Развод в 45. Я тебя не прощаю

Глава 1

– Нет-нет, прекратите, что вы делаете? Так нельзя, – доносится из-за двери с тихим всхлипом.

– Закрой рот и делай, что велено, – грубо вторит ему мужской голос.

Накрыв ладонью дверную ручку, я пытаюсь осознать происходящее, но выходит плохо. То есть я его осознаю, но оно совсем не укладывается в моей голове.

– Но вы не должны. Я…

– Я сам решаю, что и кому должен! Хватит болтать!

– Но… Ох!

Я всё-таки не выдерживаю и открываю дверь. Чтобы тут же поражённо ахнуть. Ведь на нашей с Гришей супружеской постели он и… невеста нашего сына.

Светловолосая девушка лежит с бесстыдно-широко разведёнными ногами, между которыми удобно устроился Григорий. Белое коктейльное платье средней длины задрано до самых бёдер. Симпатичное личико будущей снохи горит огнём, зелёные глаза прикрыты, она кусает губы и тихонько постанывает, пока мой муж активно хозяйничает пальцами между её ног. Рядом на кровати валяется его серый пиджак и галстук, а рукава белой рубашки подвёрнуты до самых локтей.

– Нет, хватит, я вас прошу, прекратите. Г-григорий Станиславович! Я… Ах!

Девушка пытается оттолкнуть его от себя. Но куда там. Мой муж огромный боров под два метра ростом и с широченными плечами, плюс к сорока пяти годам давно нарастил лишнюю массу. Такого чтоб сдвинуть и одного мужика мало, не говоря уже о хрупкой девушке.

– Мокрая сучка! – выдыхает через сцепленные зубы. – А говоришь, не хочешь.

Меня как кипятком шпарит. Волосы у корней и те приподнимаются. По коже мурашки ужаса бегут.

– Не-ет, – мотает головой Дина, отчего портит свою причёску.

Её уложенные в ракушку светлые волосы теряют гладкость и аккуратность. А вместе с тем и я отхожу от ступора.

– Что здесь происходит? – даю о себе знать.

Едва ли я произношу это достаточно громко. Голос отказывает. Как и мозг будто в коматозе каком-то пребывает. Не со мной. Разве может такое происходить наяву? Может я шампанского лишний бокал выпила и теперь воображение рисует все эти страшные картины? Странно, правда, но в это поверить куда проще, чем в то, что мой муж и невеста нашего с ним сына… вместе. И это в день их помолвки!

А на мой вопрос оба резко замирают, после чего вскакивают на ноги. Дина ахает в очередной раз и принимается спешно поправлять платье. Лицо её горит, она смотрит исключительно в пол, продолжая кусать губы, но теперь уже от чувства стыда.

Гриша же рядом с ней заметно кривится, оправляя рубашку и брюки, но в остальном спокоен, как удав. И это приводит в замешательство. Как и последующий вопрос.

– Зачем пришла? – интересуется холодно, бросая на меня равнодушный взгляд своих голубых глаз.

Я настолько в шоке, что невольно отвечаю, как есть:

– Тебя искала.

– Ну вот, нашла, и что дальше?

– В смысле? – теряюсь ещё больше.

– Зачем-то же ты меня искала, – бросает он раздражённо.

А я всё смотрю на него, на неё, на них обоих, и никак не могу поверить, что ещё недавно они тут почти сексом занялись. И наверняка, так и случилось бы, не приди я. Хотя девушка выглядит такой же потерянной и, обхватив себя руками за плечи, едва не плачет. А до меня, наконец, доходит то, что я упустила раньше. Мой муж не только собрался переспать с невестой сына, но и с применением насилия в её сторону!

Дальше и того хуже…

– Вот вы где все! – входит в комнату Тимур – наш с Гришей сын.

Такой же высокий, но атлетически сложенный шатен с голубыми глазами. Он очень похож на своего отца внешне. У них даже костюмы одинаковые. Разве что у Тимура чуть темнее. В остальном же копия друг друга. От меня сын забрал только улыбку.

