- -
- 100%
- +
© Алексей Сергеевич Михеев, 2020
ISBN 978-5-4490-8438-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Part 1. Hands
Глава 1. The spark from the sky
Квартира Марочкиных на севере Москвы, комната Филиппа Марочкина.
На книжной полке: Дуги Бримсон, Дмитрий Лекух, Энтони Берджесс, разные Мураками, Пушкин, Гоголь, Достоевский, etc; DVD-диски.
Текстовые файлы на жестком диске компьютера: Агата Кристи, Гилберт Честертон.
На письменном столе: множество журналов по бодибилдингу и компьютерным играм.
На тумбочке у кровати: «Это я – Эдичка» Лимонова, под ним – порно-журнал.
– Не жми на кнопки! – воскликнул длинноволосый шестнадцатилетний хозяин квартиры, начинающий качок Филя. На самом деле, он подразумевал просьбу не давить так сильно на кнопки джойстика, но из-за чрезмерного волнения сформулировал мысль иначе, чем вызвал приступ смеха у своих друзей – Вити Моисеева (молодого человека шестнадцати лет, в майке с названием альбома группы «Коррозия Металла» «1.966», с короткой «спортивной» стрижкой и слегка грустным выражением лица), Вали Валжанова (шестнадцати лет, среднего роста; с контактными линзами на глазах, делавшими заметными красные прожилки; в майке с группой «Guns N» Roses» и со стрижкой «полубокс») и Семена Прыгалкина (крепкого пятнадцатилетнего подростка, выглядевшего заметно старше своих лет).
Четверо друзей собрались в новой Филиной квартире на «Речном вокзале» (куда он переехал с Лихачевки – района, где до того жили все они) и, ни о чем не заморачиваясь, так как было воскресенье, играли в компьютерный эмулятор «дендевской» «Battletoads» «по этапу и по жизни» (тюремно-лагерные аллюзии неуместны), как они это называли. Осуществлялось это так: как только кто-нибудь «тратил жизнь» или двое (играли по двое одновременно) проходили этап, их сменяли ожидающие своей очереди. Таким макаром они уже добрались до «Лабиринта», когда у Вити внезапно разболелась голова, и он покинул друзей, решив немного прогуляться по округе.
Виновата была не столько возникшая головная боль, сколько одна личностная особенность Витька, которая заключалась в том, что у него иногда совершенно неожиданно возникала потребность в одиночестве. В данный момент в его поисках он направлялся к близлежащему парку. К обычному небольшому московскому парку из тех, что расположены по окраинам города.
«Забавно устроен разум человека. В играх на „Денди“, которые используют английский для общения с геймерами, всё ясно более или менее. А вот игрухи на китайском, сюжет которых частенько никому не понятен, привлекают чуть ли не сильнее, так как стимулируют фантазию».
Дело было в начале осени. Погода в эти дни предпочитала поражать москвичей своим непостоянством: преимущественно пасмурная, она вдруг дарила тепло своей улыбки тем, кто не был, вернувшись из отпуска, с головой погружен в суетную беготню и толкотню мегаполиса и, следовательно, мог еще оценить ее красоту.
День был замечательный, и особенно радовал тот факт, что людей, кроме самого Витьки, вокруг видно не было. Как-то мгновенно и сама собой прошла головная боль.
Он любил городские парки, и этот не был исключением. Кучи палой листвы под ногами образовывали ковер в Храме Природы, с естественным блеском ослепляющей красоты которого не смогли бы конкурировать никакие узоры работы восточных мастеров в мечетях. И самым прекрасным в Естественном Храме было то, что в нем не было ни священников, ни паствы, ни жрецов… да вообще никого, кто мог бы возвыситься над другими в рамках культа Природы. «Как, вообще, можно не любить или не стремиться беречь природу? Красота и чудо Творения открыты напрямую нашему взору почти исключительно в ней!» – бродили мысли в ещё не затуманенной алкоголем, никотином и Борьбой За Самый Жирный Кусок Жизни голове.
