Золотой удар
- -
- 100%
- +
– Отрабатывали, только все впустую, – процедил сквозь зубы Веня.
– Ну вот, а я что говорил? Зато я не с пустыми руками явился. Узнал кое-что интересное. – Щукин погрозил пальцем Вене, тот нахмурился еще сильнее.
– Давай уже по делу.
– Даю! Иванович, между прочим, самым именитым тренером в свое время был…
– Знаем мы таких именитых, – фыркнул Веня. – Как от дел отойдут, так не просыхают. Сильно я сомневаюсь, что у тебя что-то дельное имеется…
– Хватит уже огород городить и собачиться! – рявкнул Зверев. – Рассказывай, Константин Андреевич, что узнал, а я уж сам решу, есть у тебя что дельное или нет!
– Рассказываю! Кедрин, то бишь Иваныч, и впрямь сейчас уже не у дел! Потому из Пскова в свою деревеньку и уехал. Отыскал я его адресок у одного из своих знакомцев и узнал, что он в Забелино сейчас проживает. Домик там у него с садом, банька да огород небольшой. И вот первое, что Иваныч мне рассказал, – это то, что ваш Чумаков тоже у него когда-то тренировался. Оказывается, Чумаков с тех пор его частенько навещает…
– Погоди-ка! – всполошился Веня. – Чумаков же говорил, что не знает, где твоего Кедрина искать! Выходит, врал?
– Выходит. – Щукин снова погрозил пальцем Вене. – А еще, как выяснилось, был Чумаков у Кедрина совсем недавно. Сразу же после нашего с ним разговора в Забелино поехал и расспрашивал.
– О чем расспрашивал?
– Про еще одного кедринского ученика.
– Левшу?
– Вот именно!
– И о котором сам Чумаков ни словом не обмолвился? – Гнев Вени тут же испарился.
– Точно! – продолжал Щукин и поморщился. – Этот парень, по словам Кедрина, был весьма ин… интересный экземпляр…
– Фамилию парня Кедрин назвал? – перебил Зверев.
– Назвал.
– Вишневский?
– Н-н… нет! – Щукин хлопнул себя ладонью по лбу. – Как-то похоже…
– Сташевский?
– Не Сташевский. Вот же голова садовая… Забыл.
Щукин снова схватился за графин, но Зверев встал, подошел к сейфу и достал из него початую бутылку коньяка. Он подошел к Щукину, взял чистый стакан и плеснул капитану с полстакана.
– Хватит воду буздать! Вот, поправь здоровье, и поехали.
– Куда?
– В Забелино, к твоему Кедрину! Сам хочу его расспросить, заодно и баньку его посмотрим. Вениамин, ты с нами?
От Вениной грусти не осталось и следа.
– Глупо от бани отказываться.
– Тогда расшибись, но машину для нас найди, путь туда, я знаю, неблизкий.
– Сделаем, Пал Василич! Маша, ты с нами?
Волгина, которая все это время стояла у окна и с интересом наблюдала за происходящим, покачала головой.
– Куда?.. В баню? Ну уж увольте!
– Тогда едем втроем, а Мария Васильевна пусть дальше бумажки перебирает! – задорно прокричал Веня и выскочил из кабинета.
* * *До Забелино они добирались почти два часа. По дороге Щукин, подлечивший здоровье, долго спорил с водителем дежурной машины Гришей Панюшкиным о том, чья баня лучше. Константин Андреевич до крика нахваливал баню, в которой он парился накануне у Кедрина, Панюшкин же убеждал Щукина, что лучшей бани, чем баня его шурина, в природе не существует. Зверев несколько раз осаживал спорщиков, те поначалу унимались, но потом спор возобновлялся. От этих споров у Зверева снова заболела голова. Когда они добрались до нужного места, Зверев первым вышел из машины, достал из кармана пачку аспирина, сунул таблетку в рот и, подойдя к колонке, выпил воды из крана.
