Письма из Пёрл-Харбора. Основано на реальных событиях

- -
- 100%
- +


Anna Stuart
A LETTER FROM PEARL HARBOR
Copyright © Anna Stuart, 2021
© Горин С. А., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление,
ООО «Издательство «Эксмо», 2025
* * *
Тете Барби – первой, кто прочел, и лучшей из первых.
Спасибо тебе за помощь и поддержку!
Пролог
Джинни хохотала, пока ее кружил в танце улыбающийся моряк; ее красные шелковые юбки волной закручивались вокруг ног. Сегодня днем в Пёрл-Харбор вернулись четыре самых больших эсминца, и в Гонолулу было не протолкнуться от мужчин в ослепительно-белой форме, желающих потанцевать. За весь вечер Джинни ни разу не присела. Ноги болели, но ей было все равно. Шла первая суббота декабря, в отеле «Роял Гавайен» уже висели рождественские декорации, и, несмотря на изобилие солдат и моряков, почти невозможно было поверить, что где-то за волшебным гавайским горизонтом вовсю шла война.
Песня закончилась, и Джинни, поблагодарив кавалера, с облегчением вздохнула, когда ее подруга Лилиноэ взяла ее за руку и увела с танцпола.
– Джинни, мне срочно нужно что-нибудь выпить, – сказала миниатюрная гавайская девушка. – В горле все пересохло.
– И мне бы не помешало, – ответила Джинни. – Пойдем найдем Джека.
Ее старший брат сидел за столиком на Оушен-Лоун в компании друзей, и девушки с радостью направились туда, на свежий ночной воздух. Джинни на мгновение задержалась, чтобы полюбоваться золотыми песками Вайкики и бескрайним простором Тихого океана, что искрился в лунном свете. Даже в декабре гавайский воздух был мягким и теплым. Пальмы плавно раскачивались под гирляндами ярких фонариков, освещавших террасу, и Джинни, положив руку на сердце, не могла поверить, что она действительно здесь.
– Сестренка, все в порядке?
Она отвела взгляд от океана и снова обратила внимание на шумный бар и своего брата. Он сидел с девушкой по имени Пенни, которая прижалась к нему, а он гладил ее светлые волосы. Казалось, он был по уши влюблен. Джинни не особенно верила, что найдет когда-нибудь свою судьбу и будет жить «долго и счастливо», но у Джека, похоже, все складывалось как надо.
– Все отлично, спасибо. Просто впитываю в себя всю эту красоту.
Джек улыбнулся и подошел к ней ближе, к краю лужайки. Невзначай он обнял сестру. Джинни была высокой, но Джек все равно возвышался над ней, и она легко поместилась под его рукой. Их одинаково каштановые волосы слились, когда он коснулся ее головой.
– Джинни, как же здорово, что мы здесь.
– Да, Джек, очень здорово. Здесь так тихо, так красиво…
В этот момент за соседним столиком раздался взрыв хохота. Джинни нахмурилась.
– Ладно, про «тихо» я, кажется, поторопилась.
Она вернулась к своему столику, забрала май-тай и сделала большой глоток. Из-за местных ананасов, росших на склонах рядом с Гонолулу, напиток показался ей самым ярким и свежим из всего, что она когда-либо пробовала. Дома в Теннесси такого не сыщешь, и Джинни твердо решила насладиться всем, что мог предложить ей остров Оаху в этот праздничный сезон. Она взглянула на куклу Санты, что стояла на пляже: Санта вел деревянные сани прямо к звездам над океаном. Взяв брата под руку, она подняла бокал:
– С Рождеством!
– С Рождеством! – дружно подхватили ее друзья, но тут где-то в отеле часы пробили полночь. Лилиноэ недовольно вздохнула.
– Поздно уже, Джинни. Нам бы домой уже. Завтра в рейс, помнишь?
Разумеется, Джинни помнила. Пять счастливых месяцев она преподавала летное дело на аэродроме имени Джона Роджерса – никогда еще у нее не было столько часов налета. На рассвете она должна была вылететь со своим другом Уиллом – это был его заключительный полет перед получением летного свидетельства. Но до того рассвета, казалось, было еще как до Луны.
– Котик, ну еще два танца, ну пожалуйста! Погода чудесная, а эти утренние вылеты – тьфу, плевое дело! – взмолилась она.
Лилиноэ улыбнулась:
– Ну ладно, если уж два, так два.
