Владыка кризисов

Глава 1. Диана

Если бы ложь была олимпийским видом спорта, ее клиента, депутата Соболева, уже несли бы на руках под гимн. Но Диана Викторовна не любила шумные церемонии. Она предпочитала тихий, безоговорочный разгром.

Запах старого дерева, страха и застоявшейся власти висел в воздухе зала суда, как призрак. Высокие потолки тонули в полумраке, откуда свисала массивная люстра – немой свидетель тысяч человеческих драм. Ее слепые хрустальные подвески не ловили свет, а лишь тускло отражали бледный поток из высоких окон, зарешеченных на тот случай, если чья-то вера в правосудие внезапно закончится вместе с приговором. Двенадцать присяжных – срез общества, собранный «по воле случая» и юридической квоты – сидели в своей ложе, как на неудобных театральных креслах. Скука, замешанная на снобизме, была их униформой.

Ну что, дорогие присяжные, готовы капитулировать? – мысленно усмехнулась она, обводя взглядом двенадцать скучающих лиц. Взгляд задержался на женщине лет сорока, в строгом кардигане, с усталыми глазами учительницы литературы, видавшей всякое. Мелькнула тень понимания. Попала.

– Господа присяжные, – ее голос, низкий и уверенный, заполнил зал, врезаясь в гулкую тишину, – обвинение говорит о «монументальном предательстве». – Она сделала небольшую, почти театральную паузу, позволяя этим пафосным словам повиснуть в воздухе и обесцениться. – А я скажу, что предательство – это когда ты обещаешь жене вечную любовь в особняке на Рублевке, а на следующее утро ее фотография рыдает в таблоидах, пока ты делаешь вид, что завтракаешь в одиночестве. Вот это – драма.

Она медленно прошла перед скамьей, позволив каблукам своих туфель отстучать по потертому дубовому паркету четкий, неумолимый ритм. Тик-так. Тик-так. Ваша совесть уже в моих руках. Ее темно-синий костюм – безупречный крой, ни намека на лишнюю деталь – был такой же формой, как и мантия судьи. Только ее власть была реальнее.

– А нас просят судить за три строчки в налоговой декларации, – она слегка сморщила нос, будто уловила запах несвежей бухгалтерской отчетности. – Это не монументально. Это скучная бухгалтерия.

Судья, человек с лицом, на котором навсегда застыла усталость от человеческой подлости, смотрел на нее поверх очков. Но в его глазах читалось не раздражение, а привычная дань уважения к профессионализму. Он знал: когда в зале Диана Викторовна, спектакль всегда идет по ее сценарию.

– Обвинение построило карточный домик на зыбком песке одного-единственного документа, – ее голос был спокоен и почти скучающ. – Документа, который, как мы доказали, мог создать любой стажер с базовыми навыками Excel и бедной фантазией.

Она позволила своей фразе повиснуть в наступившей тишине, дав присяжным время мысленно дорисовать этот жалкий образ – не зловещий заговор, а кривые руки и скучающего практиканта.

– У государства нет доказательств. У него есть только… возмущение. – Она мягко улыбнулась, и в этой улыбке было больше жалости, чем торжества. – А возмущение – плохой советчик в суде. Оно заставляет видеть монстра там, где всего лишь чья-то опечатка.

Она вернулась на место и села. Движения были плавными, лишенными всякой суеты. Идеально. Без лишних слов. Адвокат обвинения походил на человека, которого только что ограбили на виду у всех, но он слишком воспитан, чтобы кричать, и теперь бессильно сжимает кулаки под столом.

Соболев наклонился к ней, шепча пересохшими от страха губами, пахнущими мятной жвачкой и адреналином:

–Божественно. Я вам обязан.

Она, не глядя на него, собрала свои бумаги в кожаную папку цвета. Щелкнула золотой застежкой.

–Не мне, своему текущему счету, – ее голос был ровным, без интонации. – И помните о нашем разговоре насчет бонуса за мое личное присутствие.

По окончании заседания она первой вышла из зала суда. Ее удаляющиеся шаги по мраморному коридору отстукивали финальный акт. Ее работа здесь была закончена.

***

Лифт на подземный паркинг прожужжал, как раздраженная оса. Диана вошла в него, и стальные дверцы едва не отхватили край ее папки из мягкой кожи. Почти попала, но нет, дорогие мои. Со мной так не играют.