Иван Иванович Кедрин, который тоже, видимо, поправил здоровье после недавней посиделки со Щукиным, оказался сухощавым, но крепким седовласым стариком с залысиной и пышными усами. Встретил хозяин гостей довольно радушно, предложил сесть и выпить по стопке, но Зверев садиться не стал.
– Выпить успеем, давайте лучше сначала по делу. Андреич мне сказал, что вы были тренером одного очень талантливого боксера-левши.
Кедрин покивал, опустился на табурет и огладил усы.
– Вы, я так понимаю, про Андрюшу Тушевского спрашиваете?
– Его фамилия Тушевский?
– Ну да. Этот парень был довольно неплохим боксером, но, уж поверьте, не самым лучшим. Лучшим был Чумаков. Да-да… именно он! Он был лучшим… Их у меня тогда было двое, точнее, двое лучших: Андрюша Тушевский и Юра Чумаков – Туша и Чума. Юрка был хорош во всем, масса, скорость, тонкий расчет. Многие поединки он заканчивал на первых же минутах боя. На ринге Чума творил чудеса, и среди всех моих учеников ему не было ровни… за исключением одного лишь Туши.
Андрюшка был не так проворен и был скорее жилистым, чем крепким. Однако он был упертым и умел держать удар! Он никогда не бросался в атаку бездумно, а всегда начинал бой неспешно, и это давало его соперникам повод думать, что Андрюша легкая добыча. Тушевский получал удары, уходил в глухую защиту, и лишь те, кто его знал, понимали, что это неспроста. Тушевский выжидал, выматывал и ловил момент для того, чтобы нанести свой коронный удар…
– Левый хук в висок?
– Точно! Это был «пушечный» удар! Я, знаете ли, молодой человек, не первый день в боксе! Я повидал много хороших парней, но ни один из них не обладал такой выдержкой и таким мощным хуком! Туша практически все свои бои заканчивал им! Единственный, кто тогда смог устоять против этого удара, был Чума! Он знал про эту особенность Тушевского и постоянно следил за его левой.
– Значит, они сталкивались на ринге?
– Лишь однажды! Это был финал первенства области. И они бились не на жизнь, а на смерть. Разумеется, фигурально выражаясь. Туша дважды пытался нанести свой коронный удар, но и Чума был на высоте. Когда прозвучал гонг, майки у обоих были залиты кровью, а лица напоминали уродливые маски. Это был потрясающий бой, ничего не скажешь. Чумаков выиграл по очкам, причем с минимальным разрывом.
Зверев нахмурил брови, его глаза сузились, и он задал главный вопрос:
– Вы говорите, что левый хук Тушевского был просто пушечным?
– Так оно и есть. Убийственным!
– То есть вы считаете, что таким ударом можно было убить человека?
– Можно. Вне всякого сомнения.
Зверев хмыкнул и помотал головой.
– Откуда такая уверенность?
– Это случилось как раз после того самого боя. Чума выиграл соревнование и должен был ехать на первенство Союза. Но тут случился конфуз. Чумаков, видимо на радостях, загулял. Он просто исчез и не являлся на тренировки. Я разозлился и принял решение, что на первенство страны поедет Тушевский. Когда Чума наконец-то появился в зале и я сообщил ему о своем решении, он был в ярости, стал что-то кричать, и я выгнал его из зала. После этого я стал готовить Тушу к Союзу, но тут случилось страшное…
– Тушевский ввязался в драку и убил человека?
– Так и есть!
– Проломил височную кость?
– Тушевского осудили и дали пять лет за убийство.
Кедрин закрыл глаза, какое-то время молчал, было видно, что эти воспоминания даются ему нелегко. Наконец Зверев прервал размышления бывшего тренера:
– Того, кого убил Туша, звали Лев Виноградов?
– Его называли Агдам. Редкостный паскудник был этот Левка, скажу я вам.
– То есть вы его хорошо знали?
