Операция «Ух», или Невеста для Горыныча

Глава 4

Клубочек уверенно вел нас по дороге, ведущей в непролазный лес. Даже будучи заснеженным по самые верхушки вековых елей, он внушал страх чего-то темного и первозданного.

Словно заедешь на сотню локтей вглубь и пропадет даже намек на дневной свет.

Я покосилась на лучину не гаснущую, пожертвованную батюшкой. Хотелось верить, что тепла и света от нее будет достаточно для продвижения.

– Эй, Вихрь! Или как тебя там, – донесся до меня голос Ивана-царевича. – Так ты, получается, в этом лесу живешь?

Двигающийся первым после “колобка” Вихрь даже не обернулся, но начинающий подниматься ветер донес его слова:

– Когда как, жизнь егеря не подразумевает наличие постоянного дома на одном месте.

– Но дорогу ты знаешь хорошо? – не успокаивался царевич.

– Боишься, что клубочек не туда заведет? – усмехнулся внук Яги.

– Я ничего не боюсь, но хочу быть уверенным в попутчиках. Вот на Елисея я могу положиться.

От Вихря донесся смешок.

– Так положись. Кто же тебе запрещает, аль тебе мое благословение нужно?

Оскорбившись, царевич схватился за ножны.

Понимая, что ситуация накаляется, а мы еще даже до леса не доехали, я решила вмешаться.

– Если сейчас же не прекратите, то можете все возвращаться обратно ко двору Гвидона. Мне такие попутчики не нужны. Тоже мне защитники, мы еще и часа не едем, а вы уже передраться готовы! Поберегите силы для Горыныча!

Иван-царевич пусть с недовольством, но руку с меча убрал.

– Я, может, сказать глупасть, – ожил Гельмут. – Но кто есть такой Горыныч? Я много слышаль о нем, но хотелось бы подробность.

Я округлила глаза от удивления, немного поразившись беспечности заграничного царевича. Пошел в поход, даже не зная противника.

Одновременно достойно уважения за храбрость и желания побиться головой о дверной косяк – от такой беспечности.

– Змей это двуглавый, – начал Финист. – За лесами, за горами простерлось царство огромное. И царствуют там уже тысячу лет Змеевы Отродья. Вылез много поколений назад из жерла огненного змей девятиглавый да похитил девиц красных себе в жены. Да родил детей кучу, так и пошел род Горынычей. Правда, поговаривают, голов с каждым поколением у них все меньше и меньше, вот уже до двуглавых дошло. Вырождается змеюка подлая!

– Поэтому, наверное, и похитил он Василису, – кивнул Елисей. – Пытается компенсировать свою ущербность ее красотой. Ишь, самую красивую выбрал! Может, думает, что если с ней да деток заделать, то сразу у тех голов да поприбавится!

– Было б чего компенсировать, – поддакнул Иван, не без гордости добавляя: – А то головы на шее не самое главное, даже если две или три! Женщины, они не туда смотрят!

Я аж закашлялась, напоминая о своем присутствии.

– Они аршином проверяют? – ехидно уточнила я. – В килограммах золота да двадцати четырех сантиметрах?

Раздался ржач Гельмута да ехидное от Елисея, тот не преминул толкнуть Ивана в бок:

– Линейка, что ли, коротковата была?

Ответить Иван не успел.

Лошадь его неожиданно всхрапнула и встала на дыбы, так что царевич едва удержался.

Остальные переполошились, мой конь дернулся в сторону, так что пришлось натянуть узду, усмиряя скакуна.

Неизвестно, что напугало животных, но веселую атмосферу как ветром сдуло.

– Нечисть чуют, – мрачно заметил Финист, вглядываясь в темный и такой близкий лес. – Не к добру это. Эй, Вихрь! Если места эти знаешь, то какие впереди опасности?

Вихрь молчал, так же напряженно всматриваясь в пустоту.

Я видела по его ровной как скала спине, что егерю явно что-то не нравится.

Пришлось ткнуть шпорами своего коня, чтобы заставить его подъехать поближе к Вихрю.

Я заглянула в напряженное лицо мужчины: скулы как сталь, желваки играли, глаза прищурены и вглядывались в лес.

Словно впереди было что-тоь ужасное.

– Что там? – тихо спросила я, и Вихря будто от наваждения отпустило.

На одно мгновение мне показалось, что он вздрогнул, а после посмотрел мне в глаза.