Джинни просияла, схватила подругу за руку и снова нырнула в зал, где высшее командование Пёрл-Харбора беззаботно танцевало всю ночь напролет. Она не обернулась к океану. Не увидела, как лунный свет рассыпался серебром по волнам, как эти волны лениво катились к берегу, лаская песок. И, конечно, она не увидела шесть японских авианосцев, занявших боевые позиции за скалистыми островами, в четырехстах милях от берега, и самолеты, что готовились подняться в воздух на рассвете 7 декабря 1941 года.
Глава 1
Воскресенье, 17 февраля 2019 годаРобин Харрис провела взглядом по большому старому дому; слезы подступали к горлу, как плющ, цепляющийся за кирпичную стену.
– Ну и идиотизм, честное слово… – пробормотала она себе под нос.
Ей было двадцать четыре года, и это был тот самый дом, где прошло все ее счастливое детство. Здесь жила ее любимая бабушка Джинни, и бояться, казалось бы, было нечего. Но тем не менее Робин все еще стояла в начале подъездной дорожки и дрожала от сырого, пронизывающего до костей февральского ветра. За два года под ласковым гавайским солнцем она успела напрочь отвыкнуть от подобной погоды. Она поежилась и одернула свою явно неподходящую для такого холода джинсовку.
– Давай, двигайся уже, – пробормотала она себе, но мысли о бабушке, бледной и беспомощной, лежащей в постели, не давали ей сдвинуться с места.
Неожиданно входная дверь с лязгом распахнулась, заскребя по плитке крыльца, и Робин снова почувствовала себя школьницей, крадущейся домой после отбоя. У бабушки Джинни был слух как у летучей мыши, а эта старая скрипучая дверь никогда не давала войти незаметно.
– Ты собираешься весь день там как вкопанная стоять или все-таки зайдешь? – раздался резкий голос.
На крыльце показалась Эшли – ее старшая сестра – в инвалидной коляске и посмотрела на нее с укором. Робин вздохнула.
– И тебе не хворать, сестричка. Я тоже рада тебя видеть, – сказала она и наконец сделала шаг вперед.
Эшли лениво потрепала ее за каштановые волосы.
– С «радостью» ты, конечно, перегнула. Приехала бы пораньше – знала бы, что радоваться тут особо нечему. Бабуля в кровати и ждет тебя.
Робин с трудом сглотнула ком в горле. Она уже и забыла, насколько прямолинейна может быть Эшли.
– Прости, Эш. Билеты было не найти – все раскуплено.
– Ага. Или выхода из своих пляжных баров и кокосовых коктейлей, да?
– Щас! За два года в Гонолулу я на пляж толком-то и не попала!
– Бедняжечка ты, несчастная… Давай, может, по головке тебя поглажу, а?
Робин прикусила губу и тихонько воззвала к небесам за терпением. Она, безусловно, скучала по сестре – но глядя на ту, что сидела перед ней колкой, упрямой, полной злой иронии, она понимала: скучала она по той Эшли, с которой выросла, а не по женщине, в которую та превратилась. Хотя и винить ее было не за что. Несчастный случай, приковавший ее к креслу-каталке, стер бы с лица улыбку у кого угодно – а уж у горячей, импульсивной Эшли и подавно.
– Черт возьми, Эшли, но я же все-таки приехала, правда? – тихо сказала Робин.
Она наклонилась вперед, раскинув руки. Эшли неохотно двинулась ей навстречу, но потом все же обняла, крепко сжав руками сестру.
– Ну, по крайней мере, раньше родителей, – пробормотала она, уткнувшись ей в плечо. – Что неудивительно.
Робин сильнее сжала ее в объятиях. Родители у них были замечательные – умные, добрые, уважаемые, – но работу они ставили на первое место. Инженеры в гуманитарной организации, они почти все время проводили в командировках, помогая людям в неблагополучных уголках планеты. Робин и Эшли, конечно, гордились ими, но видели редко. Месяц дома – и снова в разъездах. Воспитанием девочек занималась бабушка Джинни – она была их якорем, их домом, их настоящей семьей. И теперь она умирала.
Робин выпрямилась и села рядом на деревянную скамейку у крыльца, чтобы не возвышаться над сестрой.
– Как она? – тихо спросила Робин.
Глаза Эшли увлажнились. Увидев, как на них наворачиваются слезы, Робин почувствовала, как сердце сжалось. Даже после аварии Эшли почти не плакала. Кричала, ругалась, злилась – да. Но плакала – редко.
– Все настолько плохо, да?
