Битва за Кавказ

План «Блау» в действии

Полковник С.М. Штеменко, летом 1942 года являвшийся начальником Ближневосточного направления Оперативного управления Генштаба, так вспоминал о начале германского наступления: «28 июня с Брянского фронта, которым тогда командовал генерал Ф.И. Голиков, доложили, что враг нанес мощный удар на воронежском направлении. Через день начался сильный натиск на Юго-Западный фронт – наступала 6-я немецкая армия с большим количеством танков. Удары отразить не удалось. Оборона 40-й армии М.А. Парсегова на Брянском, 21-й В.Н. Гордова и 28-й генерала Д.И. Рябышева на Юго-Западном фронтах оказалась прорванной. Танки и мотопехота противника рвались через Касторное на Воронеж с запада и через Волоконовку на Коротояк – с юго-запада. Наносились также сильные авиационные удары с воздуха.

После прорыва крупных танковых сил противника в полосе Юго-Западного фронта, где они преодолели реку Оскол у Чернянки, на стыке с Брянским фронтом образовался опасный танковый кулак, который мог ударить в тыл и тому и другому фронту.

В то же время и в полосе Брянского фронта сильная танковая группировка противника вышла в район Горшечное (100 километров севернее Чернянки). В случае поворота этой группировки на юг, навстречу находящимся у Чернянки немецким войскам, части наших 40-й и 21-й армий попали бы в окружение к западу от Оскола. Помимо того, враг продолжал сохранять свободу маневра с целью отсечения путей отхода на восток главных сил обоих наших фронтов.

Генеральный штаб быстро определил угрозу, возникшую на стыке двух фронтов. Прежде всех забеспокоился Н.Ф. Ватутин, который в это время исполнял обязанности начальника Оперативного управления Генштаба…

Понимая, насколько сложно маневрировать наличными силами наших фронтов в создавшихся условиях, Н.Ф. Ватутин немедленно доложил И.В. Сталину об угрожающей обстановке. Верховный Главнокомандующий приказал вне всякой очереди передать следующую телеграмму:

«Командующему Юго-Западным фронтом товарищу Тимошенко.

На Вашем фронте противник прорвался через р. Оскол и накапливает силы на восточном берегу реки в тылу Юго-Западного фронта. Это создает смертельную опасность как для Юго-Западного, так и для Брянского фронта.

Прошу Вас принять все необходимые срочные меры для ликвидации этого прорыва. Жду Ваших сообщений о принятых мерах.

2 июля 42. 16.05».

Противник, однако, не стал окружать советские войска западнее Оскола, а, выполняя оперативный план своей ставки, стремительно развивал наступление на Воронеж»57.

9 июля С.К. Тимошенко доложил Сталину обстановку по телеграфу: «Из всего наблюдаемого войсковой разведкой и по данным авиации противник все свои танковые силы и мотопехоту устремляет на юго-восток, преследуя, очевидно, цель захлестнуть удерживающие рубеж обороны 28-ю и 38-ю армии, и тем самым грозит выводом своей группировки на глубокие тылы Юго-Западного и Южного фронтов». Командующий полагал, что без подкреплений Юго-Западный фронт способен лишь некоторое время удерживать противника на направлении Кантемировка, Миллерово, и просил дополнительные войска и авиацию58.

В свою очередь, адъютант Гитлера по сухопутной армии майор Герхард Энгель 9 июля 1942 года посетил расположение 2-й немецкой армии под Воронежем. В этот день он записал в дневнике: «Посещение штаба Второй армии. Воронежский плацдарм, неприятное положение, под сильным давлением русских и непрекращающимся заградительным огнем. У генерал-полковника фон Зальмута (командующего 2-й армии. – Б.С.) очень мрачный прогноз. Плохое мнение о венграх, которые теперь чаще оглядывались назад, чем вперед. Фон З[альмут] считает ситуацию настолько серьезной, что необходимо срочно начать подготовку к эвакуации плацдарма, если не будут получены значительные подкрепления. Возвратился вечером проинформировать фюрера. Громкая вспышка против фон З[альмута]. Этот последний тоже принадлежал к старой клике и не имел ни воли, ни политической предрасположенности к овладению серьезными ситуациями»59. Гитлер должен был бы прежде всего задуматься о низкой боеспособности союзников, которым отводилась столь важная роль в реализации плана «Блау» и последующем марше на Кавказ. В отличие от 1941 года, когда Румыния, Италия и Венгрия послали на Восточный фронт части, имевшие достаточную подготовку в довоенные годы, теперь на фронт поступали части, состоявшие главным образом из новобранцев, не имевших достаточной подготовки и сколоченности в подразделениях. Исключением был итальянский Альпийский корпус, но его в конечном счете использовали как обычную пехоту, а не в качестве горных войск. Но фюрер, как кажется, гнал от себя мрачные мысли.

