Райан говорит. Не обязательно уходить. Не нужно заставлять дочек через такое проходить. Все же в порядке.

Наполненная внезапно нахлынувшей энергией, Киара берет в руки полотенце, которое оставила на кухонном подоконнике еще на прошлой неделе. Пора разобраться с чертополохом на лужайке. Она просила Райана выдернуть его, но в ответ получила только обвинения, мол, она относится к нему как к мужу на час, и после этого Райан не разговаривал с ней несколько дней. Как упоительно хрустят корни, когда она втыкает лопату в землю.

В начале пятого дверь на террасу внезапно распахивается. Киара потеряла счет времени, сидя на пледе и напевая Элле песенки.

Райан выходит в сад, и день переворачивается с ног на голову. Киара вскакивает, словно ее пронзил электрический разряд.

– Ты сегодня раньше?

Он подходит ближе, обнимает ее сзади, дышит в ухо, блуждая руками по ее телу.

– Вчера ночью было классно.

Глубокой ночью, когда мутится сознание, а комната погружена в кромешную тьму, Киару не раз будили его руки, вес тела, навалившегося сверху. Щеки Киары вспыхивают, голос звучит нетвердо:

– Райан, дети же.

– Перестань, они даже не смотрят.

Девочки затихли. Киара пытается выпутаться из его тесных объятий без громких сцен. Я не слышу собственных мыслей. Весь ее внутренний монолог стерт. Заменен его голосом. В ее голове голос Райана. Ленивая, эгоистка, жестокая, бессердечная. Он разворачивает ее к себе и смотрит в глаза с насмешкой.

– Что вообще с тобой такое? Господи. Улыбнись хотя бы. – Он разжимает объятия. – Я в душ. А ты? Собираешься готовить ужин?

Дверь террасы захлопывается за ним, и Киара понимает, что дрожит.

Снова это чувство глубоко в груди. Громче, чем обычно: хватит. Нужно было сбежать сегодня утром, пока он был на работе. Почему она не слушается собственную интуицию? Нужно подождать до завтра, но что-то внутри нее лопнуло, сломалось. Еще одну ночь она не вынесет. Надо схватиться за эту ясность, пока снова не опустился туман. Пока он снова не вышел из дома с улыбочкой на губах и она в очередной раз не убедила себя, что все это ей привиделось.

Белье трепещет на веревке. Несколько футболок, штанишек, трусов и носков. Хватит на целых несколько дней. Сколько Райан пробудет в ванной? Минут десять-пятнадцать? Ключи от машины и кошелек лежат в плечевой сумке, которую она оставила на кухонном столе. Там же с утра хранятся паспорта, а еще деньги на гидрокостюмы. Скрученные рулончиком десятки и двадцатки, которые она засунула в подгузник. Там он точно не подумал бы искать. Одежда, паспорта, деньги. Я могу уйти. От одной мысли голова идет кругом, да так сильно, что Киара вытягивает вперед руку и ради сохранения равновесия дотрагивается до стены дома.

Волосы встают дыбом на руках. Над соседской лужайкой, как в замедленной съемке, поднимаются мыльные пузыри. До Киары начинают долетать голоса дочерей. Софи дует на одуванчики в золотистом послеобеденном солнце и считает: «Раз… Два… Семнадцать…» Элла лежит на животике, прихлопывает ладошкой пролетающие семена. День клонится к вечеру, скоро ужин. В холодных темно-синих тенях вдоль садовой стены розовые маргаритки, нахохлившись, готовятся к ночи.

Киара медленно приоткрывает дверь на террасу и прислушивается. Уловив шум воды из душевой на втором этаже, она бежит на кухню, хватает со стола сумку.

Выскочив в сад, она начинает срывать с веревки одежду. Свои пижамные штаны. Белый кружевной топ. Тот, в котором провела день в Голуэе. Во время медового месяца. Острое, сладкое воспоминание. Из-за него одного она едва не передумывает.

Детские футболки. С экскаватором. С трактором. С единорогом. Некогда складывать прищепки. Они падают на землю, оставляя розово-фиолетовый след. Яркие стежки, сделанные вслепую на некошеном газоне.

