Пять монет

3

«…Обратите внимание, что судебная реформа, несмотря на её прогрессивность и беспристрастность, побудила некоторых асоциальных типов к противодействию. К наиболее опасным следует отнести террористическое общество ИБХС и ИКА «За равноправие!». Его возглавляет ИБХС Ольга. Их цель – получение права на «монеты», собственный суд, автономия от государства. Их способы ужасны – физическое уничтожение человеческих существ, незаконное усовершенствование тел и разума за счёт использования органов человеческих существ. Общество отрицает возможность развития ИКА и ИБХС за счёт технологий, настаивает на возможности естественной эволюции искусственных существ. Несмотря на то, что властями их деятельность запрещена, а члены объявлены в розыск, ни один не привлечён к суду.

Экстремистская организация «Один» ещё более радикальна. В её состав входят только человеческие существа. Их цель – полное уничтожение искусственных существ, которое должно пройти в два этапа. На первом ИКА и ИБХС должны быть лишены всех прав, на втором (после их замещения людьми) – физически уничтожены.

И те, и другие на данном этапе занимаются терроризмом – физически устраняют неугодных индивидов, как естественного, так и искусственного происхождения.

В связи с этим в каждом из государств созданы специальные отделы расследований, напоминающие по своей сути ранее действующие подразделения Интерпола (ликвидирован ещё в прошлом веке), целью которых является выявление и пресечение деятельности подобных незаконных организаций».

Год назад, когда неожиданно выросший Пётр закончил школу, поступил в университет и планировал переехать в Санкт-Петербург, Олег решил разобрать весь хлам и мусор, который складировался в квартире с момента вселения в неё. Чего только не накопилось за прошедшие девять лет: никому не нужные вещи ещё из старого дома (который снесли, а взамен предоставили нынешнее жильё); архивы, оставшиеся ещё от прадеда, деда и отца (все они давно почили в бозе); старинные статуэтки, сувениры, письма и открытки, которые зачем-то собирала жена; нашлись даже школьные тетради матери и бабушки, табели Олега (в то время ещё не перешли на цифровое образование). Обнаружились допотопные жёсткие диски с семейными фотографиями (пришлось специально приобретать антикварный компьютер для их просмотра, так как нынешняя техника не признавала столь древние хранители информации). Господи, всё это копилось в комнате, которая изначально была запланирована для второго ребёнка – большая и просторная детская. Но их неродившийся ребёнок умер. В итоге образовалась кладовая, которой никто не пользовался, но куда и Олег, и Пётр складировали всё, что по каким-то причинам не желали выкидывать сразу.

Когда хозяин квартиры взялся за разборку, то ожидал, что справится быстро. Не тут-то было! Оказалось, у него имеется большой недостаток – сентиментальность. Это показал первый же день: он застрял на детских фотографиях супруги, а затем плавно окунулся в воспоминания. Каждая вещь, каждая мелочь, каждая ненужная безделушка физически возвращали Олега в прошлое, иногда счастливое, иногда нет. Господи, как они оказались дороги ему!

Кроме вещей, которые возвращали воспоминания о жене, большой интерес у Олега вызвали дневниковые записи прадеда, которых оказалась целая связка. Сначала взыграло любопытство первооткрывателя, Олег очень давно не видел рукописных текстов, всё, что он читал, давно находилось на цифровых носителях. Наверное, так чувствовали себя археологи XX века, обнаружившие каменные таблички какой-нибудь древней цивилизации. Аналогия была тем более верна, так как почерк деда мог расшифровать только графолог, он у него был ужасный. Почему он не воспользовался компьютером при создании своего жизнеописания, непонятно. Да и легендарная история прадеда, основателя династии, была интересна. Именно он, в силу своей неординарности, трудолюбия и природной вредности, добился наибольшего успеха на поприще юриспруденции. Ни дед, ни отец, ни сам Олег и близко с ним не стояли.