Дина при виде него в панику ударяется, из зелёных глаз всё-таки катятся слёзы. Тимур тут же оказывается с ней рядом, приобнимая за плечи, после чего одаривает нас хмурыми вопросительными взглядами.

– Что случилось? – интересуется следом.

Я смотрю на него, и… молчу. Не потому что не хочу говорить, а просто банально не знаю, как сообщить о таком. О том, что его отец чуть было не поимел его невесту. Насильно! Это в голове до сих пор не укладывается, не говоря о том, чтобы озвучить вслух. Зато у Гриши с этим никаких проблем не возникает.

– Не знаю, может гормональное? Пополнение не ждёте? – отшучивается с самым беззаботным видом.

Лучше бы тоже молчал! Потому что Дина принимается плакать пуще прежнего. А вот Тимур неожиданно смущается.

– Вообще-то мы хотели вам сказать в конце вечера. Но раз уж так выходит… Да, мы беременны. Можете нас поздравить. Ну и себя. Вы скоро станете бабушкой и дедушкой. Семь недель срока.

Новость такая чудесная, я так давно её ждала, но сейчас даже улыбнуться не могу. Внутри всё застывает и покрывается коркой льда.

Боже, помоги мне…

– О, поздравляю! – реагирует на слова сына широкой улыбкой Григорий. – И вас, и нас тоже. Да, родная? Правда здорово?

Лицемер оборачивается ко мне, весь пышущий показным счастьем, а я никак не могу избавиться от видений ощущения, что мы все четверо застряли внутри дешёвой пьесы.

– Да. Очень, – буквально заставляю себя ответить и растянуть губы в улыбке.

Гриша подходит ко мне и приобнимает меня за плечи. Будто мы все и правда такая счастливая семья. Аж утопиться тянет.

– Вы бы прогулялись немного на свежем воздухе, возможно девочке полегчает, – предлагает Григорий.

И Тимур соглашается.

– Да, идём, милая, – утягивает он её на выход из нашей спальни. – Может хочешь чего-то?

Дина качает головой, по-прежнему не поднимая взгляда от пола. Представляю, что у неё на душе творится, когда даже я, взрослая женщина, до сих пор пребываю в полнейшем раздрае от случившегося. Никогда я ещё не чувствовала себя так омерзительно, как сейчас.

Как только додумался до такого!

Ужас! Просто ужас!

– Только не истери, – велит Гриша, как только дверь за сыном и снохой закрывается, а мы с Гришей остаёмся одни.

Он меня отпускает и отходит на несколько шагов.

– Не истерить? – смотрю на него в неверии. – Ты сейчас серьёзно?

– Выглядишь так, словно нюни сейчас распустишь.

Всё ещё смотрю на него в неверии.

Какие нюни? Сейчас я только убить его хочу. О том и сообщаю:

– Если только, чтоб утопить тебя в них. Судаков, ты совсем крышей поехал? Ты что здесь устроил?

Меня до этого трясло всю, а теперь откровенно колотит.

– Прежде тебя не колыхало, как я сбрасываю сексуальное напряжение, что сейчас вдруг изменилось?

– Что? – окончательно фигею. – Что ты сейчас сказал?

У меня даже руки опускаются, пока я смотрю в его голубой, полный равнодушия, взор.

– Ещё скажи, что не догадывалась, – закатывает он глаза и отворачивается от меня.

Кажется, вовсе собирается уйти из спальни.

А я… Я, наверное, слепая дура, но да – не догадывалась о таком. Даже мысли подобной никогда не возникало. Мы же со школьной скамьи, больше тридцати лет вместе. И всё хорошо. Было. До сегодняшнего дня. По крайней мере, так мне казалось. Видимо, и правда лишь казалось.

