Под шкурой гаура. Часть 2. Хорт

Ох уж эти чертовы демоны – как бы иронично ни звучал сей каламбур!

Вика предложила гостям чаю и упорхнула на кухню включить чайник и собрать корзиночку конфет, сочтя, что довольно неприятных разговоров на сегодня. Хорт удалился в уборную, и Милена решила воспользоваться этим перерывом.

– Терсон, давай-ка прогуляемся по саду, – подала ему знак Милена. – Надо кое-что обсудить наедине.

Напарник охотно поднялся из кресла и прошел с Миленой по узкой тропке, петляющей между раскидистых, наливающихся созревающими плодами яблонь.

– Тебя что-то беспокоит, Милена? – спросил он серьезно. – Тебе этот Хорт ничем не докучает? Может, все же стоит с ним строго поговорить? И как твоя нога?

– Сколько вопросов! – с улыбкой закатила глаза Милена. – Как видишь, я вполне бодро ковыляю, еще пара дней, и начну бегать. Хорт весьма сносен и покладист, не надо его прессовать, он и так дезориентирован всеми переменами в своей жизни. И единственное, что меня беспокоит, это ход нашей миссии. Ну и то, что я вынуждена находиться здесь и ничем не могу тебе помочь.

Сенатор вздохнул и приостановился у конца забора.

– Ты мне уже помогаешь тем, что не рискуешь собой в Аскалитании. После нападения наемников о твоем здоровье и состоянии многие спрашивают, даже сеньор Балиди интересовался и просил передать пожелания скорейшего восстановления. Я пока всем говорю, что ты невероятно расстроена произошедшим.

– Расстроена?! – воззрилась на него Милена. – Да я… творю гром и молнии! И как только у Балиди смелости хватает голос подавать! Лично у меня он состоит первым в черном списке подозреваемых.

Терсонис неопределенно кашлянул и с сомнением посмотрел ей в глаза.

– Мне кажется, ты немного преувеличиваешь. Я бы больше опасался действий храмовника Даустоса. Хотя ни одному из них я, разумеется, не доверяю. Но… что означает это твое… про гром и молнии? Ты, верно, сердишься?

Милена рассмеялась и похлопала напарника по плечу.

– Гром и молнии, Терсон, это терминальная стадия ненависти к ситуации. Но не переживай, я уверена, ты знаешь, как правильно отвечать слишком любопытным товарищам из знати!

– Я отказываю всем, кто изволил тебя навестить, – заверил напарник. – И весьма решительно.

– А кому всем? – полюбопытствовала Милена, удивившись такому пристальному вниманию к своей персоне, и сорвала самое спелое яблоко, оказавшееся под рукой.

– Да вот хотя бы сегодня днем пожаловала сеньора Амарантис, – буднично выдал Терсонис. – Заявилась после обеда, будто знала, что заседание Сената лишь до часу пополудни, и просила принять ее.

– Только ее нам не хватало! – проворчала Милена, с неохотой припоминая ее бледное, худое, но очень самоуверенное лицо. – И ты принял эту девицу?

– Да, принял, – невозмутимо подтвердил Терсонис. – Она, право же, странная особа, эта Десмания. Не знаю, с чего ты решила, что она как-то особенно дурно и непристойно обращалась с Хортом, по ней и не скажешь. Но сегодня она крайне навязчиво интересовалась его судьбой. Видимо, сочла, что бойцового раба могли обвинить в нападении, – а это было недалеко от истины, – и желала знать, жив ли еще Гаур.

– Тоже мне! – фыркнула Милена. – Ответил бы ей: Гаур пал смертью храбрых, и все, что от него осталось, – старый рабский ошейник. Я бы с удовольствием посмотрела на выражение ее физиономии в этот момент! Десмания – просто избалованная, жестокая и страдающая садистическими наклонностями девица, которую никто не порол ремнем! Драная коза!

– Милена, ради светлых небес! – устыдил ее Терсонис с неподдельным отчаянием. – Мне и так-то порой тебя не понять, но сквернословишь ты совсем не по-калитосски! Десмания вовсе не… коза. Она искусная актриса. И передо мной она разыграла весьма ловкий и драматичный спектакль, продемонстрировав вполне натуральные слезы. Конечно, в ее переживания о твоей судьбе я не верю. А чрезмерный интерес, который она показывает к утраченному рабу, не достоин девушки ее возраста и положения. Она, правда, упомянула, что напасть на хозяйку – вполне в духе Гаура, и, дескать, ей приходилось держать его в максимальной строгости ради послушания и подчинения. Мне не близки подобные темы, ты же знаешь, как я отношусь к рабовладению. Посему я не вслушивался и быстро закончил нашу встречу. Но мой тебе совет на будущее: не вступай в споры с Амарантисами. У них очень запутанные отношения с советником Балиди в силу относительно недавней и неоднозначной кончины обоих родителей и накопившихся долгов. И я до сих пор не пойму: Балиди всему этому поспособствовал, дабы использовать брата и сестру в своих интересах, или же наоборот помогает им выплыть из долговой пропасти. В любом случае, лучше держаться от них подальше.

– Терсон, ты даже не представляешь, насколько я за! – искренне воскликнула Милена. – Но пока что эти Амарантисы только и делают, что появляются у твоего порога и жаждут захапать Хорта. Не знаю, повесь табличку на имении: «Закрыто на учет до конца года».

На это Терсонис более расслабленно посмеялся, пробормотав:

– Учет, да… Как в ремесленной лавочке…

– В общем, держи меня в курсе событий, – подытожила Милена. – Но я тебя позвала поговорить несколько о другом. Я передала Виктории твое письмо, и она хотела лично на него ответить. Видимо, для этого и затеяла сегодняшний ужин. Так что мы с Хортом, пожалуй, пойдем домой, а вы спокойно побеседуйте. При нас, судя по всему, ей неловко.

Терсонис заинтересованно вздернул брови и прокашлялся.

– Эм-м, хорошо, спасибо.

– Мне же не стоит тревожиться за нее? – пытливо прищурилась Милена.

– Конечно, нет! – насупился напарник. – Как можно! Да и я всего-то лишь спрашивал ее о методах скрещивания разных сортов яблонь и просил подсказать, как вывести стойкие к засухе гибриды. Ты и сама видишь, что сеньора Виктория увлекается выращиванием данного вида плодовых деревьев.

Милена с облегчением улыбнулась и протянула ему яблоко.

– Ну, в таком случае, не будем вас отрывать от аграрных вопросов. Не ровен час, вы сделаете прорыв в разведении плодовых культур, и угодья сеньора Рохоса станут производить уникальный сорт фруктов. Рассчитываю на дегустацию первого урожая!

Терсонис смущенно подтолкнул ее плечом и кивнул в сторону дома.

– Вернемся, а то станет совсем поздно, фантазерка. И будь осторожна. Наступают очень неспокойные времена.