Пока часы двенадцать бьют

Но на этот раз Саша превзошла все ожидания. Кто бы мог подумать, что в ее руках столько силы? Грудь до сих пор больно саднило, и Миша не понимал: это от ее удара или внутри что-то екнуло? А еще сколько холода и ненависти было в ее взгляде. Разве глаза Снегурочки – как он прозвал ее про себя – могут быть такими? И хотя она была одинокой, поглощенной собой и своими делами, внутри у нее был мир: огромный, богатый, с разноцветными башенками, в которых она любила витать на уроках. Он видел это. Чувствовал.

За ней следом выбежала Ярослава. Она оглянулась по сторонам, а затем уставилась своими темно-карими глазами, цвета темного шоколада.

– Куда Захарова побежала?

Он смог только кивнуть в сторону, где буквально несколько секунд назад за поворотом скрылась Саша. Яра, не поблагодарив, пошла в указанном направлении.

Когда Миша зашел в столовую, то почувствовал, что атмосфера явно была накалена до предела, а настоящий источник негативной энергии пульсировал в самом центре.

Алена пыталась многочисленными салфетками вытереть лицо, слипшиеся волосы и белую блузку, которая покрылась желтыми пятнами.

– Алена, что случилось? – решил уточнить Миша, хотя прекрасно догадывался, что тут могло произойти. Просто его подруга в очередной раз достала Сашу, которая, наконец, не выдержала и дала сдачи.

Алена посмотрела на него исподлобья, словно загнанный зверек. Он впервые видел ее в таком состоянии. Хотя нет. Однажды, когда она ушла из дома, то пришла к нему точно с таким же взглядом. Она думала, что неприкосновенна, но неприступная стена пала в очередной раз.

– А ты ЕЕ спроси! – закричала она внезапно. – Эту… эту… – она не могла подобрать подходящего слова, видимо, хотела выразиться совсем нелитературным языком, но вокруг уже собрались учителя.

Алена схватила сумку и выбежала из столовой, Миша устремился за ней.

– Алена, подожди, ты куда?!

– Домой!

– Пойдем, я помогу тебе отмыть пятна…

– Я сама справлюсь! – слова из ее уст сочились злостью.

Миша наблюдал, как она дрожащими пальцами пыталась обернуть шарф вокруг тонкой шеи, как не могла попасть в рукав все той же ярко-розовой куртки, которая так его раздражала. В его душе в очередной раз начала разрастаться жалость к ней и ее семье. Они явно что-то в ней сломали. Сейчас же, вдобавок ко всему, Алена была в отчаянии.

– Ты расскажешь мне, что сделала на этот раз?

Кривая усмешка промелькнула на ее губах.

– Ты ведь с ней близко общаешься, – она нарочно выделила слово «близко». – Вот и спроси ее.

Алена схватила сумку и быстрым шагом направилась к выходу. Эти слова заставили его задуматься. В них таилось что-то, что ему точно не понравится.

«Неужели Алена все-таки успела что-то прочитать из того, что я написал в блокноте?» – промелькнула мысль, вызывая противный холодок под кожей.

Внезапно она развернулась и почти шепотом произнесла:

– Все строится на доверии, если оно пропадет, то любая связь распадается. Ты сам это сказал. Теперь посмотрим, сможет ли она тебе доверять.

На Мишу словно вылили ушат холодной воды. За эти три дня Саша прочно поселилась в его голове. Представив, как все, о чем он думал, может рухнуть в один миг, даже не начавшись, ему стало не по себе.

– Мих, ты чего здесь стоишь? Пошли кушать, осталось пять минут, – рядом материализовался Паша – школьный друг, с которым он часто сбегал с уроков.

– Мне надо кое-что уладить. Встретимся на уроке, ладно?

– Лады. Ничего не случилось? – нахмурившись, разглядывал его Паша, будто впервые видел. – А то на тебе лица нет. Если с Аленкой поругался, то не переживай – помиритесь.