Снимая на «мыльницу» окружающее его великолепие, Витя вспомнил, как во время зимних каникул в прошлом году их класс ездил на автобусную экскурсию по Москве. В ходе экскурсии они посетили места культа распространенных религий: православную и католическую церкви, синагогу и мечеть. Причем, очень «политкорректный» экскурсовод, лишь только он оказывался с учениками наедине, указывал им на превосходство православия над всеми другими конфессиями. Витька уже тогда решил для себя, что религия как организованная извне вера – это то, с чем он будет бороться, когда вырастет, отстаивая в спорах свою точку зрения. Религия как флаг борьбы с коммунистической идеологией, полагал Моисеев, была очень удобна, но сейчас она не столь необходима – по крайней мере, быть адекватным вполне можно и без нее. Не говоря о том, что, чтобы добиться многого, нужно делать очень много, а религий, направленных прежде всего на активное взаимодействие не с миром духа, а с миром материи, не так уж много. Все организованные религии смешны еще и потому, что Бог не может обладать случайностью существования, которое подразумевается во всякой персонификации. Когда мулла в мечети, собравшийся прочитать им лекцию об исламе, велел всем встать на колени (пригрозив ничего не рассказывать в случае неповиновения), Витя был единственным, севшим по-турецки. Мулла тогда не заметил этого, или сделал вид, что не заметил.
Размышляя о религии, Витя задал самому себе вопрос, который показался ему интересным: «Какой смысл люди вкладывают в выражение „Бог един“ или „Бог один“? Бог что – что-то вроде помидора, чтобы его по штукам считать? Будто весь вопрос в том, штучный ли нам товар предлагается, или сразу целый гарнитур… Бог, скорее всего, что-то такое, о чем нельзя говорить верно, ибо он находится где-то вне рамок осознания реальности…» Эту мысль он записал в свой дневник, который у него всегда был с собой.
На одном из стоящих вдоль парковых дорожек столбов еще зоркий несмотря на большое количество уделяемого компьютерным играм и книгам времени Витин глаз заметил объявление, озаглавленное так: «АНТИКАПИТАЛИЗМ-200». Последняя цифра осталась на куске листа, который был оторван, поэтому судить о датировке мероприятия было сложно: оставалось не вполне ясным, дело ли это прошлого или будущего. Под красными буквами напечатан портрет Че Гевары. «Что ж, в капитализме русской модели, как показало время, хорошего, откровенно говоря, не так уж много… А почему бы не проводить митинги и акции другой направленности, например, «АНТИРЕЛИГИЯ-200»? – думал Витька, ступая всё по тому же природно-храмовому ковру, который, помимо прочего, обладал таким достоинством по сравнению с шелковыми и прочими: по нему не жалко было ходить. И тут еще одна мысль посетила нашего героя. Он также не поленился записать ее в своем дневнике: «Если человек боится потерять что-либо, боится не абстрактно, и трясется за вещь или что-либо другое, когда этому лицу, предмету или явлению ничего не угрожает, то это не настоящая вещь, она не стоит того, чтобы ее любить. И любовь подобная – не настоящая, это лишь иллюзия, основанная на привычке, похоти или праздности. Что-либо настоящее любят, но не боятся потерять глупым образом: Родину, родных, друзей, природу, Землю, огонь, воду, небо, звезды… Бога. А машина? картина на стенке? мобильный? Что ж, хочешь – трясись над ними, но лично я буду стараться, чтобы тепло моей души не растрачивалось на такие преходящие вещи». Тут же он вспомнил, как недавно разбил случайно медиа-плеер. Тогда он совершенно не переживал, а лишь радовался, что освободил свою душу, разбив ее оковы, поскольку начинал уже ощущать над собой власть вещи. Помимо этого он получил лишний довод в пользу того, что этот мир – иллюзия: когда он смотрел на микросхемы внутри разобранного устройства, не мог поверить, что такие маленькие детали могут вмещать столько аудиовизуальной информации.
В раздумьях вертя свою авторучку тремя пальцами, Виктор устремил взор вверх, на небо. Если бы из его зрачка провели луч и продолжили его в Бесконечность, то еще в пределах нашей планетарной системы он уперся бы в один объект, роль которого в дальнейшем повествовании сложно переоценить.
Пессимист думает так: «На Марсе жизни нет. Чего там может быть хорошего?» Иначе рассуждает оптимист: «Раз на Марсе нет жизни, то нет и смерти. А разве открытие того, что на Марсе нет смерти, не наполняет надеждой сердца и души страждущих?!» Реалист добавляет: «Ребята, посмотрите правде в глаза. Не Марсом единым жив чуждый организм! Пусть на Марсе жизни и нет, но есть ведь еще планеты!»
