Маленькие и неприметные – 3. Холодное блюдо в багажнике
- -
- 100%
- +
– Дома. Один, – зло ответил Подлесный.
– Вот! – ткнула пальцем Бояркина. – Всё твои бирючьи повадки. Вот до чего они доводят. Хоть бы бабу завёл, раз друзей не имеешь.
– Ты полегче! – остановил её Дмитрий. – Не бирючьи повадки, а твои подлые выходки всему виной. Перевела, вишь, стрелки. Сделала из меня крайнего, а теперь ерунду всякую мелешь по поводу алиби. Друзей! Таких, как ты? Таких друзей, с которыми и враги не нужны?
– Ну хорошо, успокойся. Давай думай, что делать будем.
И они, по-прежнему не обращая внимания на происходящее на экране, принялись обсуждать дальнейшие действия. Бояркина твердила, что ему необходимо залечь куда-нибудь на время. Или даже уехать из Москвы. Хоть в тот же Воронеж, где у него наверняка остались какие-то связи.
Потом Подлесный спросил:
– Какого дьявола твою машину обыскивать стали?
– Я знаю? Да они как будто знали, что у меня там. Остановили и потребовали. А я ни сном ни духом. Открываю – и чуть не в обморок…
– Ладно, слышали. Откуда они могли знать?
Бояркина вздохнула и сообщила:
– Я спрашивала.
– Ну и?
– Говорят: обстановка в связи с событиями в стране. Но мне не верится. Иметь бы своих людей… Между прочим, эта твоя журналистка-криминалистка не могла бы попытаться что-то узнать по своим каналам?
– Да я уж сто лет её не видел.
– Ну и что? Свяжись с ней и попроси. Может, не откажет по старой памяти. Ты ведь с нею когда-то вась-вась и шуры-муры.
– Да какие там вась-вась…
Вдруг Марина оглянулась и тревожно зашептала:
– Это они!
– Кто?
– Да эти, которые тебя ищут. Люди покойника Козюкова. Беги! Или нет! Давай прячься! – заметалась Марина. – Вниз! Под сиденья!
Встревоженный и растерянный, Подлесный последовал её совету – быстро сполз с кресла и принялся забираться под сиденья.
Когда по обе стороны от Марины Бояркиной, старательно вглядывавшейся в экран, уселись двое рослых парней, Дмитрий уже лежал вниз лицом на пыльном полу кинотеатра и почти не дышал.
– Расслабляемся после успешно проведённой операции? – спросил Бояркину Женя, усевшийся справа от неё.
– Оригиналка, надо заметить, – ухмыльнулся Никита. – Почему не сауна с мальчиками?
– Не ваше дело! И никаких я операций не проводила! – сердито ответила Бояркина, по-прежнему глядя прямо перед собою.
В эту минуту раздался писк, характерный для пейджера. Марина обмерла. Она первой сообразила, что данный звуковой сигнал исходит от пейджера Дмитрия Подлесного. Соседи завертели головами.
– Что это? У кого это? – запереглядывались они.
Когда позади и справа от сидящей троицы выскочил Подлесный и бегом кинулся к проходу, парни разом глянули на Марину, затем вскочили и бросились за ним.
Догнали или не догнали? И что лучше для неё лично? Вопрос довольно сложный. Если Подлесного настигли, то… Нет, дальше размышлять не хочется.
А если ему удалось от них оторваться? Как в этом случае они поступят? Ответ довольно прост. Вернутся к ней. С претензиями. Мол, как и почему? И как, мол, она смела тайком от них встречаться с человеком, которого они разыскивают? Почему, спросят, не предупредила? И ежели учесть, что вопрос этот задают не обыкновенные обыватели, а натуральные бандиты, то… Нет, дальше размышлять опять нет желания.
Вконец разволновавшаяся, Бояркина с трудом попала ключом в замок зажигания. Необходимо срочно сматываться отсюда! Однако куда ехать? Хоть домой, хоть в офис – разницы нет. И отвечать на неприятные вопросы всё равно придётся.