– Очень. Она совсем ослабла, Робби. Ее как будто нет. Держалась изо всех сил, пока могла… но теперь кажется, что у нее уже просто не осталось сил.
У Робин снова защипало в носу. Конечно, почти сто лет – возраст почтенный, и удивляться болезни, пожалуй, не стоило. Однако бабушка Джинни всю жизнь была стойким оловянным солдатиком, поэтому так или иначе ее болезнь шокировала всех.
Она бросила взгляд через открытую дверь на лестницу.
– Пойду-ка я поднимусь и проведаю бабулю.
– Иди. Она тебя очень ждет. Надеется, знаешь ли.
Робин замерла. В груди сжалось. Все происходящее вдруг стало реальным, ощутимым до боли.
– Я правда прилетела, как только смогла. На работе был завал, билеты найти не получалось…
– Ты работаешь в аэропорту.
– Ну да. Только это не значит, что я могу махнуть рукой на расписание. Я инженер, Эшли, а не пилот.
– Ну может быть. Но ты же все равно могла бы… – Ее прервал тихий звон колокольчика в доме.
– Бабушка зовет. Слышала, как ты пришла. Так что марш наверх!
Робин кивнула, вновь взглянув на лестницу. Ноги не слушались. Бабушка Джинни была из тех людей, которых называют «неудержимая сила природы»: жизнерадостной, энергичной, неугомонной любительницей приключений. Настоящей американкой. Женщиной, которую не остановить, даже если весь мир – против. И Робин не хотела видеть ее другой.
– Струсила, да? – язвительно кинула Эшли.
Робин взглянула на нее. И, несмотря на тон, ощутила благодарность за попытку разрядить обстановку.
– Струсила, – просто призналась она.
Эшли протянула руку и, к удивлению сестры, сжала ее колено в знак поддержки.
– Сестренка, я тебя не виню. Это и правда кошмар. Но послушай, ну и зачем тогда лететь через полмира, чтобы сидеть тут на крыльце и слушать мое ворчание? Так что давай, шевели булками и иди уже к бабуле.
Робин невольно рассмеялась – это была самая «британская» команда, которую она слышала за все время. Она скучала по таким британским выражениям там, в Штатах. Неловко улыбнувшись сестре, она поднялась, прошла в дом и, как в детстве, бросила сумку у порога. Направилась вверх по лестнице, стараясь держаться правой стороны, чтобы не задеть подъемник, и услышала, как тот зажужжал: Эшли решила последовать за ней. И теперь, когда Робин наконец привела себя в движение, ноги сами понесли ее вперед.
Наконец она вошла в просторную, наполненную светом бабушкину спальню.
– Бабуля!
– Робин, прелесть моя! Ну наконец-то ты приехала.
Как и предупреждала Эшли, лицо бабушки Джинни было почти безжизненным. Почти – если не считать ее безупречного вечернего макияжа, который она делала ежедневно, и яркой, элегантной одежды. Она казалась выцветшей – словно из нее выжали краски. Но в ее голосе звучали чувства, а в глазах горел знакомый живой огонек. Робин рванулась к ней, распахнув руки, и начала осыпать ее поцелуями.
– Ты в порядке, бабуль? Черт… Глупый вопрос. Понятно, что нет, но…
– Вот увидела тебя – и сразу полегчало. Садись, дай погляжу на тебя как следует.
Робин присела на краешек стула у кровати и протянула руку к бабушке, которая тепло ей улыбалась.
– Прелесть моя, ты подросла! Гавайи тебе к лицу, хотя кому они не к лицу. Прекрасное место… Мне там так нравилось. Ну, нравилось, пока…
– Пока японцы не разбомбили Пёрл-Харбор? – Джинни нахмурилась.
– Не только.
– Бабуля? – тревожно спросила Робин. – Что ты имеешь в виду? Что-то еще случилось?
В ответ Джинни сказала только:
– Робби, я все собиралась тебя навестить, да только Гавайи ох как далеко.
– Знаю, бабуль, – кивнула Робин, не отрывая от нее глаз. Что-то было не так – бабушка явно о чем-то недоговаривала.
– Мне надо тебе рассказать кое-что… о моей жизни на Гавайях, – тихо произнесла Джинни. – Точнее, признаться кое в чем.
– Признаться? – Робин обернулась и увидела, как Эшли въезжает в комнату. – Ты в курсе, о чем речь?
– Будь спокойна, – отрезала Джинни. – Эшли я тоже ничего не говорила. А то начнете мериться, кто быстрее разгадает. Вы, обе две, из чего угодно соревнование устроите!