Радужка его сверкнула бирюзой, а губы вытянулись в тонкую полоску. Но теперь Вихрь уже не казался таким напряженным.

– Показалось, будто леший бродит, – обронил он. – Но это все шум бури. Так что можно ехать, впереди чисто.

Я недоверчиво вгляделась в тьму.

– Уверен?

– Вполне, до поляны говорящих грибов полдня пути. Если поспешить, доедем ко времени ужина. А там и привал устроим.

– Что за полян грибов? – заинтересовался Гельмут. – Зимой гриб не растет.

– Эти всегда растут, – скупо, но собранно обронил Вихрь, направляя своего коня в сторону леса. – Главное правило – не пить воду, которая возле них протекает. Не есть грибы. И самое важное: не разговаривать с ними!

Позади раздались бахвалистые смешки.

– Это мы запросто, – расслабленно ответил Иван.

– Не болтать с грибами, что может быть легче, – согласился Финист.

– Зачем пить воду, если есть вино и скатерть-самобранка, – заметил князь Елисей.

Под эти расслабленные разговоры мы въехали в чащу.

Тут же стих ветер с метелью, затерявшись в густых стволах.

Пропал и свет.

Негаснущая лучина, предусмотрительно закрепленная в узде коня Финиста, тут же засветилась ярче.

Теперь ему приходилось ехать первым, напряженно смотреть в темноту, чтобы не потерять из вида волшебный клубочек.

Тот же задорно скакал по сугробам, без особого разбора, есть под ними дорога или нет.

То и дело лошади вязли, проваливались в снег. И я уже начала опасаться, не сбились ли мы с пути, ведь если лошади повредят ноги, выбраться отсюда будет очень непросто.

Но Вихрь как егерь утверждал, что леса эти знает хорошо, и без страха следовал за клубком.

И все бы ничего, если бы в какой-то момент впереди не раздались голоса.

– Ты мне всю жизнь испортил! Ненавижу тебя!

– Я? Да я когда тебя замуж взял, у тебя ничего не было! Пришла ко мне голая, с одной спорой! А сейчас! Смотри какие пятна, а юбку какую отрастила!

– Развод! Я требую раздел имущества! – истерил второй голос. – Грибницу пополам!

Я недоуменно переглянулась с обернувшимся ко мне Финистом. После мы посмотрели на Вихря.

– Поляна говорящих грибов, – напомнил он. – Помните про правила. Не есть, не пить, не разговаривать! Как проедем, устроим привал.

– А если нарушить? – решил уточнить условия полной оферты Гельмут.

Самое время, к слову. И почему раньше никто не додумался узнать?

Вихрь обернулся, и глаза его очень недобро сверкнули в полутьме леса и отблесках света лучины.

– Эти грибы не просто говорящие. Все они были людьми, но забыли об этом. Выпили воды, уснули на этой поляне, а после никто из них уже никогда не смог проснуться человеком. Думаю, не стоит уточнять, насколько высоки ставки у этого похода. Поэтому не советую экспериментировать, эта поляна не знает пощады. Полное молчание!

Я нервно сглотнула.

– А если я эти грибы в камень превращу? – зачем-то спросила я, ведь за годы я привыкла, что моей магии боялись, и она всегда давала мне ощущение полной уверенности и безопасности.

Вихрь обернулся и спросил, немного удивленно, словно услышал от меня то, чего не ожидал:

– Вот так просто? Превратишь в камень людей? Просто потому, что они стали жертвами проклятья?

Я осеклась. Ведь он был прав.

Замотала головой.

– То-то же, – поучительно произнес Вихрь. – Да и не поможет это, у этой поляны нет обратной силы. Кто нарушит правило – станет грибочком. Так же как и Горыныч, когда ты его в статую превратишь.

Мне показалось, или в его голове прозвучала какая-то укоризненная нота?

Впрочем, подумать об этом я решила позже, потому что конь Финиста уже ступил на проклятую полянку.

По непонятной причине здесь было светлее, чем в остальном лесу, и намного теплее.

Полянка, поросшая зеленоватым мхом, светилась сама по себе голубоватым маревом.

Зеленый туман плыл между кочек, стелился над журчащим ручьем и огибал кривые шляпки сотен, а может, и тысяч грибов.

Клубочек радостно гарцевал между ними, спеша вперед, а я в ужасе осматривалась вокруг.