Отъехать она не успела. Уже включила левый сигнал поворота, когда увидела в наружном зеркальце фигуру бандита по имени Женя, совсем рядом, в нескольких, буквально, метрах. Кажется… Нет, не кажется, а на самом деле она уже видит его мерзкую усмешку на его мерзопакостнейшем лице. Точнее, роже или даже харе. На его морде, по крайней мере.
Спустя несколько секунд Женя и Никита, уже сидели в её машине, первый на правом переднем сиденье, второй – на заднем, причём не справа, а за её спиною.
– Никита, дай ей почувствовать разницу, – бросил Женя, раздражённо дёрнув головой.
– Встреча была случайной. Я и не предполагала… И вообще, я бы попросила… – начала Бояркина, изо всех сил стараясь говорить как можно более твёрдо.
– Ладно, не быкуй! – рыкнул Женя. И снова – Никите: – Ну, чего ты?
И в этот миг Марина Бояркина почувствовала на своей шее шнур или тонкую верёвку.
– Э-э-х-х! – захрипела она, так как шнур моментально затянулся на её горле и доступ воздуха в лёгкие прекратился.
Потом петля ослабла, и Марина начала приходить в себя. Женя спросил:
– Почувствовала разницу? Мы к тебе по-людски, мы к тебе со всем нашим расположением и доверием… Мы думали, действительно хочешь нам помочь. Добровольно. Ан нет, как оказалось. Говорила: я не такая, я жду трамвая. И что мы имеем в итоге? Что ж, будем теперь строить наши отношения на перпендикулярно иной основе. Правильно я говорю, Никитка?
– Да, – с готовностью отозвался тот, и Марине снова нечем стало дышать. Даже то, что пальцы рук её теперь, в отличие от первого акта удушения, были между шнуром и горлом, практически не помогало – слишком силён был Никита. И словно во сне слышала Бояркина обжигающий ухо шёпот душителя: – Я задушу тебя! Я поклялся, что собственными руками задушу убийцу! Ты слышала?
– Но… Но… я… не убийца! – с трудом ворочая непослушным языком, проговорила Бояркина, когда сжимающая горло верёвка в очередной раз ослабла и к ней стало возвращаться сознание.
– Ой, я тебя умоляю, – насмешливо протянул Женя, – сей живую землю, кончай ерундой заниматься. Твоё положение слишком серьёзно, покойница. Сегодняшний эпизодец помог нам стряхнуть с ушей лапшу, которую ты развесила. Мы готовы были тебе поверить, мы рассчитывали на встречное движение, а ты… Да-с, очень прискорбно. Организуешь встречу со своим подельником, а потом заявляешь, что встретились случайно. Москва, говоришь, такая деревушка в три дома с сараем, что случайные встречи – в порядке вещей. А я ещё думаю: чего это её в киношку потянуло? Давай рассказывай, как дело было, и поедем к твоему дружку. Где он прячется?
– Я ничего не знаю! Мы не имеем отношения к этому убийству! – продолжала отрицать Марина, едва не плача, и зажмуривала глаза.
– Человека убивают в твоём офисе, а тело находят в твоей машине – это всё тоже случайности? Хорош заливать! Кончай, короче, заливать и пудрить мозги, если ещё пожить хочешь. Правду говори! Спасай свою шкуру!
Действительно, ей необходимо спасать свою жизнь. Она это прекрасно понимала. Но каким образом? Что она должна говорить, что делать для этого? Если бы она знала, кто убил Козюкова!
И Марина торопливо заговорила:
– Я готова сделать всё возможное, чтобы выяснить истину. Всё от меня зависящее! Но что я могу? Я не знаю. А если меня убьёте, то ничего не добьётесь. Я же со своей стороны…
– Вот и говори, кто и почему. То, что ты заманила в ловушку, не вызывает сомнений. А как обстояло дело дальше? И сколько тебе заплатили? Мы в любом случае выясним. И не надо нас злить! Ты в наших руках! И ты будешь находиться в таком положении, пока хоть одно твоё слово будет вызывать сомнение!