Голос ее звучал по-прежнему звонко, но Робин уловила в нем дрожь. Сердце сжалось.
– Прости, бабуль. Я приехала, чтобы повидаться с тобой, а не спорить с Эшли.
Джинни закатила глаза.
– Да вы всегда такие были: сначала собачитесь друг с другом, потом лежите в обнимку, как котята.
Робин бросила взгляд на сестру, размышляя над словами бабушки. Раньше так и было: они с Эшли проводили немало счастливых часов, наводя суету в комнатах друг друга – разглядывали журналы, смотрели телевизор, сплетничали о знакомых. Конечно, все это сошло на нет после несчастного случая с Эшли, а потом Робин уехала учиться в Америку и получила работу авиаинженера на Гавайях. В те дни они все еще созванивались по FaceTime при первой же возможности, но вместо привычных посиделок с пересудами разговоры все чаще превращались в пикировки – и, кажется, Эшли даже начинала получать от них удовольствие. Не то чтобы это сейчас что-то значило. Робин перевела взгляд на бабушку.
– И это пройдет, бабуль, – сказала она.
– Ой не знаю, моя радость. Но я бы хотела, чтобы вы с Эшли хотя бы пореже собачились. Вам друг без друга никак, знаете ли… особенно когда… – Она замолчала, бросив взгляд в сторону кислородного баллона и капельницы, стоявших по обе стороны ее дубовой кровати.
Обе девушки виновато наклонились вперед, пока Джинни собиралась с силами, а затем она спросила:
– Помните, как вы искали сокровища?
Робин мельком взглянула на Эшли, а затем снова на бабушку.
– Конечно, помню! Ты устраивала нам самые лучшие приключения.
Теплая улыбка тронула лицо Джинни.
– Сколько времени уходило, чтобы все подготовить… Но зато вы отвлекались от своих ссор. Так что время было потрачено не зря.
Робин выглянула в окно на простиравшийся за ним сад. Большая, до боли «английская» лужайка с кустами рододендрона по краям вела к яблоневому саду, где стояли старенький сарайчик, домик на дереве и качели из автомобильной покрышки. Настоящий рай для детей – сестренки проводили там каждое лето, играя и резвясь. А если становилось скучно, Джинни устраивала для них охоту за сокровищами. Самую настоящую охоту: девочкам нужно было разгадывать загадки, чтобы найти спрятанные коробочки, а в финале их ждал главный сундук с шоколадными золотыми монетами.
С годами охоты становились все масштабнее: подсказки уводили их за пределы участка, по всему району, а поиск порой занимал целый день. Призы тоже «взрослели» – блески для губ, тушь для ресниц, билеты в кино. Однажды ради смеха Джинни устроила квест на весь город, и настолько сложный, что разгадать его смогли только через неделю. Об этом даже написали в местной газете, и после этого Джинни окрестили Королевой кладоискателей – звание, которым она откровенно гордилась.
– А помнишь, как однажды мы искали коробку в реке? – спросила Эшли.
Робин усмехнулась.
– Еще бы. Герметичная коробка, привязанная к рыбачьему помосту. Мне пришлось нырять с маской и трубкой, чтобы до нее добраться.
Бабушка Джинни улыбнулась.
– Одна из моих лучших затей, да, девчат?
– Ну если не считать, что я тогда ухо простудила, – пожала плечами Робин. – Инфекцию подхватила.
– А антибиотики тебе на что, радость моя?
Робин снова рассмеялась, и Эшли дружески толкнула ее в плечо.
– А помнишь дуб?
– Да уж… – усмехнулась Робин. – Когда пришлось платить Томми Милсу, чтобы он залез и повесил коробку как можно выше.
– А я руку тогда сломала, – сухо добавила Эшли. – Несколько недель не могла кататься на велосипеде и пропустила соревнования.
Бабушка слегка помрачнела.
– Да, ты тогда знатно расстроилась. Но зато запомнила, что если уж лезешь высоко – держись покрепче, – сказала Джинни с легкой улыбкой.
– Справедливо. Но… не то чтобы мне потом этот урок сильно пригодился, – откликнулась Эшли и хлопнула по колесам своего кресла.
В комнате повисла неловкая тишина. Робин опустила взгляд на больничные приборы по краям кровати, сглотнула слезы и тихо сказала:
– Прости, что не приехала раньше.
Джинни протянула руку и неожиданно крепко сжала ладонь внучки.
