- -
- 100%
- +
© Джио Россо, 2023
ISBN 978-5-0060-1901-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Моя Мари
Прошлое – это прекрасно, моя Мари,только с собой его, милая, не бери.Лучше оставь его в бабушкином сундуке,или у мамы в шкатулке, но в рюкзаке,что ты несешь за плечами, его не храни,слишком тяжелый камень, моя Мари.Прошлое – это как детство, скажи прощай,изредка воскресеньями навещай.Но никогда в глаза ему не гляди,прошлое – это зараза, моя Мари.Белый осколок чашки, причуда, пыль,и на земле лежащий сухой ковыль.Это товар без возврата, пробитый чек,смуглый мальчишка с родинкой на плече,что целовал под саваном темноты,первый бокал мартини, табачный дым.Всё, что когда-то выгорело костром:истина, безмятежность, невинность, дом.Ты не святая, зачем тебе этот крест? —сотни отпущенных рук, опустевших мест.Всё, что не прижилось и не проросло,даже вот это ангельское крыло.Выбрось его с рождественской мишурой,смело шагай под звёздами, громко пой.Прошлое – это так больно, моя Мари,всё, что нельзя исправить и изменить.Каждое грубое слово, кривой совет,тот утонувший в море цветной браслет.Слёзы на выпускном и последний вальс.Что-то хорошее тоже, но в том и фарс:это есть якорь, что тянет тебя ко дну,в прошлый четверг, в растаявшую весну.Если не сможешь и не шагнешь вперед,то, что давно истлело, тебя сожрёт.Брось его в пламя, гляди, как оно горит,полку освободи для другой любви.Прошлое – это прекрасно, моя Мари,только с собой ни за что его не бери.Письмо
Привет, молодые и глупые, смешные, босые и пьяные. Идущие стаями, группами, и те одиночки упрямые, что мечутся между высотками, скрывают глаза капюшонами, пытаются быть беззаботными, но курят ночами бессонными. Привет, дети солнца и воздуха, потомки известных мечтателей, рожденные вспышками космоса в утробе галактики-матери. Беспечные, хрупкие, колкие, с щеками, от холода красными, с забитыми книжными полками, с глазами тревожно-опасными.
Привет, я пишу из столетия, где дальние тропы исхожены, где были открыты созвездия, на ваши совсем не похожие. Где Марс обустроен жилищами и можно экспрессом до Ригеля. Где нет ни святого, ни нищего, где деньги не цель и не двигатель. Здесь нет ни войны, ни оружия, здесь бомбы в музеях истории, секреты не нужно выуживать со вражеской территории. Здесь, в мире, обретшем гармонию, мы смотрим на вас, наше прошлое, на Землю, что бьется в агонии, чье сердце больно и изношено. На атом, на нефть, на правителей, на всех подневольных и страждущих, на вечно обманутых зрителей, на новости, лгущие каждому. На тех, кто оторван от берега, на брошенных и на предателей. На женщин, что бьются в истерике, на слезы, что пролили матери. На мальчиков, пулями скошенных, на плоть, испещрённую ранами. Мы смотрим на вас, наше прошлое, больное, безумное, странное.
Привет. Не печальтесь о сказанном, не стоит твердить о напраслине. Проснитесь однажды, и разом вы сделайте что-то прекрасное. Идите с улыбкой без горечи, сердечному голосу следуя, бегите, хватаясь за поручни, по лестницам, страха не ведая. Дышите дорогой и странствием, желанием нового, светлого, ночами, закатами красными, весной, что пропахла запретами. И верьте в себя до последнего, толпу оставляя за спинами, не делайте жизнь трагедией, пустячную грусть культивируя. Провалы, проколы, падения, примите с буддистским спокойствием. И прочь отметайте сомнения, берите тяжелое, большее. И вы, молодые и глупые – создатели, мира строители, кричите о радости в рупоры, носите победы на кителях. Влюбляйтесь, целуйтесь, безумствуйте, ведь в ваших руках настоящее. Не пользуйтесь ложной презумпцией слепой невиновности спящего, что сном объясняет бездействие, держитесь другой траектории: стихами, аккордами, песнями пишите, творите историю.