Глава 2. Million miles away from home
В Солнечной системе планет не так уж много. По одной концепции – больше, по другой – чуть меньше. А таких, на которых существует разумная жизнь, и того меньше. Вообще – одна, по любой концепции и по любым понятиям (вообще – по-любому). К таким выводам пришел Большой Анализатор Пространства космического корабля AXЗ-35 с планеты Крабантар, шедшего курсом Тирипизига – Пимиписига.
На взгляд землян, экипаж корабля более всего напоминал глаза, соединенные тонкими ниточками с подобиями полок, содержащими мозговое вещество и служащими искусственными черепными коробками. У каждой пары «глаз» имелись искусственные манипуляторы, изготовляемые по договору планетой Бурьти (которую Крабантар впоследствии завоевал, воспользовавшись этими самыми манипуляторами). Тела инопланетян были поставлены на шасси, на которых они и перемещались по внутренним помещениям корабля.
Грузом корабля являлся – ни много ни мало – эликсир бессмертия. Корабль не сопровождался мощнейшими линкорами по той причине, что о его существовании не должен был знать никто, кроме нескольких максимально приближенных к Ляомидию (главе Крабантарской империи) лиц (глаз?).
В данный момент анализатор биопсихологический А.Б.-Х.З. переводил для собравшихся в кают-компании капитана Белитбелода, корабельного врача Раша (известного в той галактике специалиста, единственного в экипаже некоренного крабантарца, а также космоветеринара) и еще нескольких инопланетян, в том числе Эйманнда, Шумберда и Эхалохха, сообщение, которое было ими поймано, когда корабль пролетал неподалеку от третьей планеты от Солнца. Поймали они фантастический фильм, транслировавшийся спутником Земли: «Внимание! Это пираты! Сдавайтесь, на вас нацелены все стволы наших нейтринных и лучевых пушек!!!» Что еще оставалось делать беззащитным ученым, кроме как сдаться?
– Сегодня что, день глупых розыгрышей?! – воскликнул недоуменно капитан Белитбелод.
Корабельный врач Раш, которого капитан не хотел брать, но чью кандидатуру поддержал старик Сапигол, запаниковал и начал кричать:
– Чертовы пираты! Конец нам!
– Не паникуй! – попытался охладить его Белитбелод.
– Конец нам, говорю! Всем конец! – присутствовавшие с ужасом наблюдали, как доктор Раш, подпрыгнув на пружинистых конечностях, схватил из ниши под самым потолком припрятанный от ограниченных в движении крабантарцев прибор для самоуничтожения корабля (вместе с половиной галактики) – черный шарик с кроваво-алой кнопкой. Раш, потерявший от паники рассудок, проорал, зажав аппарат в клешне:
– Не волнуйтесь! Если эти твари сунутся сюда, им ни за что не получить эликсира!
– Раш, мать твою за заднюю клешню и в левое верхнее брюшко (Раш был коренным жителем Планеты, У Которой Нет Названия (ПУКНН), поэтому проделать данную операцию с его матерью, в принципе, было бы возможно)! Отставить панику! Доктор Раш, не буянь, или я тебя быстро успокою!! – с этими словами Шумберд ударил члена команды по морде. Раш рефлекторно нажал кнопку. Этим действием он почти активировал процесс самоуничтожения. Чтобы теперь активировать его совсем, надо было всего лишь немного ослабить хватку, чуть разжав клешню.
Глаза переглянулись и со скорбью посмотрели в глаза друг другу. И у Белитбелода, и у Эйманнда, и у Эхалохха, и у Шумберда, и даже у Раша выступили слезы.
Все понимали, что стоит клешне дрогнуть, соскользнуть – и кнопка уничтожит полгалактики, да что там «полгалактики»! – их корабль!
– Раш, твою мать за обе задние клешни и в правую нижнюю челюсть! Ну ты и прадраибайзерр!!!! ВАЛИМ ИЗ ЭТОЙ ГАЛАКТИКИ!!!!
После бурной полемики с использованием особо изощренных ругательств космоязыка, град которых усилился с открытием того факта, что им угрожали не пираты, а обычное видео, Шумберд предложил:
– Значит, так: телепортируемся на планету и отдаем кому-нибудь кнопку. Объясняем, что это за кнопка. Пусть он ее держит, пока что-нибудь не придумает, а мы тем временем смотаемся куда подальше.