– Прости меня, Робин, что не могу остаться с тобой подольше. Но знаешь, я прожила полную, насыщенную жизнь.
– Замечательную жизнь, бабуль.
– Ну, по большей части – да. Но не всегда.
– Слушай, ну не закроют же перед тобой врата рая из-за пары сомнительных квестов, – попыталась улыбнуться Робин.
Но Джинни покачала головой. Лицо ее посерьезнело.
– Дело не только в этом. В молодости я была… сумасбродной. Самоуверенной дурочкой. А на войне…
– Бабуль, ну война была давно. Ты же…
– Робин, – перебила она мягко, но твердо, – пожалуйста, позволь мне договорить. Вы ведь знаете, что я летала на самолетах?
– Конечно, – ответили обе внучки почти хором.
Они всегда гордились тем, что их бабушка была одной из первых американок, которых допустили к военным самолетам: она перегоняла их с заводов на фронт, чтобы освободить мужчин для боевых заданий. Один раз она даже прилетала в Британию – перегонять «Спитфайры» в составе женской эскадрильи вспомогательного воздушного транспорта. В конце концов это и стало причиной ее переезда за океан.
– Ты была изумительным пилотом, – сказала Робин.
– Была. Иногда даже чересчур. Или, по крайней мере, мне тогда казалось, что я слишком хороша.
– В каком смысле?
Робин стало не по себе. Одно дело – видеть свою бабушку, некогда неуемную и живую, теперь прикованной к кровати. Но слышать, как та называет себя самоуверенной дурочкой… это било куда больнее. Бабушка Джинни всегда была настоящей американкой: уверенной в себе, упрямой, полной энергии. Она воспитывала своих внучек такими же. Благодаря ей у них был несгибаемый оптимизм, жажда побед и дух соперничества, который толкал их к целям. Так Эшли получила спортивную стипендию в Университет штата Индиана, где занималась велоспортом, а Робин поступила в Мичиганский университет по программе для легкоатлетов. Бабушка научила их мечтать масштабно, стремиться к звездам, хотеть объять мир – как и подобает настоящей американке. И пусть жизнь внесла свои коррективы, этот внутренний огонь в них не погас.
Даже когда Эшли после аварии оказалась прикована к кровати, Джинни не позволила ей сдаться. «Ну ты же умеешь колесным транспортом пользоваться», – говорила она снова и снова.
Кто-то счел бы это чересчур резким, даже жестоким, но внучки знали: в семье Харрис женщины не сдаются. Никогда.
Так что же бабушка сейчас пытается им сказать?
Старушка прикрыла глаза, Робин посмотрела на ее бледное лицо – и на одну кошмарную секунду ей показалось, что бабушки больше нет. Но Джинни резко распахнула глаза – и посмотрела на них тем самым решительным, несгибаемым взглядом, знакомым с самого детства.
– Я тут для вас приключение придумала.
– Что?! – в один голос воскликнули Эшли и Робин.
Робин ожидала услышать что угодно – только не это. Она растерянно выглянула в окно, пытаясь понять, что происходит, но Джинни усмехнулась:
– Да не здесь же, радость моя.
Робин бросила взгляд на Эшли, сидевшую так близко к кровати, как только позволяла мебель.
– А где тогда? – спросила она.
Джинни улыбнулась, глаза ее лукаво блеснули:
– На Гавайях!
– Что?! – воскликнули внучки хором.
– К… То есть? – попыталась уточнить Эшли.
– Было бы желание, – подмигнула бабушка. – Если уж я, лежа тут одной ногой в могиле, сумела соорудить вам квест, то вы, здоровые девицы, точно сможете его пройти.
– Мы? Вместе? – переспросила Эшли. – Ты всерьез отправляешь меня на Гавайи?
– Именно так.
– И как ты это себе представляешь? Я туда прикачу, что ли? – Она хлопнула ладонями по подлокотникам кресла.
– Можешь и долететь. Если, конечно, крылья отрастишь.
– Ба-а-абушка!
– А что? – пожала плечами Джинни. – Другие же как-то справляются, Эшли. Люди и совсем без ног летают.
Эшли вздрогнула, и Робин тут же почувствовала, как ей стало больно. Эшли всегда наотрез отказывалась от костылей, электроколясок и прочих приспособлений, которые могли бы хоть чуть-чуть облегчить ей жизнь. Так что слова бабушки были, пожалуй, чересчур. Даже для нее.
