Ножевая атака
- -
- 100%
- +
– Что за глупый вопрос? Собираюсь обедать.
Олеся окинула глазами зал. Все торопливо поглощали еду, некоторые шутили и негромко смеялись, моложавая толстая повариха с красным лицом наливала суп очередному посетителю. Никому до нее не было дела. Олеся перевела взгляд на собеседника и тихо спросила:
– А ты не боишься, что я закричу и позову милицию?
Парень даже бровью не повел. Он взял лежавшую на его подносе вилку и покрутил ее в пальцах. Олеся сжалась. Здесь, в заводской столовой, всем давали алюминиевые вилки и ложки, но на столе тощего лежала та самая стальная вилка, которой он при их последней встрече тыкал ей в лицо. Олеся сглотнула и продолжала разглядывать этот на первый взгляд такой безобидный столовый прибор, тощий отследил ее взгляд и приглушенно рассмеялся.
– Не боюсь! – парень разломил вилкой котлету и начал ее медленно жевать.
– Но как же…
Он не дал ей договорить:
– Если бы ты хотела обратиться в милицию, то давно бы уже это сделала.
Парень взял с подноса Олеси овощной салат, понюхал его и ковырнул в нем вилкой. Съев часть салата, парень бесцеремонно вернул тарелку на поднос Олеси.
– Не люблю всякую ботву – люблю мясо! – сказал он и снова принялся за свою котлету. – А по поводу «закричу», милиции и всего такого, даже если ты попытаешься что-то сделать, представь, как все это будет выглядеть. – Он изобразил испуг, схватился руками за голову и тонким голосом проверещал: «Спасите, меня убивают…» Да на тебя как на дуру посмотрят.
Его спокойствие и холодный взгляд делали его еще страшней.
– А что, если я расскажу про то, что ты делал на остановке?
– А что я делал на остановке? Даже тот старый пень, что в тот вечер тебя увез, решил, что мы влюбленная парочка. Ты ведь не рассказала ему о том, что случилось… верно?
Олеся набрала в грудь воздух, но промолчала, а тощий все так же безмятежно продолжал:
– Вот видишь! Ничего ты мне не сделаешь, даже если ты начнешь визжать и расскажешь кому-нибудь всю эту чушь, меня могут задержать, но отпустят не позже чем через час. И вот тогда-то я уже не буду с тобой так мил, как сейчас. Догадываешься, что я с тобой тогда сделаю?
– Что?
– А ты догадайся!
Парень доел шницель и рыгнул.
– Что тебе от меня нужно? – совсем уже отчаявшись, спросила Олеся.
– Вот это уже серьезный разговор! Доедай свой салатик, и мы с тобой пойдем прогуляемся. Я знаю одно тихое местечко, где не особо людно, и ты узнаешь, что мне от тебя нужно.
– Я с тобой не пойду!
Тощий сжал свою вилку так, что пальцы его побелели.
– Пойдешь, сука! Еще как пойдешь. Не забывай, я знаю, где ты живешь, знаю, в какую школу ходит твоя милая сестричка. Она хоть еще и мала, но уже довольно мила… – парень хохотнул. – Если ты не дашь мне то, зачем я сюда пришел, я сделаю так, что мне это даст твоя сестра. А если не даст… Представляешь, как твоя сестра будет смотреться без одного глаза…
Олеся задрожала. О таком исходе дела она даже не думала. Она в ужасе посмотрела на злополучную вилку, ее собеседник встал и шагнул к ней. Когда костлявая жилистая рука легла ей на плечо, тощий вдруг отшатнулся и отлетел в сторону, задев соседний стол. Сидевшая за столом рыжеволосая женщина в роговых очках взвизгнула и начала чертыхаться. Олеся только сейчас увидела возле их столика высокого чернявого парня в белой футболке и спортивных брюках. Остальные посетители прервали свою трапезу и тоже загудели.