Она замирает с охапкой одежды в руках. Ну конечно же, она сейчас сложит эти ставшие жесткими на солнце футболки в аккуратную стопку и понесет их в дом. Так ведь? Естественно, зайдет на кухню и примется за свои обычные дела: накроет стол, поставит разогреваться духовку, притворится, что все в порядке, так?

Киара сдергивает последнее, что осталось на веревке. Фиолетовое худи, размер: три-четыре года. Солнечный свет украдкой выскальзывает из сада, растягивая тени.

Она шепчет:

– Малышки, идите к маме, нам пора.

Элла встает первой, смешно отставив попку. Бежит, локти ходят взад-вперед, как маленькие поршни, тащит Прыгуна за ухо. Софи тоже несется к ней через лужайку, подняв высоко над землей своего птеродактиля.

– А куда мы, мамочка?

– Нас ждет секретное приключение, – шепчет Киара, выдавливая из себя улыбку. Она поднимает с земли плед, делает из него узелок для высохшего белья. Зарядное устройство. А, нет, в машине есть запасное. Рюкзачки. Нет, на это нет времени. Она поторапливает дочек, подталкивает в спину. – Тихонечко идем вперед, топ-топ-топ. – По боковой тропинке на дорогу, через дорогу, там под боярышником припаркована ее машина. В кривых шишковатых ветках вот-вот раскроются розовые бутоны.

– Прыгаем в свои кресла, девчушки. Вот так.

У Киары дрожат руки, когда она пристегивает сначала Софи, потом Эллу. С тройной застежкой на кресле Эллы она возится, то и дело бросая взгляд на дом, как будто боится, что он сейчас взлетит на воздух.

В поисках знакомого и безопасного места Киара едет в Феникс-парк. Огромное зеленое пространство в самом сердце города окружает ее своим безмятежным безмолвием. На платанах проклевывается свежая листва лаймово-зеленого оттенка. Под ними пасутся лани с красивыми, широко расставленными глазами, следят за молодняком. Голубоватые горы вдалеке покрыты крапинками цвета охры, освещенные ранним вечерним солнцем. Люди в спортивных костюмах на пробежке, люди, выгуливающие собак, люди, толкающие перед собой коляски. Разумеется, если бы Киара присела на одну из деревянных скамеек и рассказала свою историю любому из них, все подтвердили бы, что она поступает правильно. Что она не сошла с ума.

– Мамочка! Я голодная!

– Мамочка, я сейчас ЛОПНУ, если не пописаю!

– Подожди, Софи. – Киара сворачивает налево, на дорогу, ведущую к игровой площадке. Она паркуется, высаживает дочерей из машины и ведет по тропинке, заросшей травой едва ли не по пояс. – Вот тут мы с тобой и пописаем.

– Не хочу.

– Ты же говорила, что сейчас лопнешь.

– Уже не хочу.

– Господь всемогущий. Давай так: если сходишь в туалет, получишь пакетик изюма.

В конце концов Софи позволяет маме приспустить ей штанишки и справляет нужду в траву. Дочка такая тяжелая. Киара пытается найти позу, при которой никто не окажется забрызганным, а потом говорит:

– А теперь писай! Писай!

Когда появляется тонкая струйка, Софи начинает хихикать.

– Писай! Писай! – присоединяется Элла.

Киара хватает на руки Эллу и, не реагируя на ее протесты, укладывает на переднее сиденье, чтобы сменить подгузник. Потом она ведет их через парковку к ярким лазалкам и горкам. Там почти никого нет, время ужина. Три подростка катаются с горки на скейтах, женщина в фиолетовом пальто пытается выманить двухлетку из домика для игр (безуспешно).

Шинейд не отвечает. Маме Киара не может позвонить. Не получится скрыть свой страх, а маму пугать ни в коем случае нельзя.

Она набирает сообщение:

«Шинейд, я ушла».

«Куда? Погоди, я в “Теско”» – и гифка с ребенком в желтом комбинезоне, который толкает полную тележку продуктов по проходу супермаркета.