Будто исследовала жуткий склеп.

Грибы шевелились, потягивались, будто от долгого сна. Приподнимали шляпки, оттуда выглядывали любопытные глаза.

– Куда путь держите? – спросил один из мухоморов.

И мы сцепили как можно крепче зубы.

– Надо же какие несговорчивые, – пробурчал гриб. – Эй, братцы. Вы только посмотрите на этих наряженных снобов. В золоте, серебре! Даже разговаривать не хотят.

– Поди, царских кровей, – подхватил другой гриб.

– Ну вот еще. Разве будут цари без свиты путешествовать? Да и гляди, девчонка с ними. Одна. Раньше в наши времена так не ездили.

– А что ж ей еще делать-то. Ты посмотри, страхолюдина какая. Поди, прибилась к добрым молодцам, а то часики, небось, тикают. Что ей еще делать?

– Твоя правда, – согласились другие грибы. – Эй, путница. Мы можем решить твою проблему одиночества. Спускайся с лошади, выпей водички студеной… С нами останешься, сестрицей нам будешь. У нас все грибы равны! Нет страшных и червивых.

Меня аж передернуло от такого предложения.

Будь возможность, стоило бы ответить, но я держалась. Еще крепче сцепив зубы.

Тогда грибы переключились на новую жертву.

– А этот хиленький какой-то. На царя не похож, морда тощая и кошель худой.

Я вначале решила, что грибы избрали жертвой Вихря, но ошиблась.

Следующий чуть впереди Елисей как-то неуверенно заерзал в седле.

Заметили это и грибы.

– Обман, мы чуем обман. Камзол-то не золотом расшит и камни поддельные. Ох, обманщик! Притворяется не тем, за кого себя выдает!

Елисей уже набирал воздух, когда на помощь ему едва подоспел Иван. Дернул за рукав, заставляя друга одуматься.

Туман сгущался.

Грибы становились все назойливее, а методы уговоров все противнее.

– А этого мы узнали! – неожиданно воскликнули боровики под березкой. – Это же Финист. Братец наш! Аль забыл ты про нас, Ясный Сокол!

От неожиданности воин вздрогнул, принимаясь всматриваться в туман поляны.

– Это же мы, друзья твои полковые. Воробей Семь Полей, Камыш да Иртыш. Сколько каши с тобой из одного котла съели да подвигов ратных сотворили.

Финист побледнел. Похоже, он и в самом деле узнавал людей, о которых говорили боровики.

Я замахала руками в воздухе, всячески отвлекая Сокола от этих разговоров.

Не хватало еще его потерять.

Боровики же, нащупав истинную слабину, продолжали.

– А как там Марьюшка? Уже нашла тебя? Похоже, нет, раз ты на полянке этой.

– Нигде тебе спасения не будет от нее, – вторил другой гриб.

– Как же нигде. Здесь его спасение. Оставайся с нами, Финист. Ни опасностей, ни забот, ни Марьюшки…

Ясный Сокол вцепился в поводья да стеганул своего коня, чтобы ехал быстрее.

Поляна грибов казалась бесконечной.

Нам сулили богатства, проклинали, запугивали, пытались смешить, страшить – но мы держались.

У меня уже начинали болеть челюсть и губы от напряжения, когда впереди поляны вновь замаячила тьма леса.

Никогда бы не подумала, что могу так сильно радоваться тьме, которая сейчас казалось спасительной.

К моему огромному удивлению, не приставали грибы только к Вихрю и Гельмуту.

Про себя я решила, что, возможно, это из-за того, что немецкого грибы не знали, а вот к Вихрю уже привыкли. Он наверняка часто ходил по полянке, и местная хтонь настолько привыкла к нему, что даже не пыталась заманить в свои сети.

Мы б и вышли спокойно с поляны, если бы не два самых крайних гриба, росших в сторонке так неприметно, что я даже не сразу их увидела. Лишь только миновав, расслабилась и вышла во тьму леса одной из первых.

В этот момент позади раздалось:

– Не жрать! Выплевывать! Русский конь – фу! фу! Нихт!

Сердце рухнуло в пятки, я обернулась и с ужасом увидела, как конь Гельмута пьет из ручья на полянке да закусывает мхом.

Словно в ответ на слова немца, вся поляна пришла в движение, будто болото оказалось перед ним.

Ноги коня увязли в земле, поглощаемые поляной. Словно муха в паутине, он застрял, беспомощно всхрапывая и пытаясь выбраться.