– Ты что творишь, малахольный! – крикнула тощему рыжеволосая.
– Это не он! Это вот тот бедокурит! – крикнула краснолицая повариха и погрозила чернявому парню поварешкой. – А ну сядь на свое место, а то милицию позову!
Парень повернулся к Олесе и тихо сказал:
– Я случайно услышал ваш разговор. Этот человек вам угрожал? – Чернявый указал на обидчика Олеси. – Я правильно понял?
В этот момент тощий шагнул вперед, держа правую руку за спиной. Девушка тихонько взвизгнула, понимая, что сейчас произойдет. Глаза тощего горели безумным огнем, он выбросил вперед правую руку, стремясь ткнуть чернявому незнакомцу в лицо, но тот ловко перехватил ее и крутанул. Послышался щелчок, тощий заголосил, а вилка со звоном ударилась об пол и закатилась под стол. После этого чернявый дважды ударил тощего по лицу.
* * *– Именно так я и познакомилась с Мишкой Шаманом, – Олеся закончила рассказ и тяжело вздохнула.
– Михаил мне сказал, что в тот день он сломал вашему обидчику челюсть. По большому счету, Мишка оборонялся, но его все равно осудили.
– Получается так.
– И вы что же, никому не объяснили, что произошло на самом деле?
Олеся всхлипнула, ее глаза блеснули:
– Этот ублюдок был прав! В тот день я так испугалась, что в тот момент не могла вымолвить и слова. Когда тот негодяй свалился под стол и заорал, несколько мужчин, не разобравшись, стали крутить Мишке руки, потом работники столовой вызвали дружинников. Я же в это время стояла и не могла сдвинуться с места. Когда Шаману вязали руки и выводили из зала, он никому ничего не сказал, а просто смотрел на меня и, видимо, ожидал, что я за него вступлюсь, но я этого не сделала. Когда я вспоминаю случившееся в тот день, мне всякий раз становится не по себе. Мишку увели, я постояла на месте еще какое-то время и пошла домой. В тот день я проплакала всю ночь, но так и не решилась пойти в милицию и рассказать о том, что произошло. Упавшую под стол вилку никто из очевидцев не видел, так что выходило так, как будто это Шаман затеял драку и покалечил того парня. Потом был суд, на который я даже не пришла, к счастью, Мишка получил условный срок.
Зверев покачал головой.
– Не слишком лицеприятная история…
– Я это понимаю и корю себя за этот подлый поступок, но теперь уже все равно ничего не исправить.
– И что же случилось потом?
– Как-то раз, когда я возвращалась с работы, кто-то окликнул меня. Я обернулась и увидела Мишку. Я очень сильно испугалась, ведь я решила, что он пришел посчитаться со мной. Я снова впала в ступор, но Мишка и не думал причинять мне боль. Он улыбался. Ни слова не сказав о моей трусости, просто предложил проводить меня домой. Пока мы шли, я пришла в себя и все ему рассказала: про тот случай на остановке, про то, что случилось в столовой, и попросила прощения, а он лишь рассмеялся и заявил, что все это ерунда. Однако он сказал, что раз того парня не задержали и он гуляет на свободе, то он снова может попытаться напасть на меня. Мишка предложил мне свою защиту, я согласилась.
Зверев понимающе кивнул:
– А через какое-то время стал за вами ухаживать?
Олеся улыбнулась.
– Поначалу он просто провожал меня домой, потом, когда прошло несколько недель и я успокоилась, мы стали вместе ходить в кино, на танцы… Как раз после того случая мама с сестрой уехали за город к тетке и остались там до конца лета. Так что моей сестре ничто не угрожало, а где-то через полгода я окончательно пришла в себя, потому что узнала, что тощего постигла заслуженная кара.
– Мишка его нашел?
