Небо нашей любви

«Тот самый длинный день в году

С его безоблачной погодой

Нам выдал общую беду

На всех – на все четыре года»

К. Симонов

Глава первая

Ленка Лунева появилась в нашем дворе примерно, года за три до начала этой проклятой войны. Из худой, угловатой девчонки с пшеничными косами, она вдруг незаметно, превратилась в статную барышню приятных форм и ангельской красоты. Вероятнее всего она пошла в мать, Галину Алексеевну Луневу, которая была гордостью не только Офицерской слободы, но и всего Смоленска. Ленка росла без отца. Мать рано овдовела и была одинока. После смерти мужа, красного командира РККА, который погиб на Дальнем востоке во время боев за Халхин-Гол, она с дочкой вернулась в родной город – Смоленск.

Галина Алексеевна была прекрасным врачом. Она трудилась во второй «Советской больнице» в хирургическом отделении. За свою добрую душу, и волшебные руки, дарованные ей богом, завоевала она в те нелегкие годы безграничную любовь смолян.

Вот так, новая жизнь семейства Луневых, покатилась в обычном, и размеренном ритме простой советской семьи. Их пристанищем стала комната в двухэтажном деревянном доме, где была обычная коммунальная квартира на четыре семьи с печным отоплением. На деревянных лестницах тех домов всегда воняло котами, которые метили свою территорию, керосином и низкосортным углем, которым топили печи. А еще в таких домах жили огромные черные тараканы. Днем они прятались по углам и щелям в ожидании ночи. А когда хозяева прятались по комнатам, они выползали из щелей и принимались за ревизию территории кухни, в поисках съестного. Несмотря на свалившиеся, на семью Луневых трудности, Ленка умудрялась после уроков общеобразовательной школы, учиться в школе музыкальной, по классу фортепиано.

Каждый день в одно и то же время, она по тропинке проходила мимо большого куста сирени, который рос в нашем дворе. Под его раскидистыми ветками пряталась дворовая шпана, которая скрывалась от родительского глаза. Там стоял стол, который поставили местные мужики, чтобы играть в домино, и пить пиво подальше от своих семейств. Пацаны резалась в карты на щелбаны, окурки, и даже жалкие медяки, которые удавалось заработать.

Здесь была свобода: здесь можно было курить, ругаться матом, и не опасаться тяжелых отцовских оплеух. Здесь за этим столом, хранившим тайны карточных баталий ребята взрослели. Здесь они постигали науку жизни, настоящей мужской дружбы и первой юношеской любви, которая по мере взросления приходила в их сердца. Вчерашние мальчики повзрослев, уезжали на комсомольские стройки, уходили в красную армию, где превращались в настоящих мужчин. Девочки выходили замуж, покидали этот двор и растворялись со и семьями на просторах необъятной страны.

Ленку в нашем районе знал каждый. Она как некоторые девчонки того времени не была, похожа на пацана с разбитыми коленками. Она была не только красивая, но и какая–то совсем не современная. Таких называли барышнями. Она была не по годам серьезная, наверное, потеря отца повлияла на ее характер. За умение красиво одеваться, за милое ангельское личико, которое украшали ямочки на щеках, и эти, чертовски соблазнительные губы, получила Ленка Лунева прозвище Леди.

Ребята, по своему не совсем углубленному образованию почему-то считали, что Леди с английского языка переводится, как девушка внеземной красоты. В присутствии Луневой, ребята, неизвестно по какой причине «надувались», словно удоды в период брачных игр и изображали из себя английских джентльменов. Как по команде они тушили окурки, и переставали ругаться матом, стараясь показать свое революционное воспитание. Возможно, где-то в душе, каждый мечтал, что именно на него Ленка обратит свое внимание, и непременно одарит нежнейшим поцелуем.

– Гляньте пацаны, Ленка на фортепиане тринкать шпилит! Она не чета Светке и Вальке, она настоящая краля! Издалека видно белая кость! – вздыхая, говорил Сенька Хвощев, по кличке Хвощ. – Если бы мне было лет пятнадцать, я бы закадрил ее. Я мальцы, люблю пианину и люблю, когда кто-то играет…..

– Белая кость! Закадрил? – повторял Синица, растягивая рот в ехидной улыбке.–Ты Хвощ, кто такой? Ты кадритель, свою рожу конопатую в зеркало зырил? Тоже мне – ухажер нашелся!? Ты еще зелень сопливая! Нет не по твоему карману краля! Ей прынца на белом коне подавай….. Ты шкет малолетний и тебе еще рано о девушках думать. Женилка у тебя еще не выросла…..

