Сирена: Легенда о Морской Королеве Vol.1

Ладони сложились над лбом в четкий, устремленный вверх треугольник – символ короны. «Короля».

Кулаки сжались и решительно скрестились перед лбом. «Гласиалиса».

Правая рука опустилась, ладонь легла на живот – центр ее существа. «Я».

Кулаки вновь сжались у живота, большие пальцы гордо вверх. Напряженно совершив широкие круги в стороны, они словно очертили поле возможностей. «Посмотрю».

Руки коснулись плеч, не скрещиваясь – лишь обозначив связь. «Что (союз)».

Ладонь вновь легла на живот, подчеркивая источник воли.«Я».

Руки скрестились на груди – жест не власти, а сосредоточенной готовности. «Могу».

Решительно выпрямив руки вперед, она открыла ладони к Эйлин. «Сделать».

Завершив речь, открытые ладони легли одна на другую перед Эйлин, сложившись в подобие чаши – жест чистого дара. «Для тебя».

«Спасибо», – Эйлин прижала ладони к груди крестом, пальцы впились в ткань топа, создавая жест искренней признательности.

«Вам»,– и тут же ее руки распахнулись вперед, раскрытые ладони понесли незримый дар в сторону королевы Сейлан – ответное приношение без слов.

Эйлин в оцепенении смотрит, как две женщины уходят с башни. Не верит, что прошедший «разговор» не сон и королева Сейлан попробует ей помочь. Невероятно! Она еще жива и все еще находится в замке, но по какой-то причине ничего не предпринимает для решения конфликта между людьми и подводными жителями. Сирена продолжает сидеть на мелководье и смотреть на башню и не может отвести взгляд. Знает, что гвардейцы доложат об этом, а потом Леонардо придет и будет требовать объяснений. И тогда королева Сейлан не поможет, несмотря даже на то, что заверила в поддержке языком жестов, который не все подводные жители знают – только те, кто из королевской семьи. Но надежда горсткой ветром собирается в душе.

Сирене бы лечь в воду, раз красное небо говорит, что скоро ночь, да и холодать начинает. Для нее это не проблема, но ветер, касающийся кожи, вызывает мурашки. Неприятно. Эйлин встряхивает головой и перекидывает длинные волосы на правое плечо, а после осторожно отплывает подальше от берега, где вода хоть немного ее согреет. Она смотрит, как небо окрашивает все более красными тонами, как плывут разноцветные облака, как темнеет все вокруг. Ей хотелось бы представить, что сейчас с ней все хорошо, она не в плену, на ней нет цепей, однако это не так. Это все ложь, потому что. В первую очередь себе. Ведь даже раны напоминают об этом, как и не очень свежая морская вода. Возможно, Эйлин придется как-либо развязать войну между мирами, чтобы подводный обрел свободу.

Продолжая лежать, Эйлин слушает, что говорят гвардейцы – тишина позволяет. Никогда еще она не слышала такую громкую тишину, из-за чего кажется, что она и вовсе потеряла слух. Однако голоса гвардейцев говорят об обратном. Ей ничего и не остается, кроме как слушать их, надеясь, что пригодится. Они смеются, пошло шутят и отмечают, что впервые у них такая тихая русалка. Русалка.Эйлин цепенеет и даже приподнимается на локтях в воде, чтобы убедиться, что она расслышала правильно. Русалка, невероятно! Они считают, что в подводном мире живут только русалки и тритоны?

– На что уставилась, маленькая русалочка? – смеется мужчина лет тридцати помятого вида и с щетиной. На него-то Эйлин и уставилась.

– На ваше невежество, – громко говорит сирена и ухмыляется на то, как остальные гвардейцы замолкают и едва руки не тянут к рогу и оружию.

– Хочешь сказать, что ты, тварь морская, знаешь больше, чем мы – служилые люди при королевском дворе? Да вы все только и умеете, что прятаться под водой! – отвечает тот же мужчина, у которого на лице четко видно пренебрежение.

Эйлин бы усмехнуться на это, но ей страшно спорить с людьми, которые подчиняются непосредственно Леонардо Кастильо. Только вот ничего поделать со своим характером не может. Ее раздражает пренебрежение и такое отношение.

