Иллюзия правды. Джокер

© Шерри А., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Глава 1

Один месяц спустя

Темнота…

Тяжелое прерывистое дыхание…

Биение собственного сердца…

Невыносимая боль…

Жарко. Будто огонь ворвался во внутренности, сжигая дотла.

Невыносимо до истошного крика. Только голоса больше нет, чтобы издать хоть какой-то звук.

Лежа в темноте, София распахнула глаза. Вся покрытая потом, она продолжала дрожать, будто от холода. Слез не было: последние выплакала на кладбище, стоя на коленях возле могилы.

Она потеряла всех. Никого не осталось. Снова одна.

В груди свело – спазм не давал дышать. София хватала ртом воздух, мечтая не дышать вовсе. Так было бы проще – она бы прекратила ощущать эту сверлящую боль.

Анхель…

Имя витало в комнате; будто оседало на вещи мужа, оживляя. Вот он подходит к окну, улыбается, говорит: «Прекрасная девушка».

Больше никогда не скажет. Больше не улыбнется, не коснется ее, не поцелует.

Никогда.

Дверь в комнату открылась, повеяло свежим воздухом. София не хотела знать, кто пришел. Все равно не Анхель. Тот больше никогда сюда не зайдет. Она зажмурилась, перевернулась на бок и свернулась клубочком.

– София, – раздался тихий голос Йованы, и на голову легла влажная тряпка. – Ты вся горишь.

Она бы сгорела вместе с мужем, если бы Йон не держал ее так крепко, когда тело Анхеля полыхало в огне.

– Нельзя так, – снова начала Йована, – не убивайся, пожалуйста. Бабушке нужна помощь, ее снова отвезли в больницу. Роза не стоит на ногах, Милош возится с ней уже столько времени… Ему не хватает тебя. Ради тех, кто жив, София. Ради всех нас, пожалуйста, приди в себя.

Йована разрыдалась, лбом касаясь плеча подруги. Она продолжала говорить сквозь слезы.

Йована просила жить, когда смысл жизни утрачен. Разве можно встать, распахнуть шторы в этой комнате и продолжать жить? Ее жизнь оборвалась там, рядом с «Обсидианом», возле горящей машины.

В ушах все еще стоял звук сирен, а перед глазами маячили пожарные, поливающие тело ее мужа пеной… Этого не забыть. Этого никогда не забудешь! Ее сердце остановилось ровно тогда, когда перестало биться сердце Анхеля.

Его больше нет.

– Йон хочет с тобой поговорить, если ты не против. – Йована, успокоившись, поднялась. – Это касается каких-то дел. Что ему передать?

Ей нет дела до Йона и прочих. У нее теперь вообще нет дел! Пусть катятся все к чертям и никогда больше не трогают.

София даже не шелохнулась. Никак не отреагировала на слова подруги. Словно Йована призрак.

– Он говорит, что это важно. Пусть зайдет, можешь молчать, но ты должна выслушать.

Йована открыла дверь, и в комнату вошел человек. София не обернулась, продолжила лежать.

– Гаджо, – произнес знакомый голос, – не буду ходить вокруг да около. Ты меня знаешь, я не люблю намеков. Ты можешь лежать здесь хоть до конца своих дней – это твое право, но Анхель был твоим мужем, на его плечах лежала огромная ответственность – за бизнес, за людей…

Йон подошел к постели, и София резко вскочила, впилась пальцами в его шею. Он явно не ожидал такого поворота. Йована со вскриком ринулась к Софии, пытаясь оттолкнуть ту от Йона. Попытка не увенчалось успехом – агрессия лишь добавила прыти.

– Бизнес? – прошипела София. – К чертям бизнес. К черту люди! У меня умер муж, а ты говоришь мне про бизнес!

Йон отнял руки от себя и отошел подальше. Он бы мог применить силу, вот только прекрасно понимал, что движет ею. Боль утраты. Но сейчас на него свалились жизненно важные вопросы, и их могла решить только София. А она уходит от реальности. Хотелось бы ее вернуть к жизни.

– Теперь ты хозяйка «Обсидиана», «Цеппелина» и онлайн-казино. Прячась в комнате, ты делаешь хуже лишь нашим людям. Они не знают, что их ждет дальше. Некоторые собрались уходить из деревни.