Сенька Хвощев недовольно щурился. От этих физиономических ужимок, казалось, что конопушки на его роже становились еще больше, сочнее и сливаются в одно рыжее пятно.

– А, что я!? Да, это правда! Я пока еще не вырос, но когда я выросту, я знаешь, каким буду….. Я буду, как Петр Алейников из фильма «Большая жизнь», или как Ваня Козловский….. Я буду петь, а Ленка будет мне на пианине аккомпанировать…..

– Петр Алейников – Иван Козловский?! Ой, держите меня семеро – пятеро не удержат! Эй, мужики, вы видели нового Петра Алейникова? Вот – посмотрите – это Семен Хвощев, собственной персоной! Сидел бы уже артист-аферист, – говорил Синицын, и, шутя, натягивал козырек кепки Семену на глаза. Пока тот старался вылезти, он отвешивал ему сочный подзатыльник, и дворовая компания заливалась смехом.

– Санек, хорош….. Мне же больно, – кричал тот. – Не твори беспредел – сотрясение мозга мне сотворишь. Чем я мысли думать буду?

Ребята смеялись над Сенькой и на мгновение забывали о красавице Луневой, которая проносилась мимо них, и шла дальше, не обращая на парней никакого внимания.

– Ты Хвощ, придурок! Мозг нужно иметь, от рождения, чтобы его можно было сотрясти, – говорил Синица.

– Нет, парни, серьезно….. Гляньте на Ленку, она ведь не просто краля, Ленка, как настоящая англицкая Леди! Она просто как королевишна, – говорил Хвощ, отходя от подзатыльника.

Синица вновь отпускал Семену «леща» и парни снова смеялись.

Все что происходило там во дворе, было Луневой, уже не интересно. Отрывки слов доносились до ее слуха, вызывая в душе легкий, веселый трепет, который обычно появляется при виде какой-то комической ситуации. Она не обращала никакого внимания на смех.

Ленка вышла из девичьего возраста и все, что было вчера не входило в сектор ее интересов. Она стала взрослой барышней. Теперь даже зрелые мужчины при виде такой красоты цокали языком, и не могли отвести глаз от этой необыкновенной красоты.

Глава вторая

Сашка Фирсанов был одним из обитателей Офицерской слободы, который еще с ранних лет мнил себя местным лидером, и славился тем, что был шкодлив и вороват. Среднего склада паренек с наглой и хамоватой физиономией и бандитскими наклонностями, был грозой местных обывателей. Одевался он не броско – без намека на шик. Хромовые сапоги с приспущенными голенищами, в которых он прятал финку, сделанную собственноручно из старого напильника, да форма ремесленного училища, брюки, которые он заправлял в сапоги, начищенные до зеркального блеска. Вот и все наряды, которыми на тот момент располагал Фирсан.

Сашка был почти ровесником Краснова, их разделяло всего каких-то два три месяца. Еще в детстве они были дружны, но постепенно с взрослением их интересы разошлись и каждый по жизни пошел путем. Сашка выбрал путь своего папаши, который в довоенном Смоленске слыл авторитетным жуликом по кличке «Гнусавый».

В воспитании сына он участия никакого не принимал. О том, что у него есть отец, Сашка узнал лишь в семь лет, когда его отец освободился из лагеря, и впервые появился в доме матери. С того самого времени Сашка полюбил его и всячески ему подрожал.

А в тридцать шестом, отца убили где-то на Запольной. Убили свои же – блатные, с которыми он «чалился» в одном лесном лагере в челябинской области, когда отбывал последний срок. Его труп случайно нашли, месяц спустя, в овраге на Рачевке, и тогда Сашка, поклялся найти, и отомстить тому, кто лишил его отца жизни.

После его смерти, Фирсана, словно подменили. Он как-то сразу порвал дружбу со всеми дворовыми пацанами, и очень быстро влился в криминальную струю. Почуяв дух свободы. Парень настолько распоясался, что изменить его жуликоватое мировоззрение стало практически невозможно. А после седьмого класса, он пошел учиться в школу фабрично–заводского ученичества. закончить, его он не успел. Скорешившись, с местными жуликами и ворами, он забросил учебу, и освоил промысел на улицах ночного города, нападая со своей компанией на достопочтимых, хорошо одетых горожан.