Пока лифт спускался в сыроватую прохладу, она одним отточенным движением сняла жемчужные серьги – слишком невинно, слишком пастельно для разговора, который предстоял, – и сунула их в карман. В мутном отражении полированной стали на нее смотрела женщина с глазами-леденцами: холодными, гладкими и абсолютно непроницаемыми.

Телефон в кармане пиджака завибрировал, настойчиво, как тревожный сигнал. Не глядя на номер, она поднесла его к уху.

–Говорите.

– Ди, ты где? У нас тут полноценный ад, а не кризис. – Голос Виктора был хриплым от сигарет и вечного недосыпа. – Наш «святой Франциск в кашемире», основатель «Эко-Вэй», закатил истерику. Угрожает выпрыгнуть из окна своего офиса. Говорит, мы разрушаем его «бренд, построенный на честности».

Диана ткнула кнопку лифта, чтобы задержать его в шахте. В тишине ее голос прозвучал особенно четко.– Передай ему, что самоубийство – это последний пиар-ход, который его «акционеры» простят. А я – нет. Особенно если он выпрыгнет до перевода моего гонорара.

С той стороны линии Вик фыркнул.

–Ты чудовище, Ди.

– Я прагматик, Вик. И если он не успокоится через пять минут, пришли ему ссылку на статью о биомеханике падения с десятого этажа. Для вдохновения. Я в пути.

Она закончила разговор, щелкнув по экрану с такой же легкостью, с какой отрывала головы куклам в детстве. Виктор был гениальным оперативником, но его вечная, почти трогательная попытка сохранить в себе крупицу человечности действовала ей на нервы. В нашей профессии человечность – это аппендикс. Бесполезный орган, который может воспалиться в самый неподходящий момент и угробить весь организм.

Ее черный внедорожник, отполированный до зеркального блеска, стоял там, где она его оставила – в самом сердце бетонной пустыни подземки. Но на лобовом стекле, под дворником, красовалась не визитка мойщика, а конверт из плотной, крафтовой бумаги, цвета старого пергамента. Без адресата. Без малейшей надписи.

Интересно.

Она не бросилась к машине. Она огляделась, поворачивая голову медленно, как хищник, улавливающий малейшее движение в саванне. Паркинг был пуст. Тишина стояла такая, что слышалось тонкое, настойчивое гудение люминесцентных ламп, вытягивавших из мрака одинокие бетонные колонны и длинные тени. Ни звука шин, ни шагов. Ничего.

Воздух пах пылью и старым бетоном. И чем-то еще… ожиданием.

Она подошла к машине, ее каблуки отдавались эхом в гробовой тишине. Конверт лежал ровно, без помятостей. Чистая работа. Аккуратная, как хирургический разрез.

Вскрыв конверт изящным перочинным ножиком с темным рубином на рукоятке – подарок от одного болгарского оружейника, ценившего красивые решения, – она извлекла единственный лист.

На нем было напечатано всего три строчки ровным, безликим шрифтом:

«Ваше выступление сегодня было виртуозно.

Поздравляю.

Но игра только начинается. «Тень» всегда найдет свою охотницу».

Ни подписи. Ни прямых угроз. Только легкий, почти не уловимый аромат тайны и интриги, впитанный бумагой.

Диана медленно, почти ритуально, разорвала письмо на мелкие, идеальные квадратики. Бумага сопротивлялась с приятной упругостью.

«Тень».

Имя ничего ей не говорило. Но говорил тон. Уверенный. Спокойный. Знающий. Не восхищенный зритель, а равный игрок, оценивающий ход партнера.

Уголок ее рта дрогнул в подобии улыбки. Не той, что она показывала присяжным, а другой – холодной, голодной и по-настоящему заинтересованной.

В кармане снова зажужжал телефон. Виктор. Наверное, основатель «Эко-Вэй», ознакомившись со статьей по биомеханике, все-таки решил, что жить – более перспективный вариант.

Она села за руль, вставила ключ в замок зажигания. Мотор отозвался низким, мощным рычанием. На выезде с парковки она приоткрыла окно и выбросила клочки письма в стальную урну, как будто выбрасывала использованную салфетку.

Что ж, «Тень», посмотрим, кто здесь охотница.

Внедорожник вырулил на улицу, оставляя в бетонной гробнице под землей лишь тишину и призрак начавшейся игры.

***

«Контора» располагалась на верхнем этаже реконструированного здания, где исторические фасады скрывали стальные нервюры и пуленепробиваемое стекло. Лифт открывался прямо в лоно респектабельного минимализма: бетон, матовый металл и панорамные окна с видом на вечерний город. Воздух был пропитан холодным кофе и напряжением.

