Как достать Кощея?

Или кто-то украл королевского сына!

Вот от этой мысли мне знатно подурнело. Королевич отправился в сказочный лес, да там и сгинул. Я как представила, что именно это кричит глашатай на главной площади королевства, так и сползла вниз по стеночке. А безумное воображение сразу же дорисовало яркий фон. За спиной глашатая – три виселицы, и палачи надевают петли на шею мне, коту и Лебедяне. Печальный финал, но закономерный, если королевича не найдем целым и здоровым!

– Нет-нет-нет, – пробормотала я и выскочила из комнаты.

Королевича искали почти до вечера. Баюн сначала предположил, что Енисей просто выполз по пьяни из комнаты, куда-то идти хотел, но не дошел и уснул. Ну и дрыхнет сейчас где-нибудь на сеновале или в курятнике. Потом «не дошел» трансформировалось в «умер». Хотя произнести это слово никто не решился, но думали его все так громко, что мне пришлось пить капли от нервов. Нечасто я к ним прикладывалась, все больше к настойкам. Но с настойками и так случился перебор.

– Я его убью. – Решение пришло неожиданно, но сразу стало легче.

– Королевича-то? – спросил кот. – Так может, его уже…

– Сплюнь! – рыкнула на него я. – Кощея, конечно же. Королевича найти надо. Живым, здоровым и отлично, если ничего не помнящим!

– А Кощей-то тут при чем? – удивился Баюн. – Не, мужик, конечно, раздражающий, но мне кажется, ты наговариваешь.

– Бабушка писала, кто-то гадости делает в сказочном лесу. Яйца, плюшки – это ведь его вина! – уверенно сказала я, и Баюн нехотя и кто-то без энтузиазма поддакнул. – Ну вот, значит, и королевича он украл. Королевич же – простодушный и доверчивый. Кощей его сначала в наш сказочный лес отправил, а когда понял, что отношения складываются и дипломатические связи налаживаются – украл. Я сейчас пойду к нему и скажу…

– Может, не надо? – испуганно протяну Баюн мне в спину. – После Аленки-то…

Но я уже не слышала. Для себя я все решила, и ничто на свете не могло меня остановить!

Глава шестая. Основы безопасности жизнедеятельности королевичей

К обеду начало клонить в сон, но Кощей упорно пытался доделать все, что не успел из-за Чудища ночью. Хотя бы ту часть работы, что не требовала особых условий, свойственных темной магии: лунного света, кладбищенской земли и других излишеств. Склонившись над здоровым талмудом, обтянутым свежевыделанной змеиной кожей, он как раз заканчивал очередную главу, когда снизу донеслись странные вопли.

Никак Лихо опять что-то натворило! Велел же он запереть птенцов в подвале и до особых распоряжений не выпускать. Что опять стряслось?

– Лихо! – в последней надежде на чудо крикнул Кощей. – Что там у тебя?

Ожидая услышать все что угодно, начиная от «Чудище проклятье наслало, Кощей Кощеич!» и до «Его величество со свитой пожаловали!», он похолодел, когда Лихо нарочито бодро отозвалось:

– Да все в порядке, хозяин!

И вот тут-то Кощей понял: это конец. Что бы ни происходило внизу, оно непременно случилась, чтобы свести его в могилу. Думается, только там можно хоть немного отдохнуть.

Пришлось закрывать книгу, убирать баночки с чернилами (чтобы никакой горыныч ненароком труд не испортил!) и спускаться вниз.

Впрочем, ступить в гостиную Кощей так и не решился, застыв на последней ступеньке лестницы. Давнее военное прошлое (грешен) и горький опыт борьбы с настоящей Ягой (дважды грешен; а если вспомнить, как он давеча на Чудище пялился, то дважды с четвертью) потребовали сначала оценить обстановку да угрозы, а уж потом бросаться в бой.

Тем более что с кем намечается бой, пока вообще непонятно.

По гостиной катались… э-э-э… булки? Хлебные мякиши? Колобки?

Ужасно шебутные, писклявые, зубастые, дерганые какие-то! Оставляли на темном ковре крошки, врезались в мебель, прыгали на бедное, растерявшееся от такого поворота Лихо. А еще, кажется, размножались почкованием. Кощей лично своими глазами видел, как под стол закатился один колобок, а выкатились сразу трое!

За колобками бегали птенчики.