– Если бы вы знали все о подводном царстве, то не задали бы тупых вопросов о моем хвосте и волос. Ну и глаз, конечно. Мне плевать, что вы думаете, пока это не вырывается наружу. И в отличие от нас, у вас постоянно идут войны. Так что еще надо подумать, кто лучше!

– Да как ты смеешь! – мужчина кипит от злости. Даже в полутемках видно, как он покраснел, а вены на лбу и шее вздулись, а другие гвардейцы подхватывают за руки, чтобы не сорвался к сирене. – Я доложу о тебе нашему королю!

– Докладывай! Все равно умирать, – шипит Эйлин, сверкая глазами, полными гнева.

Она видит, как гвардеец уходит в сторону замка, как остальные расходятся по периметру ее тюрьмы и не сводят глаз. Эйлин снисходительно усмехается только и ложится обратно в воду. Все равно, что на нее устремлены не менее пяти пар мужских глаз. Все равно, что она находится в заключении. Все равно, что с ней будет. Ее смерть породит открытый конфликт, на который Эйлин и рассчитывает. Она сделает все, чтобы либо скрыть ритуал кумар-энайд, либо побудить Леонардо или кто-то из людей убить ее. Сирена кладет руки на живот, который начинает болеть от отсутствия еды, однако только тяжело вздыхает и начинает перебирать светлые волосы. Ее всегда это успокаивало. Волосы – яркий показатель того, кем она является. Эйлин гордится ими, поэтому и не срезает или не укорачивает их. Чувствует редкие вплетенные жемчужины, перекатывает их пальцами и закрывает глаза, позволяя себе успокоиться и уснуть.

– Что вы сейчас будете делать, матушка? – спрашивает женщина лет тридцати в красном платье, подол которого будто горит пламенем, шагая позади королевы Сейлан.

– Не здесь, везде уши Леонардо. Сейчас же в башню! – пылко выговаривает женщина, на чьем лице проступила испарина от быстрого шага. – Я никогда не привыкну к этой одежде! Господи, кто тот гений, что придумал эти платья с многочисленными юбками? – цедит сквозь зубы, не сбавляя темпа. – Не смейся, Селестина. Если бы ты знала, как мне хочется снять всю эту одежду и вернуться в море хоть на день. Но нет же, Леонардо посчитает это изменой и казнит меня. Ненавижу.

– Не ругайтесь, матушка. Еще все можно исправить, – запинаясь от нехватки воздуха, говорит Селестина, чьи волосы подрагивают от ходьбы в сложной прическе и в золотом обруче с маленькими камнями.

– Пока ничего нельзя исправить. Наконец-то, – радостно выдыхает королева Сейлан, открывая дубовую дверь, около которой стоит гвардеец, и проходит внутрь.

Она начинает тут же искать книги и заметки, которые делала, пока могла плавать в море и узнавать о королевских семьях подводного царства. Королева специально прячет эту книгу, боится, что ее отнимут, ведь столько лет хранит втайне факт о существовании в море не только русалок и тритонов, но и сирен – видоизменение русалок, которое произошло с течением времени. Именно это она с дочерью изучает последние несколько лет. Сейлан всегда интересовал вопрос, почему произошло это разделение, даже записывала легенды и сказки, которые передаются из поколения в поколение. Но только со смертью мужа Селестины Сейлан взялась за это основательно. Вместе с дочерью они занимаются изучением, ведь Селестина выросла на этих сказках. И именно она, дочь Сейлан, на данный момент, единственная унаследовала черты подводного царства. Каштановые волосы вперемешку с ярко-красными прядями, которые, скорее даже кровавые, пробиваются на ее голове. Они были с самого рождения Селестины Морен, а в нынешнее время – Селестины Сокаль, как и красно-бурый правый глаз. Отголоски матери Сейлан, являющейся сиреной из клана Харенай, у которой кумар-энайд оказался наследник престола клана Лингума.

– Что ты ищешь? – спрашивает Селестина, стоя напротив матери, которая нервно перелистывает толстую книгу, исписанную собственным почерком, и пробегает глазами по строчкам.

– Ту, что поймал Леонардо, является сиреной. Это видно сразу же. Ты должна была понять.

– Я и поняла, но что в этом такого?