«Ничего, тогда попозже».

Она усаживает Эллу на детские качели. Софи забирается на качели побольше и тут же начинает стонать:

– Помоги-и, я сама не могу-у-у.

Элла спрашивает:

– Мама, когда Рождество?

Вот что делают дети. Они вытесняют у тебя из головы все мысли. Создают собственную вселенную.

Если бы только ей найти, где переночевать, поговорить с мамой и Шинейд, понять, что делать дальше. Пока она знает одно: возвращаться в дом в Гласневине нельзя. Семьдесят евро наличными в сумке для подгузников, сто пятьдесят на счету (все, что осталось с тех времен, когда она работала, еще до встречи с Райаном). По очереди толкая обе качели, свободной рукой она начинает гуглить: мини-отели рядом со мной.

В висках стучит. Такое обильное потоотделение, что приходится то и дело вытирать верхнюю губу рукавом толстовки. Господи, ты что, и правда решилась? Боже, боже, боже мой.

– ВЫШЕ, МАМОЧКА, ЕЩЕ ВЫШЕ!

У Софи два хвостика торчат из-под расшитой пайетками бейсболки, порхают в воздухе. Маленькая и хрупкая, она вся подобралась и сосредоточилась на движении. Карие глаза. Они блестят умом и радостью. Райан всегда говорил, что Софи похожа на него. Но если она на кого и похожа, так это на свою бабушку, Рону Девайн. Тоненькими ножками Софи пытается попасть в ритм и раскачаться еще чуть сильнее.

– ПОДТОЛКНИ, МАМ, Я ХОЧУ ВЫШЕ, ВЫШЕ!

Самый дешевый номер в мини-отеле – девяносто семь евро.

Она открывает «Букинг». Выходные в Дублине. Три звезды? Четыре? Количество гостей? Возраст детей при заезде?

Сообщение от Райана в «Ватсапе»: «Девчонки, а вы куда делись?»

И растерянный эмодзи. А потом поцелуйчик и три красных сердечка.

Над головой сгущаются тучи. Холодный ветер треплет кроны деревьев.

– Я ГОЛОДНАЯ!

– Когда ужин, мам?

Мини-отель «Иона» – Ваш дом вдали от дома. Доступен один номер.

ЗАБРОНИРОВАТЬ СЕЙЧАС.

Мини-отель «Иона» находится в одном из типовых домов георгианской застройки на тихой улочке в районе Фибсборо. Капустная пальма в палисаднике отбрасывает колючую тень. Витражные панели на входной двери уютно светятся в темноте. Люди возвращаются домой с работы, открывают двери соседних домов, заходят в тепло освещенные прихожие.

Господи. Что ты наделала?

На пыльной стойке – вазы с искусственными маргаритками. Компания немцев, приглашенных на мальчишник, ожидает регистрации. Киара встает в очередь, Элла – на руках, Софи играет с птеродактилем где-то у ног, пока мужчины уточняют, как пройти в паб «Могильщик» и в «Келлскую книгу». Администратор, женщина в очках и с длинными рыжими волосами, кладет перед ними карту и красной ручкой обводит оба паба. Мужчина за пятьдесят уснул в одном из кресел с высокой спинкой. Кажется, ему на сегодня хватит.

Софи тянет Киару за рукав.

– Мамочка, птеродактиль хочет играть с друзьями-динозавриками.

Коробка с динозаврами, оставленная в саду. Киара старается говорить спокойно, гладит дочку по волосам.

– Скажи птеродактилю, что мы их скоро увидим. В доме сломалось отопление, так что мы сегодня переночуем в этом милом местечке.

Софи хмурится, обходит маму сзади и прислоняется к ее спине.

Брошюрки «Знакомство с Дублином» веером лежат на столе в паркетном холле. Киара слышит нарочитый смех людей, приехавших отдыхать. «Иона» может похвастаться лучшим ирландским завтраком в Дублине, гласит брошюрка, которую она столько раз открывала и закрывала, что на потных ладонях остались следы зеленой краски от обложки с ярким горным пейзажем.

