Точка зрения. Дело № 42/3. Алый лекарь

Тим

Выдох. Вдох. Почувствовать, как зимний колючий воздух заполняет легкие обрывками собирающейся метели и поднять глаза к серому, словно свинец, небу.

Ветер с каждой минутой становился все злей, заставляя Тима жалеть, что он сменил старый тулуп на представительный плащ, который, пусть и выглядел шикарно, но зато время от времени пропускал холод, заставляя ежиться и дрожать от озноба.

Сегодня ветер свободы приволок трубача в Спираль, где даже зимой, когда Рурк одевается в белое, пестрит в глазах от обилия ярких вывесок, разноцветных флажков и подсвеченных витрин особенно богатых лавочников, которые могут позволить себе такую роскошь, как электричество.

Пожалуй, Спираль – лучшее место для уличного музыканта, ведь с рассвета и до поздней ночи главная улица квартала заполнена людьми, праздно шатающихся в поисках развлечений. И не простыми людьми, а людьми с деньгами. Конечно, хватает и воришек, и бедняков, но последние в Спирали не задерживаются: продав по дешевке местным лавочникам свой немногочисленный товар (вышивку, собранные из цветных морских камешков бусы, расписные горшки или глиняные свистульки), они спешат покинуть этот яркий уголок Рурка, что словно пояс из пестрых лоскутов охватывает белизну Верхнего Города, возвышающегося над ним.

После полудня в Спирали стало почти безлюдно: идущие с моря тучи ясно намекали, что скоро на город обрушится непогода, но Тим был даже рад этому. Делать музыку всегда приятнее в тишине. Галдящая толпа отвлекает, раздражает своей веселостью и беззаботным щебетом, и вместо мелодии выходит какая-то ерунда. В толпе легко играется всякая незатейливая дрянь типа «Веселой пастушки» или «Наливки имени большого и пушистого кота». Зная только эти две песенки, можно неплохо поднять на пожертвованиях.

Но Тим не играет за деньги. Он делает музыку.

Устроившись в нише между двумя лавками, он торопливо записывал пришедшую в голову мелодию в потрепанную нотную тетрадь. Два раза чернильница едва не опрокидывалась, трижды он ставил огромные кляксы, которые расползались и превращались в уродливые фигуры на теле музыки, но останавливаться было нельзя. Нужно все записать, потому что потом можно забыть. Время течет, изменяя каждого. Снег однажды растает, метель сменится солнцем, а тот, кто когда-то считал себя самым счастливым человеком в мире, обнаружит, что у него ничего не осталось. Детские увлечения превращаются в наивную глупость, то, что когда-то казалось прекрасным, становится пустышкой с кучей изъянов, а горький эль, напротив, кажется напитком богов.

Кто знает, может, завтра кляксы покажутся Тиму верхом изобразительного искусства?

Дав чернилам просохнуть, Тим аккуратно сложил тетрадь в футляр, вытащил трубу и вышел из ниши, чтобы подарить Спирали немного своей музыки.

Совсем немного, ибо кукольник все еще не найден, Подлая Салли лежит в морге, а Тим даже примерно не представляет, что ему делать дальше. Конечно, можно попросить помощи у дяди, но тогда вряд ли Тим сможет чувствовать себя свободным. Дядя обязательно запрет нерадивого родственничка в комнате, а вот займется ли после этого поисками убийцы – большой вопрос.

Тим пока не готов жертвовать своей свободой ради призрачного шанса. Он попробует найти кукольника сам.

В конце концов, Тим из тех, перед которыми открыты все двери.

Не успел трубач шагнуть из ниши, как футляр неожиданно распахнулся и ноты рассыпались по заснеженной мостовой. Выругавшись, Тим сел на корточки, поспешно собирая их. Снег – это вода, а вода – враг чернил. У него и так там достаточно клякс, не хватало еще, чтобы расплылось остальное.

– Вот возьми, – мелодичный, почти идеальный голос раздался над ним, и Тим, забыв про ноты, поднял голову.

И так и замер, открыв рот.

Перед ним стояла золотоволосая девушка лет шестнадцати. И даже темно-серый плащ не мог скрыть того яркого света, что исходил от нее. А голос… этот голос можно слушать бесконечно!

– Я тоже когда-то любила делать музыку, – девушка сунула ему листок с нотами и шагнула назад, спрятав руки за спину.

– И на чем ты играла? – спросил Тим, вставая во весь рост. Оказалось, что ее макушка едва достает ему до подбородка.

Интересно, как звучит ее имя? Наверняка совершенно. У этого чуда обязательно должно быть самое красивое имя на свете!