Запомни меня
Запомни меня таким, как сейчас – беспечным и молодым, в рубашке, повисшей на острых плечах, пускающим в небо дым. Неспящим, растрепанным, верящим в Джа, гуляющим босиком, не в такт напевающим регги и джаз, курящим гашиш тайком. В разорванных джинсах, с разбитой губой, с ромашками в волосах, глотающим жадно плохой алкоголь, пускающим пыль в глаза. Нагим заходящим в ночной океан, пугающим криком птиц, с десятками шрамов, царапин и ран, с укусами у ключиц. Бесстрашным, отчаянным, смелым и злым, не знающим слова «нет», на унцию грешным, на четверть святым, держащим в ладонях свет.
Запомни мой образ, когда в полутьме целую твое лицо, запомни мой голос и след на стекле от выдоха хрупких слов. Запомни меня сидящим в метро и мокнущим под дождем, стихи напевающим богу ветров, и спящим, и пьющим ром. Смотрящим на то, как в костра дым и чад врезаются мотыльки. Горячим, горящим, влюблённым в тебя – запомни меня таким.
И если когда-то, спустя десять зим, ты встретишь меня в толпе, найдешь меня серым, безликим, пустым, ушедшим в чужую тень, схвати меня крепко, сожми воротник, встряхни меня за плечо, скажи, что я трус, неудачник и псих, брани меня горячо. Заставь меня вспомнить ночной океан, рассветы, ромашки, джаз.
Прижми свои губы к холодным губам,
заставь меня
вспомнить
нас.
«Солнце в зените…»
Солнце в зените,я на орбителовлю фм-волну.Петлями мойоранжевый свитерцепляется за Луну.Кольца Сатурнакружатся в танце,вьются хвосты комет.До мировыхкосмических станцийтысячи световых лет.Скинут скафандр,ставший ненужным.Стало дышать легко.И по глубокимкосмическим лужамможно гулять босиком.Звездная пыльв волосах и на коже.Яизлучаюсвет.Мимо идущийЛунный Прохожий,мне подает билет.За поворотомвиднеется Ригель —ярко горящий глаз.Цирк-шапитона метеорите,клоун приветствует нас.Жонглеры с Марса,гимнастки с Венеры,птицы с далекой Земли.Мимо летят,повинуясь ветру,звездные корабли.Вот майор Том,в баре за стойкойв джин добавляет лёд.Тоже потерянный,но еще стойкий,хочет собрать звездолет.Я улыбаюсь,шагаю беспечно,слушаю лунный блюз.Я выбираюкосмос и вечность.Инавсегдаостаюсь.Рядом шагаетбеспечное детство,сказкой с цветных страниц.Космос теперь —мое королевство.Я – егоМаленькийПринц.Игра
Мы играли весело целый год: я стоял на месте, ты шла вперёд. Ты держалась курса, я метил в цель. В промежутках были: коньяк, постель, сигареты, кофе, цветной экран, поезда, подземки, огни реклам. Кавардак, сумятица, ерунда; ничего о нежности, ни-ко-гда.
Это было правилом для двоих: ничего не значащий перепих. Не касаться сердца, не лезть в нутро, счёт вести по станциям на метро. Знать привычки тела, но не души, нет обета верности – нет и лжи. Не учить, не строить, не приручать. Проходить маршрутом: такси-кровать. Не стрелять в затылок, не бить под дых – это было правилом для двоих.
Это было правильным – мир жесток. Если только выставишь голый бок, если только скинешь с себя броню, то сейчас же выкосят на корню. Если дашь предательски слабину, то разбитым бригом пойдёшь ко дну. А решишь открыться, ну что ж, держи: получай картечью по струнам жил. Будь сожжённым заживо, но терпи, только опыт в памяти закрепи. А любовь – лишь фикция, просто страсть, половые фрикции, пот и грязь. Коматоз рассудка, прыжок во тьму. Ни к чему нам всё это. Ни к чему.
