Гнездование

Элла лежит на кровати по диагонали, положив пяточки на мамины ноги и обнимая Прыгуна. После беглого обстрела вопросами, начиная от «Почему мы здесь спим?» и заканчивая «Есть ли у акул подбородок?», Софи заснула на раскладной кровати возле гардероба. Как только дыхание девочек стало размеренным и обе погрузились в сон, Киара открыла сайт и забронировала билеты на самолет. По ее подсчетам, на карточке должно остаться не больше двадцати евро.

08:25 Дублин – Манчестер. Оттуда короткая поездка на поезде в Шеффилд.

Она сразу зарегистрировалась на рейс. Всего через несколько часов она будет дома, сможет поговорить с мамой и Шинейд. Но почему же решение кажется таким нетвердым, когда она перебирает в уме причины своего ухода? Даже события прошлой ночи кажутся мутными и размытыми. Воспоминания потрескивают, как поврежденная кинопленка. В животе растет ощущение ужаса, как тошнота во время качки. Неужели она разрушила брак без особых причин? Кто способен так поступить? Киара закрывает глаза, медленно выдыхает, заставляет себя вспомнить. Сильные принуждающие руки. Пустой каменный взгляд. Чернильная тьма. Жгучая боль. Стоп. Она открывает глаза и содрогается, чтобы стряхнуть с себя сальную пленку воспоминаний. Потом быстро встает с кровати, подходит к мансардному окошку и приоткрывает его, впуская в комнату запах дождя.

Ей необходимо уговорить себя, чтобы ни в коем случае не отступить. Нужно прорваться на другую сторону, пусть пока там и нет ничего, кроме неизвестности. Киара снова забирается в постель, прижимается к Элле. Детка бормочет что-то во сне и проводит рукой по маминому лицу. Они втроем затаились в этой комнатке под крышей в ожидании нового утра, когда станет понятен масштаб разрушений.

Киара поднимает жалюзи на мансардном окне. По смятым постелям расползаются косые четырехугольники света. Она одевает Софи и Эллу в чистое. Софи никак не может застегнуть ботинки, но не дает Киаре помочь. Говорит: «У меня получается только дома, там магия!»

Почти все белье, снятое накануне с веревки, – это детская одежда. Черные легинсы, в которых Киара была вчера, запачканы йогуртом. Она постирала их в раковине, воспользовавшись крошечным лавандовым мыльцем, но высохнуть они так и не успели. Киара надевает белую майку с кружевами и пижамные штаны с леопардовым принтом, надеясь выдать их за обычные брюки, какие она видела на других мамах, приводящих детей по утрам в детский сад.

Ее джинсовая куртка пролежала всю ночь в машине. Она надевает ее, пальцами расчесывает волосы и детской влажной салфеткой убирает из-под глаз черные крупинки, оставшиеся от вчерашней туши. Остальную одежду она убирает в две найденные в бардачке красные сумки для продуктов с эмблемой супермаркета «СуперВалу».

Как раз когда они выходят из комнаты под крышей, звякает телефон. Сообщение от Райана. Она читает его, помогая Элле спуститься на завтрак.

«Я знаю, что будет дальше. Ты не вернешься. Вчера я лежал в комнате моих детей и плакал».

Софи и Элла не хотят есть гостиничный завтрак.

– Мамочка, – объясняет Софи, – тут хлопья другие, не такие, как дома.

Элла бросает на пол ложку и кричит:

– ХОЧУ КАШУ!

Со шведского стола она берет каждой по банану, стакану молока, треугольничку тоста, по маленькой упаковке малинового варенья. Липкие руки тянутся к ней, норовят испачкать майку. Она пьет слабый чай из кружки, от запаха яичницы с беконом ее слегка подташнивает.

«Я так тебя люблю. Не понимаю, зачем ты это делаешь».

Болит голова.

После завтрака она выводит дочек из «Ионы», быстро проверяет, что «Микра» заперта, и направляется к остановке. До аэропорта отсюда ходит шестнадцатый автобус.

– Ого, мамочка, смотри!