– Отпустите меня, – взмолилась Бояркина, – и я сделаю всё возможное! Если убийство имеет отношение к моей фирме, то я всё выясню!
– Если? – удивлённо переспросил Женя. – Да ты совсем обнаглела, гляжу, тётка!
Разговор ещё некоторое время продолжался в том же духе, пока, наконец, бандиты не осознали в полной мере, что Бояркина им может в дальнейшем пригодиться. Если хочет жить, решили они, то пускай землю носом роет. Пусть остаётся на свободе и вовсю шевелится. Или нароет чего-нибудь, или, если у неё рыльце и на самом деле в пушку, выведет на кого-то. Как сегодня едва не вывела на этого Подлесного.
– Мы отпустим тебя, – сообщил Женя. – Но при одном условии. Догадываешься, о чём я?
– О Подлесном? Я постараюсь. Но я не знаю, где он. Он мне сам назначил свидание. И, между прочим, я хотела бы и его использовать в этом деле.
– Позвони ему, – усмехнулся Женя. – Назначь свидание сама. Ты говоришь, что хочешь использовать его. Но этого хотим и мы. И разве для этого не требуется его явка с повинной? Пусть придёт и всё расскажет.
– Если бы ещё было ему что рассказать! – с горькой полуулыбкой ответила Марина. – Ведь я же уже говорила, для чего его замазала. А он ни сном ни духом. Я хоть по телефону с Козюковым разговаривала, а он и вообще никакого отношения к этому не имеет! Ни малейшего!
– Нам хотелось бы решить этот вопрос самостоятельно.
– Знаю я, как вы решаете эти вопросы! – позволила себе раздражённый тон Бояркина. – Меня чуть не задушили сейчас. А его и вообще замучаете до смерти. Зверьё! Лучше бы у себя там покопали! Кто-то же желал его смерти. Если вы там около него крутились, то и должны хотя бы догадываться, что и почём.
– Отрабатываются и другие версии, – сдержанно произнёс Женя.
– Сомневаюсь!
– Ладно, это не твоё дело. Звони своему дружку быстроногому. Мобила у него имеется?
– Потерял он мобильник. Только пейджер у него. Который и пищал.
– Шли сообщение! – последовал приказ.
Бояркина пожала плечами и улыбнулась.
– Диктуй. Не хочу никакой отсебятины. Чтоб потом без претензий ко мне.
Женя нахмурился и сказал:
– Ты не взбрыкивай, тётя. Возьми бумажку, авторучку и набросай текст. Причём такой именно, чтобы он не пришёл, а прибежал. Надо встречаться, надо, согласись, говорить.
– Вы деловые! Напугали его до полусмерти, а теперь – чтобы не пришёл, а прибежал. Поговорить! Он ведь, поди, не совсем дурак.
– Вот и придумай текст соответствующий. Ты же его не первый день знаешь. Как его обычно называешь?
– По-разному. Когда-то мы были почти что мужем и женой, потом расстались.
– Ну, как раньше называла и как теперь?
– Дмитрий, Дима, Диман, Митя. Всяко. Сейчас, пожалуй, чаще более официально.
– По имени-отчеству, что ли?
– Да нет, Дмитрием.
Текст был написан и согласован, однако решено было, что отправит его Бояркина спустя пару часов.
КОГО-ТО ЛОВЯТ, КТО-ТО ПОПАДАЕТСЯ
Дмитрий Подлесный долго бродил вокруг дома Марины Бояркиной, не решаясь приблизиться к нужному подъезду. Внутреннее напряжение не проходило. Он двигался медленно, внимательно всматриваясь во все сгущения ночного мрака. Опасность была где-то в самой непосредственной близости от него. Это он знал точно. Процентов этак на сто.