В переговорной, за столом из цельного дуба, который стоил как чья-то несостоявшаяся жизнь, сидели двое. Вик, откинувшись на стуле, смотрел в потолок, выпуская струйку дыма от электронной сигареты. Напротив него ерзал Сергей Анатольевич, основатель «Эко-Вэй». Его кашемировый кардиган кричал о деньгах, но дрожащие руки выдавали панику. Перед ними стояли три фарфоровые чашки с недопитым эспрессо – ритуальное подношение секретаря, которое не смягчило обстановку.

Дверь открылась беззвучно.

–Добрый день, господа, – голос Дианы разрезал тяжелый воздух, как лезвие.

Сергей Анатольевич вздрогнул и вскочил.

–Диана Викторовна! Наконец-то! Вы понимаете, чем я рискую? И сколько я вам плачу, чтобы спать спокойно!

Она прошла к своему креслу во главе стола, не глядя на него.

–На том свете выспитесь, – парировала она, снимая пиджак и аккуратно вешая его на спинку. – А сейчас сядьте, – приказной тон не оставлял пространства для дискуссии.

Она опустилась в кресло, ее взгляд скользнул с бледного лица Сергея Анатольевича на невозмутимого Вика.

–В чем суть вашего визита в офис? Мы работаем с вашим делом. Все под контролем.

– Все? Да не все! – он почти кричал, ударяя ладонью по столу. Чашки звякнули. – На меня вышли! Люди из тени! Из теневой экономики! Они хотят мою фармкомпанию! Вы понимаете, что это значит?!

Диана медленно перевела взгляд на Вика. Тот почти незаметно кивнул. Понимаем. Она прекрасно знала, что это значит. Фармацевтической компании «Эко-Вэй» как таковой не существовало. Это была ширма, красивый фасад для отличной, высокотехнологичной нарколаборатории. И теперь на этот ларек с «экологичным» допингом положила глаз чужая стая.

– Я понимаю, Сергей Анатольевич, – ее голос был холоден и спокоен. – Это значит, что у вашего бизнеса появились поклонники. А поклонников, как известно, нужно либо приручить, либо… разочаровать.

Она улыбнулась. Улыбкой без единой теплой ноты.

– Вы все еще живы, Сергей Анатольевич, – голос Дианы был ровным и безжалостным, – только потому, что храните формулу в своей голове и уничтожили все записи. Хоть этим моим советом вы воспользовались.

Она внимательно посмотрела на него, оценивая степень его сломленности. Он был готов на все.

–Мы вас спрячем. На некоторое время. – Она перевела взгляд на Виктора. Тот, молча, кивнул, уже доставая телефон, чтобы отдать распоряжения своей команде.

Сергей беспомощно заморгал, его губы дрогнули, готовые выдать поток благодарностей или, что более вероятно, новых страхов.

–Но моя семья… лаборатория… я…

– Или вы делаете так, как я скажу, – Диана перебила его, не повышая тона, но каждое слово падало, как стальной шарик, – или наш договор исчерпан. И вы остаетесь один на один с теми, кто очень хочет заглянуть в вашу гениальную голову. С применением дрели, если понадобится.

Сергей Анатольевич резко выдохнул, словно из него выпустили весь воздух. Он бессильно откинулся на спинку кресла и молча, кивнул, глотая комок в горле. Его воля была сломлена окончательно. В этом была своя жестокая справедливость – он создал монстра, а теперь сам стал его заложником.

Диана встала.

–Вик, организуй. Стандартный протокол. Без связи. – Она посмотрела на Сергея. – Поздравляю. С сегодняшнего дня вы – призрак. Постарайтесь не разочаровать.

Диана встала, ее движение было окончательным и безапелляционным, словно она захлопывала тяжелую книгу.

–И скажи Лексе, чтобы она проверила, перепроверила и начисто выжгла все цифровые хвосты за нашим «гением-алхимиком». От синих чернил до квитанции за школьную столовую.

Она обвела взглядом комнату: Вик, уже набирающий номер, и Сергей Анатольевич, похожий на выжатый лимон. В ее глазах читалась не усталость, а холодное удовлетворение от того, что сложный механизм начал работать.

– Все. Господа, вы свободны.

Фраза прозвучала не как пожелание, а как приказ. Сергей Анатольевич позволил Вику поднять себя под локоть и повести к выходу, не оказывая ни малейшего сопротивления.