– Серьёзно? – изумляется муж, поймав мой растерянный взгляд. – Охренеть! – кривится, после и вовсе вдруг заявляет: – Прости, Лид, но ты меня уже давно не вставляешь. Лет десять как. Ну ты только посмотри на себя, – осматривает меня с брезгливым видом. – Ты же… старая. Ничего, кроме омерзения, уже давно не вызываешь. Куча морщин на лице. Даже косметолог больше не спасает. А эти твои мешки в пять слоёв, якобы рабочая одежда? Смотрю на тебя в них и падает всё в штанах.

– Зачем живёшь со мной тогда, такой старой и омерзительной? Член в меня свой вставляешь периодически? – уточняю сухо.

– А куда ты пойдёшь? Ты же не умеешь ничего, кроме выращивания этих своих цветов. А член… так в темноте твоих недостатков не видно. А дырка она и есть дырка.

У меня даже слов не подбирается адекватных на такое заявление. Разве что:

– А с чего ты решил, что я уйду, а не ты?

– Потому что, если ты вдруг забыла, этот дом – бывшая дача моих родителей. Они на меня её переписали ещё до нашего брака. Следовательно, при разводе она отойдёт именно мне, а не тебе. А квартиру твоих родителей мы продали сразу после их смерти, деньги вложили в расширение наших теплиц. Не на улице же тебе жить? Всё же ты мать моего сына, как никак.

В разуме буквально атомный взрыв происходит, как только я в полной мере осмысливаю сказанное им. Следом комнату оглашает громкий звук звонкой пощёчины. Левая половина лица моего неверного мужа становится красной, а он подаётся вперёд в явном намерении ответить, но в последний момент сдерживается, только сжимает кулаки.

– Какой же ты мудила, Судаков! – выдыхаю в ярости, тоже непроизвольно сжимая свои.

А я действительно полная дура, раз столько лет не замечала его истинной натуры подонка. Жалел он меня… Себя пусть пожалеет! Урод!

– Ещё раз вытворишь нечто подобное, вылетишь из моего дома в тот же миг. Все эти годы я тебя жалел, потому не прогонял, хотя ты здесь и не особо нужна. Уборка на клининге, а еду мы в основном на доставке заказываем, ты ничего не сделала для меня и этого дома, чтобы я терпел такое поведение. Пропадаешь вечно в своих цветах день и ночь, болтая с ними, как сумасшедшая. В юности это казалось милым, я даже бизнесом это ради тебя сделал, чтобы ты нашла себя, но ты себя не нашла, ты себя там потеряла, а я, наконец, понял, насколько это убого.

«Ты убогая», – повисает недосказанностью.

С моих губ срывается смешок. Я веду пальцем по виску, рассматривая того, кого, казалось бы, знаю всю жизнь, но вижу совершенно незнакомого мне человека. И как только пропустила момент, когда он из милого мечтательного парня превратился в такое циничное чудовище? Ведь должны же быть предпосылки, а я их как-то умудрилась все не заметить.

Да, в последнее время мы отдалились друг от друга. Но мы пару недель назад открыли новую теплицу, наняли новых работников, нужно проследить за всем. Плюс подготовка к свадьбе сына отнимает время и силы. Мы с Гришей почти не видимся. Но это от силы месяц, а он сказал про десять лет.

Десять, мать вашу, лет мой муж терпит меня рядом с собой, потому что ему меня, видите ли, жалко.

Дикость какая-то.

Уму непостижимо!

– А если я реально уйду? – спрашиваю хриплым от переизбытка эмоций голосом. – Что ты делать будешь? Ты же сам только и можешь, что бумажки перебирать, да закорючки свои ставить в качестве подписи для заказчиков. Всем остальным в нашем деле я занималась. Или, думаешь, за тебя сотрудники всё будут делать? Не будут. Это не так работает, Судаков. Совсем не так.

– Так вали на все четыре стороны, и посмотрим, – злорадно скалится муж. – Я тебя все эти годы жалел и щадил, а ты выкаблучиваться ещё мне тут будешь?