Миша скривился. От одной мысли, что он пригрел на груди эту змею, ему становилось тошно.

– Не знаешь, что в столовке только про произошло? Может, кто что говорил?

– Я ведь с тобой все время был, так что нет, но могу узнать.

Миша кивнул ему и направился в ту сторону, куда несколькими минутами ранее побежала Яра. Но поиски Саши так и не увенчались успехом, хотя он и предполагал, что она может быть в женском туалете.

Прозвенел звонок, и ему пришлось пойти на урок, глубоко погрузившись в свои мысли. Спустя двадцать минут Саша пришла на занятие в компании Ярославы. Она стояла, опустив глаза, но было видно, что Саша плакала, отчего в груди больно закололо.

«Такие красивые глаза не должны грустить», – подумал он, пытаясь поймать ее взгляд, но, избегая лишнего внимания, она лишь села за парту и уткнулась в учебник литературы, раскрытый даже не на нужной странице.

Сидеть одному за партой было непривычно, но за разглядыванием белокурой одноклассницы под стихи Анны Ахматовой урок пролетел практически незаметно.

После занятий Миша как обычно собрался с друзьями – Пашей и Борей – за воротами школы. Это была их маленькая традиция уже на протяжении трех лет.

Погода была непостоянной. Темно-серые облака, которые заволокли утром небо, обратились сильным дождем. Все покрылось корочкой льда, даже деревья стояли, перезваниваясь заледеневшими ветвями, постукивая друг о друга и скрипя.

– Отец обещал мне тачку на восемнадцатилетие подарить, – поделился Боря, раздражающе щелкая зажигалкой.

– Круть! Будешь нас подвозить, да, Мих? А, у тебя же собственный водитель, я и забыл.

Миша поморщился:

– Ты ведь знаешь, как я не люблю, чтобы меня возили. Это лишь вечный контроль: куда, зачем и с кем.

Три друга. Они были такими разными. Как называл про себя их троицу Миша – «вынужденные друзья»: просто, чтобы были. Это ведь удобно, когда знаешь, что в любом коллективе у тебя будут свои люди. Но можно ли открыть им свою душу? Вопрос спорный. Так и образовалась их компашка, в которой Миша чувствовал себя белой вороной. Хотя Паша и Боря будто бы этого не замечали. Либо он действительно потрясающе играл свою роль богатого парня, падкого на девушек. На самом же деле он был ранимым, как комнатная роза: вроде бы и шипы есть, а от малейшего невнимания или тени увядал. Был мечтательным, летающим в облаках, чутким и восприимчивым ко всему, но тщательно скрывающим все за маской безразличия.

– Кстати, насчет вопроса «с кем?». Меня вчера одна мадемуазель попросила, чтобы я тебя с ней познакомил. И я искренне не понимаю, почему они все не могут напрямую подойти к тебе, но теперь мы приглашены на тусовку! Там будут классные девчонки, причем многие уже не школьницы, – Боря поиграл бровями.

– Я не пойду, – отрицательно покачал головой Миша, оглядываясь на крыльцо школы и ожидая в любую минуту встретить Сашу.

– В смысле? Ты не можешь не идти, без тебя нам вход закрыт! – возмутился друг.

– Мих, с тобой все в порядке? Ты сегодня сам не свой, да и вчера, когда гуляли…

– Все хорошо, просто я не в настроении.

– Или кто-то нашел себе девушку, – Боря скрестил руки на груди. – И даже нам об этом не сказал.

– Дело в Алене? – снова допытывался Паша. – Я думал, она тебе побоку, хоть и бегает за тобой уже столько лет.

– Кстати, я тут с Риткой перетер. Она сказала, что твоя Аленка бутерброд Захаровой на жилетку припечатала и сказала, что на счастье, – весело хохотнул Боря. – А Сашка-то не растерялась и соком ей плеснула в лицо.