Список задержаний Фирсанова в отделы НКВД, полнился с каждым днем. Сначала это были незначительные правонарушения, но со временем, его список его подвигов начинал пополняться, более серьезными проступками, которые уже переходили в ранг уголовных. Хоть и был в те годы возраст уголовного наказания снижен до двенадцати лет, Фирсанов, под действие уголовного кодекса пока не дотягивал. Но не за горами был тот час, когда капкан советского закона, должен был захлопнуться с целью неотвратимости наказания за его делишки.

Слободские пацаны знали, что Фирсан, увлекшись жиганским образом жизни, осознано пошел по этому пути, и только Краснов, да Синица, которые раньше дружили с Фирсаном, знали, что у него была совсем иная цель. И вот…..

В один из весенних дней, устроил Фирсанов Сашка «толковище», так называли урки какие-то свои разборки. На пустыре – в районе ручья, слободские пацаны каждый день гоняли в футбол. Там и состоялась импровизированное посвящение новоиспеченного жигана и жулика Саши Фирсанова. Он появился случайно – без всяких предварительных договоренностей.

– Привет зяблики! Ну что пузырь гоняем? Я тут по случаю, решил заглянуть в родные места, – сказал Фирсан, пыхтя папироской.

– И что приперся, – спросил его Синица. – Соскучился?

– Да вот, хочу местной шпане рамсы раскатать. Эй, бродяги, слушайте Сашу Фирсанова!

Ребятня, гонявшая мяч, с интересом замерла в ожидании и подтянулась поближе, чтобы не пропустить самого интересного.

– Так зяблики, зарубите себе на носу! Я повторять больше не буду. Для всех вас, с сегодняшнего дня «Фирсан» умер, – сказал Сашка, вызывая смех.

– Фирсан умер?! Ха– ха –ха! Фирсан умер! – загалдели пацаны, глядя на этот иронический спектакль одного актера.

– Меня теперь все смоленские жулики зовут «Ферзем», – сказал он, демонстративно разминая кулаки. – Я хочу, чтобы и вы тоже меня звали «Ферзь»….. Кто будет путать с «Фирсаном», будет мной схвачен и жестоко отхреначен. Закатаю на два метра ниже поверхности земли,– сурово сказал он. – Шутить больше не буду! Надоело!

Фирсанов вытащил из-за голенища хромового сапога блестящую финку. Ловко крутанув ее пальцами, он показал, что у него серьезные намерения. Увидев нож, в руках Фирсанова малолетние обитатели улицы Музейной и Офицерской слободы впали в ступор.

Его выходка была какой-то дурацкой, и совсем никому не интересной. Что он хотел этим сказать – так ни кто не понял. Вероятно, что в тот момент он искал признания и подтверждения своего лидерства, но пацаны отнеслись к его выходке вполне спокойно и без восторженных эмоций. Ни кто еще тогда не знал, что его появление вызвано не инициацией, а чем-то другим, что не укладывалось в логику.

Все знали, что Сашка влюбился, влюбился, в Леди, безумно, как влюбляются все юноши его возраста. А еще все знали, что с Луневой «ходит» Краснов. Значит, между ними скоро должен был состояться «серьезный разговор», который должен был расставить всё на свои места.

Время неумолимо летело вперед, а жизненные приоритеты нового районного авторитета, перестали волновать местных обывателей. Фирсанов ударился в гастроли, и больше времени он проводил далеко на воровских «малинах» и притонах, с такими как он лихими парнями.

В те предвоенные годы в Смоленске кличка «Ферзь» постепенно стала обрастать слухами о его криминальных подвигах. Среди смоленских жуликов, которые обитали по злачным местам, молодой «Ферзь», был пока еще известен не особо. Но такое положение было до того момента, пока на его жизненном пути он не встретил бывшего подельника его покойного папаши.

Это был известный вор и жулик Ваня Шерстяников (по кличке «Шерстяной»), После того, как он освободился из мест лишения свободы, Ваня появился в их доме, словно желанный гость.