Райан (пять пропущенных звонков):

«Серьезно, куда вы делись? Все в порядке? Я с ума тут схожу. Позвони».

Внезапно накатившее чувство вины. Она быстро печатает ответ:

«Все хорошо. Девочки в порядке. Я тебе чуть позже позвоню».

Элла обнимает Прыгуна, трет глаза, кладет голову Киаре на плечо. Почти семь часов. Дневной сон, кормление, все вечерние ритуалы – ужин в пять, купание в шесть – все псу под хвост.

– Только на одну ночь, да? – спрашивает администратор. – Завтрак включен. Наличными или по карте?

Киара приставляет карточку. Господи, хоть бы она работала. В следующее мгновение администратор протягивает ей ключ с брелоком из плотной кожи. Семейный номер на переоборудованном чердаке.

Софи снова тянет маму за рукав.

– А когда ужин?

На вечернем холоде Киара словно без кожи.

– Ух ты! Мамочка, как темно. Мы как будто в открытом космосе.

Трещина в режиме. Она никогда не выходила на улицу после детского отбоя. Чувствует себя инопланетянкой, понимая, что вечерами нормальные люди выходят на пробежку, заглядывают в пабы или магазины, в то время как она заперта в четырех стенах до самого утра.

Но как же холодно, черт возьми. Почему она не взяла детям теплые куртки? Что она за мать? Киара сажает Эллу в коляску, внутрь утепленного конверта. Снимает толстовку, натягивает ее на Софи, закатывает рукава. Когда они втроем выходят на улицу, мимо грохоча проносится двухэтажный автобус. Софи машет длинными рукавами, напоминая маленькое огородное пугало. Кто-то из пассажиров машет в ответ.

В «Макари» она берет навынос большую порцию жареной картошки и усаживает девочек за маленький белый столик возле открытой двери. Звучит волна FM104, рекламный ролик сменяется хит-парадом лучших песен девяностых годов. На салфетке она ломает пополам картофельные ломтики, дует на них и предлагает Элле и Софи. В животе урчит. Боже, как, наверное, проголодались дети.

– А что такое «ванная твоей мечты»? – спрашивает Софи. – Мужчина так сказал. Сказал: Как ты представляешь себе ванную своей мечты?

– Это просто реклама на радио, крошка.

– Но что это значит?

– Ну как. Красивая плитка. Большая красивая ванна.

Сеточка с резиновыми игрушками, уточками, лодочками и русалками, с которыми играли так часто, что стерлись глазки. Ровно такая ванная комната осталась там, откуда они сбежали.

На обратном пути в «Иону» они заходят в супермаркет «Спар», где Киара покупает клубничный йогурт и маленькое молочко Элле на ночь. Потом они преодолевают три лестничных пролета и оказываются на чердаке, в уютной комнатке со скошенными потолками и стропильными балками из мореной сосны. Белые лампы с мягким светом. Плетеное кресло у кровати. Киара слышит соседей снизу, они ходят по номеру, открывают и закрывают двери. В этих звуках есть что-то успокаивающее. Напоминание, что они не одни в целом мире. Втроем они садятся на большую кровать. Ложечкой с подноса рядом с маленьким электрическим чайником они едят один йогурт на троих. Теперь, когда голод утолен, жизнь кажется вполне сносной. Киара ощущает отупляющую волну усталости, спутницы первых недель беременности.

– Разве тут не здорово? – произносит она. – Мы с вами как на каникулах.

– Как тогда, когда мы ездили вместе с бабулей на фургоне в Портраш, а Эллу вырвало, а еще нам было рано кататься на американских горках, поэтому мы кричали и плакали? – уточняет Софи.

– Да. Что-то вроде того.

Дочери подозрительно спокойны, отложили эмоции на потом. Софи чего-то выжидает, как будто вот-вот должен начаться мультфильм и ей интересно, какую серию покажут сегодня. Тишина и покой, конечно, не продлятся долго, дочери следят за каждым маминым движением, явно любопытствуя, что она сделает дальше.

– А можно мы посмотрим на планшете «Удивительных животных», мам?

– А разве у нас есть планшет?