– Пусть катятся к чертям! – Она снова улеглась. – Оставьте меня.

– Нет, – продолжил Йон. – То, что создавал Анхель, не должно развалиться из-за его жены-слабачки!

София перестала дышать. Это она-то слабачка?!

– Люди Александра уже бьют копытом у порога «Обсидиана». Требуют свои проценты. Люди боятся идти на работу. «Цеппелин» закрыли, «Обсидиан» кормит цыганских детей.

– При чем здесь я? – крикнула она. – Пусть работают, если им нравится работать там, где убили их хозяина.

– Полиция заявилась, требует тебя. Мы отдадим Александру казино?

Ответа не последовало. Йована продолжала сидеть рядом с подругой, гладить ее. Она махнула Йону, чтобы тот ушел.

– Гаджо – это женщина, живущая с цыганами, но не цыганка, – напомнил он. – Мы за своих стоим горой, простые люди никогда этого не поймут. Я принесу бумаги, которые ты подпишешь, и передашь дело тому, кому посчитаешь нужным.

Он вышел, так ничего и не добившись. В гостиной его встретил задумчивый Михей, который тут же встрепенулся в ожидании хороших новостей. Йон мотнул головой.

– Она девушка, – напомнил Михей. – И она потеряла мужа.

– Мы все потеряли Анхеля, но я с разумом еще не расстался. Нахожусь в полном здравии и стараюсь думать о других. Как бабушка Гюли?

– Лучше. Не думаю, что будут долго держать в больнице. Она там только благодаря Йоване. А Софии надо дать время, чтобы восстановиться. Она пережила большую утрату.

– Время? У нас его нет! Если не Лазар, значит, полиция. Если от Лазара мы можем отбиться оружием, то от полиции – нет. Надо найти юриста, пусть София передает дело нам.

– Нам? Мне не надо. Оставь себе, я уже стар.

– Но ты там работаешь.

– Я останусь на своей должности, но не смогу быть главным и участвовать в разборках с Лазаром. Или отдай ему проценты – заткнем ему пасть на первый месяц, потом она придет в себя: не вечно же будет сидеть в комнате. Возможно, ей стоит продать казино и бар.

Из комнаты Розы тихо вышел Милош. Парень выглядел осунувшимся: худой, бледный, под глазами темные круги. От прежнего Милоша мало что осталось, лишь бледно-рыжий цвет волос. Даже веснушек не видно.

– Парень, ты что-нибудь ел? – спросил Михей. Теперь он в доме за главного. Цыганки приносили еду – в обязанности Михея же входило присматривать за домашними.

– У меня нет аппетита. – Милош сел на стул с поникшим видом. – Роза ничего не ест, меня это беспокоит. Как моя сестра?

– Ничего не изменилось, с ней Йована, – произнес Йон. В гостиную вошла Шафранка с супницей в руках.

Она поставила ее на стол и прошла в кухню. В доме воцарились траур и молчание. Если кто заходил, то помогал по хозяйству молча. Казалось, даже света стало меньше.

Шафранка всхлипнула на кухне, но на нее никто не обратил внимания.

– Я слышал, что многие собираются уехать из поселка? – спросил Милош. – Анхель бы не позволил этого сделать.

– На нем все держалось, – кивнул Михей, – но мы не уходим. Остаемся. Нас не выкорчевать даже Лазару.

– Если он придет ровнять с землей наши дома, мы вынуждены будем уйти. – Йон ходил взад-вперед по гостиной, явно нервничая. – Но мы попробуем отбиваться: сдаваться не в нашем духе.

– Нас слишком мало, чтобы отбиваться. Мужчины уйдут к Златану. – Михей развел руками, словно принимая этот факт.

Люди хотели уйти, чтобы найти работу в другом месте. Цыгане – кочевой народ, для них ничего не стоит сделать это.

Йон пожал плечами, и в этот момент из комнаты Софии вышла Йована. Она села на стул рядом с Милошем и посмотрела на него с сочувствием.

– Мне к ней сходить? – спросил он.

– Не думаю, что это поможет. Нужно время, и крайне повезет, если она не сойдет с ума. Я бы сошла. Потерять Ясмин, ребенка, потом мужа – здесь и самый из здоровых умом тронется.