И когда в кустах что-то зашуршало, Подлесный мгновенно выхватил пистолет и присел. Пистолет – это, конечно, громко сказано. Не огнестрельное оружие было сейчас в его руке, а металлическая игрушка под пистолет Макарова, приобретённая им когда-то в ЦУМе для сына, тогда ещё, кажется, десятилетнего, но так и не вручённая ему.
Спустя несколько секунд, осознав, что никто на него не набросился, что, кажется, обошлось, Дмитрий осторожно выдохнул. Необходимо приблизиться к кустам и посмотреть, что это там такое шорохопроизводящее.
В кустах что-то белело. Дмитрий несколько раз мягко шагнул и нагнулся. На земле лежал человек, это он видел теперь достаточно отчётливо, особенно мясистую часть ноги, женской, скорее всего.
– Кто тут? – спросил он.
– Я. Валентина, – последовал ответ. – Мне разрешено.
Подлесный был поражён. Что означает это странное «мне разрешено»? Что разрешено и кем?
– Что вы здесь делаете? – снова спросил он.
– Я отдыхаю, – сообщила Валентина.
Дмитрий засунул «оружие» за ремень и пожал плечами. Человек отдыхает. К тому же разрешено. И голос – трезвый. Да, вот это-то и странно. То, что, судя по голосу, женщина не пьяна, а валяется на холоднющей земле и заявляет, что имеет на это право.
– Холодно же, – сказал он, вспомнив, что ему сегодня тоже предстоит искать ночлег.
– Ничего, не беспокойтесь, – вежливо отозвалась «отдыхающая» Валентина.
– Отдыхать лучше дома, в постели, – сказал Дмитрий, вглядываясь в автомобили, стоящие у подъезда, в котором проживала Марина Бояркина. Ощущение опасности вновь усилилось.
– Так они вас караулят? – вдруг задала вопрос Валентина. В голосе её слышалась радость.
– Кто?
– В чёрном джипе. Их двое. Они – опасные. Меня такие же выселяли. А вас от Марины не они выселили?
– Меня? От Марины? – поразился Дмитрий. – Вы меня знаете?
– Да, конечно. Вы всегда такой стройный, элегантный. А я жила в том же подъезде и часто вас встречала. Вы даже здоровались иногда. Когда в подъезде или в нескольких метрах от подъезда встречали.
– Почему вас выселили? – полюбопытствовал Дмитрий.
– У меня купили её, – вздохнув, сказала Валентина и поднялась на ноги. Теперь лицо её было в нескольких десятках сантиметров от его глаз. – Не узнаёте?
– Да, по-моему, и в самом деле… Пожалуй, да, – замялся Дмитрий, всматриваясь в незнакомое женское лицо. Светлые глаза, светлые волосы, тонкий с горбинкой нос. – Так вы продали квартиру?
– Нет, у меня купили её. А я не продавала, – загадочно ответила Валентина. – Да и смешно было бы продавать квартиру, хоть и однокомнатную, за десять тысяч рублей. В секту я попала. Вот и… Я бы и сейчас там была, в секте, если бы не любовь к родному дому. Не могу без него долго.
– Понятно, – кивнул Дмитрий.
А вот у него нет даже такого дома. Съёмная квартира, в которой он жил в последнее время и которую сегодня вынужден был покинуть на неопределённое время, – не дом. Но сегодня у него нет и того, что было. К Бояркиной он, естественно, не пойдёт. Почему она пригласила его к себе домой? Неужели она не догадывалась, что здесь его может ждать засада? Позвонить Ларисе? Да, пожалуй.
– Ну что ж, я пойду, – проговорил Дмитрий и повернулся, чтобы уйти. – Да, должен вас поблагодарить. Мне действительно не следовало бы с этими ребятами встречаться.
Он вынул бумажник и, развернувшись таким образом, чтобы свет от фонаря хотя бы слегка осветил его внутренности, стал перебирать купюры. А сколько же он должен этой женщине за оказанную услугу? Сто рублей? Пятьсот рублей? Тысячу рублей? А может быть, столько, сколько стоит его жизнь? А сколько стоит его жизнь?