– Ты Санек, теперь остался за отца и должен «блатовать» за своего папашу, и быть как и он в авторитете….. Я подсуечусь, чтобы жиганы, признали тебя за своего….. Хочешь быть Ферзем – будь им, -говорил Шерстяной, приступив к обучению своего кореша воровской жизни. –Живи как ты хочешь, а не как хотят легавые и прочие сявки….. Ни в чем себе не отказывай….. Хочешь биксу – бери себе любую, которая тебе нравится. Бабы, они ведь, любят пацанов наглых и решительных….. Если кто-то против, сажай его на жопу, или на штырину! Помни Саша, ты жиган, и живи, как жиган, по воровским понятиям…..

По мере того, как Лунева превращалась в барышню, она все больше и больше становилась объектом повышенного внимания взрослеющих ребят и молодых мужчин. По вечерам, когда сумрак спускался на смоленские улицы, Ферзь все чаще и чаще стал появляться на пути Луневой, когда она возвращалась с учебы. Изначально подходить близко, он побаивался и держался на дистанции. В один из вечеров, на его пути возник Краснов.

Жиган Фирсанов, был для Ленки Луневой абсолютно не интересен. Но вопреки этому, Ферзь всеми силами старался добиться ее расположения.

А Фирсан был ей не симпатичен: торчащий из–под кепки чуб русых неухоженных волос, конопушки на бледном и ехидном лице, отторгали ее от ухаживания юноши. Пока Сашка искал признания среди жуликов, Ленка свои девичьи предпочтения успела отдать Краснов. Она просто потеряла голову, увидев в нем того, кто станет не только парнем, но и отцом ее детей.

Лена знала Валерку с того самого момента, когда три года назад она вернулась с матерью в Смоленск. С первой же минуты, он настолько понравился ей, что девичье сердце приятно затрепетало в ее груди, и эти новые, ранее неизвестные чувства, стали ее маленьким секретом. Несмотря на его возраст, она чувствовала в нем надежный мужской стержень, который отличал его от многих ребят того времени. При его появлении девичье сердце замирало, а «бабочки», спящие в душе, вспархивали, и начинали «кружить» внутри живота, передавая телу нежный и приятный трепет.

Красавец Краснов рос в интеллигентной семье. Его отец был майором РККА. Он работал военпредом на тридцать пятом военном заводе авиационных двигателей.

В отличие от самозванца Фирсанова, Краснов не обладал, ни природной наглостью, ни богатырской силой. Будучи сыном красного командира, он был спокоен, умен и рассудителен, и не по возрасту выдержан. Эти качества позволяли ему при помощи своего душевного обаяния и остроумия, решать самые заковыристые проблемы. Среди дворовых пацанов, «Красный», как прозвали его друзья, прослыл настоящим и надежным «мужиком». Многие хотели водить с ним дружбу. Валерка был бескорыстен, и предан друзьям, до самых кончиков ногтей.

Его отец, майор ВВС РККА по выслуги лет и по здоровью, был списан из летного состава, и, переведен служить на моторный завод военным представителем. Он был той последней инстанцией в технологическом процессе сборки и ремонте самолетов, которая, давала добро на его эксплуатацию. Должность, которую занимал отец Краснова, предполагала многогранное общение в кругах городского и партийного руководства. Он был уважаем, и обладал непререкаемым авторитетом.

Ребята из рабочих семей, проживавшие по соседству, завидовали Краснову, «белой завистью». Ведь каждое утро за его папашей, приезжал блестящий черный автомобиль, который советские люди прозвал «Эмка» за марку «М-1».

В конце тридцатых годов он стал настоящим символом власти, символом достатка и символом принадлежности к партийной или силовой элите.

В свободное от учебы время Валерка, как и ребята из Офицерской слободы гонял в футбол, играл в карты, и даже втайне от родителей пробовал курить табак. В его карманах почти всегда водилась копейка, которую он никогда не жалел на благо общего дела. В случае острой необходимости, ради друзей, он без всякого сожаления мог расстаться с любой суммой карманных сбережений. За свою доброту и бескорыстность ребята уважали его.

Устоять перед колдовскими чарами Луневой у Краснова не было никаких шансов. Он не мог не влюбиться, в это милое и очаровательное существо с ямочками на щеках, которое лишила его сна и спокойствия. Один раз она глянув на него, запустила в его душе такие биологические процессы, которые стали выворачивали парня наизнанку. Он влюбился – влюбился впервые, с первого взгляда, как влюбляются все на кого спускается с неба подобная благодать и эти сердечные страдания.