Поджимаю губы, но и всё на этом. Заставляю себя заморозить все остальные эмоции, не показать их.

– Хорошо. Пусть так. Я уйду. Но не раньше, чем поговорю с сыном.

– О чём ты с ним разговаривать собралась? – напрягается муж.

Смотрю на него с удивлением.

– Ты же не думаешь, что я спущу твоё поведение на тормозах? Нет, Судаков, не выйдет. Сын обязательно узнает, что к его невесте подкатывает свои тухлые помидоры его же собственный отец. Он заслуживает знать правду.

Собираюсь выйти из спальни, но Григорий не позволяет. Ловит за локоть и разворачивает обратно к себе.

– Что, прямо сейчас рассказывать ему собралась? – зло щурится. – Ты совсем эгоистка что ли? Только о себе и думаешь вечно. У ребёнка праздник. Не порти ему настроение!

– Ты его уже и без меня испортил, когда чуть не надругался над бедной беременной девочкой! Как вообще только додумался до такого! Ладно бы с какой другой решил развлечься, кто свободна и согласна на такие отношения, но нет, тебе надо было к Дине руки протянуть! К невесте собственного сына. Сына, Судаков! Твоего! Ты настолько ублюдок?

– Вообще-то она была не так уж и против, – кривится он в ответ.

– Да какая к чёрту разница! Это невеста твоего сына! Ты совсем больной? Тебе перед сыном ни капельки не стыдно? Как ты вообще можешь после такого в глаза ему смотреть? Когда даже мне стыдно! И ещё больше стыдно, что у моего сына такой ублюдочный отец!

– Ты этого ублюдочного отца сама, между прочим, в своё время выбрала. И долгое время тебя всё устраивало. А теперь…

Нас прерывает стук в дверь. Громкий, но короткий, вслед за которым почти сразу распахивается дверь.

– Эй, вы тут ругаетесь что ли? В такой вечер? Вас там давно все потеряли.

Я вздрагиваю. И оборачиваться не спешу. И так знаю, кого увижу.

Андрей Громов – наш бывший одноклассник. Единственный из всех, с кем мы до сих пор общаемся и крепко дружим. Крёстный Тимура. Некогда худой, прыщавый подросток, а теперь взрослый, красивый мужчина, но всё с теми же добрыми серыми глазами. А ещё у него густая седая борода, и Тимурка его в детстве долгое время за Деда Мороза принимал.

При виде друга Гриша тут же расплывается в широкой улыбке.

– Каким бы вечер ни был, а жена одна, соответственно, и семейные ссоры всегда все одинаковые, – отшучивается, подхватывает меня под локоть и тащит на выход из комнаты.

Я ловлю на себе встревоженный взгляд серых глаз и буквально заставляю себя улыбнуться их обладателю, проходя мимо. И даже успеваю поправить платочек в нагрудном кармане чёрного пиджака – неизменный атрибут его образа. Григорий вечно над ним потешается из-за этого, а мне очень нравится. Есть в этом что-то старинно-джентльменское, да и сам Андрей ведёт себя с женщинами так галантно и воспитанно всегда, что рядом с ним чувствуешь себя настоящей королевой.

– Из-за чего ругались-то на этот раз? – идёт он за нами следом.

Меня так и тянет ему в самом деле пожаловаться. Вот так, чисто по-детски, как раньше, когда мы сидели за одной партой, а меня доставал какой-нибудь задира. Но я, конечно, молчу. К сожалению, мы давно не в школе, и мои проблемы – это мои проблемы. Да и влезать и портить мужскую дружбу – такое себе. Захочет Гриша, сам ему во всём признается. Хотя может Андрей уже и без того знает. Раз уж мой муж целых десять лет меня едва терпит. Наверняка обсуждали…

Становится вдвойне неприятно от подобной мысли. И от того, что этот потрясающий человек мог так же считать меня убогой, некрасивой или того хуже, жалеть меня. Тот, кто когда-то давно кулаки в ход пускал за любое обидное слово в мой адрес.