Определившись со стоимостью своей жизни, Дмитрий протянул женщине стодолларовую купюру.
– Спасибо вам, – поблагодарила Валентина. – Куплю Пашке бутылку пива – может, пустит переночевать. – После небольшой паузы робко попросила: – Извините, а вы на водку не добавите? За водку уж точно пустит. Я ведь у него или за постель ночую или, если месячные, за спиртное. А минет я не делаю.
– Там и на пиво хватит, и на водку. Я вам сто долларов дал, – пояснил Подлесный. – Впрочем… – Он вынул две сторублёвки и отдал её Валентине.
– А сто долларов? – Валентина, похоже, подумала, что доллары у неё сейчас заберут.
– Доллары завтра обменяете, – сказал Дмитрий. – Счастливо!
Заняв место в своей «девятке», он впервые подумал, что машину лучше бы поменять. В эту минуту он увидел проходившую мимо Валентину, и у него появилась неожиданная идея предложить обмен автомобилями Вовке Степанищеву, бывшему своему соседу, использовав для осуществления этой цели Валентину. Он окликнул женщину и попросил её пригласить Степанищева, на что она охотно согласилась.
Минут через пятнадцать Степанищев явился и после некоторых колебаний согласился на обмен за вознаграждение в размере ста долларов.
– Как она? – покосился он на «девятку».
– Ездит. В автосервис, правда, давненько не заезжал, – признался Подлесный.
– Но учти, только на неделю.
– Да, не больше.
– Зачем тебе это? – прищурился Степанищев. – Афера какая-то?
– Ну, как тебе сказать… В общем, не хотелось бы мне, чтобы кое-кто видел меня на этой машине, – принялся напускать туману Дмитрий.
Степанищева ответ не особенно удовлетворил, а когда Дмитрий ещё и попросил «четвёрку» его подогнать к месту их настоящей встречи, совсем насторожился. Пришлось увеличить сумму контракта вдвое.
Лариса встретила Подлесного иронично-сочувственным взглядом, ибо выглядел он далеко не блестящим образом. Он бочком просунулся в дверь кафе, воровато осмотрелся испуганными глазами по сторонам и, заметив Ларису, едва ли не на цыпочках приблизился к ней.
Присев на краешек кресла, опять принялся зыркать вокруг, машинально бормоча:
– Привет! Рад тебя видеть. Ты прекрасно выглядишь. Извини, что побеспокоил. Ты давно пришла? Ты ничего не заметила?
– Что случилось? Ты весь какой-то взвинченный, – сказала Лариса. – Кто за тобой гонится? От кого ты убегаешь, дружок?
– От милиции скрываюсь, – горестно вздохнул Дмитрий Подлесный и, словно ища сочувствия, посмотрел в глаза собеседнице. – И не только. Ещё и от бандитов.
– Что натворил?
– Именно что ничего! – всплеснул руками Дмитрий. – Безгрешен! Подставили! Кстати, моя бывшая. Ну, ты знаешь её. Труп нашли в её машине, а она сказала, что это я ею пользовался в последнее время. В смысле – её машиной.
– Давай-ка с самого начала и с чувством, с толком… Нет, просто с толком, с расстановкой, – распорядилась журналистка, приняв исключительно серьёзный вид.
Подлесный приступил к рассказу. Лариса слушала молча, лишь в конце задала несколько уточняющих вопросов.
– И что посоветуешь? – нетерпеливо заёрзал в кресле Дмитрий. – Пойти сдаться или продолжать прятаться?
– Сколько времени собираешься прятаться?
– Да пока это всё не прояснится.
– Каким образом оно прояснится?
Подлесный удивлённо округлил глаза.
– Как это, каким? Найдут преступников и… – начал он и растерянно замолчал, наткнувшись на насмешливый взгляд собеседницы.
– Много ли убийств-то раскрывается? А? Тем более – заказных. Много? – спросила Лариса и оглянулась в сторону стойки. – Ты заглотить ничего не хочешь?