– Нет! Он просто напал на другую девушку. Она оказалась смелее меня и попыталась дать мерзавцу отпор, в результате чего этот негодяй изуродовал ее лицо. Получается, что в какой-то мере девушке досталось по моей вине. Если бы я тогда не испугалась и рассказала правду…
Зверев вспомнил случай, о котором он читал в сводках о происшествиях. Это случилось в Любятого, какой-то подонок подстерег молодую женщину, возвращавшуюся от подруги, напал на нее и пытался изнасиловать.
– Да, я что-то такое припоминаю. Женщина стала кричать, на счастье, мимо проходили местные мужички. Они прибежали на крик, скрутили мерзавца, и он получил семь лет.
Олеся кивнула, достала из кармана платок и, вытерев им лицо, продолжала:
– После этого я перестала вздрагивать от каждого шороха, а Мишка меня по-прежнему охранял.
– И вас стала тяготить его чрезмерная опека? – догадался Зверев.
– Да! – голос девушки вдруг обрел былую твердость. – Я пыталась ему намекнуть, что пора с дружбой кончать, но он не хотел этого понимать. И однажды я осознала, что его забота вдруг превратилась в настоящую ревность – жуткую и устрашающую.
– И Мишка перестал быть «героем вашего романа», – усмехнулся Зверев.
– Он им и не был – героем!
– То есть вам не нравятся герои?
– Почему же, нравятся!
– Тогда чем же вас не устраевает Шаман? Он же вас спас… он же герой.
– Мишка совсем еще ребенок. Его интересуют только игры и детские забавы.
– Вы имеете в виду футбол?
– Не только футбол. А если честно, то мне еще не нравятся его дружки.
– Такие, которые сидят по ночам в подворотнях, поют песни под гитару и пьют портвейн, – подсказал Зверев.
– Да, именно такие. Неужели вы думаете, что они могут нравиться нормальным девушкам?
– Некоторым очень даже нравятся, – усмехнулся Зверев. – Но сейчас не об этом. Расскажите мне все, что знаете о его друзьях.
Олеся наморщила свой хорошенький лобик.
– Не особо много. С его приятелями я вообще не общаюсь. Не люблю блатных.
– Подождите. Если я вас правильно понял, вы ведь с Шаманом примерно одного возраста?
– Так оно и есть.
– Тогда если вы считаете Шамана ребенком, то какие же мужчины нравятся вам?
Олеся как-то неестественно рассмеялась.
– Мне нравятся мужчины постарше, например, такие как вы.
Зверев вздрогнул и удивленно посмотрел на собеседницу. В ее взгляде был вызов, и Павел Васильевич поспешил отшутиться:
– Или как Липницкий?
Олеся рассмеялась, и Зверев в очередной раз отметил, что она очень красива.
– Этот пижон? Ни капельки не нравится.
– А чем же тогда он плох?
– Смазливый, наглый… Считает себя неотразимым, а внутри пустой, как разобранная матрешка.
– Зачем же тогда вы пошли с ним танцевать? Вы ведь знали, что Мишка Шаман этого терпеть не станет.
Олеся вздохнула и пожала плечами.
– До сих пор жалею, что так поступила. Но теперь уже поздно о чем-то жалеть.
Зверев напрягся и снова потянулся за сигаретами.
– Вы сказали, что Мишка общается с блатными. Вы точно никого из них не знаете? Имена… клички…
Олеся поморщилась и вдруг вспомнила:
– Подождите. Кажется, одного действительно знаю, точнее, много о нем слышала. Мишка довольно часто говорил с дружками про какого-то Алмаза. Насколько я знаю, его так же называют Обрубком.
– Видели его?
– Видела пару раз.
– Где?
– Березовская, четыре. Там он вроде живет и со своими приятелями гужбанит целыми днями.
– Молодой?
– Нет. Он уже взрослый мужчина, а еще он сидел.
– За что?
– Не знаю. Он вроде как бывший вор…
– Почему бывший?
– Не знаю, но Мишка как-то сказал, что он воевал и поэтому вором больше быть не может.