Я спрыгнула со своей лошади и бросилась на помощь к Гельмуту.

Нужно было ему помочь, пока его вместе с конем не затянуло в трясину проклятого места.

Со мной на помощь ломанулся и Финист.

– Стоять! – Путь нам перерезал Вихрь. – Вы ему уже не поможете. Он заговорил на поляне грибов! Проклятье уже начало действовать, сунетесь – и сами сгинете!

– Но он же не виноват! – я рвалась туда, пока меня крепко держал Вихрь. – Он же не говорил с грибами. Не ел, не пил. Он же коню!

– У поляны свое понимание, кому он что сказал. Может, коню, а может, и грибам. Полезешь к нему, он и тебя утянет на дно.

На мои глаза невольно навернулись слезы.

Почему-то я ощущала себя виноватой в том, что Гельмут, которого я толком даже не знала, сейчас абсолютно молча уходил в землю.

Он уже понял, какую совершил ошибку, и что кричать бесполезно.

Его конь уже исчез под землей, и на месте, где мелькнула макушка, уже прорезалась грибная шляпка.

Гельмут же еще сопротивлялся.

– А если бросить веревку? – взмолилась я. – Почему не пытаться его вытащить? Финист, Иван, Елисей… ну сделайте же что-нибудь.

Но эти трое стояли. Солидарно соглашаясь с Вихрем в его правоте.

От бешенства змеи на моей голове зашевелились.

Я встретила полный мольбы взгляд Гельмута.

– Я не хотеть стать грибом. Лучше статуй, – услышала я его просьбу.

И от бессилия мне хотелось кричать.

Здесь, во тьме безопасного леса, я могла кричать, отчего магия, о которой просил зарубежный принц, прорвалась наружу.

Мрамор тронул кожу Гельмута и навсегда сковал, превратив в каменную статую. Послышался раздосадованный грибной вой. Полянка, еще секунду назад бывшая живой, замерла. Новый рельеф сформировался на ней, с новыми кочками и поворотами ручейка.

Гельмут так и остался статуей, наполовину поглощенный поляной.

А меня трясло.

Просто трясло, так сильно, что я могла бы разрыдаться, но вместо этого я сжала зубы. Чтобы я, Змеина, рыдала, да еще и на людях. Никогда!

Повернулась к Вихрю и принялась бить его кулаками в грудь.

– Это все из-за тебя! – шипела я. – Мне пришлось убить его из-за тебя! Если бы ты сказал раньше, что поляна настолько коварна. А кони? Если бы грибы начал есть чей-то еще конь?

Вихрь только головой покачал.

– Вообще-то я предупреждал, что это опасная прогулка. И не надо относиться к ней легкомысленно. Легко до Горыныча дойти не получится.

Я бессильно зарычала в пустоту леса.

Он был прав.

И почему мы расслабились?

Может, потому что нас в заблуждение ввело легкомысленное название полянки? Ну подумаешь, говорящие грибы. Это не казалось смертельной опасностью.

– Но, я думаю, ты можешь собой гордиться, царевна, – обнадеживающе похлопал меня по плечу Вихрь.

– Чем? – рявкнула я. – Чем тут можно гордиться?

– Хладнокровием, недаром в тебе змеиная кровь, – похвалил внук Яги. – Редкое умение – собраться и принять важное, но тяжелое решение. Заодно потренировалась перед убийством Горыныча. Видишь, ничего сложного!

Я в ужасе уставилась на него.

Он так легко об этом рассуждал.

– Я же его убила, – прошептала я. – Убила.

– Или спасла, – совершенно равнодушно пожал плечами Вихрь, вскакивая на своего коня. – Из грибов назад в человека еще никто не возвращался. А вот из статуй я знаю пару случаев. Возможно, на обратном пути стоит попробовать откопать Гельмута и перетащить подальше от полянки. Глядишь, и заклинание обратное найдется, как из камня обратно людей делать.

– А если сейчас выкопать? – подал голос Финист. – И, может, грибы тоже можно выкопать? Вдруг есть заклинания и для них. Там мои друзья. Воробей, Камыш, Иртыш.

Вихрь недоуменно заломил бровь.

– Дело ваше, конечно. Копайте, коль хотите. Но мне казалось, мы спешим, и так тут подзадержались. Эй, клубочек, сколько там времени пути осталось до царства Горыныча?