– Погоди, – отмахнулся от предложения чего-нибудь «заглотить» Дмитрий. – Почему думаешь, что убийство заказное?
– В связи с личностью фигуранта.
– Но обстоятельства-то! Его же задушили! Где ж это видано-то, чтобы заказы таким-то образом исполнялись?!
– А охранник?
– Тоже без огнестрела и взрывчатки.
– И всё же это не бытовуха, – покачала головой Лариса. – Ты сам-то что думаешь?
– Да что я! Жую и жую мысленно одно и то же. Каша в голове у меня. А вот узнать бы, что там правоохранители по этому поводу кумекают. Что им известно? Кстати, на Бояркину кто-то навёл их. А кто? И каким образом? Они знали что-то. Они не случайно тормознули. Кто-то подставил её. А потом она меня подставила.
– Если виноватых нет, их назначают. Она и назначила тебя, – с улыбкой сказала Лариса. Затем добавила: – Может её, твою Мариночку, никто и не подставлял? А то как-то уж чересчур это выглядит, ну, что подставили её, что следом подставили тебя. А?
– Убить человека и возить в багажнике? – с сомнением покачал головой Дмитрий.
– Не возить, а везти. Чтобы избавиться от трупа. А кто-то видел, знал… А? Не могло так случиться?
– Нет, что это она, я так не думаю. И вообще, сам характер преступления… Похоже, действительно она не замешана. А то, что на меня стрелки перевела – так тут и вовсе ничего удивительного нет. Тут она исключительно и полностью в своём стиле. Я по жизни крайний у неё.
– А то, что тебя сегодня едва не поймали? Причём дважды. Она же тебя оба раза приглашала на встречи! И когда по телефону ты ей звонил, и через пейджер! – Лариса внимательно посмотрела в глаза Дмитрию. – А? Это как, по-твоему?
Вместо ответа Подлесный пожал плечами.
– Позвони ей с моего сотового, – распорядилась Лариса и протянула ему свой мобильник. – Кстати, с антиопределителем номера. Позвони и поинтересуйся.
Дмитрий позвонил и поинтересовался. Он прямо спросил у Марины Бояркиной, зачем она с маниакальной настойчивостью приглашала его себе домой. Не для того ли она зазывала его, чтобы он прямиком угодил в лапы поджидавших его ребят на джипе?
– А ты и попёрся ко мне? – возмутилась Бояркина. – В таком случае ты просто дурак. Была о тебе более высокого мнения. Ты убежал, а они на меня наехали и заставили. Разве трудно было догадаться?
Дмитрий отключился.
– Что? – спросила Лариса.
– Я же и дурак, – сообщил Дмитрий.
– И где ты будешь ночевать, дурак бездомный?
– Переночевать я могу и в машине, а вот жить мне сейчас действительно негде.
– Переночевать ты можешь и у меня, а вот жить… – Лариса замолчала, задумавшись. Затем махнула рукой. – Завтра снимешь. В крайнем случае, через агентство. Деньги-то есть? Или субсидировать?
– Да немного есть.
Степанищеву всё не нравилось в этой машине: и люфт рулевого колеса, и шум в двигателе, и тормоза, особенно стояночный, который практически совсем не держал. Машина такая же противная, как и её хозяин.
И такая же опасная. Никогда не знаешь, что она выкинет на следующем повороте: то ли на встречную полосу вынесет, то ли в кювет утащит. Следить же надо за транспортным средством. А этот Дима только на то и способен, что свечи поменять да масла долить. Сам не можешь или не хочешь – загоняй в автосервис и лечи за денежки.
Поглощённый недовольством «девяткой», он необычно поздно заметил, что его нагло подрезает белая «Волга». И при этом ещё и сигналит. Степанищев бросил быстрый взгляд в боковое правое зеркало и, притормозив, отклонился вправо. Однако что это? «Волга» не уходит вперёд, а, напротив, сбавляет скорость, в результате чего оказывается на одной линии с «Ладой» Подлесного. И опять начинает подрезать, вынуждая Степанищева сместиться на правую полосу.