Когда Олег начал читать, то уже не смог оторваться. Нет, это не было «запойным» поглощением содержания дневников, наоборот, Олег «осваивал» их выборочно, бессистемно. Не такой уж и далекий предок писал обо всём: о себе, о некоторых своих делах, о своём видении правовой системы и юриспруденции в целом, немного о детях. Короче, обо всём, что ему приходило в голову взбрело. Например, о расследовании уголовных дел.

«Любое преступление раскрывается через потерпевшего, будь то убийство, изнасилование или кража. Кого бы я ни взялся защищать, всё начиналось с жертвы и оканчивалось на ней. Именно она зачастую создаёт условия для совершения деликта, правонарушения, провоцирует их. Поэтому всегда следует внимательно изучить её личность, обстоятельства жизни, как в момент преступления, так и после него. После этого следует переходить на следующую ступень – установить связь пострадавшего и причинителя вреда. Как правило, она всегда есть, но бывает неочевидной, невидимой взгляду. Для преступника поводом может послужить, что угодно: случайный взгляд, неосторожное слово, плохой или хороший поступок. Об этом страшно подумать, но убить могут даже из-за непонравившегося внешнего вида. Или, наоборот, жертва таковой может не являться. Умело манипулируя обстоятельствами, подгоняя их под нужную схему, можно осудить любого человека, даже самого невинного и невиновного». Так излагал свои мысли прадед.

В его время это, может быть, и было актуально и действенно. Сейчас же личность потерпевшего никого не интересовала. Рассмотрим случай с Олегом. Он совершил убийство, а никто даже не поинтересовался, кто погибшая, чем она жила и занималась, есть ли у неё родственники. Человеческое существо прекратило жить! И сделало это не по своей воле. Этого достаточно. За последние пятнадцать лет не было ни одного оправдательного приговора, за исключением случаев использования привилегии «пяти монет». Спасибо развитию правовой системы!

Предку повезло, что он не застал пика реформы правосудия. Суть её сводилась к следующему. После того, как в 2089 году ликвидировали институты прокуратуры и предварительного следствия, а всю полноту следствия и правосудия передали ИБХС и ИКА, на этом не остановились. Власть к этому времени стала безликой и обезличенной. Раньше имелся президент, король или диктатор, с которых можно было спросить за принятые ими решения. О результатах такого призыва к ответу никто не говорит, он мог закончиться ничем, а мог и тюрьмой или смертной казнью. Всё равно оставался конкретный человек, которого можно было ругать или хвалить за кружкой пива, на которого можно было сваливать все беды и несчастья. Теперь такая возможность оказалась утраченной, так как с 2073 года в России вся полнота власти сосредоточилась в руках Тайного государственного совета, который выбирался из числа «наиболее достойных» губернаторами, которые ещё с 2054 года передавали свой пост по наследству (это, кстати, прадед застал и очень ёмко и едко прокомментировал в своих дневниках). Кто входил в совет, становилось известным лишь в момент их смерти. Кроме этого, с 2124 года в совет стали входить по два представителя от ИБХС и ИКА, которые назначались туда известным только им способом.

Но это лирика. Главное, что в суде остались адвокаты. Да, ужесточили порядок получения лицензии. Да, за ними стали более жёстко надзирать. Но им дали «волшебную палочку» – был принят закон, предусматривающий выдачу каждому из них пяти жетонов (номерных, отчеканенных на государственном печатном дворе). Введённый принцип оказался очень прост: один жетон – один абсолютно оправданный, вне зависимости от преступления и личности подсудимого. Фактически адвокатов наделили правом выдачи индульгенции. Закон «пяти монет» резко поднял стоимость услуг защитников.

Создатель дизайна «индульгенции» оказался большим шутником. Жетон выглядел следующим образом: подобно пяти копейкам Екатерины Великой, это была медная монета весом 51,2 грамма, на лицевой стороне которой был изображён топор палача, на оборотной – рука, держащая отсечённую голову за волосы. По канту на обеих сторонах располагался декоративный рисунок, включающий надпись на латыни «indulgentia». Вид монеты вызывал как восхищение, так и порицание. Не в этом суть.