– Няма! Няма! – раздавалось отовсюду, словно в Кощеевом замке жили не две жар-птицы, горыныч, гарпия и курица, а целый отряд попугаев.

Растопырив еще лысоватые крылья и мохнатые зады, птенчики радостно носились за колобками, тюкали их клювами да лакомились свежим мякишем. Лишь горыныч почему-то не спешил охотиться за едой, горделиво восседая на спинке дивана.

«Ну, зато вопрос с пропитанием детей решился», – мрачно подумал Кощей, но решил все же выяснить, откуда в замке невоспитанный хлеб появился. Хотя и знал заранее ответ.

Улучив момент, Кощей протянул руку и вытащил из кучи-малы Лихо, со шваброй гоняющееся не то за колобками, не то за птенчиками.

Завидев хозяина, Лихо глаза округлило, шерсть встопорщило и ножками в воздухе засучило, предчувствуя скорую расправу.

– Ну и что это такое?! – мрачно поинтересовался Кощей.

– Так это… хозяин… не виноватое я! Они сами… то есть… я просто корзинку взял… а они ка-а-а-ак выпрыгнут!

– Так зачем ты корзину-то взял?! Лихо, ты тупое? Тебе прошлого раза было мало?

– Кощей Кощеич, – жалобно захныкало оно. – Да она мне топором угрожала… как не взять-то? Когда топором вот так…

И замахало перед лицом Кощея лапами, изображая нечто среднее между угрозой и истерикой.

– Топором? – Он с сомнением нахмурился.

Уж очень не вязался образ Чудища с топором.

– С топором, Кощей Кощеич, вот с таким топором! Грозная, страшная! Сказала, не возьму корзинку – тут моя погибель и придет! Ну я и взял… Я же это… лучше, когда живой, правда?

– В последние дни не уверен. С топором, значит. А-а-а, вспомнил. Чудище Аленку прислало. Хитро, хитро.

– Не губите, хозяин! – взмолилось Лихо. – Я вам еще пригожусь!

– Ты-то пригодишься… – Кощей поставил бедолагу на пол и окинул задумчивым взглядом поле колобковой битвы. Птенцы загнали колобков под шкаф и жалобно ныли. – А вот этот зверинец куда девать?

И как Чудищу за колобков, будь они неладны, отомстить теперь – тоже вопрос хороший.

– Ну, – Кощей посмотрел на горыныча, – а ты чего булку не ешь?

– Булка грязная! – пропищал змееныш.

Ишь ты какой аристократ нашелся.

Вскоре колобковое нашествие превратилось в стихийное бедствие, и даже угроза хозяйской расправы не заставила Лихо вернуться в борьбу. Причина была проста: птенчики наелись, а вот булки размножаться не перестали. Румяные зубастые колобки так и прыгали по замку, превращая его из обители темной в базар деревенский.

Разумно рассудив, что Чудище он убить всегда успеет, а сначала надо колобков извести, Кощей отправился в библиотеку – заклятья искать да темные зелья варить. И птенчиков с собой захватить не забыл:

– А то обожретесь.

Так день пролетел, да ночь наступила. А ночью, как гласит еще одна Кощеева мудрость, врагов топить удобнее – свидетелей меньше. Правда, у мавкиного озера и ночь не помогла. А кот, похоже, слово-то не сдержал, раз Чудище колобков прислало, да еще и с Аленкой. Мстит, зараза. Ну ничего. Сейчас он колобков изведет, а там и за Василису Ильиничну примется.

Заклятье нужное отыскалось не сразу, зато подействовало как надо: миг – и скачущие кругляши превратились в обычные булки, раскиданные по замку. Жаль, что горыныч все же прав оказался: уж очень булки были пыльные и грязные, после таких-то приключений.

– Раскроши, – велел Кощей, – да в курятник кинь, пусть едят.

– Няма! Няма! – радостно отозвались птенцы.

Горыныч благоразумно промолчал. Но явно есть останки бешеных булок не собирался. Да и леший с ним, пусть голодает, коль так охота.

А вот лешего, кстати, надо бы и навестить. Совсем от рук отбился, старого друга забыл. Как на пенсию вышел, так и перестал захаживать. А раньше-то в вечной верности клялся, путников водил.