– К-какой бутерброд? – заикаясь, переспросил Миша, наконец понимая, что сделала Алена и чего именно она добивалась. Теперь Саша точно с ним не то, что разговаривать, но даже и смотреть в его сторону не станет. А ему необходимо было снова почувствовать на себе взгляд ее синих глаз. Необходимо, как воздух.

– С джемом, что ли… Таких деталей я не знаю.

– Захарова, кстати, ничего такой стала. Я бы с ней замутил, – вставил свое Паша. От этих слов у Миши зачесались кулаки, ему захотелось хорошенько съездить по мечтательной физиономии друга.

– Она уже занята, – не зная зачем, соврал он.

Друзья удивленно вскинули брови и переглянулись.

– А ты откуда знаешь?

В этот момент двери школы распахнулись, и на улицу вышла виновница их разговора в сопровождении Ярославы. О чем-то весело болтая, они прошли мимо и, попрощавшись, разошлись в разные стороны.

Мише захотелось догнать Сашу, все объяснить, пройти с ней путь до ее дома еще раз. Это казалось таким правильным. Поэтому он поспешно покинул удивленных друзей и побежал догонять ее так быстро, насколько мог позволить лед.

Саша, опасаясь поскользнуться, не торопясь шла к дому. Миша успел догнать ее на светофоре, однако она никак не отреагировала на него. Ни взгляда, ничего. Будто он пустое место или фонарный столб. Это неприятно задело его, особенно после того, когда Миша привык к постоянному вниманию.

– Саш, – окликнул он, но в ответ получил лишь тишину. – Саша, давай я провожу? Скользко ведь, а мне сегодня в твою сторону.

Она поморщилась и отмахнулась, будто от назойливой мухи.

– Я ничего не знал, клянусь тебе!

Она начала ускорять шаг, видимо, намереваясь свернуть себе шею.

– Алена… ты пойми, она не со зла. Ей тяжело, вот она и вымещает злость…

– А ты со зла? – перебила его Саша, глядя своими холодными синими глазами, обрамленными им в тон ресницами. Ее лицо без привычной красной помадой казалось таким светлым и наивным, будто ангел спустился с небес. Миша на мгновение засмотрелся на эти маленькие льдинки, что проникали в самое сердце. И этого хватило, чтобы его ноги разъехались в стороны, и он чуть не распластался на льду, пытаясь ухватиться за воздух, но вместо этого поймал ее ладонь. Она его придержала, но тут же выдернула свою руку в пушистой белой варежке, и направилась дальше.

Только тут до него дошел смысл сказанных слов.

– Я ничего не делал и ни о чем не знал, Саша, – повторял он, ненавидя себя в душе за столь глупое оправдание. Чтобы Михаил Макаров когда-либо в жизни оправдывался? Он, скорее, все возьмет на себя, чем попытается объясниться.

– Не иди за мной, это выглядит, будто ты маньяк, – не поворачивая головы, бросила она.

– А если нам в одну сторону?

– Нам не в одну сторону! И никогда, слышишь, никогда не будет по пути! – воскликнула Саша. Она резко остановилась и развернулась, а он чудом на нее не налетел. – Миша, что ты от меня хочешь? Жили спокойно: тебе не было до меня дела, а мне не было до тебя. Что началось-то? Дружбой тут явно не пахнет. Если очередной прикол, ха-ха, спасибо, я насмеялась уже по самые «не хочу».

Миша молчал. В его голове воцарилась пустота, однако одно он осознал точно: Алена смогла сломать то светлое, что всколыхнулось в нем при ночной прогулке с Сашей, безжалостно растоптав, как свежевыпавший снег.

Саша, видимо, принявшая молчание за знак согласия, кивнула и продолжила путь.

Миша следовал за ней, но чуть поодаль, сам не зная, что делает. Но он ведь сказал, что им в одну сторону, если сейчас откажется от своего маршрута, то Саша поймет, что была права и он ее просто преследовал.