Глава третья

Случилось это происшествие в то время, когда до конца учебы школы оставалось меньше месяца. По мере взросления, беспечная суета стала надоедать Краснову до самых печенок. Днем он погружался в изучение истории, математики, основ аэродинамики, а вечером, скинув с плеч груз познания жизнеутверждающих истин, выходил на улицу, чтобы развеяться и отдохнуть от насилия над собственным мозгом.

– О, Красный, привет! На свидание к Леди спешишь, – спрашивал Синица, увидев уставшее лицо друга.

– Надоело! Рехнуться можно….. Прогуляться хочу. Все зубы сточил о пресловутый гранит науки….. Один закон Бернулли чего стоит…..

Синица угостил Валерку папироской и он, закурив, уже, как взрослый пуская дым, отвлекался от навалившихся на него проблем с учебой.

– А оно тебе надо, – спросил Сашка, – чего грызть, то что грызть не хочется….. Я вот свое отгрыз и теперь – гуляй купечество! В футбол не хочешь погонять? Я слышал смена активности, обогащает мозг кислородом, от чего его продуктивность многократно увеличивается. А то скоро позеленеешь…..

Краснов отшучивался. Перекинувшись в карты пару конов с играющей ребятней, он тихо и незаметно исчезал. Сунув руки в карманы широких брюк, он семенил на свидание с Луневой и где-то в кулуарах мозга придумывал монолог, который выдаст Ленке при встрече.

– Краснов, – услышал он за спиной голос Синицы, – Хвощ возле школы Ферзя видел, со своей компашкой….. Они час назад, ошивались, около «Пятнадцатого»….. Копейки там сшибают на куреху. Будь осторожней, у него «перо» в правом сапоге, – кричал Синица в след. – Брюхо проколет, будет тебе и авиация, и пехота с пулеметом…..

По поводу отношений Краснова с Луневой парни не упускали случая и постоянно шутили. Когда Валерка уходил, ребята откровенно завидовали. Завидовали той завистью, которая появляется в тот миг, когда твой друг уже влюблен и спешит в кино с девушкой, а ты, еще играешь в карты и с завистью смотришь ему вслед, мечтая о своем времени.

Ухаживания Краснова, Ленка приняла без всяких условий – раз и навсегда, словно моментально сожгла за собой все мосты. Если бы он в тот момент предложил бы ей выйти замуж, она бы не сомневаясь ни секунды, сделала бы это, не смотря на свои шестнадцать лет.

Однажды, отвергнув ухаживания Ферзя, она в ультимативной форме потребовала от него, никогда больше не пересекать ей дорогу. Ферзь был в шоке. Он не привык слышать слово – нет. Какое–то время он прибывал в полной прострации, пока его голова включилась для анализа. Но прошло и трех дней, Фирсанов решил повторить попытку и вернуть Луневу в свое влияние.

Сашка наивно полагал, что Ленка, как и другие девчонки, скучают по беспечной жизни, и она с радостью примет его предложение встречаться с ним. Но он ошибался. Ему даже в голову не могло прийти, что кроме него, кто-то имеет больше шансов на её сердце. Он знал, что это Краснов, поэтому пока не придавал этому значения, считая, что тот не сможет противостоять его силе и напору.

Но все случилось иначе;

В один из апрельских вечеров, после занятий в музыкальной школе, Ленка как всегда возвращалась домой. Школа имени М. И. Глинки, размещалась в верхних этажах дома Ранфта на Пушкинской улице, которая считалась в Смоленске центром города.

Она даже не заметила, как следом за ней кто-то идет. Как только она вошла в проходной двор, она повстречала Фирсанова. Выбрав момент, он догнал ее, и крепко схватил за руку. Ленка почувствовала, что от него пахнет дешевым вином, поэтому можно было ожидать всего.

– Ну, здравствуй крошка….. Твой зайчик тебя дождался, – сказал Ферзь, прижимая к себе хрупкое тело девушки. Лунева не растерялась. Она нырнула ему под руку, увернулась, и с разворота стукнула его по голове картонной папкой, где лежали ноты.

– Еще раз ты ко мне прикоснешься, я тебе амлет сделаю из двух яиц…..

– Что ты меня, – спросил Ферзь накручивая обстановку…..

– Я скажу Краснову, – ответила она.

– И что, Краснов, набьет мне рожу, – спросил он закуривая.

– Ты Санька, дурак! Ты, что не можешь понять, что ты не нравишься мне! Ты никогда, никогда не сможешь мне понравиться, даже если вдруг станешь принцем датским! Ты посмотри на себя, на кого ты похож….. Ты жулик! От тебя воняет вином! Ты одет, как конюх…..