Как же давно это было. Кажется, что вечность назад. А то и дольше.

А на его вопрос ни я, ни Гриша не отвечаем. Так, молча, и спускаемся на первый этаж, где собрались все празднующие. На нас мало кто обращает внимание, все больше заняты своими какими-то обсуждениями. Я вижу в толпе сына и беру направление к нему.

Глава 2

Конечно же, муж сразу понимает, что я задумала. Тут же крепче сжимает мой локоть и притягивает обратно к себе.

– Не дури, – тихо выдыхает мне в ухо.

– Отпусти меня. Сейчас же. Иначе, клянусь, я не только сыну, всем присутствующим расскажу о твоей кобелиной сути, – велю зло, дёргая руку на себя.

– Собралась не только собственного ребёнка при всех позорить и меня, но и себя заодно, у тебя крыша настолько протекает уже? – зло шипит в ответ Судаков, сжимая пальцы на моей руке крепче.

Хватка становится болезненной.

– Ты сам себя опозорил, не надо теперь на меня это спихивать. Убери, сказала, от меня свои грязные руки, ублюдок! Иначе я кричать буду, что ты меня бьёшь, – предупреждаю по новой.

И даже набираю воздух в лёгкие, чтобы исполнить задуманное, если не отпустит. Отпускает. Жаль, лишь потому, что оставшийся позади нас Андрей косится с подозрением и хмурится, пытаясь понять, что происходит.

– Всё ещё ворчит. Всегда последнее слово за ней должно остаться, если ссоримся, видите ли, – с виноватой улыбкой оправдывается перед Андреем, прежде чем перехватить меня уже иначе, за талию, а затем рывком утащить подальше от друга детства.

А стоит мне рот открыть, как берёт и затыкает рот поцелуем, чтобы я не могла закричать.

Никогда я ещё не чувствовала себя настолько грязной. Аж блевать тянет. Снова и снова толкаю его от себя, чувствуя, как в горле и впрямь горький ком образуется, не давая сделать полноценный вдох.

Ублюдок!

– А теперь слушай сюда. Я пытался разговаривать с тобой нормально. Пытался договориться по-человечески. Но ты добра не понимаешь, как посмотрю, – чуть отстранившись, сдавливает пальцами мою челюсть, выговаривая мне так тихо, чтоб слышала только я одна, нависнув надо мной, как коршун. – В последний раз повторяю. Не позорься сама и нашего сына не позорь. Иначе духа твоего здесь не будет. Прямо сейчас на улицу с голой жопой выставлю. Сорокам за забором рассказывать свои басни будешь. Также при всех выставлю, раз ты у нас внезапно возлюбила публичность. Уяснила?

О, мне ясно! Абсолютно всё! От и до. Именно поэтому с хмурым видом киваю на его слова. Нет, не потому, что проникаюсь угрозой. В конце концов, дом может и его, но наш бизнес – он общий. И при разводе будет делиться пополам. Но соглашаюсь я с его доводом ради иного. Пусть отпустит, ослабит бдительность, а я подожду. Шампанское к примеру попью, с гостями пообщаюсь. Зря я что ли сегодня наряжаюсь не в пять слоёв, а только в один?

Чёрное бархатистое платье в пол отлично сочетается с моими рыжими волосами и подчёркивает все достоинства моей стройной фигуры, на которую ещё недавно жаловался муж. Треугольный вырез открывает вид на ложбинку груди, куда засматриваются многие мужчины, с которыми я общаюсь. И я им очаровательно улыбаюсь. Если уж на то пошло, я же теперь женщина свободная, обязательствами не обременённая, могу флиртовать, с кем захочу, сколько захочу и как захочу. Явно повергаю многих в шок. Они не привыкли ко мне такой. Обычно я очень сдержанная. Зато это помогает медленно, но верно продвигаться в сторону намеченного курса.