Но тут, надо сказать, Чудище постаралось. Леший – он давно на пенсию хотел. Устал, говорит, за лесом приглядывать, молодняк уж подрастает. Вот ему Чудище и справило избу на окраине. С банькой, мангалом и прудиком с лягухой.

Лягуха-то сердце лешего и растопила. Часами теперь ее на бережку караулит, любуется. Так что от старого друга толку никакого. Даже в баню, гад, не зовет, только посылает.

И день-то какой сумасшедший получился. То девица утопшая, то колобки, то вот про лешего опять вспомнил, разозлился. Достала его эта Ягина внучка. До печенки достала. А что делать с ней, ума Кощей не приложит. Извести совсем нельзя – он, Кощей, хорошим людям обещался не лютовать. А вот из леса выжить – другое дело! Только вот как?

– Может, ее за королевича сосватать? – задумчиво спросил он у отражения.

А что? Дело хорошее. И девка при своем: королевной станет, в столице будет жить, перед подружками хвалиться. И в лесу настанет тишь да покой.

– А если королевич свататься не захочет? – поинтересовалось Лихо, незнамо как в опочивальню просочившееся.

– А у тебя топор есть? – хмыкнул Кощей. – Аргумент – во!

И рассмеялся: Лихо обиженно засопело.

– Иди уже, делом займись, дай подремать немного. Утро вечера мудренее.

Тут Кощей лукавил: он ненавидел утро почти так же сильно, как Чудище. То ли дело ночь: тихо, прохладно, не шастает никто. Самое то для темной магии.

Но что теперь с этой ночи толку, все равно уже работа не сработается. Решил – подремлет, а там, может, и глава новая придумается. Надо книгу-то закончить. Раз обещал.

С наслаждением растянувшись на простынях, Кощей вдруг замер. В кожу, словно тысячи крошечных иголок, впились… крошки.

Хлебные крошки валялись повсюду: на подушке, на постели и даже в любимых белых тапочках у ковра.

– А-А-А-АР-Р-Р-Р! – Замок содрогнулся от яростного вопля.

Да чтоб ее упырь съел! Сегодня королевич овдовеет, даже не успев жениться! Чудище доживает последние минуты своей бесполезной суетливой жизни!

По дороге к деревне Кощея преследовали две вещи: отбившийся от стада колобок, не попавший под действие заклятья, и то, что за морем называли смешным словом «дежавю». Ночные прогулки по лесу с намерением извести Чудище столичное стали почти доброй традицией. Ну или не очень доброй.

Мысль о том, чтобы женить королевича на Чудище, не отпускала. Если выгорит, можно и бабку сплавить. Дескать, бабушка старая, ей тяжело, рядом с внученькой-то поспокойнее будет .Да и правнуков понянчит на старости лет. А ему, Кощею то бишь, весь лес и достанется.

И настанет спокойная беззаботная жизнь.

Хорошо-то как станет! Никаких тебе пиров, празднеств, стройки. Никакого шума.

Глядишь, и книгу обещанную напишет. И лабораторию себе отстроит, для экспериментов магических. А еще до дуба доберется и цепь златую спилит. Потому что золото должно лежать в подвале! Где ему и место!

Жаль, доказать, что Баба-яга для той цепи у него золотишко сперла, не получилось.

И так Кощей замечтался, так в мысли о светлом будущем погрузился, что не заметил, как из кустов на него вылетело нечто с косищей и глазищами. Вылетело, врезалось, ойкнуло – и село на землю.

– Опять ты! – возмутилось нечто голосом Чудища.

Интересный поворот. В его мире, Кощея Бессмертного, ужасного и опасного темного мага, Чудища бежали ОТ него. А не К нему. Что ж у нее все навыворот-то?

– А хотя в лесу даже удобнее. Закопаю под елкой, никто не найдет.

Чудище взвизгнуло, когда он его поднял.

– Не надо меня закапывать!

– Да? А что с тобой надо делать? Ты, коза, берега потеряла!

– Не выражайтесь!

– Это я еще сдерживаюсь при детях.

Чудище осеклось.

– Каких еще детях?

– Сдобных! – Он ткнул пальцем в заныкавшегося за корягой колобка. – Как опеку будем делить, Чудище? Раз уж я воспитываю твоих нагулянных птенцов, бешеный хлебушек бери ты, на каникулах будем меняться.

– Да ты… ты… ты…

Чудище забавно хлопало глазищами и открывало рот, как рыба, выброшенная на берег.