Миша смотрел на ее высокий силуэт в короткой коричневой куртке из искусственной кожи, на длинные стройные ноги, и не видел больше ничего: ни того, что светофор загорелся красным, ни злые окрики водителей, ни сигналы машин. Он шел за своей Снегурочкой в надежде, будто она заведет его в свой сказочный лес, покрытый инеем, где царит мир, покой, уют и домашнее тепло. А вдоль дороги в окнах домов зажигался свет, освещая им путь.

Внезапно его путеводная звезда встала и схватилась за столб, на котором висел знак «Дворовая территория». Саша взобралась на ледяную возвышенность, и теперь ее ноги разъезжались в разные стороны, как у олененка Бэмби в сцене из мультика. Наблюдая за этой картиной, Миша невольно улыбнулся.

Саша, пыхтя, кое-как развернулась, оглядываясь по сторонам в поисках помощи. Увидев его, она замерла. Видимо, подумала, что после ее слов он ушел. На сотую долю секунды в ее глазах отразилась радость.

– А тебе, значит, смешно?

– Есть немного. Тебе помочь? – деловито поинтересовался у нее Миша.

– Нет, ты видишь, я решила срочно заняться стриптизом на шесте, – саркастично ответила Саша.

– А что, красиво, я бы с удовольствием посмотрел, – нагло ухмыльнулся он.

– Ага, не дождешься!

Миша прищурил глаза и раскрыл объятия.

– Давай, катись, я поймаю.

– Ты издеваешься?

– Ну тогда продолжай и дальше там висеть, – он сделал вид, будто собирается продолжить путь.

– Постой! – Саша огляделась вокруг и поняла, что лучше уже не придумать.

Она с боязнью отпустила руки и покатилась прямиком в его объятия. Под конец своего скользкого пути Саша все же не устояла и, взвизгнув, полетела назад, но он крепко обхватил ее и привлек к себе.

– Поймал! А ты, трусиха, боялась, – он вдохнул ее запах: карамельный вперемешку с цитрусовым.

Миша почувствовал, как быстро бьется сердце Саши даже через толстый слой куртки, и это его взбудоражило. Он не хотел отпускать ее, а продолжать вот так стоять, прижав к себе, словно хрустальную статуэтку, и рассматривать длинные синие ресницы.

– Миша, отпусти, пожалуйста, – прошептала она, возвращая себе контроль над ситуацией. – Я уже крепко стою на ногах.

– А что, если я не хочу тебя отпускать? Хотя бы пока меня не простишь.

– Молодой человек, а меня поймаете? – послышалось снова с этого злосчастного столба. На этот раз там стояла маленькая старушка с клетчатой сумкой.

Миша кивнул, с сожалением выпустил Сашу и пошел на помощь к бабушке.

– Спасибо тебе, милок. Но твоя девушка уже ушла…

– Она пока что не моя… – слова слетели быстрее, чем он успел о них подумать.

***

(Саша)

Саша договорилась встретиться с Ярославой в пять вечера, чтобы начать рисовать на окнах. На выполнение им выделили всего три дня, однако работа Саши вносила свои коррективы, поэтому нельзя было терять ни минуты.

На первом этаже они обнаружили, что многие ученики уже приступили к работе. Они набрали в темном туалете воду в пластиковый стаканчик, принесли из класса гуашь и кисточки и принялись за дело. У каждой на телефоне были открыты идеи из Интернета, которые они пытались воплотить в жизнь.

Саша украдкой наблюдала за своим товарищем по несчастью. Яра, одетая в черную водолазку, обтягивающие джинсы и с темно-бордовой помадой на губах, старательно выводила контуры мылом на окне, при этом смешно нахмурив брови и высунув кончик языка.

– Прости, что тебе из-за меня приходится этим заниматься, – подала голос Саша спустя десять минут молчания.