13 июля фон Бок был освобожден от командования группой армий «Б» и заменен бароном фон Вейхсом. В этот день фельдмаршал записал в своем дневнике: «Ближе к полудню я телеграфировал Гальдеру:

“Противник перед фронтом 4-й танковой армии и северного крыла группы армий «А» отступает: частично в восточном и юго-восточном направлениях, но в основном – к югу. Я полагаю, что уничтожение крупных сил русских не может быть достигнуто посредством проведения операции с мощным центром и слабыми крыльями, особенно учитывая тот факт, что наступление будет осуществляться через Миллерово в направлении позиций, занятых главными силами противника. Вместо этого 4-я танковая армия должна наносить главный удар через Морозовскую в направлении устья Донца и к востоку от него, одновременно осуществляя прикрытие своих тылов и восточного фланга”.

Во второй половине дня фельдмаршал Кейтель проинформировал меня по телефону о том, что, согласно приказу фюрера, 4-я танковая армия должна присоединиться к группе армий “А”, как это было предусмотрено Верховным командованием. Потом он совершенно неожиданно для меня объявил, что командование группой армий “Б” передается генерал-полковнику Вейхсу и что я должен прибыть в распоряжение фюрера!»60

Согласно дневнику Гальдера, Гитлер в тот же день так объяснил это решение: «Доклад у фюрера начался с выражения крайнего недовольства по поводу затягивания с вводом в действие 23-й танковой дивизии, которая наступала с запада и оказалась связанной противником, 24-й танковой дивизии и дивизии “Великая Германия”, а также двух других моторизованных дивизий 4-й танковой армии. Вину за эту задержку несут те, кто, несмотря на требование фюрера, погнал 24-ю танковую дивизию и дивизию “Великая Германия” на Воронеж и тем самым задержал их высвобождение. Поэтому фюрер принял решение освободить с поста командующего группой армий “Б”…»61 Позднее, 18 сентября, в беседе с Кейтелем Гитлер так объяснил отставку фон Бока: «Он теряет из-за этого (Воронежа. – Б.С.) 4–5 дней. И это в то время, когда дорог каждый день, для того чтобы окружить и уничтожить русских: он продолжает сидеть там, наверху, с четырьмя лучшими дивизиями, в первую очередь с 24-й танковой дивизией и дивизией “Великая Германия”, цепляясь за Воронеж. Я еще сказал – не нажимайте, если встретите где-либо сопротивление, идите южнее к Дону. Решающее – продвинуться как можно быстрее на юг, чтобы мы могли действительно захватить противника в клещи. Так нет, этот человек делает совершенно обратное. Затем пришла эта беда – несколько дней плохой погоды, в результате чего русские неожиданно выиграли 8–9 дней, в течение которых они смогли выбраться из петли»62.

Марш на Кавказ

В наступлении на Кавказ участвовали 2 элитные германские горнострелковые дивизии – 1-я и 4-я, насчитывавшие вместе 12 горнострелковых батальонов. Для их усиления 20 июля 1942 года были сформированы предназначенные для действий в высокогорье 1-й и 2-й высокогорные егерские батальоны, которые были переданы в 1-ю горнострелковую дивизию в начале августа. Ранее у немцев был опыт ведения горной войны на высоте до 2000 м. На Кавказе же имелась дюжина пиков высотой от 4000 до 5642 м. Лист также получил 2-ю и 13-ю румынские горнострелковые дивизии, насчитывавшие 12 горнострелковых батальонов. Но Итальянский альпийский корпус из 3 горных дивизий, первоначально предназначавшийся для усиления группы армий «А», в итоге был использован для усиления группы армий «Б».