Проходит не меньше двух часов, прежде чем Гриша, наконец, расслабляется и отходит от меня, переставая кружить вокруг, готовый чуть что, сразу снова заткнуть мне рот, если скажу хоть одно неверное слово. Вероятно решает, что я настолько впечатляюсь его угрозой остаться этой ночью на улице. Вот только он кое о чём забывает. В конце вечера по традиции гостей надо поблагодарить за то, что они пришли, и попрощаться с ними. А ещё в последний раз поздравить невесту и жениха с их помолвкой.

Этим я и пользуюсь.

Отсутствием мужа и образующейся тишиной, как только по комнате разносится звон ножа, ударившего о полупустой бокал с шампанским.

– Дорогие гости, прошу минуточку внимания, – заговариваю хорошо поставленным голосом.

На меня тут же оборачивается целая толпа.

Я же мысленно прошу прощения у сына за то, что собираюсь сделать. Но лучше так, пока это всё не зашло слишком далеко.

Прости, мой хороший!

Нет, я не собираюсь прям вдаваться в подробности и как-то подставлять его, придавая огласке часть его личной жизни. Но что мне мешает опозорить мужа? Раз уж он так этого опасается. Да, себя тоже, получается, подставлю, но и Гриша белым и пушистым из ситуации не выйдет. Я не позволю.

– Что ж, вот и подходит к концу наш прекрасный вечер. Тимур, Дина, – нахожу ребят в толпе и улыбаюсь им, – я ещё раз искренне и от всей души поздравляю вас с помолвкой. Пусть ваша жизнь будет наполнена светом и любовью и каждый день приносит только радость. Пусть невзгоды обходят стороной. Пусть в вашей жизни не будет места предательству. И предателям. Потому что, бывает, живёшь с человеком, а он, оказывается, просто с тобой из жалости.

На этом моменте гости начинают растерянно переглядываться, терять свои улыбки, роптать и явно задумываются, к чему я это всё говорю. Но я не останавливаюсь.

– Оказывается, ты и старая давно, и фигура уже не та, и вещи на тебе тоже не такие, как надо, да и косметолог давно не спасает, – смеюсь, чтобы немного разбавить заметно накалившуюся атмосферу. – Зато друг…

Окончание моих слов тонет в звоне битого стекла. Головы всех тут же оборачиваются в сторону, откуда исходит звук, быстро позабыв обо мне. А там Гриша изображает жертву пьяного произвола. В итоге продолжать речь, когда он валяется на полу рядом с одним из гостей, бессмысленно. Зато я, наконец, могу беспрепятственно добраться до сына, что и спешу исполнить.

– Тимур, Тимур, подожди, – зову его, как только добегаю до него на позволительное для подобного крика расстояние.

Но стоит мне к ним с Диной подойти, как последняя тут же, пошатнувшись, охает.

– Что такое? – подхватывает её под локоть сын, глядя с беспокойством.

– Ничего, просто голова что-то вдруг закружилась, – слабо улыбается она. – Пойду умоюсь, наверное, заодно передохну от толпы. Лидия Егоровна, можно я попрошу вас помочь мне дойти до уборной? А то не хорошо получится, если невеста с женихом оба пропадут.

– Да, мам, проводишь? А я пока посмотрю, что с папой.

Вот к кому, а к отцу мне его отпускать одного совсем не хочется, но повисшая на мне в тот же миг Дина, не оставляет иного выбора.

– Тим, нам надо поговорить. Это очень важно.

– Конечно, мам, обязательно. Позже, ладно?

Не ладно. Совсем не ладно. Но он уже уходит, а на мне всё ещё висит его невеста.

– Ну и зачем ты так? – смотрю на неё укоряюще.

Я уже поняла, что ей страшно признаваться, недаром и в спальне нашей промолчала. А может, как и я, на тот момент ещё не успела переварить случившееся. Но теперь-то! К чему этот фарс?