Мы играли весело целый год: покрывался звёздами небосвод, снег летел на шапки, свистел Борей, теплотрассы нежили голубей. Ты смеялась весело и легко, и ловила искорки языком. И зачем-то в рёбрах сердечный ком трепыхался каменным мотыльком. И зачем-то я растерял запас всех банальных слов, всех избитых фраз. Растворились уличный шум и гам, и народ, что двигался по домам. Я стоял, заполнившись вдруг свинцом, и держал в ладонях твоё лицо, повторяя пальцами контур скул.
Я пропал, любимая, я продул.
«Двадцать третьего числа…»
Двадцать третьего числатакого-то года и такого-то месяца,я арендую старый Кадиллакцвета сигаретного дыма,и поеду в Голливуд,терпким черешневым вечером,шурша по асфальтовой коженовой грубой резиной.Я проложу маршрут мимо песков и кактусов,мимо жестяных указателей,скрипящих на ветру,мимо придорожных кафе,принимающих людей без статуса,где запах марихуаныиз ноздрей проникает в грудь.Я выпью невкусный кофеиз грязной чашки,в одном из таких заведений,пролив пару капель на тканьне идущей к лицу крахмальной рубашки,столкнусь в туалете с парой седых привидений.Может быть, даже ввяжусь в небольшую драку,посажу синяк на скулу, разорву манжеты,и, закурив сигарету,снова сяду за руль.Старый пикап, со следами от пуль,промчится мимо, обдав меня облаком пыли.Расправляя помятые крылья,над головой пролетит крикливая птицас острыми когтями.Почему у призраков не отражаются лицав зеркалах?Почему не болит и не тянет,даже если я так далеко?Даже если я всё ещё помнюдорогу назад?И стальные прутья балкона,и облупившийся желтый фасад?Я засну, остановившись у обочиныи накрывшись кожаной курткой.Разбуженный болью в позвоночникеи зябкостью раннего утра,утолю жажду теплым, противным пивом,и вернусь на дорогу.Ведь где-то за поворотом этого мира,вне радиуса зрения Бога,меня ждет Голливуд,красивый и блестящий,как конфета в цветной обертке.И если я не обрету там счастья,то застрелюсь из отцовского кольта.Но стойте —у меня еще есть пара-тройка шансов,пара сменных рубашек,пара смелых улыбоки пачка сигарет.Солнце палит, ветер беспечен и ласков,и с холмов Голливудамисс Мэрилиншлёт мне привет.Пока ты спишь
Пока ты спишь, спокойно спишь в воздушном замке под луной, по гребням разноцветных крыш крадется кошка за звездой. Взмахнув неоновым хвостом и растревожив гладь небес, пытаясь цапнуть Орион и метя прямо в Южный крест, гигантский совершив прыжок сквозь миллиарды световых, вдруг приземляется у ног не знавших отдыха моих. Я пью шербет из сладких роз на пышных марсовых лугах, где пухлощекий паровоз скользит по рельсам в облаках. Здесь сильфы ласково поют, играя с прядями волос, и бородатый добрый дух кружит со стаями стрекоз. Здесь музыка небесных сфер и невесома и нежна, и по горячей коже тел порхает пальцами весна. Здесь серебристая пыльца снежинками летит с небес, но обод парного кольца меня опять ведет к тебе. Ведет к тебе в сырую тьму, где осень царствует и бьет. Где красногрудую листву неумолимый дворник жжет. Где есть заботы и дела, и неудачи, и враги.
Но ты, я знаю, ты – смела.
И я люблю тебя любить.
И я несу тебе со звезд цветные, сказочные сны. Где медь, слюда и купорос, где пять мгновений до весны. Где замки тонут в облаках, где рыбы с синей чешуей, где есть оазисы в песках и слышен оборотней вой. Пока ты спишь, спокойно спишь, под щеку подложив ладонь, по гребням остроухих крыш скользит румянящий огонь. И солнце льнет в твою кровать, впуская раннюю зарю.
Влюбись в себя, люби себя.
Люби, как я тебя люблю.