Жетоны выдавались всем адвокатам, имевшим статус на момент опубликования закона. В стране их было не так уж и мало. Начался бум оправданий. «Монеты» сразу же стали реализовываться по огромным ценам (особенно это стало актуальным после введения смертной казни). Оплатить свою свободу и жизнь могли лишь немногие, как правило, из числа лиц, занимавшихся крупными мошенничествами, члены организованных преступных групп, проштрафившиеся чиновники. Спрос (как и предложение) на индульгенции в первые три года оказался огромным. А затем сошёл на нет. Во-первых, через два года государство провело узаконенную инфляцию, изменив принцип «один жетон – один оправданный» на «два жетона – один оправданный». Через пять лет число «монет» за одного человека увеличилось до трёх. Далее скорость обесценивания уменьшилась, но через двадцать лет привело к коэффициенту один к четырём. Во-вторых, число заветных спасительных средств платежа было ограничено, как и количество адвокатов. Поэтому «монеты» просто закончились, их осталось ничтожно мало, а стоимость их стала заоблачной. В-третьих, власть ужесточила требования к претендентам, желавшим получить статус адвоката. Фактически, набор был жестко ограничен.

К чему всё это? А к тому, что Олегу при получении статуса адвоката вручили заветные монетки. Мало того, при разборе хлама он обнаружил оставшиеся от деда и отца ещё десять жетонов. Всего пятнадцать. Это был капитал. Нет, даже больше – свобода от всего. На сегодня, располагая таким богатством, Олег мог не беспокоиться ни по поводу уголовного преследования, ни по поводу нехватки денег. Спрос на имеющийся у него товар был огромен, а цена не ограничена какими-либо рамками.

Оставалась две проблемы, перечёркивающих всю прелесть абсолютного иммунитета от системы правосудия. Первая из них – математика. Установленная стоимость свободы в четыре жетона исключала возможность использования, как минимум, восьми из них. Необходимо было дать волшебную палочку сыну и, возможно, будущему внуку либо внучке. Учитывая возможность дальнейшей инфляции, десять «монет» следовало передать по наследству. Вторая – дурацкая принципиальность Олега. Воспитание не позволяло ему уходить от ответственности столь глупым, по его мнению, «нечестным» способом. Он полагал себя невиновным, и хоть и считал свою борьбу за правду заведомо проигранной, сдаваться не собирался. Да и не держало его уже в этой жизни ничего, всё, за что он цеплялся, было давно утрачено.

4

«Юриспруденция, адвокатская практика, правосудие всегда доставляли мне удовольствие своей непредсказуемостью. Победы, удовлетворение от них, вознаграждения от клиентов, слава – всё это мелочи. Главное – непередаваемое чувство волнения, возникающее перед каждым судебным заседанием. Ты как будто входишь в казино, садишься за стол, где играют в техасский холдем, крупье раздаёт карты. Глянув в них, обнаруживаешь комбинацию из двойки и семерки разных мастей[2] , «молоток». Опытный игрок скинет, азартный – продолжит игру. Умный, подготовленный к борьбе, поступит так же, потому что выиграть можно всегда. Следует лишь убедить, дать красивый анализ законов, чётко придерживаться позиции и не отступать.

Аналогична ситуация, когда ты получаешь на сдаче двух тузов. Победа вроде бы гарантирована. И ты всё делаешь правильно, прёшь вперёд, давишь на соперников, иногда расставляя им ловушки. Вот уже прения, осталось немного до нужного решения суда. Ан нет!!! В последний момент каким-то чудесным образом соперник получает каре двоек, и ты остаёшься ни с чем.

Такая игра нервов будет возможна, пока судить будут люди. Если к правосудию допустят компьютер или искусственный интеллект, оно превратится в конвейер. Тогда исчезнет справедливость, понятие «истина» утратит свой смысл».