Степанищеву стало страшно. Он понял, что его хотят вынудить прижаться к обочине и остановиться. Зачем? Кто они? Убьют и заберут машину? А может, только выбросят из автомобиля? Может, не тронут его? Плевать на эту колымагу, которая и не его вовсе.
А эта «семёрка» позади и справа? Да они за одно, из одной компании! Или – банды. Нет, надо прорываться, надо пытаться уходить!
Приняв решение, Степанищев приступил ко второму этапу. Он стал продумывать тактику своих действий. Включить поворотник, мол, сейчас остановлюсь, даже скорость чуть снизить, а потом – педаль акселератора до упора вниз и… Он так и сделал. И ему удалось оторваться от «семёрки» и «Волги», которые действительно оказались из одной компании – обе они бросились в погоню за ним.
Степанищев вылетел на пятую полосу и помчался вперёд. Он домчится до ближайшего поста ГИБДД и обратится к гаишникам за помощью. Пускай-ка попробуют в присутствии милиционеров обидеть его!
«Волга» настигла его и зависла на хвосте, буквально в нескольких десятках сантиметров от заднего бампера. Если чуть тормознуть, то столкновение окажется неизбежным. Даже не тормознуть, а всего лишь убрать ногу с педали акселератора. Однако опасно, так как не известно, кто больше пострадает от столкновения. Уж лучше просто ехать и ехать вперёд, благо теперь остановить его не сумеют.
Но что это?! «Семёрка» по четвёртой полосе вырвалась вперёд и теперь прижимает его к бетонному ограждению влево. Вот уже и водитель «Волги» предупредительно включил аварийную сигнализацию.
Степанищева охватил ужас. Он пропал! А может, прорываться? Пристегнуть ремень и попробовать выскочить из капкана. Тем более что машина не его, а Подлесного, которую не жаль. Хотя платить, видимо, придётся. Но лучше уж потратиться, чем… Чем неизвестно что.
Спустя несколько секунд Степанищев уже был на четвёртой полосе, а его преследователи – на флангах. И что теперь? Всё с самого начала? Когда же, наконец, этот пост ГИБДД выскочит на обочину?
Потом ему пришла мысль переместиться на крайнюю правую полосу и на огромной скорости следовать по ней в надежде, что неизвестные враги столкнутся к кем-нибудь из выезжающих на МКАД.
Однако он всё же решил этого не делать. Он будет прорываться по третьей, уходя то влево, то вправо. А если по краю, левому или правому, то его зажмут в тиски, остановят и выковыряют из этой жестянки.
Прозвучал выстрел. Степанищев машинально убрал правую ногу с педали и вытаращил глаза. Спина, давно уже мокрая, мгновенно замёрзла. Частично выйдя из ступора, он посмотрел сначала на лобовое стекло, потом перевёл взгляд на салонное зеркало, чтобы убедиться, что и заднее окно не пробито пулей. А боковые? Целы и боковые окна. Или по колёсам стреляют? Он посмотрел на спидометр. Скорость упала до восьмидесяти. А ехать быстрее – смертельно опасно.
Опять стали стрелять и продырявили-таки заднее левое колесо. Степанищев справился с управлением. И продолжил движение. Он ни за что не остановится прежде, чем достигнет цели. А цель – вон она, не больше километра. Степанищев откинулся назад и вытянутые руки упёр в рулевое колесо. Пускай прострелят все шины – он не отступит, он доползёт. Сначала будет ехать на лохмотьях шин, потом – гремя дисками.
И тут у его уха раздался стук. Степанищев повернул голову влево и обомлел. Оказалось, в стекло стучали дулом пистолета. Пассажир «Волги». Намекают, что следующий выстрел будет ему в голову? Да, несомненно. И Степанищев быстро закивал головой, давая понять, что согласен сдаться, а сам продолжил движение в прежнем направлении и с прежней скоростью.