– Ах вон оно что… Ну что ж, это все очень интересно.
Дверь запасного выхода отворилась, и на пороге показалась та самая толстуха, которая просила Олесю не задерживаться.
– Леська!!! Долго тебя ждать? – прокричала женщина, косо поглядывая на Зверева. – Кто за тебя работать будет?
Олеся пожала плечами.
– Извините, мне действительно пора идти.
– Последний вопрос. Как по-вашему, Ярушкин мог убить человека?
– Я абсолютно уверена в том, что он этого не делал.
– Почему вы так в этом уверены?
– Мишка не такой и, даже если бы захотел кого-то убить, никогда не стал бы бить со спины. Уж я это точно знаю.
Глава пятая
До улицы Березовской Зверев добрался на автобусе. Потом зашел в продмаг, купил бутылку «Столичной» и сунул ее во внутренний карман пиджака. Прошел вдоль серых кирпичных домов, все еще носивших следы, оставленные осколками и пулями – эдакое эхо ушедшей войны. Потом перебрался через поросший густыми кустами овражек по деревянному мосточку и вышел к нужным ему домам. Здесь пахло канализацией и дымом. Старенький дворник, видимо, только сейчас решил сжечь оставшийся еще с зимы мусор. Когда Павел Васильевич миновал арку и вышел к дому номер четыре, его взору открылась весьма живописная картина. Посреди двора, между ровненькими рядами развешанного на веревках белья и еще одной мусорной кучей сидели вокруг самодельного фанерного стола сухопарый мужик и с полдюжины ребят, одетых кто во что горазд. Один из парней сидел, зажмурив глаза, еще один в это время щелкал первого по носу скрученной газеткой. На столе валялась разбросанная колода карт. Под столом лежали четыре пустых бутылки из-под портвейна.
В отличие от прочих, старший из игроков, облаченный в вязаную фуфайку и потрепанное галифе мужчина, даже не посмотрел на незваного гостя. Зверев подошел к столу и тут же обратил внимание на то, что на правой руке незнакомца вместо трех пальцев торчат уже успевшие зарубцеваться культи.
Так вот почему тебя, дружок, Обрубком называют, догадался Зверев.
Незнакомец курил самокрутку, удерживая ее большим и указательным пальцами правой руки.
– Всей честной компании мой пламенный привет! – поздоровался Зверев.
Беспалый как бы нехотя повернул голову, сделал пару коротких затяжек, выдохнул дым и сплюнул себе под ноги.
– Кого ищешь, сердешный?
– Пацаненка одного ищу! Осой зовут, – ответил Зверев, остановившись.
– На что тебе Оса?
– Об этом ему скажу!
Сидевшие за столом парни зашевелились, двое из них вышли из-за стола.
– Вообще-то здесь наш район, а ты, фраер, без приглашения пришел, да еще и буруешь! Знаешь, кто сейчас с тобой разговаривает? – заносчиво заявил один из поднявшихся, тот, что был повыше.
– И кто?
– Это Алмаз! И без его одобрения здесь ничего не происходит.
Зверев посмотрел на беспалого и хмыкнул.
– Ну, здравствуй, Алмаз! Слышал про тебя…
– И что слышал?
– Что бы ни слышал, то не твоя забота. Вот только скажу я тебе и кодле твоей: район этот, может, и твой, зато весь город мой. И я в этом городе ой как много всего решаю.
Беспалый усмехнулся в кулак, потом закашлялся и снова сплюнул:
– Ты мент?
– Угадал! – ответил Зверев, все так же не отводя взгляда от пристально смотревшего на него Алмаза.
– А под мышкой у тебя чего? Чего за клифт спрятал, за пушку свою опасаешься? Боишься обронить?
– Экий ты наблюдательный, дядя! – Зверев подошел к ближайшему к нему сидящему на корточках парню из числа тех, кто остался сидеть, и тихонько толкнул его в плечо.
– А ну, сынок, уступи дяденьке место.