– Ой, перестань! Мне не в тягость, наоборот, что-то новое, – отмахнулась та.

Саша продолжила делать зарисовки маркером. Черные полосы сплетались с синевой неба, отчего создавалось впечатление, что они уходили ввысь и исчезали в проеме окна.

Яркие краски сначала ложились неровными штрихами, но затем начали приобретать форму, даруя мертвым линиям жизнь. Она полностью погрузилась в процесс, который не раз придавал ей уверенности и спокойствия, отчего Саша не сразу услышала вопрос:

– Почему ты раньше не давала отпор Сорокиной? – чуть помолчав, Яра продолжила: – Я бы на твоем месте давно ей язык помыла с мылом, – она все еще старательно вырисовывала контур медвежат под елкой и на Сашу не смотрела. – Или тебе до такой степени все равно?

– Знаешь, абсолютно наплевать. Не хочется на дураков обращать внимание, а главное тратить свои нервы и силы. Главное – я иду к своей мечте, а как я иду – это лишь мое дело.

– Понимаю, я вот собираюсь поступать на юридический. И пусть все называют меня зубрилой, у которой вместо мозгов исторические даты, зато я добьюсь своего и в будущем не буду жалеть о том, что тратила свое драгоценное время на фальшивых друзей, – доверительно поделилась Яра, отойдя на небольшое расстояние и вглядываясь в слабый след от мыла на стекле.

Саша посмотрела на нее. Перед глазами сразу возникла картина, как девушка-готка заходит в зал судебного заседания, а старушка, против которой она выступает, хватается за сердце, крестит Яру и приговаривает «боже спаси и помилуй», вспоминая, что толкового завещания она так и не составила.

– Тоже подумала, как ко мне будут относиться клиенты? – покосилась Ярослава на замершую Сашу.

Саша потупила взгляд, однако у нее созрел вопрос, который давно ее интересовал.

– Яра, а какая у тебя кличка?

– Чего?!

– Нет-нет, я не хотела тебя обидеть! Просто интересно, ведь у готов принято давать прозвища. Как в «Папиных дочках» Дашу «Тарантулом» называли. А правда, что вы по полнолуниям на кладбище ходите? – сама себя перебивая, продолжала она.

– Ага, и жертвоприношение устраиваем. Крыс там всяких, ворон, а может чего и покрупнее.

– Правда? – большие синие глаза с интересом распахнулись.

– Нет, конечно, – рассмеялась Ярослава. – Я не состою в готах.

Она поймала озадаченный взгляд, не торопясь макнула кисть в коричневую гуашь, и принялась раскрашивать своих медвежат.

– Я привыкла не доверять одноклассникам, но почему-то тебе хочется все выложить, – перейдя на полуделовой тон произнесла она. Саше стало приятно от таких слов, даже щеки стали под стать той красной игрушке, что она раскрашивала.

– Человек на то и социальное существо, ему необходимо общение.

– Мне хватает общения с сестрами, у меня их аж целых три! А ты открытая и простая, легко располагаешь к себе. В общем, так вышло, что четыре года назад Влада – моя старшая сестра, заинтересовалась субкультурой готов, начала краситься и одеваться во все черное, по ночам пропадала где-то и в конце концов нашла себе парня-гота. Родителей это не устроило, они сказали, что либо сестра бросает это дело, либо пусть съезжает. Тогда все здорово перегнули палку, а я испугалась. Влада – мой родной человек, я не представляла, что бы произошло, если бы она действительно ушла. Поэтому ночью стащила у нее тоник для волос, помаду, надела черные вещи и утром явилась на завтрак при всем этом параде, сказав, что если ее выгонят, то и меня тоже. Конечно, все тогда сначала посмеялись, потом помирились, сейчас это даже как-то забавно вспоминать, но мне до такой степени понравился мой образ, что я решила его сохранить. Причем он мне помогает с нашими одноклассниками. Как видишь, ко мне просто не лезут.