– Она мне сказала, что дочь короля Гласиалиса. Понимаешь? – смотрит на дочь Сейлан, ожидая реакции. А у Селестины лицо в удивлении вытягивается, а в глазах понимание и шок бурлят:

– Ты хочешь сказать, что…

– Да. Это очень плохо. Во всех вариантах… Мне надо кое-что найти, – чуть не роняет книгу Сейлан, но удерживает и продолжает истерично листать. – Да, где же оно? – шипит, кусая губы. – Нашла! Подойди. Вот. «Ронан Кин занял престол клана Гласиалиса после кончины его отца от ранения во время сражения с касаткой. На тот момент ему было двадцать два года, а жена Ронана— Линетта, дочь тритона Луи из северного ледника, была беременна их первенцем. Когда у них родился третий ребенок – Эйлин Кин – сирена – Морская ведьма приплыла ко двору и посмотрела на ребенка. Как говорили Ронан с Линеттой, она была задумчивой и напряженной. Она ничего не сказала и просто уплыла. По прошествии четырнадцати лет с Эйлин Кин произошел инцидент, который решили втайне умолчать и позвали Морскую ведьму, чтобы она стерла память сирене. Из этого можно сделать вывод, что Эйлин не просто сирена, она обладает некой силой, которое позволит ей занять престол клана Гласиалис наравне со старшими братьями. Она законная королева Гласиалиса по праву рождения. А инцидент на границе с кланом Никс тому подтверждение».

Королева Сейлан дочитывает собственно написанный отрывок и тяжело вздыхает. В круглой комнате стоит тишина, которую даже Селестина не может нарушить, ведь осознание, что любое из возможных вариантов приведет к плачевному результату, слишком тяжело принять.

– А ты уверена, что это она? – осторожно спрашивает Селестина. – Все-таки это было давно, лет шесть-семь прошло.

– Я уверена, потому что приплывала в Лингум тогда. Леонардо уже перешел трон, но он еще не издал запрет. Все море тогда гудело этой новостью, потому что давно королев не было, – Сейлан призадумывается и продолжает: – Насколько я помню, последней была королева Нам Хэйс лет сто сорок назад. Она была еще жива, когда мне только предстояло пройти обряд кумар-энайд, но незадолго до него она умерла. Другие жили еще раньше.

– Тогда мне надо срочно возобновлять работу над русалками, сиренами и Морской ведьмой, – задумчиво говорит Селестина, подходя к другому столу и проводя пальцем по нему, собирая пыль. – А еще надо попросить служанку убрать здесь.

– Давай, а мне надо как-то отправить известие Ронану и Линетте об их дочери, и что им надо выйти на переговоры с Леонардо. Им надо его убедить, потому что других вариантов пока нет, – хмурится королева Сейлан, присаживаясь на мягкий стул за столом и складывая руки на подлокотники.

– Насколько все плохо?

– По моим предположениям, у Эйлин скоро день совершенного года. Это значит, что у нас есть несколько дней. Либо она как-то скроет обряд или прервет его. Все равно его можно повторить и на следующий год. В этом нет ограничений, – переводит дыхание королева Сейлан, обдумывая следующий возможный исход, пока Селестина терпеливо ждет. – Либо Эйлин раскрывают, и Леонардо приходит как раз в этот самый момент. И если оказывается, что он не ее кумар-энайд, то Леонардо вкладывает Эйлин в руки нож, и она убивает себя. Либо Эйлин убивает его, но тогда однозначно убивают ее за покушение, и начинается война, – тяжелый вздох издает Сейлан, прикрывая глаза. – А нам она не нужна, потому что и так проблемы с Королевствами. И есть еще один вариант: Леонардо окажется кумар-энайд Эйлин, и тогда я точно не могу сказать, чего ожидать, – трет лицо руками Сейлан, не обращая внимания, что все это время дверь в комнату была открыта, а король стоял в проходе и слышал все сказанное королевой. Его люди на постах всегда откроют ему путь.

– Так значит, ее зовут Эйлин, и у нее скоро ритуал, – нагло улыбается Леонардо Кастильо, проходя внутрь. Сейлан поднимает взгляд на него, в котором видна усталость и неприязнь к внуку. – Чего молчите? Боитесь?

– Леонардо, отпусти ее. Она не просто русалка, – спокойно начинает говорить Сейлан. Догадывалась, что Леонардо может подслушать ее. – Она сирена. Тем более будущая королева.

– Конечно, королева, – улыбается и наклоняется к ней Леонардо. – Королева Ноли. В любом случае.