Парень от удивления выпучил глаза и разинул рот. Он вопросительно глянул на беспалого, тот кивнул, велев таким образом уступить место гостю. Парень скривил лицо и оскалился, обнажив щербину на двух передних зубах.
– Ты че, Алмаз? С какой это стати я ему должен место уступать?
– Ша, малявка! – сверкнул глазами беспалый. – Не заставляй меня повторять дважды.
Щербатый с явной неохотой вышел из-за стола, Зверев сел.
– Значит, тебе Витек наш нужен? Так нет его сейчас, – как ни в чем не бывало продолжал беседу беспалый.
– К бабке в деревню уехал? – не без ехидцы предположил Зверев.
– В деревню. Только не к бабке, а к тетке. Потому как нету у нашего Осы ни бабок, ни дедок, ни папки с мамкой.
Зверев впервые отвел взгляд от Алмаза и посмотрел на напряженно глядящих на него парней.
– Да отпусти ты свою пушку, дядя. Никто у тебя ее здесь не отымет. Мы с мусорами не воюем. У нас с ними нейтралитет.
Несколько парней, услышав эти слова, зычно заржали.
Зверев понимающе кивнул.
– Да не кипешуй, нет у меня пушки.
– А под пиджаком что?
Зверев вынул из внутреннего кармана купленную бутылку и поставил ее на стол. Беспалый ухнул:
– Это что?
– Да вот выпить захотелось! – Зверев огляделся по сторонам. – Присоединитесь?
Беспалый поморщился.
– Да уж нет! Благодарствую!
– А че бы не выпить, – тут же оскалился щербатый. – Водка – она водка и есть. К тому же, если он сам ее пить собирается, значит, не отравит!
Парни за столом снова заржали.
– А ну цыц, сопляки. Думаете, что я стану пить с ментом?
– Не хочешь пить с ментом, не пей, а кстати… – Зверев резко сменил тему и указал на зарубцевавшиеся культи, – дюже мне любопытно узнать, где ты персты потерял? Может, в лагере отморозил, я угадал?
Беспалый сверкнул глазами.
– Не угадал, начальник. Пальцы мне осколком оторвало. Иди-ка ты отсель подобру-поздорову и водку свою прихвати.
Зверев, который явно не спешил уходить, ухмыльнулся.
– А ты никак воевал?
– Штрафная рота, Южный фронт, потом искупил вину и в пехоте ножками почти до самого Берлина дошел, – процедил сквозь зубы Алмаз и потер небритый подбородок.
– Вместе, выходит, топали. И я на Южном воевал, вот только до Берлина малость не дошел, ранили меня.
Беспалый сжал пальцами горло, его глаза подернулись влагой, но он тут же собрался.
– Хочешь сказать, что мы с тобой однополчане? Знаю я вас, мусоров! Вы соврете и глазом не моргнете…
Глаза Зверева сверкнули огнем, его щека дернулась, и он произнес:
– Не надо так говорить, Алмаз! Такими вещами не шутят.
– Ладно-ладно, верю тебе. По глазам вижу, что не врешь.
Зверев умерил пыл и указал на бутылку.
– Ну что ж, раз такое дело, если не хочешь с ментом пить, выпей со мной, как с тем, кто с тобой в одних окопах кровь проливал.
Алмаз оглядел своих подопечных, те тут же оживились.
– Что тут сказать, так можно! – он махнул рукой и кивнул щербатому. – Славка, а ну дуй за стаканами.
Парень тут же сорвался с места и бросился в подъезд.
Когда парень притащил в обеих руках стаканы, Алмаз сорвал зубами с принесенной Зверевым бутылки сургучную пробку и ловкими движениями переместил ее содержимое в граненую тару так, что в каждом стакане оказалось примерно по полтора «пальца». Зверев, увидев, с какой ювелирной точностью местный авторитет распределил водку, беззвучно рассмеялся:
– Так вот почему тебя Алмазом зовут?