– И родители ничего не говорят по этому поводу? – спросила Саша, вглядываясь в темные блестящие глаза.

– Говорят, раз учусь хорошо и это мне никак не мешает, то они не против.

– Крутые они у тебя! – протянула Саша, искренне радуясь за Яру.

– А то! А у тебя что за история?

Саша почесала нос, взглянула в добрые лучистые глаза и все-таки решила рассказать.

Как у нее была любимая тетя Лида, которая с шести лет водила ее по театральным пьесам, постановкам, спектаклям и мюзиклам. Сама она была актрисой театра юного зрителя и всегда доставала своей племяннице и ее родителям места в первом ряду. Саша пропитывалась неповторимой атмосферой сцены, оваций, классической музыки, открытыми лицами актеров, их движениями и нарядами. Она загорелась мечтой стать частью этого мира, и тетя Лида обещала, что поможет ей поступить, но судьба вмешалась в их планы. Она забрала ее надежду вместе с дорогой тетей два года назад. Страшный диагноз – лейкемия четвертой стадии, последние месяцы жизни, которые та провела на сцене, а затем долгий путь Саши по принятию новой чужой действительности, где не было задорного смеха, певучего голоса, нежных рук и уверений от дорогого человека, что у нее все получится. Теперь на этом месте зияла огромная дыра, пустота. Однако Саша продолжала цепляться за надежду поступить в театральный, чтобы воплотить свою мечту, а также увековечить светлую память любимой тети.

Но ее семья едва сводила концы с концами, поэтому она приняла решение пойти работать. Родители поддерживали Сашу всеми силами, веря в нее и ее мечту.

История лилась из ее уст так же плавно, как кисть оживляла изображение советского новогоднего мультика.

– Нам с тобой так повезло, у нас у обеих крутые предки! – воскликнула Яра, оставляя коричневые разводы на окнах, пока Саша второй раз за день вытирала слезы рукавом свитера. – Знаешь, я хочу снова стать собой, немного отойти от образа, который сама себе создала. Правда, наши «любимые» одноклассники меня останавливают, возможно, лучше подождать до выпускного.

– Это твоя жизнь, Яра, и только тебе выбирать, как ее жить. Так что делай, что хочешь, а я могу всегда носить с собой апельсиновый сок.

– Договорились, – Ярослава лучезарно улыбнулась.

Так они сидели до позднего вечера, болтая, обсуждая искусство и историю, находя новые точки соприкосновения, пока два окна не были полностью разрисованы.

На одном красовался Снеговик-почтовик, которого изобразила Саша, а на втором – три медвежонка, украшающие новогоднюю елку.

– Конечно, не Пикассо, но сойдет, – критично рассматривая свой рисунок, заключила Яра. – Для первого раза очень даже неплохо.

– Конечно неплохо! Ты посмотри, я закончила художку, а рисунки на одном уровне!

– Скажешь тоже! – отмахнулась Яра, собрала все кисточки и краски в пакет, а после вернула их обратно в класс.

Вскоре за ними приехал папа Саши – Алексей Викторович. Льдом покрылся уже не только асфальт, но и поручни, стены и даже сама машина, отчего понадобилась срочная доставка до дома.

Яра быстро нашла общий язык с Алексеем Викторовичем и всю дорогу весело болтала о хоккее, чем вызвала у него искренний восторг. А когда они подъехали к ее дому, она, поблагодарив, выскочила из машины и заскользила в сторону подъезда, будто на коньках, весело насвистывая новогоднюю мелодию, которая весь вечер играла из колонок, создавая предпраздничную атмосферу.

– Хорошая у тебя подруга, – одобрительно кивнул отец.