Диана подошла к панорамному окну. Где-то там, в ночи, уже начиналась охота. На ее лице застыла та самая, голодная улыбка. «Тень»… и теперь еще война наркокланов. Идеальный шторм.

Дверь за Виком и его подопечным бесшумно закрылась. Диана осталась одна в просторной переговорной, где воздух все еще вибрировал от отголосков чужой паники.

Зайдя в свой кабинет, она подошла к бару, встроенному в стену из черного мрамора. Налила в бокал виски, не измеряя граммы. Золотистая жидкость поймала отблеск городских огней. Первый глоток обжег горло, вернув чувство реальности.

– Лекса, – ее голос прозвучал громко в тишине, отозвавшись эхом от голых стен.

Спустя несколько секунд в динамике раздался голос, искаженный шифратором:

«Уже в работе, Владыка. Чистим цифровое поле. Но, Ди…»

В голосе хакера прозвучала несвойственная ей неуверенность.

«У этих ребят, которые охотятся за нашим химиком, слишком… стерильные следы. Как будто их нет. Кто-то явно помогает им быть призраками».

Диана медленно повернула бокал в руках.

–Найди того, кто помогает. Не их. А их покровителя.

«Поняла. Будет сделано».

Связь прервалась. Диана сделала еще один глоток. «Стерильные следы». Это пахло не мелкой криминальной возней. Это пахло работой профессионалов, возможно, даже ее уровня. Кто-то очень умный решил поохотиться на ее дичь.

Уголок ее рта дрогнул. Не в улыбку. Скорее, в предвкушении настоящей охоты. Она подняла бокал в тосте за невидимого противника.

– Наконец-то появилось что-то интересное. Что ж. Посмотрим, кто кого.

Она допила виски и поставила бокал на стол. Впереди была долгая ночь, а игра только начинала приобретать настоящий вкус.

Глава 2. Роджер

Ночь обещала быть продуктивной, но скучной. Неинтересной. Предстояло налаживать каналы связи с криминальными элементами, а у нее в запасе была пара старых должников, которые лебезили, что «всегда помогут». Но Диане нужно было не просто помочь. Она хотела предложить им взаимовыгодное сотрудничество, поставить их себе на службу. А для этого спектакля требовался соответствующий антураж.

Сначала – домой. Переодеться.

Черный внедорожник плавно тронулся с места, его шестисотсильный двигатель издавал лишь низкое, почти неслышное урчание – сдержанная мощь. Салон, обитый мягчайшей кожей, был погружен в тишину. Только приглушенный свет приборной панели и анимированные линии на проекционном дисплее освещали ее лицо. Она любила вести сама. В эти минуты полного контроля над мощной машиной, в этом коконе роскоши и тишины, она позволяла себе редкую роскошь – не думать на десять шагов вперед, а просто кайфовать от движения, от того, как ночной город, сверкающий фальшивыми бриллиантами, расступается перед ней.

Интересно, мечтала ли она об этом в четырнадцать? Мысль проскочила неожиданно, как ухаб на идеальной дороге. В той душной трешке, в многодетной семье, где она была старшей. Старшей, а значит – нянькой, посудомойкой, второй мамой. Мир, который не интересовался ее мечтами, а лишь требовал помощи, вечной ответственности за других. Мир, где у нее не было ничего. Собственно, даже ее.

Она с силой нажала на газ, и внедорожник уверенно рванул вперед, лавируя между потоками машин. Нет. Она не мечтала о кабриолетах или бриллиантах. Она мечтала о силе. О контроле. О том, чтобы ее слово значило что-то. Чтобы от ее «да» или «нет» зависели судьбы, карьеры, жизни. Чтобы никто и никогда не мог поставить ее на колени, заставить подчиниться чужой воле.

И вот она здесь. Владыка Кризисов. Архитектор реальности для сильных мира сего. Девочка из многодетной семьи, которая теперь решала, кому быть, а кому – нет.

Уголок ее губ дрогнул в подобии улыбки жестокой и безрадостной. Она свернула в сторону своего дома, мысленно уже составляя список того, что надеть. Образ должен быть безупречным: богатая, слегка наивная светская львица, решившая «поотрываться» в клубе. Идеальная легенда для неформальной встречи.

Лофт занимал весь верхний этаж нового небоскреба, своего рода стальной иглы, вонзившейся в небо. Лифт открывался прямо в гостиную – огромное пространство с панорамными окнами от пола до потолка. За ними лежал весь город, как разбросанная по бархату ночи россыпь драгоценных камней.