Также на Кавказе использовались подразделения германского спецназа – 800-го учебного полка «Бранденбург». В их рядах было немало немцев, ранее живших на территории Российской империи и хорошо знавших русский язык, и представителей северокавказских народностей. Бойцы «Бранденбурга» должны были вести разведку, захватывать стратегические мосты и нефтяные месторождения, совершать рейды в тыл советских войск и помогать местным повстанцам. Многие из «бранденбуржцев» использовали советскую военную форму, оружие и технику63.

Авиационную поддержку наступления на Кавказ осуществлял 4-й воздушный флот генерал-полковника барона Вольфрама фон Рихтгофена, насчитывавший в 4-м и 8-м авиакорпусах 260 самолетов. Но к началу сентября 8-й авиакорпус был переброшен под Сталинград, и превосходство в воздухе на Кавказе перешло к советской авиации64.

Как отмечают Д.М. Дегтев и Д.В. Зубарев, «советское командование все-таки сделало вывод из катастроф в Керчи и под Харьковом. При малейшей угрозе охвата и окружения войска сразу получали добро на отход»65.

5 июля люфтваффе совершили первый массированный налет на Воронеж и на следующий день разбомбили мосты через Дон. 8 июля германские самолеты наносили удары по советским танкам, складам боеприпасов и аэродромам к северу и северо-востоку от города66.

Однако в целом бои под Воронежем не принесли немцам тех больших пленных и трофеев, на которые они рассчитывали, да и «кровавые потери» (убитыми и ранеными) с советской стороны, по оценке немцев, не были очень велики. Герман Бальк, тогда еще полковник и командир 11-й танковой дивизии, так характеризовал в мемуарах итоги боев под Воронежем в начале июля, в ходе которых его дивизия уничтожила 160 советских танков, понеся лишь минимальные потери: «Если посмотреть на общую картину, то результаты оказались не вполне удовлетворительными. Русские танки сильно пострадали во время своих контратак, но основная часть их дивизий, противостоящих нам, мастерски ускользнула. Используя поля высокой пшеницы и бесчисленные глубокие овраги, они сумели отступить. Мы взяли лишь немного пленных и не захватили артиллерийских орудий. Я видел только одну противотанковую пушку, которую они бросили. “Кровавые потери” русских также не были чрезмерными»67. Насчет «кровавых потерь» Бальк был не прав. Если в июле 1941 года советские потери ранеными составляли только 50 % от среднемесячных за войну, то в июле 1942 года они составили уже 85 %, т. е. в 1,7 раза больше68. Вероятно, в той же пропорции увеличились и потери убитыми.

9 июля 1942 года Гитлер отметил в приказе, что «большие и быстрые успехи на Востоке могут поставить Британию перед альтернативой либо немедленно осуществить высадку с целью открытия “Второго фронта”, либо потерять Советскую Россию в качестве политического и военного фактора». И на следующий день фюрер отдал приказ о переброске на Запад дивизий СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Рейх» и Мертвая голова», а две недели спустя приказал начать готовить к переброске на Запад дивизию «Великая Германия», но в дальнейшем все-таки оставил эту дивизию на Восточном фронте69. А в августе Гитлер потребовал превратить Атлантический вал в «неприступную крепость» и «любой ценой не допустить открытия Второго фронта», поскольку Германию хватит «только на один сражающийся фронт», а Второй фронт неизбежно будет «слабо удерживаемым оборонительным фронтом»70. На самом деле Англия и США в 1942 году не имели возможностей осуществить масштабную высадку во Франции.

12 июля 1942 года начальник штаба 4-й танковой армии генерал-майор Юлиус фон Бернут на самолете «физилер-шторьх» вылетел в штаб 40-го танкового корпуса, но так туда и не прибыл. Только 14 июля поисковая группа 79-й пехотной дивизии нашла в районе станицы Сохранная разбитую машину, а также тела генерала и пилота. Скорее всего, самолет был подбит огнем с земли и совершил вынужденную посадку, а потом находившиеся на борту были убиты в перестрелке71.

