Замок Франца Кафки – окончание романа

В любом случае, он оказался сейчас в очень затруднительном положении, слишком неожиданно это всё произошло и без всякого соответствия его планам. Но были ли эти планы осуществимы для него в одиночку? И осуществятся ли новые, если он останется с Ольгой, дав ей право принимать решения за него, или, всё-таки, ему надо продолжать идти своим путём, ни на кого не оглядываясь?

«Послушай, Ольга, – произнёс он как можно мягче, – тебе не кажется, что ты слишком торопишься в своих действиях? Я очень хорошо к тебе отношусь, и может быть, при благоприятных обстоятельствах и был бы готов стать твоим мужем; ты же это имела в виду, а не какие-то любовные шашни, верно? Но ты забываешь, что у меня до сих пор есть невеста, – эти слова К. произнёс довольно нерешительно, как будто и сам себе не верил, – хотя она пока и отказывается ко мне возвращаться. Да и с Варнавой всё не так просто, как кажется. Насколько я понял, господин Харрас только пообещал твоему брату содействие, но пока же Варнава официально посыльным не устроен, ведь так? Да, и зная, сколько Замок может тянуть с этим делом, даже я, как человек здесь новый, не стал бы сильно обольщаться. Вспомни, как вы были счастливы с Варнавой два года назад, когда он в первый раз попал в Замок, и что случилось потом, когда радость ушла, и начались дни наполненные тоской и безнадёжностью».

Взгляд Ольги несколько секунд ещё блуждал по лицу К., как будто она не расслышала его слов или не поняла их как следует, но вдруг потух, словно вся её жизненная сила вытекла из её только что живого мощного молодого тела. Она медленно отодвинулась от него, села на краю лежанки, даже не пытаясь прикрыться, и сгорбилась, словно её мышцы, а не только К. – и те от неё отказались.

«Я знаю в чём тут дело, – печально и глухо сказала Ольга, глядя куда-то в пространство перед собой, – ты не хочешь меня брать, потому что все эти два года, я отдавалась слугам на конюшне. И это служит для тебя препятствием, хотя ты знаешь, что делала я это не от большого своего желания, а от того, что у меня не было других возможностей бороться за свою семью. Или всё ещё хуже, может быть, ты считаешь, что я, вообще, не должна была даже задумываться о такой возможности, а не то, чтобы осуществлять её целых два года. В тех местах откуда ты родом, К., наверное, женщины ведут себя по другому и им проще умереть или дать погибнуть от нищеты своей семье, чем продать свою добродетель, поэтому ты здесь подходишь к ним с той же меркой, и лишь презираешь меня за мои поступки, хотя на вид, до сих пор, искусно это скрывал. И ты наверняка подумал сейчас, что я решила применить это оружие и в твою сторону, вознамерилась совратить тебя, чтобы добиться каких-то благ от тебя или поддержки. Что ж, ты прав и я заслужила такое отношение, надо признать».

К. сел с ней рядом, свесив ноги с лежанки, набросил Ольге на плечи измятый платок, который он извлёк из под себя, когда выбирался из под одеяла, и погладил её по опущенным безжизненно плечам.

«Я, как ты выражаешься, не беру тебя вовсе не по этой, явно выдуманной тобой, причине, – как можно мягче сказал он, – а потому, что я всегда видел в тебе прежде всего друга, а не любовницу. Правда, если бы мы встретились при других обстоятельствах, то, может быть, я действительно попросил бы твоей руки, ты весьма привлекательная девушка, вовсе не хуже своей сестры, ты зря всегда ставишь себя на второе место после Амалии. И ты, тем более, зря так переживаешь, я не назову твой поступок в отношении меня совращением, хотя, конечно, это было очень неожиданным – проснуться вместе в одной постели; просто ты несколько поторопилась в своих действиях, даже не обговорив их предварительно со мной. Я тогда бы объяснил тебе, Ольга, что несмотря на всё мое к тебе прекрасное отношение, мы не сможем быть вместе, потому что у меня уже есть невеста».