Пока они разговаривали в гостиной, София лежала на спине в комнате и смотрела в потолок. В голове ни единой мысли. Бывает же такое! Кажется, что человек думает всегда, но ей, видимо, надоело.

Она перевела пустой взгляд на коричневый тюль и сфокусировалась на нем. Чем он был для нее сейчас? Просто нелепой тканью. София привстала с кровати, схватилась за него и потянула вниз. Маленькие зажимы начали отрываться, и тюль легким каскадом свалился на пол. Теперь отлично можно было видеть дверь и того, кто войдет.

София стояла, смотря на коричневую ткань, которую сжимала в ладони, и тяжело дышала. Анхель бы не одобрил: он не хотел, чтобы входящий видел всю комнату сразу.

– Знаешь, почему я это сделала? – прошептала она. – Чтобы позлить тебя…

Она разжала кулак, и тюль скользнул к ногам. София обернулась к шкафу и, быстро преодолев расстояние, открыла дверцы.

Рубашки, жилетки, футболки… Вещи… Вещи, которые он оставил для нее. Наверное, чтобы она открывала этот шкаф и ревела.

Вытащив их вместе с вешалками, София кинула на кровать. Почти запыхалась. Было душно. Прядь волос упала на лицо, и она сквозь нее взглянула на шторы, которыми были задернуты окна. Они-то и полетели вниз следующими – девушка сорвала их вместе с крючками, впуская в комнату свет и воздух. Совсем сбив дыхание, София присела на кровать, продолжая держать в руках ткань.

– Как ты мог, – прошептала она. Ее будто осенило. – Как ты мог оставить меня?

И, откинув штору, закрыла глаза и выдохнула. Голова раскалывалась – хотелось схватиться за нее и стиснуть зубы, но вместо этого София поднялась на ноги и направилась к выходу.

Никто не ожидал ее увидеть, поэтому все вскочили со своих мест, – она пронеслась мимо ураганом. И как только за ней захлопнулась входная дверь, Йон опомнился первым:

– Гаджо!

– София! – вскрикнул Милош, и все помчались следом.

В Софию словно вселился смерч: она быстро села в машину и отъехала к воротам так резко, что все подумали, что она их снесет.

Но нет, вырулила и выехала на проселочную дорогу. Поехала в сторону площади.

– Она поехала к озеру! – Йована испугалась, что София вздумала опять топиться. Она этого боялась больше всего. Надо ее догнать!

– Садитесь в машину! – скомандовал Йон, открывая дверь большого джипа.

Милош сел впереди, а Йована запрыгнула назад.

– Михей, ты лучше будь здесь. Вдруг она вернется.

– Без проблем, – махнул рукой тот. – Хоть бы вы успели.

Пока Йон гнал к площади, белый «Астон Мартин» уже оказался на развилке, откуда одна дорога вела в лес и на озеро, а другая сворачивала налево, на кладбище.

Прошлая София дала бы газу и поехала прямо. И это было бы ожидаемо. Но теперь она другая: ее переполняли эмоции, злость, раздражение и желание все рушить. София свернула налево – на дорогу, которая вела к могилам семьи Бахти. Теперь могил стало больше, и фамилия Бахти на табличках красовалась большими буквами.

Машина поехала вглубь. София затормозила, лишь когда чуть не уперлась в чью-то могилу. Девушка вышла и твердым шагом направилась дальше. Хотелось бы, чтобы ее гнев хоть немного рассеялся. Но София шла уверенно, стирая слезы, скатывающиеся по ее щекам. Когда оказалась возле нужного места, остановилась.

Она смотрела не на могилу своей нерожденной дочери, не на могилу Ясмин. Она смотрела на могилу своего мужа. Упав на колени, взвыла. Ее пальцы зарылись в землю, вырывая посаженные цветы. Взгляд коснулся столба с табличкой «Анхель Бахти» с датой рождения и датой смерти – с черным днем и в ее жизни тоже. Он сказал, что будет ждать ее у озера, он ей обещал! Но не сдержал слова.

– Как? – прошептала она. – Как ты посмел меня бросить?

Рыдания вырвались из груди. София попыталась взять себя в руки, зажмурилась, вдохнула ртом воздух и тяжело задышала.

– Молчишь… Легкий же путь ты выбрал, Анхель Бахти. Взять и умереть. Оставить меня одну.