– На скрипке…

– А почему больше не играешь?

Лицо девушки потемнело. Она обняла себя руками и посмотрела на Тима исподлобья, будто он был в чем-то виноват.

– Моего учителя музыки убили, – будничным тоном сообщила она. – А потом выяснилось, что он жив. Но лучше бы он оставался мертвым. Он оказался очень плохим человеком… И теперь я не хочу играть. Музыка кажется мне оскверненной памятью о нем.

– Музыку нельзя осквернить, – словно заклинание прошептал Тим.

Но девушка его, кажется, не услышала. Не сказав больше ни слова, она побрела прочь. Тим спрятал трубу и ноты, тщательно закрыл футляр и хотел было отправиться вслед за незнакомкой с красивым голосом. Спросить ее имя. Может быть, даже назвать свое.

Но она уже исчезла, будто ее и не было.

Холодный ветер пронизывал насквозь, неся с собой обрывки снежных хлопьев. Скоро город окутает метель, и стоит найти укрытие, чтобы ее переждать.

Вытащив из кармана куколку с булавкой в сердце, Тим взглянул в нарисованные углем глаза. Казалось, что они смотрят на него с укоризной.

– Сегодня я его не найду, Салли, – сообщил он, будто оправдываясь. – Может быть, никогда не найду. Может быть, его найдет кто-нибудь другой. Но ты все равно заслуживаешь справедливости…

Капитан

Салли Бэнг, прачка из Горшечного Квартала. Не то чтобы Капитан был снобом, но, став начальником центрального участка, он был уверен, что ему в руки больше не попадется подобное дело.

Впрочем, став лидером Призрачных Теней, он уже не мог рассуждать о таком всерьез. Но уверенность отчего-то оставалась.

И вот последний барьер взят. И все потому, что кто-то лишил несчастную женщину языка и выжег ей горло.

По пути из Верхнего Города в участок Капитан внимательно изучил скудные материалы, поместившиеся на двух листах. Сэйв до последнего тормозил раскрутку этого дела, надеясь на чудо. И чудо произошло. Не будь Джейсон таким оптимистом, дело Салли Бэнг закрыли бы на второй день. Подумаешь, вырвали язык. Это же всего лишь прачка. Не стоит тратить на нее свое время.

Капитан с ужасом понял, что и сам грешен подобными мыслями. Это убийство занимало его исключительно потому, что в нем могут быть замешаны Твари, и только.

Если бы эту несчастную просто задушили, он бы даже не взглянул на нее. Значит ли это, что он так и не избавился от аристократического снобизма, типичного для выходцев Верхнего Города? Почему-то именно этот факт пугал его больше всего.

Он давно уже решил, что не хочет иметь ничего общего с бывшими друзьями. А получается, обманывал сам себя? Неужели война в Унрайле все же не вытравила из него всю ту дрянь, что иные называют признаком благородной крови?

Неужели его связь с Призрачными Тенями не убила в нем остатки самоуверенности и чувства исключительности?

Нет, это чепуха. Он просто проспал целый месяц и все еще не может прийти в себя. Да, все дело в этом, не иначе. Потому что в другом случае Денверу Фросту стоит заняться прежде всего собой самим.

Центральный участок встретил его знакомым гвалтом и суетой, в первые минуты показавшиеся почти родными. Впрочем, через четверть часа они начали так же знакомо раздражать. К сожалению, привычно запереться в кабинете не было возможности: он оказался закрыт. Очевидно, исполняющий обязанности капитана центрального участка Нор Лайт по достоинству оценил замки и шпингалеты, дарящие способность оставаться хотя бы в условной тишине.

Сначала Капитана никто не заметил, кроме разве что чопорной Ширли Марей. Но ее воспитание не дало ей громогласно объявить о возвращении начальства. Она лишь коротко кивнула, посмотрела с опаской, отвернулась и отчаянно зашептала что-то на ухо своему напарнику. Понимая, к чему все идет, Капитан как можно более вежливо и деликатно постучал в дверь собственного кабинета.

– Я занят! – раздраженно гаркнули оттуда. – Говорил же, чтобы меня не беспокоили!

– Даже если я готов тебя освободить? – вкрадчиво поинтересовался Капитан.

В кабинете притихли. Потом послышалось шевеление, дверь открылась и на пороге возник Лайт. Взъерошенный до такой степени, что, казалось, будто он попал в электрическое поле.

– Это вы? – тупо уставившись на Капитана, произнес заместитель.

– Это я, – согласился Фрост. – Ты не против, если я все-таки зайду в собственный кабинет?