Робин ощутила всплеск вины – и, как всегда, стремление сделать что-то, чтобы облегчить жизнь сестре. Но Гавайи?! Она представила себе свою тесную квартирку в деловом районе Гонолулу: шкаф впритык к дивану, стол буквально вдавлен в угол. А еще – пятый этаж и лифт, которым пользоваться можно было только на свой страх и риск.
Она взяла бабушку за руку.
– Бабуль, а может… ты просто расскажешь нам, что у тебя на уме? Что бы это ни было, лучше мы услышим все прямо от тебя. Правда, Эш?
Эшли сразу закивала. По ее виду было ясно: ей тоже не светила радость от идеи срочно лететь на острова.
Но Джинни покачала головой:
– Не могу.
– Почему?
– Пока сами не увидите – не поймете.
На глаза Джинни опустилась легкая пелена, и она слабо улыбнулась:
– А знаете, мне понравилось устраивать вам это приключение – придумывать, планировать. Заодно перебрала в голове старые воспоминания… И знаете что, довелось же мне жизнь пожить! Чего мы только не пережили в те годы! Пёрл-Харбор был в центре событий, а мы – в самом сердце Пёрл-Харбора.
– …мы? – переспросила Робин.
– Я, Джек, мой брат… Пенни, Эдди, Дагни, Джо, Лилиноэ…
Она называла одно имя за другим, пока внезапный приступ кашля не сложил ее пополам. Робин бросилась к кровати, но Эшли действовала быстрее: подхватила кислородную маску и уверенно закрепила ее на лице бабушки. Аппарат щелкнул, и воздух с тихим шипением наполнил легкие Джинни, смягчив хрип в ее груди.
Бабушка, бледнее обычного, лежала на подушках, и Робин вцепилась в руку сестры, дрожащую так же, как ее собственная. И наконец слезы, которые сдерживались с той самой минуты, как она ступила на подъездную дорожку дома ее детства, вырвались наружу.
– Господи… бабушка… – прошептала она, глядя на сестру.
– Пока нет, – так же тихо ответила Эшли. – Не сегодня. Но скоро. Очень скоро.
И вдруг голос Джинни прохрипел из-под маски – и обе внучки вздрогнули, точно в детстве, когда бабушка неожиданно их подслушивала. Ее глаза, хоть и с видимым трудом, открылись.
– Милые мои… Я так не хочу, чтобы вы запомнили меня вот такой. Запомните Королеву кладоискателей, – прошептала она слабеющим голосом. – Запомните меня молодой, безбашенной, влюбленной в жизнь. Проживите ее на всю катушку. Только постарайтесь не наступать на мои грабли.
– Бабуль… – У Робин в груди что-то треснуло, почти физически. – Что бы ни случилось, мы тебя всегда будем любить.
Джинни слабо кивнула.
– Если это так… тогда прошу вас: поезжайте на Гавайи. Выпейте за меня май-тай. И обязательно сходите на мою охоту за сокровищами. Очень вас прошу. Ради меня.
Им оставалось только согласиться. В конце концов, эта женщина, эта безбрежная стихия жизни, всегда была для них родной гаванью, их вдохновением, их опорой. Она отдала им столько… и почти ничего не просила взамен.
– Май-тай так май-тай, – вздохнула Эшли.
– И клад обязательно найдем, – добавила Робби.
– Все-все сделаете? – прошептала Джинни – и сразу же провалилась в сон.
Робин со слезами на глазах прошептала:
– Все-все, бабуль. Обещаем.
Глава 2
Воскресенье, 3 мартаПервое, что увидела Робин, когда наконец добралась до своей квартиры в Гонолулу спустя две недели, – это письмо, лежащее на коврике у двери. Адрес был написан небрежным, узнаваемым почерком бабушки. Значит, бабуля не шутила. Охоте за сокровищами быть.
После всех тягот, которые Робин пережила, чтобы привезти Эшли на Гавайи, то письмо показалось почти утешением, хоть сердце у Робин болезненно сжалось при его виде.
Она чувствовала себя совершенно опустошенной – выплакав глаза, пересказав все воспоминания, приняв сотни соболезнований от друзей и родственников. Бабушку похоронили всего два дня назад, и рана была еще слишком свежей, а путешествие на другой конец земли окончательно выжало из нее все соки. Сам по себе перелет из Лондона на Гавайи с пересадкой в Лос-Анджелесе способен доконать кого угодно – а если ты везешь с собой человека в инвалидной коляске, который ненавидит, когда кто-то дышит в его сторону, это уже настоящее испытание.