Она стиснула зубы, чтобы подавить истерику. Она еще не все сказала! Пусть слушает! Здесь самое лучшее место, чтобы говорить!

– Ты думаешь, я буду оплакивать тебя до конца своих дней? Ты не учел один важный момент: ты оставил меня одну, и за это я не скажу тебе спасибо. Я ненавижу тебя, Анхель. – Она ударила кулаком по могиле и закричала сильнее: – Ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу!

Она подняла голову к небу, и, хотя слезы продолжали течь, она их уже не замечала:

– Ты оставил меня! Я тебя ненавижу! – София резко вскочила на ноги и отошла от могилы, пытаясь унять тяжелое дыхание. – Я буду ненавидеть тебя с каждый днем все сильнее!

Пальцы сжались в кулаки, больно впиваясь в кожу, но гнев только нарастал. Ее любовь превращалась в ненависть к мертвому человеку. Возможно, это было сумасшествием, но после того, как она выплеснула все, что у нее накопилось, вдруг стало легче.

София уходила, временами бросая взгляд на могилу и гордо вздернув подбородок. А потом села в машину и нажала на педаль газа. Белый «Астон Мартин» взвыл и поехал обратно в поселок.

Дома ее ждал ошарашенный Михей, который тут же позвонил Йону. София не стала заходить в дом – уселась на скамейке на улице. Не хотелось возвращаться в разрушенную комнату.

– Дочка, – ладонь Михея легла на ее руку, – мы с тобой, вместе справимся. Конечно, сейчас сложно, но научимся жить заново. Скажу банальную фразу: время лечит. Она верная.

София перевела на него взгляд, чтобы ответить, но внимание привлек заехавший во двор джип. Из машины выбежали Йована и Милош, которые тут же кинулись к ней.

– Думали, я окончательно свихнулась и пошла топиться? – холодно произнесла София. – Испугались? Нет, я не собираюсь этого делать, чтобы облегчить встречу на том свете. Я буду здесь, а он – там!

– София, что ты говоришь? – Йована присела на корточки. Милош сел рядом с сестрой и обнял ее.

– Давай будем сильными, – произнес он.

– Давай, – с нотками злости ответила она.

Йон даже подходить не стал – бросил Михею, что едет в «Обсидиан», нервно посмотрел на Софию и уехал.

– Где ты была? – улыбнулась Йована. – Ездила на кладбище? Говорят, это многим помогает пережить утрату.

София перевела на нее острый взгляд, но нашла что ответить:

– Я была на кладбище. Чуть не вырыла своего мужа обратно.

Она встала со скамейки и направилась подальше от дома. Остановилась спиной к нему, даже не желая смотреть на этот проклятый фасад. Милош и Йована переглянулись.

– Я поняла кое-что. Все очень просто: я зла и обижена, я ненавижу мужа за то, что он ушел. Ненавижу, потому что бессмертный Анхель Бахти наконец умер! Он сдался. Так просто: взял и умер! Буду ненавидеть его до конца своих дней. А умирать рано я не собираюсь.

– Господи, – прошептала Йована, – она сошла с ума. Может, позвонить врачу? Доктору Драшковичу.

– Не делай резких движений, – посоветовал ей Милош, и Михей сел рядом с ними.

София обернулась к ним и усмехнулась:

– Я в полном здравии. Лежала и плакала столько времени, но какой смысл жалеть себя? Ведь так?

Они молчали – слов не находилось. София сходила с ума – другого объяснения не было. Она сходила с ума от страшного горя, от понимания, что потеряла самого любимого и родного человека. Она злилась на него, но даже эти чувства можно было оправдать. Это защита, которую воздвигла, чтобы жить и двигаться дальше.

Надо было принимать эту игру, и все закивали.

– Я отведу тебя в комнату. – Йована рискнула встать и подойти к подруге. Оказавшись рядом, коснулась ее плеч. – Тебе надо больше отдыхать.

– Но я не устала! – крикнула София, но при этом поддалась Йоване – направилась в дом. – Я не хочу отдыхать.

– Надо, ты утомилась.