«Зови меня Капитан-Беда…»
Зови меня Капитан-Беда,король больших Невезучих вод.Быть неудачником тоже дар,и в этом деле я взял джекпот.Я не уверен в грядущем дне:смогу ли завтра открыть глаза,умыться, наскоро съесть омлет,потом отправиться на вокзал.Оттуда в офис: тик-так, тик-так,(лишь час обеда не прозевай).По волнам циферок и бумагменя уносит в дремотный край.Мне душно, муторно, как и всем,и, как и всех, меня тянет спать.Я слился кожей с бетоном стени мимикрировал под асфальт.Ну что ж, ведь я – Капитан-Дурак,король семи Шутовских морей.Я превращаю любой пустякв такую драму – хоть плач, хоть пей.С востока движется ураган,мой бриг качается и скрипит.Чумазый парус в заплатках ран,и компас старенький барахлит.И в сотый раз я молюсь богам —пусть мачты выдержат натиск волн.Пусть мой корабль – труха и хлам,но есть же всё-таки волшебство?Но есть же всё-таки шанс пройти,пусть поломав и бушприт, и фок?Так, если веришь – меня ведипо перекрёсткам морских дорог.Так, если веришь, кричи в ответ,когда услышишь, что я зову.Твой голос тянет меня на свет,и я плыву за ним,я плыву.Скиталец-Макс
Под небом в крапинках звёздных клякс, подставив ночи худую грудь, шагает бодро скиталец-Макс, не суть – куда, но куда-нибудь. Карманы, полные медяков, рюкзак и ворох дорожных карт. Сбивая с города пыль веков, смеётся ветреный юный март. И Шельда – чистое серебро, несёт кораблики на восток, где месяц, жёлтую выгнув бровь, висит недвижимо над мостом. Антверпен весел, но очень стар, здесь в переулках гуляет миф. Снижая шансы дожить до ста, Макс замедляется, закурив. Его бессонная голова вмещает тысячи городов. Искать, исследовать, узнавать, меняя дюны на глыбы льдов…
Он понял истину год назад, когда усталость сломила дух: не стоит гнать себя в самый Ад, тащась за кем-то на поводу. Макс с детства шел за чужой мечтой, под зорким взглядом отцовских глаз. Пытаясь свой изменить покрой, стараясь свой изменить окрас, в конечном счёте он стал никем, безликой тенью в густой толпе. Он лгал себе, отрицая плен, учился мучиться и терпеть. Вести себя, как тебе велят, скрывать смешки, выбирать слова, глотать безропотно горький яд упрёков, брошенных за провал. Он должен был одолеть предел, стать Крёзом, новым царём горы.
…но Макс ведь этого не хотел, и выбыл в самый разгар игры. Он безрассудно рванул стоп-кран, и спрыгнул с поезда в пыль и дождь. Что мир – не лужа, а океан, узнал – и тело пробила дрожь.
Как замечательно быть собой, спать без кошмаров, смеяться всласть! С горящим сердцем идти на бой, а оступившись – ну что ж, упасть. Носить медалями синяки, да, ошибаться, но самому. И не бояться подать руки, любить, и смело шагать во тьму. И соль, и слёзы, и пот, и шрам – всё это опыт, не стоит ныть. Но Макс не трус, он не любит драм, он знает – боль помогает жить. Он исцелился лишь год назад, послав всех гуру и мудрецов, и понял истину: ты богат, когда свободен. В конце концов, есть небо в крапинках звёздных клякс, и тёплый ветер, и долгий путь. Идёт по миру скиталец-Макс.
И он единственный знает суть.