«Твоя невеста сейчас спит с Иеремией в одной кровати! – Ольга повернула к нему своё искажённое сердитой гримасой лицо и одним сильным движением сбросила его руку со своего плеча, – да, и ты, К., сам ничуть лучше, развлекаешься с дамами из Замка, пока Фрида тешится с твоим бывшим помощником. Если у тебя есть, как ты говоришь, невеста, то как ты тогда можешь делать исключение для госпожи из Замка, а мне морочить голову и строить из себя святого недотрогу? Как ты смеешь ставить себя выше в таком случае и даже читать мне мораль? Ты делаешь ровно то же самое, достигаешь своих личных целей через помощь женщин, которых ты тащишь себе в постель так же, как я делаю это на конюшне на постоялом дворе, проводя там ночи со слугами, с единственной разницей, что вот уж их-то тащить в кровать не надо, они туда рвутся сами, как свиньи к корыту. А я почему-то втемяшила себе в голову, что мы похожи друг на друга, что нам хорошо было бы держаться вместе. Но это, впрочем, неудивительно, я слишком глупа и доверчива, а ты, К., двуличный и лживый человек, не зря про тебя в Деревне идёт такая молва, что ты умеешь подлаживаться к людям, а потом оставлять их ни с чем».

«У меня даже нет своей постели, как ты наверняка должна была бы знать, – возразил К., – куда бы я мог кого-то тащить. Как ты можешь только придумывать на ходу такие глупые небылицы?»

«Тем хуже для тебя, – враждебно ответила Ольга, – иначе бы ты давно уже достиг намеченных тобой высот, а то бы и превзошёл их с избытком. И кстати, – добавила она с горечью, – что касается этого письма из Замка, которое ты так вожделеешь, что ж, можешь радоваться, твои любовные приключения продолжаются, она тебя ждёт. Действительно, зачем тебе тогда любовь какой-то простой деревенской девушки?»

Она соскочила на пол и начала торопливо одеваться, её юбки и рубахи так и замелькали у неё над головой. К. хоть и был ошарашен таким неожиданным нападением и явно несправедливыми обвинениями с её стороны, но всё равно, словно забыв об этом, он жадно уставился на её крепкое молодое двигающееся тело и лишь с трудом заставил себя потом отвернуться и то лишь, когда Ольга уже почти совсем оделась. Ни сказав больше ни слова, и даже не взглянув на К., она выскочила из кухни, притворив за собой дверь.

К., оставшись один, тяжело вздохнул и огляделся. Сквозь маленькое оконце пробивался молочный утренний свет, выставляя напоказ всю убогую обстановку бедного жилища. К. спрыгнул с лежанки и занялся поисками своей одежды, опасаясь, что не только Ольга, но и остальные члены семейства Варнавы вдруг увидят его без штанов. Но все его вещи, аккуратно сложенные, нашлись на скамье возле стола, что явно демонстрировало вчерашний трезвый расчёт и хладнокровную прилежность Ольги, что бы там она ни говорила о своей внезапной любви к К. Потому что, если бы всё вчера, действительно, случилось в порыве страсти, то ему бы наверняка пришлось сейчас искать свои вещи разлетевшимися по всей кухне. Но, с другой стороны, такая враждебная реакция Ольги явно говорила о том, что она ожидала от К. несколько другого ответа на свои притязания, и может быть, в основе её расчета, всё-таки, были чувства к К., которые он, получается, попрал почти целиком и полностью. И понеся такие потери, он даже не узнал толком, что именно было в письме, которое Варнава давно унёс в Замок! Не говоря уже о том, что Ольга могла сейчас просто солгать ему из мести, а на самом деле, Матильда (и, ведь он даже не знает, Матильда ли это была или нет) писала ему совершенно о другом.