15 июля отдел «Иностранные армии – Восток», основываясь на надежных разведывательных источниках, утверждал, что Красная армия будет упорно оборонять не только Новороссийск и Кавказ, но и Сталинград72.

В тот же день, 15 июля, последовала директива Ставки № 170512 командующему Северо-Кавказским фронтом об усилении обороны левого берега Дона:

«1. Для усиления правого фланга 51 А срочно перебросить по железной дороге 115 кд и 18 гмп и занять ими оборону на участке Верхнекурмоярская, Красноярская и тем усилить оборону 138 сд.

2. Отходящие за р. Дон части Южного фронта приводить в порядок и немедленно использовать для усиления обороны южного берега р. Дон. Тыловые части и учреждения отводить за Манычский канал.

3. Принять все меры и не допустить беспорядочного расхождения отходящих тылов и отдельных групп по территории Северного Кавказа»73.

16 июля германские войска взяли Миллерово, и в тот же день части 1-й и 4-й танковой армий замкнули кольцо окружения вокруг советской группировки в этом районе. Однако окружение не было достаточно плотным, и значительной части окруженных удалось прорваться.

16 июля А.М. Василевский по указанию Ставки сообщил командующему Северо-Кавказским фронтом С.М. Буденному, что «Южный фронт в ближайшие дни начинает отход с занимаемого фронта на рубеж южного берега р. Дон от Верхне-Курмоярская и далее по Ростовскому укрепрайону». Северо-Кавказский фронт должен был по-прежнему удерживать рубеж реки Дон74. Однако отход Южного фронта открывал фланг Северо-Кавказского фронта, так что отход последнего становился лишь вопросом времени.

В директиве от 17 июля Гитлер потребовал «как можно скорее овладеть перешейком между Доном и Волгой и взять Сталинград». На случай же, если Сталинград захватить не удастся, фюрер требовал выйти к Волге южнее Сталинграда, чтобы заблокировать реку и остановить судоходство к Каспийскому морю и обратно. Захватить Ростов надо было прежде, чем советские войска успеют создать там сильную оборону. Соединения 1-й и 4-й танковых армий должны были захватить плацдармы на Северском Донце и наступать на Ростов. Гальдер же считал, что всем армиям надо идти на Сталинград, а не на Ростов, но не смог убедить в этом Гитлера75.

19 июля в директиве ОКВ приоритет был отдан захвату Ленинграда (операция «Фойерцаубер» (Волшебный огонь), позднее переименованная в «Нордлихт» (Северное сияние)). Командующий группой армий фельдмаршал Кюхлер счел возможным провести операцию в начале сентября. Ее план предусматривал более плотное окружение города. Для этого требовалось 10 пехотных и 2 танковые дивизии, а группа армий могла выделить только 3 пехотные дивизии, включая 252-ю испанскую голубую дивизию. Гитлер пообещал Кюхлеру 5 дивизий вместе со штабом 11-й армии, хотя их было бы целесообразней использовать на Кавказе, а не вести за 2000 км под Ленинград, а также тяжелую и сверхтяжелую артиллерию76. В итоге взятие Ленинграда не состоялось из-за контрнаступления Волховского фронта в сентябре. Войска, подчинявшиеся штабу 11-й армии Манштейна, это контрнаступление отразили, захватив к началу октября не менее 12 000 пленных, но и сами потеряли около 26 000 убитыми и ранеными, что исключило проведение операции «Нордлихт»77. Если бы не переброска к Ленинграду дивизий 11-й германской армии, советским войскам, скорее всего, удалось бы прорвать ленинградскую блокаду еще в сентябре – октябре 1942 года. Однако, если бы 5 германских дивизий 11-й армии остались бы на южном крыле советско-германского фронта, они могли бы способствовать как новым успехам на Кавказе, так и предотвращению сталинградского окружения, что в тот момент было гораздо важнее, чем сохранение блокады Ленинграда.

21 июля Ставка ВГК потребовала от командования Северо-Кавказского и Южного фронтов «под личную ответственность тов. Буденного и тов. Малиновского принять все необходимые меры для того, чтобы ни в коем случае не допустить немцев на южный берег р. Дон»78. Но этот приказ уже невозможно было выполнить.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.