– А что девушки не любят таких как я, – спросил Фирсанов, стараясь насильно обнять Луневу. -Или такие, как Краснов, тебе нравятся больше?

– Краснов! Краснов он совсем другой – он в тысячу раз лучше тебя! Краснов он умный, он красивый и в отличие от тебя, очень надежный и воспитанный! А надежность–это именно то, что нужно девушкам…..

Фирсанов завелся. Он видел лицо Луневой, и думал только об одном-он мечтал поцеловать Ленку в ее пухленькие губки, которые возбуждали его.

Но тот самый миг, когда он второй раз схватил Луневу, появился Краснов. Он явно знал, где ходит Ленка, и всегда шел на встречу чтобы встретить с учебы

– Здрасте, – сказал Краснов, оказавшись за спиной Фирсана. – Руки свои убери Саша.

– Ты чего!? Ты на кого стружку пилишь, – сказал Ферзь, – ты фраер дешевый? Зенки растопырь! Не видишь, мы тут с девушкой общаемся, – сказал Ферзь.– Иди дальше-куда шел или я…..

Ленка как-то изловчилась, и вновь вывернулась из объятий Фирсанова. С разворота она еще раз врезала ему ребром папки по лицу. Удар точно пришелся в нос. Кровь не заставила себя ждать. Она потекла по губам и подбородку. Тот опешил. Он не знал, что делать: толи бросаться в драку, то ли затыкать нос, из которого шла кровь.

– Ты, что Леди, совсем охренела? Ты что шуток не понимаешь, – сказал Фирсан, прикладывая ладонь к носу. – Я же просто так – шутя….

– Шутя Саша, щупай свою бабушку, а от Лены руки убери….. Больше предупреждать не буду….. Я сломаю тебе нос…..

Краснов, достав носовой платок, подал его Фирсанову, чтобы тот остановил кровь.

– Утрись – ухажер, – сказал он спокойно.

Внутри Фирсана взорвался вулкан. Подобного конфуза «король» местной шпаны не мог простить бывшему другу. В детстве они дружили, но сегодня Валерка был для него врагом номер один.

– Ну, что скоро свидимся, – сказал сквозь зубы Ферзь, и сплюнул на землю кровавую слюну.

А уже на следующий день, заслал Сашка к обидчику своих гонцов. Они передали Валерке кусок пачки из–под «Казбека». На клочке картона химическим карандашом было написано время. Это был вызов. Вызов на дуэль.

– Короче Краснов, в Заалтарной, возле монастыря. Завтра в десять утра тебя будет ждать Ферзь. Не придешь ты поц….

– Фирсану, что по рылу не терпится получить?

– Просил передать на словах: Кто одержит верх, тот и будет встречаться с Леди. Смотри не сдрейфь! Мы на Ферзя поставили по рублю. Ха–ха–ха….

– Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела, – сказал Валерка без намека на страх. Я посмотрю, кто кого прихлопнет, – спокойно сказал Краснов. Он брезгливо скомкал кусок картонки, и, ехидно усмехнувшись, бросил его на дорогу.

Бой влюбленных «маралов» должен был состояться вдали от посторонних глаз в развалинах одной из башен смоленской крепостной стены, невдалеке от Авраамиева мужского монастыря. Посмотреть на поединок собралась вся Кронштадтская, Музейная и часть Офицерской слободы.

Там в самом дальнем углу смоленской крепостной стены среди битого кирпича, ржавого железа и обвалившейся штукатурки должен был решиться вопрос – быть или не быть Краснову, ухажером Луневой. Исход этого поединка должен был окончательно поставить точку в споре: кто останется с девчонкой, а кто будет повержен в честной схватке и по закону жанра, уйдет на задний план.

Хулиганистый и шкодливый Ферзь к тому времени поднаторел и набрался опыта в отстаивания своих интересов кулаками. Он был уверен, что во всем районе равных ему в кулачном бою нет, и он, за несколько секунд сможет справиться с любым соперником. Фирсанов видел себя победителем. Ему в голову не могла придти мысль, что в подобном споре решают не кулаки, а тот из–за кого начинаются подобные турниры. А это была Лунева – только она могла выбрать того, кто был мил ее сердцу, и с кем она хотела прожить до глубокой старости в любви и согласии, как когда-то святые Петр и Февронья.