Я заозиралась по сторонам в поисках путеводительной колобковой души, но не нашла.

Клубочек куда-то запропастился.

– Эй, клубочек! – закричала я, и мне тут же в поисках завторили мужские голоса.

Ответом послышался вялый стон из оврага, что в пяти метрах.

– Мы сбились с маршрута, попробуйте повторить запрос позже.

Иван-царевич вытащил из оврага заснеженный и слегка примятый клубок. Из его плотных ниток, моргая бодрыми глазами, торчала озорная грибная шляпка с длинными ресницами.

У всех как-то сразу пропало желание даже дышать.

И пока клубок продолжал бормотать про неизвестную ошибку и сбитие с маршрута, гриб окончательно ожил.

– Ну и? Чего воды в рот набрали? – деловито начала он/она, и я узнала голос одного из разводящихся грибов. – За пределами полянки можно болтать сколько влезет. Не работает тут проклятье!

Гриб победоносно вдохнула воздух полной грудью и мстительно глянула в сторону полянки, плюнув наземь.

– Я же сказала ему, что ухожу! Значит, ухожу! С грибницей или без!

Мы недоуменно переглянулись.

Даже Вихрь казался озадаченным и все же именно он осмелился заговорить с испортившей клубок Грибой первым.

– Вы нам клубочек сломали. Не желаете ли покинуть транспортное средство? – обманчиво ласково спросил он, явно намереваясь выкрутить Грибу из клубка.

– Не желаю, – упрямо выдала она. – И не советую ничего со мной делать. А вообще, я вам пригожусь. Я уже послушала, куда вы идете, и знаю, как вам помочь. В обмен на услугу.

Видя, что Вихрь грибом не собирается становиться, теперь уже я заинтересовалась:

– И что ты можешь предложить? И в обмен на что?

– Отнесите меня за горы в царство Горыныча и высадите в деревне, что под его замком. Родная земля моя. И тогда я подскажу, как спасти от грибного проклятия других людей. Есть способ!

– А не обманешь? – уточнила я. – Какие твои доказательства?

– Будут вам доказательства, сами увидите, – всплеснула Гриба тонкими ручонками. – Только унесите меня отсюда.

Глава 5

Клубочек с проросшей на нем Грибой прокладывать путь отказался окончательно.

Пришлось доставать карту, припрятанную за пазуху, и пытаться выстроить маршрут самой.

– Мы здесь, – ткнула пальцем я в место, обозначенное как гриб и внизу перекрещенные кости. – А значит, если пойти по вот этой дороге, то мы придем…

Я провела тонким пальцем по бересте, прослеживая извилистую тропку, пока не уткнулась в схематично нарисованную куриную голову.

– В курятник? – озадаченно спросил Елисей. – Откуда в лесу курятник?

– Куры, – совершенно неожиданно заговорил клубок, – от латинского Gallus gallus, самец – пету́х, птенцы – цыпля́та, – самая многочисленная и распространенная домашняя птица, а в XXI веке – самый многочисленный на Земле вид птиц. Разводят их ради мяса и яиц, кроме того, от них получают перо и пух.

Все удивленно вытаращились на отечественную разработку, Вихрь даже в руках потряс, отчего Гриба еще крепче вцепилась в нити и завопила:

– Не трепыхать меня! Не трогать! Иначе не буду помогать!

– Ишь, ты, – почесал затылок Финист. – Вот же глюкануло душу колобковую от грибов. Двадцать первый век, чего придумал. Таких и чисел-то нет.

– Числа есть, – мрачно выдала я. – Просто ты им не обучен.

Но на клубок покосилась с подозрениями. Что-то смутно знакомое затронули во мне его неуместные реплики. Впрочем, не до этого мне было сейчас.

– Вихрь, ты эти места знаешь. Что еще за куриная голова впереди?

Тот едва заметно улыбнулся, так что только кончики губ приподнялись. Что-то светлое проступило в его загадочных чертах лица.

– Избушка моей прабабки, – ответил он. – Старая, на курьих ножках. Как царь Додон, дед твой, программу реновации запустил, она ж в новый терем поближе к заповедным лесам переехала. А прежняя изба, поди, гнить осталась, там, где и стояла. У тебя карта каких годов?

Я пожала плечами.

Когда бересту рисовали, художник даже грамоте был не обучен, не то что цифрам и летоисчислению. Нарисовал грибы и курицу – и то славно. А клубки навигации уже позже изобрели.