Лайт несколько раз моргнул, неловко попытался пригладить волосы, приведя их в еще больший беспорядок, а потом сделал шаг назад.

– Конечно… – его растерянность ощущалась физически. Но при этом Капитан не чувствовал враждебности или досады. Кажется, его заместитель окончательно передумал быть начальником.

– Я только получил приказ о восстановлении в должности. Надеюсь, тебя не кормили сказками о том, что ты останешься здесь навечно? – делая вид, будто не замечает совершенно ошалелого выражения лица заместителя, Капитан обогнул стол и сел в кресло.

– Нет, я… я сам бы не остался, – Лайт потихоньку приходил в себя. – Позвольте выразить вам… – он замер, не в силах подобрать правильные, приличествующие случаю, слова. – Я рад, что вы вернулись.

Надо же. В этом городе оказалось слишком много людей, которые искренне ждали его возвращения. Впору задирать нос от накрывшей с головой популярности…

– Одно дело я буду вести сам, – Капитан потряс папкой. – Но в остальные тоже стоило бы вникнуть. Когда ты можешь все сдать?

– Да хоть сейчас! – воскликнул Лайт. И тут же замялся. – То есть… раз уж вы вернулись… Не могли бы дать мне пару выходных?

– Не мог бы, – отрезал Капитан. – Прости, Нор, но я еще не вполне здоров, и мне сейчас, как никогда раньше, требуется помощь заместителя.

Лайт снова попытался пригладить волосы. В его взгляде сквозило разочарование. Ну что же, одним недоброжелателем меньше. Вкусив в полной мере нюансы власти, Нор Лайт больше не будет катать на своего начальника докладные записки и всячески его подсиживать.

Чем не хорошая новость?

– Я… я понимаю, – заместитель явно испытывал какие-то трудности. – Но вы ведь больше не исчезнете так надолго?

– Если снова не подстрелят, – буркнул Капитан и прищурился, разглядывая Лайта. Поведение заместителя с каждым мгновением вызывало все больше вопросов. – Что с тобой? У тебя какие-то проблемы?

– Нет-нет! – теперь в глазах Лайта ко всему прочему появился страх. – Проблем нет! Просто… просто я немного устал, вот и все.

Дыра в груди открылась так резко, что Капитан едва не задохнулся. Вот оно. Сейчас должно было произойти нечто, но не произошло, потому что Мэри забыла это нарисовать.

Забыла?

Или Джек прав, и Рисующая сознательно отобрала у Капитана что-то якобы ненужное?

Настолько ненужное, что ему пришлось положить руку на сердце, чтобы проверить, не зияет ли у него посреди тела пустота…

– Сегодня ты можешь отдохнуть, – убедившись в собственной целостности, Капитан немного расслабился и подарил заместителю вымученную улыбку. – Но завтра ты должен быть в участке. С самого утра.

Лайт просиял и, забыв попрощаться, исчез.

Капитан же несколько минут посидел в кресле, изучая изменения в облике кабинета: чуть больше папок на столе, а из нижнего ящика исчезла дежурная бутылка с абсентом. Потом покинул свою рабочую обитель, вызвал мальчишку-посыльного и сунул ему в руки записку для Джека.

Мэри недоступна, с Томасом тоже трудно будет связаться, а осматривать тело Салли Бэнг в одиночку Капитан считал совершенно бесполезным занятием.

Парнишка вернулся довольно быстро и принес ответ. «Иду», – было накарябано на обратной стороне послания Капитана. Вместо точки, у Джека получилась огромная клякса, которая почти полностью закрыла единственное слово. Создавалось впечатление, будто сфинкс был не очень доволен тем, что его заставляют работать. Хотя ведь он присматривает за Мэри. Ему надо найти кого-то, кто его сменит. Кого-то, кому можно доверять, ведь рисующая не просто спит, она в трансе.

Надо ее навестить. Кто знает, может, это поможет несчастной?

Но не сегодня. Сегодня ему нужно попробовать вернуться в строй. Начать новое расследование, в котором не будет рисунков-подсказок Мэри, зато будет голос золотой птички, всезнание сфинкса, кошачья меланхолия и шакалья верность. А еще – Кира. Которая боится поднять на него глаза. Которая избегает его общества, хотя лично выхаживала его, пока он гулял по миру собственных воспоминаний. Может в этом все дело? Может…

Капитана несмотря на то что в кабинете было весьма прохладно, прошиб холодный пот. Он ведь не знает, как все было! А что, если он не лежал бревном весь этот месяц, а… бредил? Что если Кира знает? А если она знает – неудивительно, что боится. Она ведь боится всех мужчин. Всех мужчин-людей. Пусть и скрывает это, выбирая откровенные наряды и эксцентричное поведение, граничащее с глумливостью продажной девки.