Над их головами плавно пролетает самолет авиакомпании «Эр Лингус». Когда Киара, преодолев две автоматические двери, заходит в зал вылетов, ее оглушает шум. Сколько здесь людей! Сосредоточенные и целеустремленные, пассажиры проплывают мимо в сторону стоек регистрации и выходов на посадку, катя за собой чемоданы. Киара останавливается посреди потока. Держится за дочерей, за красные сумки из супермаркета, в которых чистая одежда с сушилки в саду. Люди огибают их с обеих сторон, неотрывно глядя в смартфоны, поворачивая головы к табло вылетов, высоко поднимая подбородки.

Когда-то она любила аэропорты. Толпы незнакомцев. Чувство надежды, возбуждения. Осеннюю пору, когда она уезжала в какую-нибудь новую страну, приняв предложение от очередной языковой школы. Ее семья никогда не отдыхала за границей, когда она была маленькой, если не считать путешествия на пароме в Ирландию каждое лето, и то только тогда, когда мама могла себе это позволить. Впервые она полетела на самолете только в двадцать три года…

– Мама, вверх!

Она берет на руки Эллу и направляется к рамкам досмотра, обходит целующуюся парочку (женщина на цыпочках, руки в замке на шее бойфренда).

Они останавливаются перед металлодетектором, снимают обувь. Сгорая от стыда, она укладывает красные сумки в поддоны и ставит их на конвейер. Сканер выявляет металлические пружинки пары прищепок, по случайности оставшихся на легинсах и подолах платьев. Работники аэропорта дружелюбно улыбаются.

– Семейные обстоятельства, – произносит она, краснея.

– Не переживайте, милая.

«Ты такая красивая. Никогда не встречал женщин красивее тебя».

– Какой ОГРОМНЫЙ самолет! Скоро увидим бабулю!

«Я полюбил тебя с первого взгляда. И буду любить тебя вечно. Пожалуйста, дай нашей семье еще один шанс».

Объявляется посадка на рейс FR548 до Манчестера.

– Извините, милая, просим вас задержаться на минутку.

Щеки мгновенно вспыхивают. Служащий аэропорта забрал их паспорта, наклонился к коллеге, и вместе они изучают их документы. Теперь он возвращается, проводит ладонью по лбу. Волосы с проседью. Добрые карие глаза. Нортсайдский выговор.

– Извините, пожалуйста, а есть ли у вас письменное разрешение на выезд от второго родителя детей?

– Прошу прощения?

Он вздыхает, аккуратно закрывает паспорта и отдает их обратно Киаре, после чего тихим голосом продолжает:

– Милая, на паспорта девочек наложен запрет. Они не могут покидать страну без разрешения второго родителя. Их отца. Те, кто продавал вам билеты, должны были знать…

– Но он же отпустил нас. Мы разговаривали по телефону, и он…

У нее такое чувство, что на нее смотрит вся очередь, но, оглядываясь, видит, что никому нет дела. Какая тупица. Так и видит, как он выходит на улицу, только из душа. Сад пуст, прищепки на лужайке. Сколько времени прошло, прежде чем он потянулся к телефону и позвонил в полицию? А вчерашний разговор… Как он, наверное, смеялся.

– Так что же нам делать? Что?..

– Следуйте за Джейсоном, он выведет вас из здания. Вам есть с кем связаться?

В зале вылетов слишком шумно, чтобы кому-то звонить. Она выводит девочек на холодный ветер через автоматические двери.

Софи и Элла присаживаются на сумки с бельем, прислоняются спиной к стеклянной стене кофейной точки. Пока девочки едят маленькие рисовые хлебцы, Киара достает из бокового кармана сумки ручку и пишет несколько слов на ладони, словно шпаргалку. В то время как в трубке идет гудок, она пытается прочитать, что написала, но ладони так сильно потеют, что слов больше не различить.

– Райан, мне показалось, ты не был против того, чтобы мы уехали к маме на несколько дней. Ты же разрешил. Я сейчас в аэропорту и…

В трубке раздается смех.

– Великолепно. Это после того, через что ты заставила меня пройти за прошедшие двадцать четыре часа. Теперь ты звонишь и выставляешь свои требования.

Мысли несутся вскачь. Она изучает чернильное месиво на ладони, силясь хоть что-то разобрать. На белой церкви позади автобусного терминала золотые буквы: БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ.

Примечания