«Спокойной ночи, Мария…»
Спокойной ночи, Мария.Я твой подкроватный монстр.Силой своей любви яделаю теплым воздухв доме твоем,где нет камина и печки,и даже горящей свечки,мерцающей на столе.Пожалуйста, не болей.Пей нагретое молоко,закатанных рукавовостерегайся.Тщательней одевайсяв вязаные свитера.Не сиди до утрас заумными книжками.Не улыбайся мальчишкамиз соседнего двора.По вечерамя вижу твои ступнималенькие и босые,через узкий просветмежду кроватью и полом.Я видел тебя голой,расстроенной, плачущей, злой.Я видел тебя собой.Я видел тебя любой.Такой, как никто другойникогда не увидит.Я твой самый верный зритель.И пусть у меня нет рози даже искусственных лилий.И пусть твои подмостки —всего лишь дощатый пол,прими мою любовь,безмолвную, как огонек,блуждающий в темноте.На остром твоем плечеесть родинка в форме зайца.Пожалуйста, не влюбляйсяв плохих людей.И, заправляя постель,не заглядывай под кровать.Я хотел бы тебя целоватьи баюкать наших детей.Но покуда я всего лишь тень —я стану тенью твоей,твоей бессменной охраной.Не просыпайся рано.Не улыбайся печально,не позволяй отчаяниювзять верх.И когда ты сидишь на полу,прислонившись спиной к кровати,и наблюдаешь игрукаких-то дурацких актеров,от сухости сводит горло,я чувствую запах кожи,твоей.И так мучительно-сложносдерживать себя.И в тысячный раз повторяя:«спокойной ночи, Мария»,отчаянно жажду быть тем,кто будет держать твою руку,и каждый день говорить тебе:«счастливоготебеутра».«Знаешь, Мэри…»
Знаешь, Мэри,в моей головезвери.Они бы тебясъели,если бы я разрешил.Но я их гоню из прерий,на ключ закрываю двери.Сидят на цепях звери,на ржавых цепях души.А звери моиночью,рвут кожу и плотьв клочья.И каждый их клык заточен.Играют на струнах жил.Новсе-таки,между прочим,/пусть я иобесточен/,ты вся,до ресниц и точек —причина того, что я жив.Беги от меня, Мэри,/прижмись же ко мне теснее/.Спасайся скорей, Мэри,/ничто тебя не спасет/.Коснувшись тебя, Мэри,попробовав раз,звери,живущие в моем теле,хотят еще и еще.Ты знаешь, Мэри,есть истина в вине и теле,религии и постели.Но я отыскал в тебе.И пусть сегоднядругой одеяло грею,но спят мои злые звери,тебя видя в каждом сне.Поверь, я больше не буду зрителем,скрываясь в своей обители,до самых последних дней.Я прилечу с Юпитера,в квартиру твою в Питере.Мэри,стань укротительницеймоихдиких зверей.Ты пальцем стираешь с окна тонкий лёд…
Ты пальцем стираешь с окна тонкий лёд, мечтая о скором приходе весны. Под камень лежачий вода не течёт, но спину не выпрямить – стены тесны. Захочешь подняться и лоб расшибёшь, да теменем ты подопрёшь потолок. Здесь снег круглый год, но куда тут уйдёшь, когда все дороги вокруг замело? Остыли сердца, батареи и чай, от холода трудно и хрипло дышать. И пальцы немеют, и зубы стучат, маячит пятном в полумраке кровать. «Тик-так» – произносят часы на стене, пугая тебя до подкошенных ног. Когда же закончится эта метель, и в сонной квартире раздастся звонок? Здесь, в белом плену, заблудившись в себе, оставшись без карт, старый компас разбив, ты, будто в бреду, в пустоте, в тишине, известный лишь нам напеваешь мотив…
Приём. Я пишу тебе, но адресат, сказали на почте, затерян в снегах. В твой город не ходят давно поезда и боинги тонут в густых облаках. Оборвана связь и потерян сигнал, мосты перекрыты, шоссе занесло. Там иней на ветках и скользкий металл, там ветер шипит беспокойно и зло. Но знаешь, мой друг, всем табу вопреки, я вижу тебя через ширму снегов. Я вижу окно, кисть замёрзшей руки, движение губ в повторении слов. Твой взгляд измождённый, твой облик больной, на плечи накинутый ношеный твид.
…но как мне спасти тебя, если стеной Великой Китайской твой холод стоит?