Здесь не было ничего лишнего. Ни одной безделушки, которая кричала бы о деньгах или дурном вкусе. Все было подчинено принципу формы и функции: полированный бетон, матовая сталь, низкий диван из черной кожи, пара абстрактных полотен в тонких рамах на стене. Воздух был чист и прохладен, пахло не свежестью, а стерильностью, холодным пространством, где нет места чужим запахам, чужим мыслям, чужим влияниям. Здесь пахло свободой. И абсолютной, ничем не ограниченной властью.

Она прошла в спальню, скинула дорогой, но строгий костюм, под которым пряталась днем, и встала под прохладные струи душа. Вода смыла с кожи остатки судебного заседания, прилипший взгляд Сергея Анатольевича, пыль парковки.

Час спустя из квартиры вышла другая женщина. Тот же силуэт, но совсем другая аура. Черное платье-футляр, обтягивающее каждую линию, но не кричащее о вульгарности. Туфли на каблуке-шпильке, способные пробить не только пол, но и чье-то самолюбие. Дорогие, но не бросающиеся в глаза украшения. И главное – выражение лица. Легкая, чуть надменная улыбка, взгляд, блуждающий по миру с ленивым любопытством. Взгляд светской львицы, жаждущей новых впечатлений, новой дозы адреналина от ночных приключений.

Она снова села за руль своего внедорожника, но теперь ее движения стали плавными, чуть манерными. Она играла роль. Играла безупречно.

Машина плавно тронулась, направляясь в самый пафосный, самый закрытый ночной клуб города – «Шахта». Место, где деньги пахнут дорогим парфюмом и кокаином, где решаются сделки, о которых не узнает биржа, и где она точно знала, найдет тех, кто ей нужен. Боссов. Хищников. С которыми можно было говорить на одном языке – языке силы и взаимной выгоды.

***

«Шахта» сияла в ночи, как черная жемчужина, оправленная в неон. К его входу, скрытому за бархатными веревками, стекался ночной планктон: стайки девушек в ультракоротких платьях, парни в надушенных майках, тщетно пытавшиеся договориться с непроницаемыми громилами на входе, и просто зеваки, стоявшие поодаль и с благоговением наблюдавшие, как из лимузинов выходят те, кому здесь всегда рады.

Ее черный внедорожник, бесшумный и массивный, как танк, подкатил к самому входу, игнорируя очередь. Она вышла. К ней уже шел один из охранников лицо, которого выражало привычную смесь высокомерия и скуки.

– Эй, крошка, – буркнул он, не глядя на нее, тут не паркинг, а я тут не парковщик, вообще-то. Убери авто.

Диана медленно повернула к нему голову. Ее взгляд, холодный и тяжелый, скользнул по его лицу, и он невольно замолчал.

– Крошки ты будешь со стола подбирать, – ее голос был тихим, но каждое слово врезалось в сознание, как лезвие, – если моя машина через тридцать секунд не окажется на самом видном и комфортабельном месте парковки.

Она протянула ему ключи. Ее пальцы даже не дрогнули.

– И скажи Роджеру, – добавила она, уже отводя взгляд, будто стерев охранника из реальности, – что пришла Ди.

Имя Роджер, имя владельца этого царства порока, прозвучало с такой легкой, почти фамильярной интонацией, что у охранника перехватило дыхание. Он, молча, почти подобострастно, взял ключи, и его осанка мгновенно изменилась – из гордого цепного пса он превратился в услужливого грума.

– Так точно. Будет сделано.

Она вошла в грохочущее чрево «Шахты», где пульсирующий бит был слышнее собственного сердца. Сначала – бар. Легко взгромоздшись на барный стул, она заказала коктейль с вызывающе розовым градиентом, сделала пару фотографий для несуществующей соцсети и томно потягивала его, ловя на себе восхищенные и оценивающие взгляды.

Потом – танцпол. Она растворилась в толпе, ее тело двигалось с показной раскованностью, пару раз она нарочито неловко столкнулась с кем-то, изображая легкое подпитие. Ее заметили двое упитанных мажоров в кричаще дорогих рубашках. Она позволила им подкатить, отвечала на их убогие шуточки томным смешком, даже провела длинным ногтем по пуговице на груди одного из них.

– Мальчики, вы такие сильные, – она наклонилась к ним, ее голос стал томным и манящим, а глаза остались ледяными. – Но боюсь, вам вдвоем не хватит сил… на такую порцию, как я.