– Ага, – устало произнесла Саша, потирая сонные глаза. Утренний стресс, гололед, многочасовое рисование, долгие разговоры забрали слишком много сил. Ее клонило в сон, веки тяжелели. Чтобы не заснуть, она ленивым взглядом провожала мелькавшие за окном девяти- и пятиэтажки, обледеневшие остановки, фонари и тот злосчастный дорожный знак «Дворовая территория», который теперь ассоциировался у нее с теплыми, уютными, такими медвежьими объятиями Миши.

Когда они пришли домой, Саша, не переодеваясь, упала на кровать и погрузилась в сладкий сон. Последним воспоминанием мелькнули медовые глаза, густые брови, запах свежей мяты и мускатного ореха и фраза: «Поймал! А ты, трусиха, боялась».

***

За ночь снег припорошил лед, и теперь все было покрыто белым пуховым одеялом. Саша стояла в сумраке, любуясь из окна своей комнаты открывшимся перед ней видом: засыпанная детская площадка, крыши гаражей и елка, которую поставила управляющая компания. Люди очищали свои машины, ежась от прохладного ветра и кутаясь в теплые вещи.

Саша позавтракала венскими вафлями со сгущенкой, которые заботливо напекла мама, и подкрепилась горячим какао. Достала из стирки жилет и с облегчением заметила, что масло все же отстиралось.

Она как всегда, не нарушая своих привычек, пришла прямо к началу занятий, чтобы избежать лишний и ненужный ей контакт с одноклассниками. Ярослава хмуро сидела за партой Саши и грызла яблоко. В глубине души всколыхнулась радость. Воронцова ее не бросила.

– Доброе утро! – поприветствовала Саша, усаживаясь за стол и закалывая передние пряди волос «невидимками».

– Доброе, – недовольно буркнула Яра. – Но не совсем.

Она выразительно посмотрела своими шоколадными глазами.

– Что случилось? – сердце сжалось от предчувствия чего-то нехорошего.

– КТО-ТО стер наши с тобой рисунки. Ты случайно не знаешь КТО? – громко на весь класс произнесла Яра и кинула злой взгляд за спину Саши.

У Саши аж кончики пальцев похолодели. Мысли вихрем закружились в голове, и сначала она решила, что надо все бросить и будь что будет. В самом деле, не съедят же их собственные одноклассники.

Все повернулись на возглас Яры.

– Ты чего на меня свои глаза вылупила, чернушка? – подала голос Алена, которая снова восседала на своем месте, вальяжно развалившись. – Думаешь, это я? Мне, по-твоему, делать нечего? Саму себя лишать поездки.

Саша и Яра уже открыли было рот, чтобы ответить, но в этот момент зашла Маргарита Семеновна, услышав последнюю фразу.

– Ярослава, с этим разбирается завуч, а вы не лезьте. Зачем ребятам подставлять вас, когда на кону целая поездка?

У Саши было много мыслей на этот счет, но Яра одернула ее и прошептала:

– Пусть разбираются. Сами увидят, что мы правы.

– Откуда они узнали, что мы что-то рисовали, если там все стерто? – шепотом спросила Саша.

– Да они там мазню оставили, явно не успели или их прервали, – горько усмехнулась она, убирая короткую прядь за ухо. – Там даже тело одного моего мишки осталось, только без головы, – жестом показала Яра, что та была отсечена.

– Яра, а ведь я сегодня работаю, – ахнула Саша, представляя, сколько же работы свалится из-за нее на Ярославу.

– Тсс, – Яра кивнула в сторону доски, на которой учительница выводила правила русского языка. – Потом разберемся.

Саша снова погрузилась в свои мысли, которые порхали, словно бабочки в голове и улетали все дальше и дальше от школьного предмета. Она сама начала замечать, что в последнее время витает в облаках, но ничего не могла с собой поделать. Саша сидела и накручивала локон на карандаш, когда почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Обернувшись, она столкнулась с колючим, полным презрения взглядом Алены, которая одиноко сидела за партой, потому как Миша неожиданно от нее отсел.