Ты помнишь, ты знаешь, как пахнет весна? – Цветущими вишнями, свежей листвой, капелью стучит и лишает нас сна, щекочет волнением в клетке грудной. Той девушкой, что украдёт поцелуй, насмешливо-рыжей, ворвётся в дома. Ты жаждешь тепла? – Так бери, не пасуй! Хватай с неба солнце и прямо в карман клади его смело, беги во весь дух, запутавшись в кедах и длинных шнурках. Я здесь, за снегами, я рядом, мой друг. Окликни меня, удержи за рукав. Мы так далеки, что застрянут слова, но нужно немного: «привет» и «спаси». Ты в цепи из льдинок себя заковал, захлопнул все двери, весну не впустил. Но бьётся под снегом бесстрашный родник, зажжённая спичка сильнее, чем тьма. Уйдут, разлетятся снежинками дни; не вечна печаль и не вечна зима.
Смотри, какая здесь темнота…
Смотри, какая здесь темнота – луна под бархатным колпаком. Скривив невесело угол рта, умело травишься табаком. Вокруг отличнейший антураж: промозглый ветер, противный дождь. И кожа щёк до того бела, что мнится, тронешь – как лист прорвёшь. Давай, соври, что ты камень, сталь, что ты не сломлен, не слаб сейчас. И что не липнет к тебе печаль, как к материнской груди дитя. За ворот свитера льёт вода, стекает прямо на теплый бок, а в пальцах, что холоднее льда, трясётся спичечный коробок. И где-то там, в глубине зрачков, где волны плещутся о гранит, сигналом бедствия, громким SOS, твой внутривенный огонь горит.
Так замечательно быть для всех, одним за всех, за тебя – никто. Ты отгоняешь, как муху, смех, предпочитая лежать пластом. И рухнет небо, и рухнет мост, в конечном счёте, так рухнешь ты. Шагай по городу, мистер Фрост, тащи на тросе припай и льды. Пусть «как бы» хочется теплоты, и «как бы» хочется стать водой, но за кулисами мрак и стынь, и ты подмостков гнилых король.
Смотри, какая здесь темнота – куда черней твоего пальто. Огромный город шуметь устал, гоняет тени в пустом метро. А ты, дружище, ещё дитя, не ровня тяжести вековой. Запомни: всё на земле – пустяк, пока ты жив и стоишь прямой. Беги легко мимо грубых фраз, насмешек колких, чужой молвы, и мимо тех любопытных глаз, что кожу скальпелем с головы. Достань огонь из глубин зрачков, вспоров алеющий капилляр, и растопи ледяной покров, свой айсберг-груз подари морям. Стань крепче, звонче, ещё сильней, не верь бессмысленной болтовне, и вопреки беспроглядной тьме, иди по солнечной стороне.
Беги
Беги. Нас двоих не удержит земля – такие уж мы титаны. Последнего выдоха не даря и взгляд отведя упрямо, накинув пальто на сутулость плеч, согбенных чужой любовью, и рыжих волос озорную медь резинкой связав тугою, шагни за порог, водрузив ключи на скрюченный гвоздь в прихожей. Беги так легко, обгоняй ручьи, и сумкой сбивай прохожих.
Беги, там подхватит тебя метро, а после – трамвай усталый. И грея ладони горячим ртом внутри дребезжащей тары, забудь обо мне, раствори меня, как сахарный кубик в кофе. Последними всполохами огня закат пробежит по кофте, и рухнет у ног, опалив искрой лодыжку в чулке прозрачном. А после, смешавшись с густой толпой, найди в сигаретной пачке тайм-аут на пару скупых минут в борьбе с мировым гипнозом. Войди в сонный дом, где тебя не ждут, и где на обоях розы истерлись, поблекли, где мрак и пыль, где место под самой крышей. Но это – твой берег, твой порт. Там штиль, там слышно как стены дышат. И в нём, за шестнадцать кварталов до, вдохни глубоко и жадно, где нет ни меня, ни моих следов, и привкусом шоколадным ликёр пусть согреет твою гортань, тугие узлы развяжет.
Сгори. Возродись. Из костра восстань, и кожу отмой от сажи.