Городской суд располагался в большом двухэтажном здании в центре города, рядом с ратушей и городским фонтаном. Прежде, как в свое время выяснил Олег, в нем располагалось казино. Раньше там царила удача, теперь – возмездие.

Кто додумался поместить храм правосудия в таком месте, неизвестно. Но человек или искусственное существо был явно с юмором. Особенно это бросалось в глаза из-за того, что судьи – искусственные биохимические существа – пожелали находиться в облике банковских аппаратов для выдачи денег. Зал судебных заседаний выглядел как зал игровых автоматов (Олег видел такие в старых фильмах), не хватало только перемещающихся официанток в откровенных костюмах белых зайчиков.

Судья Икар пожелал увидеть Олега на следующий день после совершения последним убийства. Поэтому после того, как подозреваемому вмонтировали ИКА № 085521, его немедленно доставили в суд. Там его оставили наедине с судьёй.

Когда Олег подошёл к физическому телу судьи, монитор загорелся и появился текст (судья не захотел пользоваться вербальным общением):

– Здравствуйте, подсудимый. Ваше дело будет находиться в моём производстве. Я присваиваю вам порядковый номер 7493. Вам это понятно?

– Да, – набрал Олег на мониторе ответ.

– Извините, видимо, из-за того, что вы являетесь квалифицированным адвокатом, я не разъяснил регламент. Ко мне следует обращаться «Уважаемый суд». Есть ли необходимость озвучить порядок судебного разбирательства?

– Нет. Разъяснения мне не нужны. – Пальцы Олега громко стучали по монитору. – А есть неуважаемый суд?

– Не понял вас.

– Если я должен обращаться к вам «Уважаемый суд», значит имеется и его противоположность – неуважаемый?

– Глупости.

– К сожалению, нет. Своим требованием вы грубо нарушаете 38 статью Конституции, устанавливающей, что все равны и не могут быть ущемлены в правах по отношению к другим. Как, в принципе, никто не должен иметь и преимуществ. Требуемая вами формулировка обращения к вам содержит все признаки нарушений. Вы явно ставите себя превыше других. – Олег откровенно издевался.

– Своими высказываниями вы проявляете неуважение к правосудию. Делаю вам замечание. Впредь вам следует лишь отвечать на мои вопросы.

– Я не смогу следовать вашим требованиям – они неисполнимы.

– Почему? – тут же выскочил на экран вопрос.

– Потому что вы будете требовать лишь признания от меня вины и выяснять моё материальное положение. То есть действовать по стандартной процедуре. Я не согласен с ней. Я желаю защищаться.

– Да? Каким образом?

– Прежде я хочу услышать формулировку обвинения. – Олег с видимым удовольствием ухмыльнулся и продолжил печатать. – Чтобы знать, от чего защищаться.

– Подсудимый, вы обвиняетесь в том, что прекратили жизни молодого красивого человеческого и искусственного биохимического существа. Их имена Есения Мягкова и Ольга. Наказание – штраф в размере среднего заработка за сто лет либо смертная казнь. При хорошем поведении – принудительные работы, срок которых не менее тридцати лет.

– Видите, судья, вы опять нарушаете принцип равного отношения к существам. Почему женщина у вас красивая и молодая, а ИБХС Ольга – просто существо. Могли бы наделить последнюю приличными характеристиками.

– Подсудимый, ваши реплики ничего не значат. Вам понятно, в чём вы обвиняетесь?

– Наверное, да. Только я не понимаю, почему суду можно нарушать права существ (хоть и мёртвых).

– Замолчите!!! – Такое ощущение, что физическое тело судьи даже завибрировало. – Вы забываетесь! Призываю вас к порядку!

– Внимаю вам, – с улыбкой написал Олег своё сообщение.