– Его и его дружков: Кроху – Рыжова, Карпова и Вавилова… Как же их не знать? Они у меня не занимались… нет! Но я их очень хорошо знал, потому как они все были лучшими дружками Юрки Чумакова. Впятером они тогда и куролесили, когда Чума область выиграл.
– И если я правильно понял, после того, как Тушевского арестовали, Чумаков вновь стал главным претендентом на поездку в Москву на чемпионат страны?
Кедрин снова потупился.
– Так и есть. Позвал я его, он, само собой, не отказался. Его тогда словно подменили. С дружками какое-то время не общался, ни одной тренировки больше не пропускал.
– Чумаков занял второе место на Союзе, а что потом?
– Остался в Москве. Что уж он там делал, я не знаю, наверно, опять победу праздновал. А недавно вернулся в Псков, но в боях уж не участвовал. Теперь вот в «Соколе» тренером работает.
Рассказчик снова огладил усы и замолчал. Зверев вполголоса выругался.
– Что такое? – встрепенулся Кедрин.
Зверев въедливым тоном спросил:
– А ты не думал, Иван Иванович, что это именно Чумаков ту драку организовал? Подговорил дружков, чтобы они Тушевского поломали или покалечили?
Кедрин вздохнул и снова опустил голову.
– Догадывался… Думаю, что все так и было, только просчитался Чума. Вон оно как все вышло.
– Вот именно. Пошли отсюда, возвращаемся! – скомандовал Зверев.
– А с баней-то что? – не ожидая такого поворота, промямлил Щукин.
– Будет вам баня! Всем будет, если мы Чумакова раньше этого Туши не отыщем.
* * *Когда дежурная машина Псковского управления милиции подъехала к спортклубу «Сокол», было уже темно и шансов застать тут Юрия Чумакова было немного. К великой радости оперативников, вахтерша, с которой в свое время успели пообщаться Костин и Щукин, оказалась на дежурстве и сообщила новость. Оказывается, после посещения «Сокола» зверевскими операми Чумаков пропал. Однако это был единственный положительный момент. На вопрос, куда молодой тренер мог деться, вахтерша лишь разводила руками. Сказал что-то типа, что тетка заболела, и умчался в неизвестном направлении.
– Дерганый он был какой-то! Глазенки у него бегали, руки тряслись, и все такое! – сообщила вахтерша об отъезде Чумакова.
Зверев достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и написал в нем два номера телефона: свой домашний и рабочий. Вырвав листок и вручив его вахтерше, он попросил сообщить, если Чумаков появится, и напоследок спросил:
– А адресок Чумакова, случайно, у вас имеется?
– Воронина, шестьдесят восемь. Только ехать туда не нужно, он по этому адресу давно не живет.
– А где живет?
– А пес его знает!
После такого ответа Зверев, Щукин и Костин покинули спортклуб и направились по домам.
Глава вторая
Следующие несколько дней все оперативники Зверева занимались поисками пропавшего тренера. Они обходили и опрашивали его учеников, соседей и работников «Сокола». Задавали каверзные вопросы, в особенности про возможных друзей и подруг, но это не дало результата. Мария, которая поначалу тоже участвовала в этих поисках и работала в основном с Костиным, вскоре отчаялась и стала заниматься в основном бумажной работой. Зверева постоянно донимал Корнев, пару раз велел пообщаться с работниками прокуратуры и каждый раз требовал подробный отчет по поискам банды Бубона. Зверев в привычной ему манере говорил абстрактно, мол, работаем, все усилия приложены, гарантировал скорые результаты. Все эти нападки начальства на этот раз Зверева вовсе не раздражали, однако немой укор в глазах Марии, которой он как будто обещал как можно скорее разобраться с фальшивомонетчиками, был для майора невыносимо болезнен.
Как-то Мария обмолвилась, что она близка к отчаянию. Руководство доверило ей эту работу, а она, судя по всему, провалила все дело. При этом Мария ни словом не упоминала Зверева, на которого свалить вину за провальное расследование было проще всего. Время шло, но ни Бубона, ни пропавшего Чумакова, ни Гоши обнаружить так и не удавалось.
В том, что Гоша и Туша – одно и то же лицо, никто не сомневался. То, что Рыжов и Карпов были убиты именно им, тоже не вызывало сомнений. То, что мотивом этих двух преступлений стала месть, также было очевидно, но именно это и заставляло думать, что выход на банду Бубона полностью потерян. Что же касается Чумакова, то все выглядело так, что молодой тренер, узнав, что его подлая задумка обернулась ему боком и он, исковеркав судьбу своего одноклубника Андрея Тушевского, теперь пожинает плоды совершенной им подлости. Спустя неделю после беседы с Кедриным Зверев отдал приказ своим прекратить поиски Чумакова. Если этот подонок сумел так хорошо спрятаться, то вряд ли его сумеет найти и сам Тушевский. Теперь все силы снова были брошены на поиски подпольной типографии. Результата по-прежнему не было, Зверев злился и нервничал, отчего у него все чаще и чаще случались приступы головной боли. Когда от постоянных стрессов у Зверева в очередной раз заболела голова, он снова отправился в медчасть. Хорошенькая чернявая медсестра Софочка, услышав, что кто-то стучится в дверь, тоненько запищала:
– Не входите, я переодеваюсь!
Зверев тут же вошел в дверь и затопал ногами.
– Ну кто там? – взвизгнула Софочка. – Говорю же, я переодеваюсь!
Софочка, прикрываясь халатом, выглянула из-за ширмы и, увидев стоящего в дверях Зверева, рассмеялась:
– Можно ли было подумать иначе? Это вы, Павел Васильевич! Опять со своими шутками?
Зверев томно посмотрел на девушку и тут же скривил лицо, потому что боль в висках снова дала о себе знать.
– Что? Головка бо-бо? Так вам и надо! Не будете бедных девушек пугать!
– Ах так…
Зверев сделал два широких шага в сторону ширмы. Софочка взвизгнула, схватила со стола огромную жестяную биксу и замахнулась ею на Зверева.
– А ну, стойте!!! А то зашибу!
Зверев встал и на этот раз рассмеялся уже в голос.
– Все-все! Ретируюсь!
Софочка, сдерживая улыбку, сделала грозное лицо и скрылась за ширмой, в это время в кабинет из смежной комнаты вышел уже облаченный в серый поношенный костюм и плохо отглаженные брюки Аганесян.
– Кто тут моих сотрудников пугает? А… это ты, Павел. Что, по Софочке соскучился или опять боли мучают?
– Мучают, еще как мучают! – простонал Зверев.
– Ну, тогда садись, будем делать осмотр.
Зверев сел, Аганесян уселся напротив, пощупал у Зверева пульс, заставил задрать рубашку, послушал сердце.
Тем временем Софочка, уже облаченная в беретку и плащ, вышла из-за ширмы.
– Я пойду! Так полагаю, помощь моя не понадобится. Павел Васильевич, судя по его поведению, не так уж и нездоров!
– Ошибаетесь, милая Софочка! Ох как вы ошибаетесь! – застонал Зверев.
– Все равно я пойду! – Девушка показала Звереву язык и вышла из кабинета.
Аганесян тем временем продолжил осмотр. Выписал рецепт и вручил его Звереву.
– Купишь эти таблетки, думаю, поможет. Так-то ничего страшного у тебя нет, а это чтобы купировать боль… – Начмед подошел к столу и достал из него бутылку коньяка и плитку шоколада «Гвардейский». – Понимаю, что это непрофессионально, но у меня, знаешь ли, Паша, вчера внук родился. Дочка телеграмму прислала, а отпраздновать не с кем. Софью приглашал, так у нее сегодня дела. Ее какой-то старлей-летчик в кино пригласил. Уважь старика, выпей со мной. Заодно и мигрень твою полечим.
– Внук, говоришь, это же здорово! Поэтому давай и в самом деле отпразднуем… и полечим!
Когда коньяк кончился, в дело пошел спирт, и тогда раскрасневшийся от выпитого Карен Робертович, не умолкая, стал рассказывать о Татевском монастыре[18], расположенном на юге Армении, откуда начмед был родом, о своей замечательной дочке Лили́т и зяте, инженере-строителе Семене, и о двух своих сыновьях, которые остались в Армении. Сегодня Аганесян, который обычно говорил по-русски довольно чисто, после воздействия винных паров, как это обычно бывало в таких случаях, внезапно обрел армянский акцент и говорил громко, с присущим его нации кавказским задором. Периодически указывая на уже опустошенную бутылку коньяка, Карен Робертович вздыхал и убивался:
– Эй, Паша-джан, знал бы ты, какие у меня на родине коньяки, не то, что эти.
– Так вроде нормальный коньяк, – пожал плечами Зверев.
– Нет, дарагой! У нас дома в Кашуни[19] такой виноградник был, от гроздей листьев видно не было, мамой клянусь! А из того винограда мой дед Зураб и огхи[20], и херес, и коньяк делал! Вот это был коньяк, а это… – Аганесян махнул рукой.
Они помолчали, потом начмед вдруг словно ожил.
– Слюшай, Паша-джан, вот у меня трое детей, жена, уже пятеро внуков, а что же ты? Почему один да один? Остепениться не пора?
На этот раз уже Зверев отмахнулся.
– У меня и так голова болит, а если женюсь, так уж совсем невмоготу будет. Жена, дети, внуки… Ну, не мое это! Да и кто с таким, как я, семью заводить захочет…
– А эта твоя московская, красавица… Волгина эта? Ты уж прости, дарагой, но мне кажется, что у вас с ней что-то такое… Одним словом, видится мне, что между вами искра пробежала.
Зверев тут же нахмурился, налил себе и хлопнул полстакана разведенного спирта.
– Нет у нас с ней ничего! Ни искр, ни пламени, ни желания детей и внуков заводить! Дело общее, и все!
– Вах, что за дело? Я слышал, вы тут два убийства расследуете.
– А еще банду каких-то мошенников ловим. В Пскове фальшивые деньги изготавливают, руководит этой шайкой некий Бубон…
– Бубон? – Аганесян скривил лицо. – Это что, прозвище?
– Прозвище, кличка, называй как хочешь!
– Какое гадкое прозвище!
– Чем же оно гадкое?
– Ну ты даешь, Паша-джан, Бубон – это же очень плохая вещь.
– Почему? Это же шарик на шапке, что в нем гадкого?
Карен Робертович негромко рассмеялся.
– Нет, Паша-джан, шарик на шапке – это помпон, а бубон, по крайней мере в медицине? – это воспаленный лимфоузел. Чертовски поганая вещь, скажу тебе…
В течение следующих десяти минут Звереву пришлось выслушать целую лекцию по эпидемиологии, после чего они простились, и Зверев, уложив уже клюющего носом начмеда на кушетке, тоже не отправился домой, а ушел спать к себе в отдел на диванчик.
* * *Он проснулся, услышав, как кто-то сунул ключ в замочную скважину. Приоткрыв веки, посмотрел на висевшие на стене часы. Кто-то вошел в кабинет и, судя по всему, бросил на стол пачку с документами и сел. Зверев вполголоса выругался.
– Ну, кто там ни свет ни заря?
– Уже без пяти восемь, Паша! Так что доброе утро, пора приступать к работе!
Узнав голос Марии, Зверев тут же вскочил, утер губы и пригладил волосы.
Мария подошла к окну и распахнула его настежь.
– Душновато тут у тебя! Ну… и амбре! Перегаром несет, аж из коридора почувствовала.
Зверев с обреченным видом вздохнул.
– Опять воспитывать будешь?
– Не буду! – Женщина рассмеялась. – Знаешь, как у меня отчим пил?
– Отчим? Тебя отчим воспитывал?
Мария грустно улыбнулась.
– Ты многого обо мне не знаешь. Поднимайся, умывайся, и за дело! С кем это ты так вчера праздновал?
– У Карена внук родился. Постой… или внучка? Впрочем, неважно! Короче, пил не один и не без повода.
– Ну а в чем тогда дело? Приводи себя в чувство.
Зверев облегченно вздохнул. Мария выглядела усталой, и ее прежняя броская и прямо-таки яростная красота куда-то исчезла. Теперь она казалась милой и доброй, и Зверев вдруг почувствовал что-то типа угрызений совести.
– А мне вчера опять из Москвы звонили. – Мария дрожащей рукой достала из сумочки сигареты, подошла к окну и закурила.
– И что? – поинтересовался Зверев.
– Снова выслушала кучу лестных отзывов! Получила последнее предупреждение, и все такое… Но это еще не все! Те, кто звонил мне, позвонили и в ваш главк. Начальник главка, кстати, уже отматерил Корнева, так что через полчаса внеплановое совещание. Оживай и готовься к очередной порции пилюль.
– Пилюли мне теперь Робертович выдает, а на Корнева мне как было, так и осталось…
Зверев подошел к зеркалу, поправил галстук, который он накануне даже не снял, дыхнул в ладонь и поморщился.
– «Юбилейный»! Карен сказал, что это не коньяк, а пойло! Можно подумать, спирт, которым он меня после коньяка потчевал, лучше.
– Спирт на коньяк? – Мария рассмеялась.
В этот момент зазвонил телефон, Мария сняла трубку.
– Волгина! Слушаю. Это тебя.
Павел Васильевич взял протянутую трубку.
– Да!
– Товарищ, майор. – Зверев узнал голос помдежа Жеребцова. – Тут к вам дамочка какая-то.
– Что? Какая еще дамочка?
– Обычная дамочка! В шляпке и пальто. Себя не назвала, сказала, что по делу и срочно.
– Что? Фамилию не назвала?..
В этот момент в кабинет вошел Руслан Абашев. Зверев, не отрывая трубку от уха, приказал:
– Руслан, сбегай в дежурку, там ко мне посетительница! Сопроводи сюда.
– Понял, сделаем! – ответил Абашев и выскочил из кабинета.
– Ого! Посетительница? Инкогнито? Очень интересно! Последствия ночных приключений и возлияний? – предположила Мария.
– Каких еще приключений?
Зверев подошел к тумбочке, выпил из графина воды, снова пригладил волосы. Мария с интересом наблюдала.
– Галстук не снимал, прихорашиваешься… Ну-ну…
В этот момент в сопровождении Руслана Абашева в кабинет отдела вошла пышная женщина неопределенного возраста в синем пальтишке и бесформенной шляпке-менингитке с бантом. Простое полное лицо без следа косметики, толстые брови, пухлые губы, впалые испуганные глаза. «Дамочка явно не из моей коллекции, – подумал Зверев. – Интересно, кто она и что ей понадобилось?»
– Вы искали меня? Я Зверев! Присаживайтесь, гражданка! – Зверев указал на стул и важно сдвинул брови.
Женщина села на предложенное ей место, испуганно огляделась. Видя, что руки женщины подрагивают, Зверев улыбнулся:
– Не волнуйтесь, здесь вас никто не обидит. Как к вам обращаться?
– Очень хочется в это верить! – Женщина достала из кармана платок и вытерла лоб.
– Итак? – продолжал Зверев.
Женщина виновато поглядела на Абашева и Марию, потом снова повернулась к Звереву.
– А мы не могли бы пообщаться без свидетелей?
Павел Васильевич опешил.
– Вообще-то я доверяю своим коллегам…
– Руслан, пойдем, – скомандовала Мария. – У твоего начальника личный разговор. – Она покачала головой и вышла. Абашев вопросительно посмотрел на Зверева и, когда тот хмуро кивнул, тоже покинул кабинет.
– Итак? – повторил свой вопрос Зверев уже значительно жестче. – Вы все еще не сказали, как же к вам обращаться.
– Меня зовут Лидия Сергеевна. Я работаю на хлебозаводе, и у меня к вам срочное дело!
– Я слушаю!
– Видите ли, я очень волнуюсь за Петю. Он уверен, что попал в беду, и теперь не знает, что ему делать.
Зверев поморщился, его правая щека снова задергалась, причем так, что он прижал ладонь к лицу.
– Подождите! Какой Петя, в какую беду?
– Петя считает, что эти двое могут его убить. Он ушел из дома и сейчас прячется у одного из моих родственников. Он очень боится и говорит, что только вы можете ему помочь!
Зверев полез за сигаретами, чиркнул спичкой, та сломалась. Зверев чиркнул второй и наконец-то сумел прикурить. Женщина тем временем продолжала:
– А еще Петя сказал, что знает, как вам найти того, кого вы просили…
– Стоп! Я просил найти… О ком идет речь? Кого я просил найти? Какой Петя?
– Мой муж Петр Желудков. Сам он сейчас прячется и не может позвонить, потому что в той квартире, где он ночует уже третий день, нет телефона…
Зверев тут же загасил сигарету.
– Так вы жена Желудя… Простите, вы жена Желудкова?
– Да.
– И я просил его кого-то найти… – после вчерашней посиделки с Кареном Зверев чувствовал, что туго соображает.
– Вы просили мужа разыскать какого-то Гошу. Того самого, которого ищут бандиты из Москвы, Дуплет и Птица…
– Птаха, – поправил Зверев, постепенно приходя в себя.
– Птаха или птица, какая разница! В общем, муж велел передать, что Гошу он не нашел, но знает, как на него выйти. Петя сказал, что Гоша ведет охоту на какого-то старого знакомого, который упек его в лагеря. Тех, за кем охотится Гоша, было пятеро, четверых он уже убил, остался только Чума. Гоша в ближайшие дни должен нанести ему визит.
– А Петька знает, где скрывается Чума?
– Да. Вы должны пойти со мной, и он вам сам покажет это место.
Выйдя из кабинета в сопровождении Лидии Желудковой, Зверев увидел одиноко стоящую Марию.
– Я уезжаю. Времени на объяснения нет.
– А как же совещание? Что мне сказать Корневу?
Зверев процедил сквозь зубы:
– Если вам нужен результат, то мы должны работать! Я еду к свидетелю, а совещаться можете и без меня…
Пропуская Желудкову вперед, Зверев проследовал следом.
– Можно мне с тобой?! – крикнула Мария вслед.
– Нет! Этого свидетеля я всегда допрашиваю без посредников, – не останавливаясь, обронил Зверев.
Глава третья
Спустя полчаса дежурная машина Псковского управления милиции высадила Зверева и Лидию Желудкову в районе железнодорожной станции. Зверев, чтобы совсем уж не бесить Корнева тем, что не только не явился на совещание, но при этом взял без спросу «дежурку», сразу отправил ее обратно, строго-настрого запретив водителю Игорьку Сафронову информировать кого бы то ни было о том, куда он возил Зверя. Когда машина исчезла за поворотом, Павел Васильевич посмотрел на свою провожатую, та понимающе кивнула, и они углубились в лесопосадку, ведущую в сторону близлежащей деревеньки Черехи.
Ночью прошел дождь, и, хотя погода выровнялась и выглянуло солнце, трава все еще оставалась сырой. Щебетали дрозды, со стороны станции доносился гул приближающего поезда. Спутница Зверева шагала быстро, при этом часто дышала. Когда они вошли в посадки, Желудкова сняла с головы свою шляпку и вытерла ею же вспотевший лоб. Видимо, дело и впрямь не терпит отлагательств, если она так спешит. Зверев ломал голову, что же такое разузнал Желудь, раз спрятался за городом.