– Правильно понял, – ответил беспалый. – Потому что глаз у меня «алмаз». Ой ли! А ну, стоять, босота! Эт че же ты меня перед сослуживцем позоришь! А ну-ка, разбирай стаканы́!
Все, включая Зверева, разобрали стаканы, на столе остался один – нетронутый. Алмаз отвесил щербатому увесистого «леща».
– Да ты че!!! – заскулил тот.
– Сколько нас здесь, дубина?
Щербатый быстро глазами пересчитал присутствующих:
– Восемь. Включая этого… – парень кивнул на Зверева.
– А ты сколько стаканов принес?
Щербатый пересчитал стаканы, и его лицо враз стало похоже на высушенный урюк.
– Девять.
Беспалый вырвал из рук парня стакан и поставил его на стол.
– Раз ты такой тупой, лишаю тебя твоей «пайки»! А ты, – Алмаз повернулся к Звереву, – пей свою и ту, что лишняя! Не хватало еще, чтобы менты меня обвинили в том, что я «правды» не знаю!
– Да ладно вам… – попробовал возразить Зверев.
– Пей, кому говорят! – хрипло проговорил авторитет.
Зверев слил содержимое всех трех стаканов в один.
– Ну, добро, а за что же мы выпьем?
– А ты бы за что хотел?
– Ты тут только что про правду говорил, так давай за нее и выпьем.
– За правду? – Алмаз замешкался. – А за какую правду ты выпить хочешь? У каждого ведь она своя – правда-то.
– Да вот недавно вел я разговор о правде с одним пареньком из вашего района…
– Ты о ком?
– О Мишке Шамане!
Парни тут же снова оживились.
– Так ты что же, Мишку нашего знаешь? – уточнил Алмаз.
– Еще как знаю!
– И о какой же такой правде ты с Мишкой говорил?
– Знаешь же ты поди, что Шамана вашего на днях за убийство взяли?
– Знаю.
– Говорил я с ним про это, а он меня уверял, что не виноват…
– И что?
– Так вот ответил я ему на это, если правду он мне сказал, то сделаю я так, чтобы он в кратчайший срок на свободу вышел. А ежели соврал… – Зверев оглядел собеседников. – То сядет он на долгий срок, как пить дать. Еще сказал я Мишке, что если он не виноват, то настоящего убийцу я обязательно найду. Сказал я это, и в этом моя правда. Вот, а теперь выпить я с вами хочу за то, чтобы Шаманова правда с моей не разнилась и чтобы Мишка ваш из клетки в ближайшие дни голубком вылетел на волю.
Зверев залпом выпил выделенную ему тройную «пайку» и смачно утер губы.
* * *Они прошли метров сто вдоль овражка, перешли через очередной мосток. Затем щербатый повел Зверева мимо каких-то сараев, погребов, возле которых суетились местные. Потом они остановились возле крайнего погреба, где на бревнах возле мусорной кучи сидели трое синюшных мужиков и «соображали на троих». Щербатый пригнулся к одному из сидевших, что-то шепнул ему на ухо, мужичонка указал на заросли кустов. После этого они пошли в указанном направлении, пробрались через заросли, и их взорам открылся пустырь.
Чуть поодаль, посреди открывшегося пространства, были установлены двое самодельных ворот, обтянутых сеткой. На этом подобии футбольного поля десяток мальчишек возраста от семи до шестнадцати лет гоняли потрепанный, в нескольких местах заштопанный холщовыми нитками мяч. Щербатый подошел ближе, сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул. Пацаны прервали игру, щербатый поманил пальцем самого рослого из футболистов. Паренек что-то сказал своим и подбежал к ожидающим их визитерам.
Пожав щербатому руку, вопрошающе посмотрел на Зверева.
– Здорово, Оса, нас Алмаз прислал. Велел этого фраера с тобой свести, – сказал пареньку щербатый. – Дело у него к тебе!