– Ты… ты… королевича не видел?

– А? – не сразу сообщил Кощей.

Хотя вопрос ему понравился. Правильно, Василиса, ищи королевича. Потом забирай его скорей, увози за сто морей, целуй его там везде и сто лет не возвращайтесь. Еще и бабку с собой заберите. Совет вам да любовь!

Но Кощей не был бы Кощеем, если бы упустил случай поиздеваться над жертвой прежде, чем осчастливить.

– А что мне за это знание великое будет?

– Пощада!

Рассмеялся он на весь лес, наверное, даже мавки на озере шуганулись. А Чудище топнуло ножкой и процедило сквозь зубы:

– Так я и знала! Спер королевича! Ну ничего-о-о-о, знаю я…

А затем девица двинулась в чащу, куда-то в сторону замка, что показалось Кощею немного подозрительным. Правда, сначала он лишь плечами пожал. А потом вспомнил, как путь к замку зачаровал, и поперхнулся.

– Стой, Чудище! – рявкнул Кощей куда-то в темноту. – Стой, я кому сказал! Цыгане твоего королевича увели! Эй? Ты где?

Ответом стала подозрительная тишина. Нет, Чудище летать не умело, и бегало небыстро. Куда это оно за полминуты делось?

– Не к добру… – протянул Кощей.

Колобок за корягой тревожно клацнул зубами.

Глава седьмая.

Не все лягушки царевны, некоторые – Василисы

Каков нахал!

Лес был темный, густой и какой-то недружелюбный. Вековые ели тянули ко мне свои лапы и цеплялись то за косу, то за сарафан, словно пытались удержать от глупостей, которые я настроена была и творить, и вытворять.

В лицо влетела паутина. Отплевываясь от нее, я пробиралась по сухому валежнику все дальше в лесную чащу. Сюда путь вроде бы был не таким тернистым! Там и тропинка вела утоптанная, и елочки встречались маленькие, да хорошенькие. Почти как у нас!

Мерзавец! Негодяй!

Кощей определенно не давал мне покоя, даже оставшись далеко за спиной. Эпитеты в его адрес в голове возникали сами, и я не могла ими не думать!

Под ногу попался мягкий, прикрывающий ямку лапник. Провалилась я знатно, по колено, что не прибавило хорошего настроения.

Упырь костлявый!

Одну ногу вызволила без проблем, а вот вторая застряла. Я подергалась и поняла, что нога выниматься не хочет.

Ненавижу лес! Точнее, люблю, но ту часть сказочного, которая находится в моем ведении. Там травка мягкая, черника растет ковром, и никакого бурелома. Грибочки белые сами при моем приближении из земли выглядывают и в корзинку просятся. Пауки паутину на тропинках не развешивают. И вообще плетут выше моего роста, чтобы я косой и физиономией не цепляла.

А тут? Одно сплошное безобразие!

Пока я бухтела себе под нос, усевшись на кочку и пытаясь выдернуть ногу, не потеряв при этом сапог, из-за дерева высунулась весьма кровожадная волчья морда. Завидев красную девицу, зверь облизнулся и крайне опечалился, когда красна девица в моем лице вместо того, чтобы завизжать, рыкнула.

– Че уставился? Давно от витязей моих не бегал?

Тут-то серый и распознал, что это не девица никакая, а всамделишная яга, хоть и миленькая. Махнул хвостом и скрылся в чаще. А я вытащила наконец ногу из плена ямы. Пыл поутих, но возвращаться к Кощею я не стала принципиально, только идти стала чуть осторожнее. Впрочем, когда это меня от неприятностей спасало?

Если мой лес мне помогал всегда, тропинка сворачивала в нужном направлении, лешие убирали бурелом, то этот! Этот делал все, чтобы я тут убилась. Я уж и под ноги смотрела, и ступала осторожно, и паутину сначала руками убирала, а потом лицом совалась, но все равно в один момент коварная коряга словно сама из-под земли выросла (не иначе как подлые Кощеевы проделки). Иначе как я ее не заметила? Запнулась и с забористой речью, давеча у богатырей, ставивших забор, подслушанной, полетела рыбкой в болотину. Обидно так полетела, в самую вонючую трясину!

Сначала наглоталась ряски, отплевалась от рыбешки, а потом окончательно ушла под воду, запутавшись в кувшинках. Услышала только недовольное бурчание водяного.