Она увидела, как в их глазах вспыхнула сначала надежда, а затем – растерянность и уязвленное самолюбие. Прежде чем они что-то сообразили, она уже отступила, сделав вид, что злится, и махнула рукой.

– Скучные вы, пойду, найду кого-то повеселее!

С этими словами она развернулась и, слегка пошатываясь, направилась к администратору, громко требуя «самую лучшую вип-комнату, деньги не проблема!». Ее проводили в роскошный будуар с бархатными диванами. Дверь закрылась, и маска мгновенно упала. Ленивая походка сменилась точными, быстрыми движениями. Она отошла от центральной стены, нащупала пальцами почти невидимую линию в панели и нажала. Часть стены бесшумно отъехала, открыв узкий, тускло освещенный коридор.

Здесь не пахло дорогим парфюмом и алкоголем. Здесь пахло старым камнем, металлом и властью. Она прошла по лабиринту, известному лишь избранным, к единственной двери в конце. Ей не понадобилось стучать. Дверь открылась, и в проеме возникла тень личного охранника Роджера. Мужчина, молча, отступил, пропуская ее внутрь.

Легкая улыбка тронула ее губы. Первый акт спектакля сыгран безупречно. Теперь начиналась настоящая работа.

Кабинет Роджера был полной противоположностью безумству клуба: звуконепроницаемый, отделанный темным деревом, с массивным столом и коллекцией редкого виски на полке. Сам Роджер, мужчина в дорогом трикотажном свитере, с лицом уставшего от жизни барсука, поднялся ей навстречу, широко раскинув руки.

– Дианочка! Неужели ты решила почтить меня своим присутствием? Я так рад, так рад!

Он протянул руку, чтобы поздороваться. Она ответила ему тем же, ее рука на мгновение оказалась в его мягкой, но цепкой ладони.

– Роджер, я всегда, ты же знаешь, рада… развеяться, – она сделала небольшую паузу, давая ему оценить иронию. – Ну, и заодно порешать пару вопросиков. Ну, таких… несложных. Ты же знаешь, у меня всегда все просто.

Они оба обменялись улыбками – ее, холодной и отточенной, его – рыночно-радушной. Роджер, все еще не отпуская ее руку, с преувеличенным почтением поцеловал тыльную сторону. Игривый жест, который в их кругу был ничем иным, как проверкой границ.

– Предложу выпить? Старый коньяк, ты его любишь.

– Соглашусь, – кивнула Диана, опускаясь в кожаное кресло напротив его стола. – Но, знаешь, я не буду долго затягивать процесс. А то, все-таки, вип-комната в твоем клубе стоит дорого.

Она снова улыбнулась, играя в его игру. Роджер фыркнул, наливая два бокала.

– Ну, так и быть, как постоянной клиентке, могу сделать скидку. Считай, за счет заведения.

Он протянул ей бокал. Их пальцы едва соприкоснулись. Пафосно-саркастические церемонии были окончены. Роджер отхлебнул коньяк, откинулся в кресле, и его лицо, наконец, стало серьезным.

– Ну, а теперь, если без намеков и этого нашего извечного кокетства… Что тебе у меня понадобилось, Ди? Я точно знаю – ты просто так не приходишь.

Роджер медленно поставил бокал, не сводя с нее взгляда. В его глазах плясали огоньки – смесь интереса и опасения.

– Фармацевтический бизнес, – на выдохе произнесла она.

– Фармацевтический бизнес? – он нарочито медленно приподнял бровь. – Ди, ты же знаешь, я люблю более… традиционные источники дохода.

– Ну да, – она отхлебнула коньяк, делая вид, что рассматривает бокал на свет. – С таким бизнесом, конечно, есть свои проблемки и головняки. Но мой «Химик-Алхимик» стоит того, чтобы слегка заморочиться.

Она откинулась в кресле, рассказывая предисторию, как сказку с легкостью светской беседы, но каждое слово было выверено, как шахматный ход.

– В общем, проблемка в следующем. Жил-был на свете химик. Хотел он изобрести чудо-лекарство, а изобрел чудо-синтетику. И вдруг химик так захотел много денег, что решил все свои гранты, все свои премии… не тратить на изобретения, а вложить в свою синтетику. Что он прекрасно делал, пока, конечно же, не попал в поле зрения местных дельцов, которые не хотят делиться ни территорией, ни доходами. И вот они слегка прессанули этого химика-алхимика, и он стал работать на них.