– Тогда нечего рассиживаться. По коням и в путь! – бодро воскликнула я.

– А обед? – непонимающе поднял на меня голову Финист. – После поляны обещали привал.

– Без обеда, – оборвала я. – И так времени достаточно потеряли. Как кони устанут, так и остановимся. Просто плотнее поужинаем.

Лица моих спутников омрачились, Финист явно приготовился возражать, а вот Вихрь просто пожал плечами:

– Царевна права. Чем дальше продвинемся, тем лучше. Кто знает, что нас ждет впереди, и где еще мы задержимся.

С мужчиной никто спорить не стал.

– Шовинисты, – пробубнила я себе под нос, понимая, что, если бы не мой статус, меня бы в этом походе даже за человека не посчитали.

Теперь впереди двигался Вихрь, как единственный, кто более-менее знал дорогу, да еще и к избушке собственной прабабки.

У него же в руках остался и клубочек с Грибой.

Этих двоих он спрятал в котомку, привязанную к поклаже лошади. И время от времени оттуда доносился какой-то бубнеж. То и дело душа колобка вступала в полемику с представительницей царства грибов.

– Я от бабушки ушел, я от дедушки…

– Закрой свои сусеки, хлебобулочное. Раздражает! – огрызалась Гриба.

– Сусеки – это закрома, – начинал монотонно клубочек, словно справочник зачитывал, – отгороженное место в зернохранилище или амбаре для ссыпания зерна или муки.

А вот мои спутники ехали молча. Обстановка как-то все больше сама по себе накалялась.

Из леса то и дело начинали раздаваться странные звуки. То скрипы сухих деревьев, то волчий вой, то уханье совы, то душераздирающие завывания.

Первым не выдержал князь Елисей.

– Давайте лучину поярче сделаем? Я где-то слышал, что нечисть боится яркого света.

Лучина все еще была у Финиста, который ехал за Вихрем, освещая в большей степени спину егеря, чем путь впереди.

– Плохая идея, – донесся голос внука Яги. – Нечисть очень даже любит свет. Бывало, выйдешь летом к озерцу, а там кикиморы да лешие брюхо на солнышке греют. Из-за этой лучины вокруг нас сейчас и вьются… всякие.

– Всякие? – оглядываясь по сторонам, с опаской уточнил Елисей. – А можно поподробнее?

Вихрь пожал плечами.

– А я почем знаю. Всякое оно на то и всякое – пока на свет не вылезет, до тех пор как кот в мешке.

– Кот в мешке, – из котомки донесся бубнеж клубка-колобка. – Принцип неопределенности Шредингера…

Опять что-то неистовое завозилось в моей душе. Непознанное. По какой-то причине я понимала часть всей тарабарщины, которую нес колобок.

Ох, уж эти чудо-умельцы местные. Обновили, называется, прошивку зарубежную.

– Тогда, может, стоит лучину погасить? – предложила я. – Если на нее летит всякое?

Вихрь на мгновение остановился и даже обернулся, посмотрев на меня с выражением некоторого уважения, а после с каким-то презрением на наших спутников.

– Мысль, конечно, здравая, но боюсь, совсем без света кони точно собьются с пути. Да и как бы кто в штанишки не наложил.

– Это ты нас оскорбил сейчас? – гневно начал Иван-царевич. – Тогда гаси немедленно лучину. Я покажу, кто тут в штанишки еще наложит!

Я вновь закатила глаза к небу, мой взгляд буквально потерялся среди еловых вершин, таких густых, что даже не верилось. Лишь только крошечными клочками проступали части небосвода, подернутые сумеречными облаками.

– Не будем тогда ничего гасить, – постановила я. – Идем вперед, а если кто-то нападет, тогда я вновь применю магию.

– Одной статуей больше, одной меньше, – пробормотал Финист Ясный Сокол.

Я недобро зыркнула на него, Сокол тут же примолк. Сам по себе статуей стать он не боялся, а вот одно письмо Марьюшке, когда мы вернемся, и его судьба была предрешена.

Мы двинулись дальше, казалось бы, в полной тишине, но мой обостренный слух нет-нет да доносил до меня тихие перешептывания двух закадычных друзей – Ивана да Елисея.

– А ты замечал, что она очень даже ничего? – узнала я голос Елисея.

– Кто? – без особого интереса спросил Иван.