Все согласились с этой идей. Отвесив мысленного хорошего пинка Рашу (пока только мысленного – не дай Бог, отпустит!), капитан приказал экипажу приготовиться к посадке.
По общему мнению, нужно было пересадить клешню Раша какому-нибудь туземцу, объяснив тому вкратце ситуацию и посулив, например, бессмертие.
Капитан Белитбелод подошел с угрожающим видом к доктору, которого крепко держали другие члены команды. Капитан выудил из кармана мелеорезку, от одного вида которой Раш начал истошно вопить.
Удар мелеорезки отрубил клешню Раша. Белитбелод ловко перехватил ее, не позволяя разжаться.
Глава 3. The aliens’ clenched fist
Некому, кроме Вити, было оценить летевшую в небе посудину, появившуюся из вспышки света, как обетованная фотографом птичка. Руки Моисеева, вдохновленные его же аналогией, потянулись к карману и нащупали цифровик. Показавшийся в облаках минуту назад летательный аппарат, совершив несколько кругов, начал стремительно спускаться и увеличиваться в размерах. Застыв в изумлении с отвисшей челюстью, но даже не думая о своем имидже, Витя ждал, когда его посетит осознание того, что он уже стал полноправным сумасшедшим, и можно вызывать «скорую». В то же время он автоматически начал съемку. Инопланетный корабль опустился совсем рядом с Витей. «И ведь никого рядом, чтобы хорошенько меня стукнуть!» – мелькнуло в голове подростка. Виктор был в шоке. Рушились все его представления о мире. Факт того, что ему выпал шанс стать человеком, общавшимся с представителями инопланетной цивилизации, вызвал у него недоверие к неумелой шутке автора сценария его пока столь краткой жизни. Но факт в лице уродливых существ в кибернетических прибамбасах как в самых извращенских аниме был вещью поразительной упрямости! Витя так растерялся, что напрочь позабыл хотя бы из вежливости слегка приподнять отвисшую почти что до самой земли челюсть.
Белитбелод с зажатой манипулятором отпиленной Рашевой клешней подъехал к представителю местной фауны, идентифицированному как разумное существо, нажал клавишу активизации программы-переводчика и произнес:
– Цемаляниныя! Буга кукака каиркаипраминака броб панамакака и бубра пракапала бэ и папракапа пара Крабантар рар пажаапада двероко папроко! – затем послушал, какие смешные звуки прозвучали из колонок ПП:
– Землянин! Тебе несказанно повезло! Властью, которой я наделен пославшей меня планетой Крабантар, я заявляю, что мы даруем тебе эликсир бессмертия! Сожми кулак!
Правой рукой удерживая фотоаппарат, Витя машинально протянул левый кулак. Ступор – он и в Африке ступор.
Белитбелод тут же начал отдавать команды роботу-телепортатору: «герметизация!», «обмен конечностей!». Адская боль – только она одна оказалась способна вернуть чувство реальности. Витя сильно изменился в лице, но не выпустил фотик. «Мимикрия имплантированной органики!», «косметическая обработка, пластическая хирургия!», «парализующий состав!»
Парализующий состав, введенный в тело Виктора, был рассчитан на достаточно короткое время, по истечении которого пальцы молодого человека снова обрели бы гибкость. Но теперь большой и указательный пальцы не слушались хозяина, и ослабить хватку Виктор не смог бы, даже если бы сильно захотел.
– Друг, как хочешь, так и выпутывайся из этой истории! Но не отпускай чертову кнопку, иначе – всё, конец твоей Цем… Земле! Ты сможешь писать талантливо художественную литературу, так что свои плюсы в этой ситуации тоже есть! Придешь домой – убедишься! Не отпускай кнопку – и художественный талант не пропадет. Я тебе шприц оставлю – пользуйся им, когда парализатор будет отпускать.
Замолчав, вложив в правый передний карман джинс Моисеева полный шприц и дружески похлопав недвижимого парня по плечу, капитан Белитбелод и все остальные поспешно отошли под прикрытие корабля. Инопланетяне забрались на борт, Раш захлопнул крышку люка, и чудо внеземной технологии навсегда оторвалось от поверхности чуждой планеты.
Заняв свои места на мостике, члены группы расслабились. Раш с уважением посмотрел на капитана Белитбелода и промолвил в благоговении:
– Как вы прекрасно придумали про «писать литературу»! Теперь он не будет возражать!
Белитбелод обронил, не глядя на собеседника:
– Я и правда облучил его временным усилителем творческих способностей и художественной памяти.
На Земле тем временем Виктор тупо простоял некоторое время, глядя на свою руку, сжимающую то, что лучше бы ей сейчас не сжимать… Только тут он сообразил, что можно выключить съемку.
Спад активности сменился пиком, и Витя рванул по направлению к дому Фили.
Введя пальцами одной руки код подъезда, Виктор помчался к лифту. Через минуту Витя уже звонил в Филину дверь, а через три – объяснял ситуацию, иллюстрируя повествование записью инопланетных физиономий и, конечно, показывая шприц.
Филипп к тому времени был уже один. Явно не смонтированное видео и вид взволнованного как никогда прежде друга убедили его в искренности последнего, и он, достав бинты, помог замаскировать на какое-то время страшную кнопку. Филя накрепко забинтовал Витину кисть, чтобы та, не дай Бог, не разжалась. Моисеев немного успокоился и всё шутил: «Вот тебе и „не жми на кнопки!“»
Филя, впрочем, не видел во всем этом ничего смешного, однако его заинтересовали слова инопланетян о тех литературных способностях, которые должен был теперь проявить Виктор. Ему не терпелось испытать друга на деле.
Спустя какое-то время друзья больше всего поражались именно тому, с какой легкостью было воспринято ими прибытие инопланетных существ на Землю. Витя, будучи более начитанным в фантастике, видел в этом влияние телевидения и видеофильмов, интернета и видеоигр, проводящих неосознанную подготовку разума жителей Земли к контакту с удивительными явлениями. Поэтому видео с «чужими» оказалось тем ultima ratio, что убедило в правдивости Вити всю компанию.
Итак, потрепавшись еще немного с Филей, посмотрев клип «Пантеры» и решив никому, кроме ближайших друзей, не говорить правды, маскируя ее переломом пальцев, Витя вскоре покинул жилище друга и поспешил к дому – проверить, какой из него после случившегося стал «Лукьяненко».
Квартира Моисеевых, комната Виктора.
На книжных полках: Жюль Верн, Владимир Сорокин, Виктор Пелевин; прочие авторы, среди которых преобладают писатели-фантасты и русские классики.
На жестком диске: автобиография Мэрилина Мэнсона, Константин Паустовский, Анна Ахматова.
На столе: Михаил Булгаков, Венедикт Ерофеев, Брюс Томас, Сергей Лукьяненко, курс физики для подготовительных отделений вузов (не по программе – просто из интереса).
К счастью, родители не раздули трагедии из пары «сломанных» пальцев. Впрочем, мнение отца менее всего интересовало Виктора. Они практически не общались, чему была масса причин, о которых будет сказано в свое время. Для матери же такое состояние Вити не было чем-то из ряда вон выходящим, ведь он частенько оказывался участником всевозможных уличных потасовок. В Витином распоряжении оставались правая рука и три пальца на левой. Печатать так было очень непривычно, но постепенно Виктор приспосабливался. Он открыл «вордовский» файл и вывел заголовок, как только определенный сюжет родился в голове:
«Иудейский ответ»
Стукнув по «т», он откинулся на спинку стула, прищурился, перевел дух и позволил своим пальцам дать жизнь следующему тексту:
««Жиды города Киева!» – так начинались в 1942-ом году в оккупированном Киеве обращения немецко-фашистского руководства к местным евреям; в этих обращениях первые требовали от вторых, собрав все драгоценности, идти на смерть.
– Нет, не зря ты стал евреем, а затем ты стал евреем, чтобы смыться в Израиль! (А. Галич «В привокзальном шалмане»)
…Жизнь – это место, где жить нельзя:Ев-рейский квартал…Так не достойнее ль во сто кратСтать Вечным Жидом?Ибо для каждого, кто не гад,Ев-рейский погром —Жизнь…(М. Цветаева)Мертвый, стою я в толпеТаких же евреев Освенцима.Туман ядовитый в трубеЗабрал мою жизнь… но не сердце.До смерти затравлен. В толпе.Не нужно вам плакать и лгать!Клянусь я и вам и себеОтныне стихов не слагать.(П. Телегин «Жертвам фашистского режима»)»На его взгляд, эпиграфы наиболее удачно соответствовали заявленной тематике.
«Почему – жиды? Почему еврейская национальность избрана «козлом отпущения и опускания»?.. Не знаю. Но всю жизнь пытаюсь в этом разобраться.
Меня не интересует в данном случае официальная версия, потому что она может успокоить разум, но не совесть. Чтобы совесть была спокойна, нужен Справедливый Суд.
Итак, дамы и господа, сегодня на нашем Справедливом Суде слушается дело жидов.
Русский бритоголовый фашист-маргинал играет роль Обвинителя. Русский волосатый интеллигент-интеллектуал – роль Защитника. Жиды в роли Обвиняемых.
В роли Свидетеля выступает Спрашивающий, Как Пройти (впервые на экране).
Слово предоставляется Свидетелю.
Спр., Как Пр.:
– Я шел по Химкам и искал дом тридцать по Ленинградской улице. Мне встретился один господин с ошалелым взглядом и красным лицом. За неимением других прохожих поблизости я обратился к нему. И тот мне ответил…
(Свидетель нервно просматривает какие-то бумаги, бормоча «да где же?!», наконец с торжествующим видом поднимает исписанный блокнотный лист):»
Дальше Витя решил вставить практически не меняя один случай, недавно действительно имевший место – подслушанное на улице словоизлияние.
« – «Это всё жиды виноваты! В Думе одни жиды! Мочить всех их надо!! Они же как цыгане почти! Я читал в истории Древнего Мира, что у них не было своего государства. Вот они и хотят всех завоевать. Ленин со Сталиным тоже были евреями…» В этом месте я прервал его излияния, сказав: «Ленин со Сталиным плохие не потому, что они якобы были евреями, а потому, что они плохие сами по себе. В чем-то вас понять, пожалуй, можно, но, черт возьми, сколько было и есть талантливых и гениальных евреев-ученых, евреев-режиссеров, евреев-поэтов и писателей?! Неужели вы будете говорить, что все евреи – плохие?.. Не все евреи – сионисты!» Тот молвил в ответ: «Не зря царь их поубивать хотел, жидов поганых!» «Гитлер тоже хотел…» – закончив так беседу, я развернулся и пошел прочь от очередного недовольного жизнью антисемита.
Спр. Суд:
– Вы все слышали это. А что скажет Обвинитель?
Фаш.-Мар.:
– Ребята! Жиды жадные! Они помогают своим и только своим! Их религия говорит им о богоизбранности ихнего народа. Мы для них – никто. Как можно это терпеть молча?!
– Спасибо, фашист. Теперь пусть Защита выскажет свою точку зрения».
Начав писать, Виктор вскоре ощутил, как выросли способности отстраненного погружения в собственный текст и сопереживания героям; в душе зарождалось предчувствие того, что он сможет прожить так еще ни одну параллельную жизнь.
«Инт.-Инт.:
– Ты, бля, фильтруй базар, фашистская гнида! А не то, б**дь, быстро устроим Берлин в апреле сорок пятого – дубль два!.. О чем это я?.. Ах, да – чертов еврейский вопрос! Этот вопрос актуален для тех, кто не может и не хочет признавать вину за свою неустроенную или плохо устроенную жизнь. Перекладывать груз ответственности на чужие спины и плечи – удел слабых и глупых натур с древнейших времен.
Спр. Суд:
– Суд удаляется на совещание.
Выйдя из зала, Суд обсудил сложившуюся ситуацию.
Снова возвращаясь в Зал, Судья обронил в никуда фразу:
– Таким образом, можно сделать предварительные выводы и так ответить на вопрос «Why Jews?!»: «историческая традиция».»
«На сегодня хватит!» – подумал Виктор.
Глава 4. No recess
На следующий день, в понедельник, в школе Витя показал друзьям плоды своих творческих усилий, распечатанные предварительно в трех экземплярах. На перемене Филя и Валя подошли к Виктору, чтобы поделиться своими впечатлениями от только что прочитанного.
Филя оценил творение так:
– Отрывок очень маленький. Только я настроился узнать побольше не только о еврейском вопросе, но и об идиотизме, свойственном как фашистам, так и ярым антифашистам-либералам, как тут же всё закончилось. Тебе, кстати говоря, удалось точно описать манеру их споров, «аргументацию» сторон.