Когда-то, еще до того, как Капитана подстрелили, она сказала, что не боится его. Но все могло измениться. Страх погубит все, ведь если он в бреду рассказал ей, как сильно о ней мечтает… он стал для нее одним из тех, кого следует обходить стороной.

Нужно поговорить с Кирой. Сегодня. Вечером, когда вернется. Он начнет беседу с предложения вернуться в участок, а потом попробует понять, что же случилось. Нельзя откладывать это вечно.

Решив таким образом, Капитан покинул кабинет, и стремительно, пока его не обступили подчиненные, оставил участок. Быстро выпил кофе в ближайшей закусочной, не став наполнять желудок перед осмотром тела, и направился в морг.

Мысли о Кире не давали покоя, впрочем, как и всегда. Просто раньше между ними все было понятно, а теперь их разделила стена недосказанности и непонимания. Прозрачная, почти незаметная, но крепкая, словно сложенная из алмаза. Капитан очень хотел вернуть все обратно. Снова стать тем, кем он был до стычки с полчищем прядильщиков в подвалах Сэйва. Вернуть ту часть себя, что не нарисовала Мэри. И пусть все будет, как было. Немного горько от тоски, немного сладко от несбыточных грез и немного волнительно от запаха жизни и дешевых духов.

Вопреки ожиданиям, Джек явился в морг даже раньше Капитана. Когда Фрост вошел в холодное затхлое помещение, насквозь пропитанное запахом смерти и каких-то растворов, сфинкс уже вовсю разглядывал тело Салли Бэнг, приподняв грязно-желтую простыню.

– Похороны чешуи, говорите? – вместо приветствия произнес он, заметив появление Капитана. – Милая традиция. И, к сожалению, незаменимая.

– Только вот раньше тел с вырванными языками не находили, – буркнул Капитан. – Впрочем, все однажды случается в первый раз.

– Это точно… – Джек вернул простыню на место и внимательно посмотрел на Капитана. – Тебе Сэйв это дело подсунул?

– А кто же еще? – усмехнулся Капитан. – До него этим занимался Шейк. Что скажешь?

Джек пожал плечами. Его лоб прорезала глубокая складка, хотя лицо казалось спокойным. Так бывает, когда человек чем-то озабочен, но изо всех сил пытается это скрыть.

– Скорее всего, подстава, – произнес он, приглаживая простыню. Очертания тела Салли Бэнг проступили сквозь нее, и Капитан увидел, что у несчастной слегка согнуты колени.

– Не думаю, что Сэйв может нас подставить, – сдержанно ответил Фрост.

– А я и не говорю про Сэйва, – Джек задумчиво закусил губу, и складка на его лбу стала еще глубже. – Но это все что угодно, но не похороны чешуи.

– Почему ты так думаешь? – вскинулся Капитан. Получается, это дело не связано с Тварями?

Роквелл глубоко вздохнул и показал на тело под простыней.

– Как ее зовут? – спросил он.

– Салли Бэнг, – ответил Капитан. На него накатило странное ощущение нереальности происходящего. Казалось, что сейчас женщина под простыней зашевелится.

– Так вот, Капитан, – Джек потер лоб ладонью, словно пытаясь таким образом его разгладить. – Дудочники, конечно, едят языки во время линьки, но им подходят только языки людей или свиней. А Салли Бэнг была ночной охотницей.

– Сова? – переспросил Капитан. – Хочешь сказать, что эта прачка была Тварью?

– А что тебя удивляет? – лицо Джека внезапно расслабилось, и он искренне улыбнулся. – Мы есть даже в полиции. Или меня ты за Тварь больше не считаешь?

– Иди ты в… – Капитан сдержал совершенно неуместное желание сплюнуть накопившуюся во рту горечь. Все-таки пахло в мертвецкой отвратительно. – Значит, когда ты говорил про подставу, имел в виду не меня или Призрачных Теней. Ты имел в виду дудочников, чей ритуал был воспроизведен кем-то не имеющим к ним отношения.

– Да. И дело не только в том, что язык Салли не пойдет. Дело в том, что мы, Твари, очень похожи на тех животных, чья сущность стала нашим вторым лицом. Салли была совой, а дудочники по сути ящерицы. Они боятся сов и стараются обходить их стороной. Пожалуй, у ночных охотников не так уж и много естественных врагов.

– Но они есть, – возразил Капитан.

– Есть, – согласно кивнул Джек. – Ключники. Или вороны, как тебе больше нравится.