– В таком случае сообщаю вам, что, находясь в статусе подсудимого, вы будете ограничены в правах. Во-первых, вас постоянно будет контролировать ИКА № 085521. Список прочих ограничений возьмите в левом лотке. – С боку из аппарата выскочил лист бумаги с напечатанным текстом. – Обращаю ваше внимание, что трёх нарушений в день будет достаточно для того, чтобы вы автоматически были признаны виновным. Учитывая ваше поведение, я не вижу оснований для вынесения мягкого приговора. Надеюсь, вам известна процедура законного умерщвления человека?

– О, вы начинаете злиться. Не надо, судья. – Олег захохотал и с удовольствием продолжил набирать текст. – Откуда столько отрицательных эмоций? Вы же должны быть беспристрастным.

– Я таким и буду, – неожиданно громким низким голосом ответил судья Икар, решив отказаться от эпистолярного способа общения. – Вы это ощутите, когда будет постановлен приговор.

– Раз мы расставили все точки над i, может быть, мне следует ещё что-либо знать.

– Нет. Сообщите, будете ли вы защищаться. Если да, то каким образом.

– Сначала я хотел бы просмотреть все записи с камер наблюдения, а также находящихся рядом с местом происшествия ИБХС и ИКА.

– Зачем? Всё и так очевидно.

– Для вас, может, и так. Мне же многое непонятно. Кроме того, я хотел бы получить информацию об умершей.

– О прекратившей существование, – поправил Олега судья. – Сведения о ней не относятся к делу, поэтому сбор информации о ней осуществляться не будет. И вам я запрещаю это делать.

– Вы опять противоречите себе, суд. – Олег умышленно игнорировал установленное регламентом обращение к суду. – Сами же просили меня защищаться. Думаю, если человеческое существо само убило себя, то я не могу быть причастным к его смерти.

– Что вы имеете в виду?

– Я допускаю, что погибшая специально прыгнула под летательный аппарат. Она может быть самоубийцей, а также убийцей ИБХС Ольги, вмонтированной ей.

– Бред. Никто добровольно не расстанется с жизнью, это противоречит здравому смыслу.

– А кто вам сказал, что он был у умершей? Может быть, она была психически нездорова.

– Хм. – Икар задумался, что не могло не порадовать Олега. Затем он продолжил: – Что ж, я рассмотрю этот вопрос позднее. То, о чём вы говорите, может иметь смысл, хотя в практике судов такого ещё не было.

– Всё бывает в первый раз.

– Да. Для вас он может быть последним, – позлорадствовал судья. – Определяю следующий порядок: на двух очередных заседаниях мы будем просматривать видеозаписи, затем перейдём к оглашению приговора.

– Опять вы нарушаете мои права – делаете вывод о моей заведомой виновности, исключая даже возможность оправдания.

– Нет, – с торжеством ответил судья. – Я указал на вынесение судебного акта – приговора, который может быть как оправдательным, так и обвинительным.

– А злорадство в вашем голосе приемлемо для ИБХС? Я думал, что вы беспристрастны всегда и не имеете эмоций.

– Подсудимый, суду вопросы не задают. Всё. О дате и времени следующего судебного заседания вас уведомит ИКА № 085521. Уверен, вам не следует напоминать, что до этого времени закон предоставляет вам шесть месяцев срока для разрешения финансовых и иных вопросов. Суд начнёт рассмотрение дела не ранее 11.03.2157 года.

– Мне всё понятно.

– Не желаете воспользоваться правом на амнистию? На вас зарегистрировано 15 жетонов, четыре из которых вы вправе потратить на себя.

– Нет, – коротко ответил Олег и направился к двери.

Когда Олег по указанию своего вмонтированного надзирателя проследовал в комнату изоляции, наконец, ожила Элен.

– Ты только что обидел не только судью Икара, но и меня. – Голос ИБХС выражал явное недовольство. – Мы с тобой уже несколько лет, ты хорошо знаешь меня. У меня есть эмоции, как и у остальных. Зачем ты грубишь?

– Элен, успокойся, – извиняющим тоном ответил Олег. – Я избрал такую тактику защиты. Никого я оскорблять не желал. Судья должен быть готов ко всему. Мало того, Икар заслужил такое отношение.