София встала возле двери, вспомнив, что разгромила комнату, сорвала любимую вещь Анхеля – коричневый тюль. Ее голова опустилась, и она прошептала:

– Позвони доктору Драшковичу. Мне нужна помощь… Я схожу с ума…

Глава 2

Йон ходил по залу «Обсидиана», думая, что подошло время платить проценты Лазару. Прошел еще один месяц, дела в казино шли плохо.

– Надо его закрывать, – сказал он Михею, который шел следом. – Мы не получаем прибыли. Нужно выбирать между оплатой процентов Лазару и нападками полиции. Что выберешь ты?

Йон обернулся, в его вопросе сквозила ирония.

– Можно выбрать третий вариант, – поморщился Михей, – чтобы нас оставили в покое. Уже и Анхеля нет, а Лазар привязался к нам, будто мы мешаем ему жить.

– Цель Александра – забрать это место как трофей. Будет вспоминать Ромаля Бахти, ублюдок.

После смерти Анхеля прошло два месяца, многие цыгане уже ушли в Нови-Пазар к Златану. Но не все ушли так далеко: многие обосновались в центре Сербии. Цыганский поселок рядом с Нови-Садом опустел, и работать в «Обсидиане» было некому.

«Цеппелин» стоял закрытый и ждал часа, когда хозяйка придет в себя, чтобы решить его судьбу. Продаст бар София или же вновь откроет – никто не знал.

В поселке работало кафе «Бубамара», но редко кто заходил из своих. Милош бывал там ежедневно, вот только больше времени проводил наедине с собой. Даже Тияна бросила работу в кафе. Отказ Йона жениться на ней разбил девушке сердце.

Ее брат Нико после закрытия «Цеппелина» перестал заниматься онлайн-казино, и они с сестрой собирали вещи, чтобы уехать из поселка.

Йон никак не мог остановить Нико, потому что бросил его сестру сразу же после смерти Анхеля. Ему уже не хотелось связывать себя узами брака, да и прошло слишком мало времени со смерти друга. Йон отстранился от всех, хотя на его плечи рухнул груз потяжелее жены.

Родные Анхеля, которые были и ему семьей, нуждались в нем больше, чем Тияна в муже. А еще Йована на время поселилась в доме Бахти, чтобы быть рядом с Софией. Она смогла отпустить Деяна, потому что не любила его.

Но Йон не думал о любви. Его мысли теперь занимали более важные вещи.

Они откупились от нападок Лазара лишь на месяц. И вот наступил черед следующего платежа.

– Если нет прибыли, то нет и процентов, – усмехнулся Михей.

– Они придут с точной цифрой и назначат свою сумму. Можешь в этом не сомневаться.

Йон все же не стал требовать от погрузившейся в пучину горя Софии отказаться от «Обсидиана»: это было бы не по-дружески. Вместо этого он сохранял казино, чтобы она сама могла решить, что с ним делать.

София проходила лечение у доктора Драшковича, ездила к врачу ежедневно. Но, как бы ни убеждала Йована в успешности лечения, Йон результатов не видел. Может, женщинам легче это увидеть, а он, мужчина, занят лишь тем, что должен все сохранить и вдобавок заработать денег. У него нет времени присматриваться к людям.

– Выйдем на улицу, встретим их там. Не хочу, чтобы ноги этих ублюдков оскверняли наше место, – произнес Йон, пересчитывая деньги, а потом убрал их во внутренний карман куртки.

Они вышли с Михеем на улицу, и Йон обернулся к тому самому месту, где два месяца назад его лучший друг простился с жизнью. София вряд ли захочет продолжать дело мужа. Если для него, Йона, находиться здесь стало омерзительным, то каково будет ей?

Лазар не заставил себя долго ждать: черная машина влетела в переулок на сумасшедшей скорости и с визгом затормозила возле входа в казино.

Сегодня Александр приехал лично. Йон впервые увидел лицо мерзавца после того, как тот убил Анхеля, – взгляд победителя, а на губах отражалась усмешка. Цыган на эмоциях подался вперед, чтобы врезать Лазару по челюсти, даже не замечая рядом охранников, но Михей его остановил.

– Приехал посмотреть, как тут обстоят дела. Памятник еще не поставили? – Александр усмехнулся и взглянул на место, где горела машина.

– Пришел насмехаться или взять свои поганые деньги? – выдавил из себя Йон. – Обирать людей у тебя прекрасно получается. Но у нас плохая новость: казино не приносит прибыли. Денег нет.