– Что за фрукт? – поинтересовался Оса и сунул руки в карманы.
– Он, если что, мент!
– Ого! И на кой ляд мне с ментом бакланить? – фыркнул пацан.
– А на тот, что так Алмаз решил.
– Ну раз такое дело… Здрасьте, гражданин начальник! Чем, как говорится, могу?
Зверев подавил улыбку и спросил пацана:
– Я вообще-то не то чтобы от Алмаза… я скорее от Шамана пришел.
Паренек тут же выпрямился и вынул руки из карманов.
– Если от Шамана, то… Короче говори, что надо, гражданин начальник? За Шамана и я, и все мои завсегда горой.
Зверев снова подавил усмешку и с серьезным видом спросил:
– Это ведь ты первым Шаману сказал, что вляпался он по самое не хочу?
– Ну я.
– А как так получилось? Откуда ты чего узнал?
– Про убийство смоленского футболиста?
– Про него, про него.
Оса еще раз глянул на щербатого, тот кивнул, прикрыв веки.
– Я в тот вечер на дереве сидел, смекаешь, дядя?
– Ну так чего ж тут не смекать?
– Там у меня в Летнем саду свое местечко, самое козы́рное. С моего места все, или почти все, вокруг видать: и танцплощадку, и озеро, и «Колизей».
– Что за «Колизей»?
Паренек фыркнул:
– Ты че, дядя, не знаешь, что такое Колизей?
– Что такое Колизей, я знаю. Только настоящий Колизей в Древнем Риме находится, в нем в свое время гладиаторы бились.
– Во‐во… так оно и есть! Гладиаторов у нас, конечно, не водится, а вот бои случаются регулярно. Наши, бывает, конечно, и на самой площадке дерутся, но это обычно сразу же плохо кончается. Менты, чуть че, тут как тут. Поэтому те, кто посерьезней, прежде чем кулаками махать, в «Колизей» идут. «Колизеем» мы полянку за танцплощадкой называем. Там обычно все бои и проходят…
– Что за бои?
– Драки.
– Выходит, что именно в день убийства ваш Шаман со смоленским бился именно в «Колизее»?
– Точно.
– Сначала Шаман со смоленским, потом к ним все остальные присоединились?
– Так и есть.
– И ты на это с дерева смотрел?
Мальчишка сплюнул, сунул руку в карман, достал пачку «Казбека» и закурил. Зверев покачал головой, но строить из себя правильного дядьку не стал. Оса продолжал:
– Все видел, все наблюдал, хотел, конечно, поучаствовать, но не мог…
– Это почему?
– Нам, молодым, в мужскую драку лезть нельзя. Такие тут правила. Это Алмаз так решил, а Алмаз у нас в авторитете.
Зверев в знак одобрения кивнул.
– Правильно Алмаз решил, но сейчас не об этом. Так расскажешь, что ты в тот день видел?
– Расскажу, раз Алмаз велел. Да и для Шамана я завсегда рад расстараться. Случилось все из-за Олеськи. Шаман наш, хоть и что надо парняга, а бабы и не таким еще жизни ломали, вот так и тут. Сохнет Шаман по Олеське, а она тому и рада. Впрочем, это их дела, а я вроде бы как мал еще в такие дела лезть. Короче, драка началась сначала между тем вихрастым и Шаманом, а потом такое началось… Второй Сталинград. Месиво настоящее, чего и говорить. Потом менты появились, и весь народец тут же по щелям забился. В шесть секунд все испарились, как и не было никого. Ваши, стало быть, явились, а тут пустота. И вот тут-то один из ваших кричит: «Тут парня зарезали…»
– Где труп лежал? Ты его видел?
Оса хитро прищурился и помотал головой.
– Говорил я тебе, начальник, что место мое самое козырное?
– Говорил.
– А еще говорил, что с него почти все видно…
– Говорил, только не пойму, к чему ты клонишь.