Скорей. Нас двоих не удержит земля – такие уж мы титаны. Пусть щеки и губы мои горят, пусть вскроются снова раны, но я побегу по ступеням вниз, сдвигая ладонью стены. Считая мерцающие огни, пульсацию слыша вены, я брошусь на улицу, врежусь в дождь, ускорившись до предела. Меня прожуёт и проглотит ночь, зубами раздавит тело, и тенью безмолвной швырнет в толпу снующих полночных пташек. И я ещё яростней побегу, туда, где рассвет не страшен. Здесь цель – равновесие всех планет. Нам рядом нельзя – разрушим. И если захочешь найти мой след, и город вдруг станет душен, запри себя в комнате на замок, прижмись к батарее тёплой. Я там, где граничат песок и мох, где лица туманом стёрты. Я буду спасаться, спасая нас. Я буду гореть, сгорая. Оставив сомнения про запас, держаться на шаг от края. Но двигаясь точкой, теряя нить, меняя Арктур на Вегу, я буду упрямо тебя любить весь срок своего побега.
«Можно тебя на пару ночей?..»
Можно тебя на пару ночей?Можно на пару снов?Тёплыми пальцами на плече, солнцем, что жжёт висок.Тенью, проникшей в дверной проём, правом на поцелуй,спешно украденный под дождём из острых взглядов-пуль.Можно тебя на короткий вдох,выдох, мурашек бег?Время плести из мгновений-крох, стряхивать с шапки снег.Общими сделать табак и чай, поздний сеанс в кино.Петь под гитару, легко звучать музыкой общих нот.Можно тебя в неурочный час,в самый отстойный день?Куртку неловко стащив с плеча, молча отдать тебе.трогать ботинком осколки льдин, времени сбросив счёт.По переулкам пустым бродить до покрасневших щёк.Можно тебя на недолгий срокв комнате для двоих?Следом руки украшать бедро, выстроив ровный ритм.Звёзды ловить, захватив балкон, кутаясь в темноту,и перекатывать языком вкус твоих губ во рту.Можно тебя, крепко сжав ладонь,вывести за порог?Выменять скучно-спокойный дом на пыль больших дорог.Взять напрокат развалюху-додж и превратить в постель.Громко смеясь, выносить под дождь жар обнажённых тел.Можно тебя приучить к себеи приручить тебя?Мнению, обществу и судьбе бросить в лицо снаряд.Делать лишь то, от чего в груди будет пылать пожар,юными, смелыми обойти весь необъятный шар.Можно тебя без тревог и мук,без бесполезных фраз?Знаешь, я всё говорил к тому:можно тебя сейчас?«Бьётся ли сердце моё?..»
Бьётся ли сердце моё?Сердце моё бьётся ли?Здесь за окном поётсиней волной залив.В комнате здесь кровать,в комнате – дымный смог,книг запылённых рать,писанный маслом Бог.Есть у меня огонь,взятый у камелька,есть у меня ладонь,спрятанная в рукав.Пляшет на стенах светтонким прямым лучом.Столик да табурет —нужно ли мне ещё?Нужен ли мне восходв дальних краях земли?Гладь обнажённых водвспенили корабли.В трюмах везут табак,бочками спирт и ром.Вслед им глядит рыбак,взглядом, покрытым льдом.Вслед им моя душасмотрит с глухой тоской.Правда ли этот шарвертится сам собой?Правда ли есть странагде лишь один песок?Сходит ли с гор весна,там, где лежат у ногбелым ковром снега,вечные, словно миф?Можно ли отыскатьстарый Барьерный риф?Можно ли мне уйти,не затворив дверей?Ветер сырой впустивв комнаты и постель.Не написав картин,не сочинив роман.Можно ли мне уйти,но не сойти с ума?Но не сойти с тропывыбранной наперёд,чтобы ботинки в пыль,чтобы пиджак вразмёт.Чтобы забылось всё,что оставляю здесь:песни глубоких вод,запах знакомых мест.Вверить свою судьбумудрости древних звёзд.Соль собирая с губ —влагу счастливых слёз,следовать по пятамгибнущих Атлантид.Может быть где-то тамсердце моё стучит?«Сегодня в полночь на перекрестке…»