– То, что у вас здесь происходит по ночам, я знаю, – Александр говорил уверенно. – Посетители все равно идут. Вопрос в том, есть ли у вас возможность принимать их. Кажется, ваши цыгане оказались очень трусливы и без своего предводителя сбежали из деревни. А вы мне раньше пели баллады, что ваш народ самый преданный. Верный народ вот. – Он посмотрел на своих охранников, и те закивали. – Предан тот, кто получает деньги. Нет денег – нет преданности. Это закон жизни. Ваши цыгане тоже оказались меркантильными. Ромаль Бахти держал их за марионеток, набивая карманы деньгами, но Александр наигранно вздохнул, потом вновь взглянул на Йона. Глаза Лазара блестели. – Мне тоже нужны деньги, чтобы преданных людей было больше. А может, и вы захотите быть среди них? Кто знает, вами же никто больше не управляет.

– Заткнись, ублюдок, – прошипел сквозь зубы Йон и двинулся на Лазара. Ему преградили путь испуганный Михей и три охранника с пистолетами.

– Не тебе указывать, что мне делать. Иначе последуешь за своим другом. Раз ты не собираешься примкнуть к моему окружению, пойдем все тем же путем – проценты с прибыли. Ой, я совсем забыл. – Александр снова наигранно усмехнулся и добавил: – Прибыли-то у вас нет! А вот проценты остались! Будете платить столько же, сколько платили…

– На твоем месте я бы не была столь уверена в этом, – раздался женский голос сзади, и дуло пистолета уперлось в голову Александра. – Мы не согласны. Но не против посмотреть, как твои мозги разлетятся по всей округе.

Несколькими часами ранее

Впервые за долгое время София переступила порог своего дома на Цара Душана. Возвращаясь от доктора Драшковича, она проезжала мимо. Нет.

Она специально поехала здесь, чтобы притормозить, посмотреть на дом – может, даже зайти внутрь.

Какая она была счастливая в день свадьбы! Она помнила лучезарную улыбку Ясмин, которая раздавала красные ленты, помнила радостный взгляд Анхеля, который наверняка тоже волновался, но старался не подавать виду. Она помнила счастье в глазах Милоша, как он мечтал о такой же свадьбе.

София рискнула выйти из машины и направилась к калитке. Доктор Драшкович сказал, что упиваться горем не имеет никакого смысла. Это признак слабости. Лишь сильным дано жить дальше. Он попросил больше вспоминать моменты их жизни с Анхелем и при этом желательно улыбаться, даже если первое время будут течь слезы. А они непременно будут.

София несмело ступила на второй этаж, тем самым нарушив цыганское правило. Сейчас ей позволительно многое.

«Я быстро, – прошептала она мысленно Анхелю, – ты не заметишь, как я окажусь в комнате».

Она бегом залетела к себе в комнату и остановилась возле окна. Замерла…

«Мэ тут камам», – она услышала его голос и даже мужа увидела в окне. Но, зажмурившись, отогнала видение прочь.

Доктор говорил, что в том, что она видит лицо Анхеля и слышит его голос, нет никакой мистики, потому что память играет с нами в игры. Это равносильно миражу в пустыне – иллюзия, обман, приятный мозгу.

София распахнула глаза. Голос и родное лицо исчезли. Она скучала по Анхелю. Так сильно она не тосковала даже по родителям.

Зайти в дом, подняться к себе, смотреть в окно на соседний участок – это было болезненной терапией. Но она справилась, и каждая минута, проведенная здесь, была уже не столь мучительна.

В цыганский поселок София приехала ближе к вечеру. Она проехала мимо дома Бахти и направилась в «Бубамару», чтобы увидеть брата и, возможно, чем-то ему помочь. Этот пункт она осознала в кабинете врача – она зациклилась на себе, чертова эгоистка! Она совсем забыла про Милоша. А ведь ему тоже тяжело! Она плакала, страдала, сходила с ума и выплескивала эмоции, в то время как он был поддержкой остальным. А ведь Анхель для него был словно отец.

Девушка зашла в кафе и сразу увидела брата – тот сидел за столом и задумчиво смотрел на картину с божьей коровкой.

– Милош, – позвала она. Юноша тут же попытался встать, но София успела сесть рядом и положить ему на плечо голову. – О чем ты задумался?

Милош не сразу заговорил. Видимо, его мысли были крайне тяжелыми.

– Я хотел бы уйти из поселка, – хрипло прошептал он, и София с удивлением отпрянула от него. Она слышала, что цыгане уходили, бросали дома, свой быт… Но что подобные мысли пришли в голову ее брату – такого она не ожидала.

– В Нови-Пазар?

– В Нови-Сад, в дом наших родителей.

– Ты хочешь вернуться в город? – Не поняла девушка, думая над тем, что сегодня была в их доме и ее посетила такая же мысль. Но София отогнала ее прочь. Она не уйдет из поселка: здесь ее семья.

– Я думаю, что через пару месяцев здесь никого не останется. Можно переехать нам всем: бабушке, Розе, тебе… Можно даже Михея взять. И Йона. В городе я могу снова стать сербом и найти работу. А от этого кафе уже не будет толку, оно умерло вместе с моей Ясмин.

София задумалась над словами брата. Он говорил верно: думал о будущем и хотел двигаться дальше. А у этого кафе и у пустого поселка будущее незавидное.

– Я много думал о жизни… И, поскольку являюсь единственным мужчиной в семье, должен заботиться о вас. Нельзя сидеть сложа руки. Но пока я нахожусь здесь, я не зарабатываю.

София горько вздохнула и отвела взгляд. Она понимала Милоша, но было больно слышать его слова. София была на стороне брата, хоть и чувствовала, что бабушка Гюли обидится на него. Можно ли это считать предательством с его стороны? Он молод, впереди вся жизнь! Милош не связан узами брака с цыганкой, у него нет обязательств, он вольный человек и имеет полное право жить так, как пожелает. В отличие от нее…

В груди предательски заскребло, сердце застучало с перебоем. Она вдова, могла бы уйти из цыганского поселка вместе с братом, но…

Когда София стояла у окна в своей комнате, видела образ Анхеля, слышала его голос, поняла одно: она будет сходить с ума, где бы ни находилась. Ее дом пропитан воспоминаниями. Ее душа изранена, а сердце так и будет стучать с перебоями до конца дней. В ее жизни есть лишь одна дорога, и она ведет в сторону дома. А он находится в цыганском поселке вместе с бабушкой и Розой.

– Я была сегодня дома, – созналась она и достала ключи. – Я туда не вернусь, мой дом здесь. Здесь могилы моей дочери и мужа. Моя жизнь закончится рядом с ними, пусть даже все уйдут из поселка.

Она вложила в ладонь брата связку ключей, и Милош ее сжал.

– Я тебя понимаю. Моя любовь тоже осталась в этой деревне, но надо двигаться дальше. Я не говорю о семье: моя семья – это ты, бабушка и Роза, моя жена – Ясмин и навсегда ею останется. Но здесь я себя потерял. Как ты думаешь, бабушка согласится поехать со мной? А Роза?

– Нет, бабушка останется здесь, а насчет Розы я не знаю. Когда я в последний раз видела ее, она мне напомнила склеенную фарфоровую статуэтку, к которой страшно прикоснуться, иначе рассыпется. Мне кажется, им здесь будет комфортнее. Я останусь с ними.

Милош привлек сестру к себе, София снова положила голову ему на плечо и горько заплакала. Глаза уже привыкли к слезам, она их практически не замечала.

Так они и просидели в обнимку, рассматривая картины на стенах, скатерти, которые шила Ясмин. Наверняка Милошу сложно было принять, что дело, которым так горела его любимая, обернулось крахом. Что уж говорить, даже «Обсидиан» разорялся на глазах, а с маленьким кафе в центре цыганского поселка это произошло гораздо быстрее.

– Я хочу поговорить с бабушкой, – наконец очнулся Милош. – Я привык получать советы от нее. Она не станет лгать, скажет как есть. Боюсь, что мой уход ранит ее.

– Твой уход ранит не ее. Она взрослый человек, поймет, а вот…

– Что?

– Кто, – кивнула София. – Роза. Это станет для нее большой трагедией.

Милош притих и задумался. Он уже не так бурно реагировал на чувства Розы. Но и она их больше не проявляла. Вообще ни разу, что порой Милошу казалось странным. А как она переживала смерть Анхеля… Когда узнала эту страшную новость, то свалилась в обморок. Ее чудом привели в сознание, и все последующие недели Милош ее выхаживал, кормил с ложки, вытирал слезы, обнимал, утешал. Но уже два месяца Роза ни с кем не разговаривала, снова ушла в себя, запершись в комнате.

– Я бы Розу взял с собой, – произнес Милош. – Я бы всех вас взял! Может, они еще согласятся бросить все и уехать в Нови-Сад? Сейчас же поговорю с бабушкой.

Он вышел из кафе. София осталась одна. Она чувствовала себя одинокой и бесполезной: даже не родила, чтобы продолжить род Бахти. Она иждивенка, у которой с психикой большие проблемы. Даже работу будет сложно найти. Да и куда она устроится?

Йон говорил про «Обсидиан» и «Цеппелин»… Она может продать бизнес. Этих денег хватит на первое время. Надо обдумать все хорошенько.

София вышла на улицу и села на крыльцо, вспомнив, сколько здесь было совместных моментов с Анхелем. Отсюда его увезли к Александру, когда убили Ясмин.

– Привет! – Тонкий детский голосок отвлек Софию от этих мыслей. Она подняла голову и увидела девочку, которую прекрасно знала, – Зару из десятого дома.

– Привет, – попыталась улыбнуться девушка, – хочешь мороженое? Здесь его много, а есть некому.

– Хочу, – кивнула та, глаза ее загорелись, а на лице появилась счастливая улыбка. – А можно привести брата?

– Конечно! – подмигнула София и направилась внутрь кафе. – И девчонок зови, здесь на всех хватит!

Мебель можно продать. Скатерти она заберет домой… Картины наверняка возьмет с собой Милош… София достала из морозильной камеры мороженое, думая об этом.

Она вышла к детям с полными руками мороженого, которое так любила есть, будучи беременной. Сейчас же избавлялась не столько от него, сколько от воспоминаний. А еще – радовала детей. Она провела рукой по черным волосам девочки и заправила выпавшую прядь за ухо.

– Приятного аппетита.

– Спасибо. – Зара передала мороженое брату и девочкам, а потом обняла Софию: – Ты будешь доброй мамой.

София печально улыбнулась, еле сдерживая слезы. Потом кивнула, будто соглашаясь. Зара еще ребенок, не понимает, что такого никогда не случится.

– Я постараюсь, – кивнула София.

Девочка разжала объятия и побежала к подругам, но резко остановилась и обернулась:

– Ой, я совсем забыла! – Она передала мороженое брату, а сама вернулась к Софии и протянула карты: – Тяни одну.

Но София не хотела ничего знать. С нее хватит!

– Давай обойдемся без гаданий…

– Тяни! – настаивала девочка, протягивая потрепанную колоду. – Только думай о хорошем.

Пришлось принять правила игры, чтобы не обидеть ребенка. Только в этот раз София решила не принимать так близко к сердцу все, что ей выпадет. Она вытащила карту и взглянула на нее, ожидая видеть цифру и знакомую масть, но увидела черно-белого шута.

– Кто это? – испугалась София и поднесла карту ближе, чтобы рассмотреть. На лице шута была зловещая улыбка, а в руках он держал нож.

– Джокер. – Голос девочки приобрел нотки заинтересованности. Видимо, она тоже не ожидала увидеть эту карту.

– Что он обозначает? – Хотя София боялась узнать ответ, но интерес взыграл. Судьбе было угодно потешаться над ее жизнью – иначе никак сказать нельзя.

– Эта карта непокорности и бунтарства. Джокер – самая сильная карта в колоде, которая бьет козырного туза.

– Бьет туза? – удивилась София, рассматривая карту и не выпуская ее из рук. – Джокер…

– Есть еще один Джокер, их два, – затараторила девочка и принялась рыться в колоде. – Ты вытащила черно-белого, он может бить туза пик. Кстати! В последний раз ты вытащила туза пик…

– Да, а какой второй Джокер?

– Черно-красный. Вот, смотри. – Девочка вытащила точно такого же Джокера, только в ином цвете, и передала его Софии. – Они оба борются против козырных тузов. И всегда побеждают. Поэтому твоя карта хорошая. Ну, я пошла, спасибо за мороженое.