– В сумке с подгузниками. Элла туда его сунула.

– ДИВИТЕЛЬНЫЕ ЖВОТНЫЕ!

Киара находит серию, которую они еще не смотрели, и прислоняет планшет к подушке между дочками.

А вы знали, что белые акулы могут достигать длины в половину автобуса? И передвигаются со скоростью до шестидесяти километров в час! Эти хищники атакуют от пяти до десяти человек в год! Но ученые полагают, что делают они это вовсе не с целью плотно пообедать! Просто пробуют людей на вкус! Ну и дела!

Немного окрепнув духом, Киара выходит в коридор и подпирает дверь ногой, чтобы та не захлопнулась. Сердце начинает биться чаще при мысли о том, кому ей придется сейчас позвонить. Она не сможет увезти девочек за пределы Ирландии, к своей маме, не сообщив Райану. Так не делается. Необязательно пересказывать ему все свои мысли до одной, но сказать, куда они направляются, необходимо. Он их отец.

Когда Райан берет трубку, его голос спокоен.

– Мы остановились в мини-отеле, – говорит Киара. – Я так больше не могу. Прости, что уехала, не попрощавшись. Мне жаль. Но иначе было нельзя.

– Я знаю. Последние несколько месяцев и мне дались с огромным трудом.

Его ответ сбивает ее с толку.

– Хочу отвезти девочек на пару дней к моей маме, Райан. Сделать короткую передышку. Проветрить голову.

Я не слышу собственных мыслей.

В трубке молчание. Софи кричит: «ПРО АКУЛ ЗАКОНЧИЛОСЬ!»

Киара кусает губу. Борется с желанием все рассказать Райану. Где они ночуют. Чем поужинали. Трудно объяснить, почему ей так необходимо сообщать мужу о каждом своем шаге. Держать саму себя под наблюдением. Предоставлять сведения прежде, чем он спросил: возвращаясь из магазина, выкладывать на всеобщее обозрение детские брючки, зубную пасту, полотенце для лица, чтобы ее не обвинили в воровстве или лжи. Волна облегчения от того, что она так кристально честна, а значит, находится в безопасности. А теперь? Взяла, черт возьми, и уехала.

– Так что ты думаешь? Мне можно бронировать билеты?

Голос Райана спокоен, размерен.

– Я все понимаю. Езжай к маме на несколько дней. Ты права, нам нужно немного сменить перспективу. Мы оба в последнее время страдаем.

– МАМОЧКА!

– Ладно, тогда я позвоню тебе завтра, когда доберемся до Шеффилда.

– Хорошо. Так и сделаем. Я тебя люблю.

Он вешает трубку. Она снимает резинку, трясет распущенными волосами. Трет ладонями лицо. В животе ужасное, нездоровое ощущение. Нельзя было ему говорить. Но как не сказать? Это твоя обязанность.

Оживает телефон. Шинейд.

«Что ты имела в виду? Куда ты ушла?»

Киара не заслуживает помощи сестры. Как она смеет снова заставлять свою семью проходить через этот ад? Райан бесится, даже когда они просто разговаривают по телефону. Это она виновата. Могла бы вести себя лучше. Не выводить его из себя.

Она набирает и снова стирает ответ. Написанные слова превращаются в пустоту. Чем она хочет поделиться? Что бы она ни написала, все выглядит тупо. Пока она придумывает и стирает несколько разных сообщений, Шинейд присылает гифку с толстым полосатым котом, упавшим мордой в диван. «Устала жесть». И шесть спящих эмодзи.

Радуясь, что не пришлось объясняться, Киара отвечает смеющимся смайликом.

«Завтра поговорим. Я тоже падаю с ног».

Капли дождя с силой бьются в окно на крыше, словно кукурузные зерна, которые швыряют об стекло резко, озлобленно. Хрупкое вечернее спокойствие улетучилось, на его место пришло внезапное ощущение свободного падения. Как будто земля вмиг ушла из-под ног. Что ты делаешь, что ты делаешь, что ты делаешь? Киара садится в постели в кромешной темноте, проверяет телефон. 03:14.