– Я вас прошу, Лидия Егоровна, не рассказывайте Тимуру. Не надо, – умоляет Дина.

– Девочка, ты в своём уме? Как это не надо?

– По крайней мере, не сейчас. Если Тимур и должен узнать об этом, то от меня. Я сама ему всё расскажу, обещаю, но не сейчас, ладно? Сегодня такой день, я не хочу омрачать его такими новостями, – замолкает на мгновение и добавляет тише: – Пожалуйста.

– Дина, девочка моя, я понимаю, что тебе страшно, но ты пойми, молчать – не вариант. Если промолчишь сейчас, промолчишь и потом, и это так и останется висеть между вами. А правда она всё равно в итоге всплывает. И не дай бог Тимур неправильно всё истолкует. Что тогда делать будешь?

Дина открывает рот, но так ничего не произносит, только губы кусает в попытке сдержать слёзы.

– Я… Я расскажу ему всё. Обещаю. Сегодня. Как все гости уйдут. Расскажу. Но сама, ладно? Пожалуйста.

И так мне её жалко. Чисто по-женски. Это мне в мои сорок пять особо терять уже нечего, а она ещё молода, чиста, наивна, и уже столкнулась с такой грязью. И это в доме, который должен был ей стать родным.

– Ладно, – сдаюсь. – Пусть будет по-твоему. Я не буду ему говорить, – ловлю её благодарный взгляд и дополняю: – Пока не буду. У тебя время до утра. Если завтра Тимур не будет знать, я сама ему скажу. Нельзя о таком умалчивать, как бы страшно тебе ни было. Нельзя.

Дина улыбается сквозь слёзы и несколько раз кивает.

– Спасибо. Спасибо вам за понимание. Вы такая хорошая, – подаётся вперёд и обнимает меня обеими руками за плечи.

На этом наше уединение оказывается нарушено.

– Ну и чего сопли опять развели? – доносится от подошедшего Григория.

Занятая тем, чтобы переубедить Дину, пропускаю момент, когда он оказывается рядом. Большая часть гостей тоже уже разошлась, оказывается. Дом вот-вот опустеет. Тимур у входа этому способствует.

– Шёл бы ты отсюда, – шиплю рассерженно, прижимая дрожащую в испуге Дину к себе ближе.

– Так куда же я пойду? Я в своём доме, – довольно улыбается эта сволочь, разводя руками. – А вот ты…

Явно намекает на то, что из нас двоих уйти стоит мне. И я бы ушла, но как можно оставлять девочку рядом с таким бездушным чудовищем? А если, пока Тимур занят будет, он снова к ней руки свои грязные протянет? Нет уж, обойдётся.

– А я здесь прописана, так что тоже имею право оставаться жить в этом доме, – напоминаю ему с ответной улыбкой.

Чем закономерно злю его.

– Как я тебя тут прописал, так и выпишу, – кривится муж.

– Я… Я п-пойду, – тихо вмешивается в нашу перепалку Дина, отстраняясь от меня.

На Григория не смотрит, только себе под ноги, когда, развернувшись, буквально сбегает к Тимуру. Вот когда можно больше не сдерживаться.

– Ты сперва выпиши, потом угрожай.

Развернувшись на каблуках, решаю выйти на террасу. Нужно срочно глотнуть свежего воздуха, а то ещё немного и я точно совершу что-нибудь непоправимое. Жаль, мой вероломный муженёк увязывается за мной.

– А это не угроза. Констатация факта. Можешь уже сейчас собирать все свои шмотки и валить из моего дома, – бросает мне.

– А ты звонить своему адвокату, – отвечаю ему тем же.

– Тебе надо, ты и звони, – фыркает он.

В этот раз я не сразу ему отвечаю, сперва выхожу на террасу и, подойдя к перилам, глубоко вдыхаю пропахший цветами родной воздух.