– Надеюсь, ты несерьезно? – Капитан снова почувствовал, как ему не хватает чего-то в груди. – В Рурке нет ключников. Я бы знал.

– Ты и про сфинксов так думал, – снова усмехнулся Джек. – Ты ведь сделал свой вывод, опираясь на их талант открывать любые двери? Такие, как они, могли бы стать идеальными ворами. Вот только вороны брезгуют воровством. Для ворона что-то украсть сродни сделаться отверженным.

Капитан не нашелся что ответить. Ключников он никогда не встречал, даже на войне в Унрайле. Только слышал рассказы о них. И рассказчики забывали упомянуть о такой особенности, как брезгливость перед воровством. Напротив, каждая байка сопровождалась описанием несметных богатств, вынесенным предприимчивым вороном, умеющим открыть любую дверь.

– Значит, нам нужно искать ворона? – подытожил Капитан.

Джек снова нахмурился и отвел глаза.

– Значит, поищем… Прости, Капитан, но мне нужно к Мэри. Пришлось попросить посидеть с ней соседа, и я боюсь, что он может пренебречь моей просьбой далеко от нее не отходить.

И, не дожидаясь ответа, Джек быстрым шагом вышел из морга, оставив Капитана одного среди мертвецов. Подойдя к столу, Фрост откинул простыню и вздрогнул: глаза Салли Бэнг были открыты. Их застлала пелена, но все еще можно было увидеть, что когда-то они были темно-серыми, как небо в пасмурную погоду.

А еще Капитану показалось, что он когда-то видел эту женщину.

Знать бы еще, где.

Знать бы еще, когда.

Так и не вспомнив, он накрыл Салли обратно и поспешил покинуть мертвецкую.

Будь все как всегда, завтра утром или сегодня вечером Капитана бы ждал сбор Призрачных Теней и рисунок Мэри.

А сейчас… сейчас стоит заняться тем, чтобы вернуть в участок Киру. Должен же в его команде быть хоть кто-то на своем прежнем месте…

По дороге домой он заглянул в банк и проверил состояние счета. Пожалуй, стоит выразить Джейсону Сэйву благодарность только за то, что он умудрился заплатить жалование за месяц, проведенный Капитаном в беспамятстве. Жаль, что никто, кроме владельца счета, не может распоряжаться деньгами. В ином случае Томасу не пришлось бы связываться с Дурманом. Попасть в банду легко, а вот отпустит ли бывший соратник Капитана, а ныне король преступного мира, шакала обратно – большой вопрос. Возможно, недалек тот день, когда Денверу Фросту придется серьезно поговорить с Эндрю Лейном, если бывший наемник, конечно, еще помнит свое настоящее имя…

Получив наличными приятную для кармана сумму, Капитан покинул величественное здание банка, казавшееся чужеродным посреди ярких лавок Спирали, и отправился домой. В Лагуну, где нет дорог, есть только мосты и мостки, на которых стоят богато выглядящие особняки с искусственными садами и скверами. А еще сиротский приют, куда стремится Кира каждый раз, когда у нее появляются свободные деньги.

Может быть, небольшая взятка для нужд приюта позволит Капитану понять, наконец, что произошло, пока он путешествовал по миру собственных воспоминаний.

Когда он открыл дверь, ему на миг показалось, что в доме никого нет. Уж слишком было тихо для места, где живут три женщины, одна из которых – подросток. Но через мгновение в ноздри ударил аромат тушеного мяса, и Капитан успокоился. Хоть что-то в этом мире осталось прежним: золотая птица мнит себя великим кулинаром, и кто знает, может, однажды у нее начнет получаться хорошо? Главное, чтобы она не забывала отмывать кухню после своих художеств…

Но, к удивлению Капитана, на кухне орудовала не Ника.

Он даже затаил дыхание, чтобы никаким образом не выдать своего присутствия. Он понимал, что стоит ему пошевелиться, и он обнаружит себя, а Кира, чье лицо сейчас казалось освещенным небесным светом, опять замкнется, и в ее взгляде снова появится непонятная смесь горечи и страха. Пока была возможность, он даже позволил себе улыбнуться, глядя, как Кира увлеченно нарезает овощи для гарнира, попутно бросая взор на скворчащую сковороду.

Пожалуй, сегодня он съест все до крошки, даже если это окажется совершенно несъедобным…

К сожалению, долго скрывать свое присутствие не получилось: через несколько минут Кира бросила случайный взгляд на дверь и застыла. Как Капитан и предполагал, выражение ее лица изменилось. Поджав губы, она подарила ему укоризненный взгляд и отрывисто спросила: