Шторм серебряных клятв

Глава 1

Удайпур, Индия

8 утра по местному времени

Беги. Борись. Выживи. Сердце колотится, стремясь пробить грудную клетку и убежать прочь. Воздуха в легких не хватает, и вместо этого я вдыхаю густую горячую пыль. В висках гул, а перед глазами медленно темнеет, как будто кто-то ввинчивает ночь прямо мне в глаза.

Еще немного, и я отключусь. Я знаю этот момент до мельчайшей дрожи в пальцах: дальше будут картинки, отрывки чужих и своих кошмаров, обрывки голосов. Ради их расшифровки я и пересекла полмира. И было бы особенно глупо рухнуть в обморок посреди душного коридора частной клиники доктора Раан.

Я делаю глубокий вдох и считаю до пяти, надеясь, что это сработает. Этот трюк помогал мне раньше, когда накатывали… ну, как говорит мой друг, «твои странные видения, после которых ты потом час заторможенная». Но здесь, в Индии, в этом старом здании с облупленной штукатуркой и потолочными вентиляторами, воздух пахнет приторными духами, пряными специями и антисептиком. И ощущение, что от этой смеси меня укачивает еще сильнее, чем от самого приступа.

Мой психиатр из Чикаго наконец сдался после десятков лет анализов, таблеток, бесконечных разговоров в его кабинете. «Поезжайте к Раану, он единственный, кто…» – он не договорил, но я поняла: кто еще согласится возиться с безнадежным случаем. Родители бы сказали, что все это наказание за то, что я редко захожу в церковь. Может, и так. Иногда я сама верю, что в мою голову кто-то шепчет что-то не из этого мира.

Спину обжигает жар, точно от кипятка. Я сижу, вцепившись в деревянное сиденье, и думаю, что, может, смерть все-таки выглядит именно так – медленной, липкой, с жгучим запахом пыли.

– Мисс Дэвис, ваш прием немного задерживается. Нам очень жаль, но мистер Раан попал в пробку, – раздается откуда-то сверху, и я вынужденно поднимаю голову. – Принести вам воды?

Девушка из регистратуры, которая принимала у меня документы полчаса назад, теперь стоит передо мной, и по выражению ее лица мне верится: ей действительно жаль. А еще она смотрит на меня обеспокоенно, боясь, что прибывшая пациентка из Чикаго прямо на этих деревянных стульях умрет от жары.

– Да, бутилированную, пожалуйста, – хриплю я и слегка киваю в знак благодарности.

Администратор радуется моему ответу и быстро разворачивается, уходя за водой.

Только сейчас понимаю, насколько у меня пересохло во рту. Даже слюна не вырабатывается. Адское пекло, кажется, способны выдержать только местные. Сколько бы воды я ни выпила, ее всегда недостаточно.

«Скоро вернемся в наш Город Ветров», – шепчет внутренний голос.

Никогда не думала, что буду так скучать по ветрам, способным утащить на пару метров в любое направление. В Удайпуре настолько не хватает свежего воздуха, что в топе моих проблем теперь не жуткие видения, а убийственная сауна, вонь и жажда.

– Выглядишь еще хуже, чем когда я тебя оставил, – смеется Джеймс и плюхается на соседний деревянный стул с таким грохотом, что, кажется, тот сейчас развалится.

Джеймс Миллер – мой лучший друг детства и по совместительству партнер в турагентстве. Мы вместе создаем туры для одиноких путешественников. Я отвечаю за организацию, а он за фотографии и видеоотчеты.

– Мог прийти еще позже и нашел бы мой труп, – бурчу я, но замечаю у него в руках две бутылки воды. Не дожидаясь приглашения, выхватываю одну и выпиваю залпом.

– Дикарка, – фыркает он.

Вода холодная – то, что нужно. И я не отказываюсь от следующей бутылки, которую любезно протягивает темноволосая сотрудница клиники.

Доктор Раан, похоже, не спешит. Вероятно, предпочел сидеть в пробке, чем обсуждать, когда именно я окончательно сойду с ума.

Еще по пути сюда, пролетая над Атлантикой, я размышляла, с чего начать разговор: пугать постепенно или сразу обрушить на него истории о своих видениях.

Обычно я вижу одно и то же. Огромные каменные глыбы, уходящие в небо так высоко, что не вижу вершин. Они стоят парами напротив друг друга, похожие на ворота. А между ними белая плотная пелена: пульсирующая, живая и зловещая. Все сопровождается нечеловеческими криками, резким ревом, от которого сводит желудок.

Вокруг высохшая пустошь. Земля потрескавшаяся, выжженная, лишенная дождя веками. Над головой серое вязкое небо. Такой серости я не знала: ни дымка, ни туман, а что-то мертвое и неподвижное. Иногда ветер поднимает смерчи и часто их десятки.

И разум кричит: нельзя! Опасно! Это ловушка! Но руки тянутся. Я хочу знать, что там так же отчаянно, как зовущий голос хочет, чтобы я вошла.Но страшнее всего – арка. Она знает мое имя. Шепчет и просит подойти с такой отчаянной жаждой, что само ее существование дрожит на грани.

Думаю, это единственное, что мне стоит сегодня рассказать.

Часы показывают ровно десять и я близка к тому, чтобы закатить скандал. Но у доктора Раан сильный ангел-хранитель, потому что именно в тот момент, когда у меня нет сил терпеть это безобразие и я в полной готовности учинить дебош, он показывается в дверях.

Мужчина весь мокрый, уставший и бледный. Солнцезащитные очки на голове, рубашка в полоску расстегнута на верхние пуговицы, а в руках уже моя папка с документами. Он изможден. Его вид прямо говорит: он сам прошел все круги ада. На секунду мне даже его жаль.

– Селин Дэвис, – бодро начинает он и несколькими длинными шагами сокращает расстояние между нами. – Безумные пробки. Спасибо, что дождались.

– У меня не было выбора.

Друг пихает меня локтем, как бы намекая, что я должна вести себя воспитанно. Но мне плевать. Я злая и голодная, а жара выжигает остатки терпения.

– Я Джеймс. Сопровождаю мисс Дэвис в этом путешествии, – с самой обаятельной улыбкой он протягивает руку.

Раан жмет ее с легким кивком.

Мой компаньон – добрейший из всех, кого я знаю. Лабрадор в человеческом теле. Всегда сгладит углы, прикроет, когда я на грани, извинится за мою резкость и сделает так, что нас потом пригласят еще раз.

Знаете, это убийственное обаяние?

Которого у меня нет.

– Прошу в мой кабинет. Нам необходим кондиционер – поможет в этот жаркий день, – чуть ли не задыхаясь, доктор ведет нас по коридору.

Внутри уютнее, чем ожидалось, на фоне старой поликлиники. Ремонт, очевидно, сделан недавно: мебель новая, а огромные окна в пол выходят на юг и комната залита светом. Стол Раана загроможден бумагами. И пока мы топчемся у входа, он распихивает папки в шкафы и прячет беспорядок.

Окинув кабинет, Джеймс улыбается и тянет нас на мягкий диван в центре кабинета. Я не возражаю, что Джеймс остается на приеме. Он знал о моих видениях не меньше меня и помогал их расшифровывать. В квартире в Чикаго у нас отдельная стена с заметками, картинками и этими красными нитями от одной теории к другой, как в сериалах про детективов. Мы действительно расследуем великую тайну. Секреты моей шизы. Продвинулись неплохо, особенно, когда видения стали ярче и добавились гул, шипения. Раньше их не было.

Представьте: вы смотрите телевизор без звука. Странные картинки сменяются, а вы жаждете понять, что происходит. Но я чуть не словила инфаркт, когда к видениям добавилось аудиосопровождение. Удивительно, как до сих пор не поседела.

Наконец доктор убирает беспорядок и вспоминает о нашем существовании.

– Мисс Дэвис…, – он садится напротив нас и его лицо становится более сосредоточенным.

– Селин, – перебиваю я и пытаюсь улыбнуться, чтобы снова не показаться слишком колючей.

Раан что-то черкает на листе и поднимает взгляд.

– В вашем деле указано, что видения с самого детства. Есть ли причина, по которой вы начали их видеть?

Глубоко вздыхаю. Это первый по популярности вопрос. Переводится примерно так:

«А после чего вы потеряли рассудок?».

Быстро успокаиваюсь, напоминая себе, что я здесь, потому что хочу себе помочь. И потерплю, если это приблизит к правде.

– Ни катастрофа, ни случайное происшествие, – отвечаю я, стараясь сразу закрыть его первые догадки. – У меня были родители, которые окружили любовью и заботой, а первое видение застало в день рождения, – мысленно возвращаюсь в свои пять лет, чтобы заново пережить встречу с потусторонним.

– Я задувала свечу на торте. Детское желание, которое, говорят, должно исполниться. Смотрела на огонь так долго, что мир вокруг будто размылся. В один момент в гостиной резко похолодало, а в нос ударил затхлый запах сырости, – я громко сглатываю и начинаю ерзать на диване в попытке успокоиться, сесть поудобнее, спрятать волнение. Не знаю. Все стало дискомфортным.

Джеймс ловит мое состояние и сжимает ладонь в поддержке.

– Я вижу их, но не сразу, – продолжаю я. – Они постепенно проступают из тьмы. Призрачные силуэты в дымке. Без зрачков, только черные дыры. Их лица искажены, а потом они смеются, указывая на меня. Мне хотелось закричать или отпрянуть, но я окаменела. А когда опомнилась, меня уже резко выдернули обратно в обычный мир.

Закончив рассказ, я молчу несколько секунд, давая себе необходимую передышку, и только потом поднимаю взгляд на доктора. К удивлению, он слушал. Лицо не выглядело скучающим. И не смотрел, как на помешанную.

– Продолжайте, – только и говорит Раан.

Мои ладони мокрые, лоб вспотел. И почему я думала, что старые видения больше не будут воздействовать на меня так сильно?

– Никогда не знаю, в какой момент это снова произойдет. Часто слишком спонтанно: за работой, дома или когда спускаюсь за кофе. Могу просто сидеть и ждать в коридоре, – киваю большим пальцем в сторону двери. – Сегодня утром как раз почти отключилась.

– Получается, вы можете это контролировать? – в замешательстве спрашивает он. Его очки падают ниже, когда он вновь пишет обо мне заметки.

– Не всегда успешно. Почти праздник, если счет от одного до пяти способен вывести из надвигающегося транса.

– Что-то еще помогает?

Прикусываю губу изнутри, пытаясь вспомнить, что еще пробовала. Чаще всего ничего.

Поняв, что попытки были безуспешны, доктор снова склоняется над блокнотом.

– Как долго вы находитесь в этом состоянии?

Джеймс невесело усмехается и отвечает:

– Она может вырубиться на полчаса или час, – оглядывает меня с ног до головы. – С недавних пор доходит до двух.

Конечно, он знает, сколько времени я провожу в этих странных видениях. Мы почти двадцать четыре на семь вместе. Джеймс уже понимает, что значит мой пустой взгляд, и успевает поймать до того, как я рухну и расшибу себе голову.

– Когда у вас видения, вы ощущаете угрозу? Есть ли чувство, что вам могут навредить?

Почти начинаю смеяться. Перспектива быть убитой или покалеченной существами из видений кажется жуткой и немыслимой. Не хочу переходить на такой уровень.

– Нет, доктор Раан. До сих пор мне везло. Иначе, представляете лицо Джеймса, который будет объяснять полиции, что это не он задушил меня?

Смех поднимается все выше и вот я уже улыбаюсь так сильно, что сводит скулы. Мужчины смотрят на меня как на душевнобольную. Особенно Джеймс. Клянусь, лицо стало бледнее, чем стены в этой комнате. Готова поспорить, он никогда не думал о таком развитии событий.

– Что нам делать? – в голосе друга слышится паника, но он задает отличный вопрос.

Раан быстро кивает и берет небольшой листок, чтобы использовать его как веер. Вижу, как он силится сказать то, что хочет: ему неловко или он пытается подойти к разговору издалека. Неужели предложит лечь в психиатрическую больницу?

– Когда доктор Росс позвонил мне две недели назад и упомянул ваш… случай, – говорит Раан, – это показалось интересным. Вы меня извините. Чисто научный интерес. Нечасто встретишь пациента, который абсолютно здоров, но при этом страдает от прогрессирующих видений. Запахи, ясные картинки, звуки…

– О, я рада, что мой случай доставил вам столько удовольствия.

«Могу заказать нам шампанское и отметить это, пока очередное забвение не ударит меня по голове», – хочу сказать, но держусь.

В какой-то момент становится даже интересно, куда он клонит. Джеймс тоже уже смотрит на него, как на очередное впустую потраченное время.

– То, что вы видите – не просто видения, – Раан говорит тихо, опасаясь, что его услышат стены. – Думаю, они показывают вам то, что вы уже видели или пережили.

Слова повисают в воздухе. Мой мозг делает несколько кругов, пытаясь найти в них смысл, а вместо этого упирается в ледяную пустоту. Я вглядываюсь в глаза мужчины и там действительно мольба поверить в его догадки.

Но это чистый бред.

Джеймс бросает на меня взгляд, и я почти слышу в нем слова: «Он точно спятил». Его губы чуть дергаются, он на грани, чтобы озвучить это вслух, но молчит.

Мы смотрим друг на друга еще три долгие секунды, а потом синхронно встаем с дивана, собираясь убираться из этого кабинета, из города, из страны.

– Стойте, стойте! – встревожился Раан и поднял руки. На его лбу выступили капли пота. – Не подумайте, Селин, я не пытаюсь над вами пошутить. И не сошел с ума. Ко мне приходят с разными проблемами. Я многим сумел помочь.

Доктор резко встает с места, обходит широкий деревянный стол и начинает копаться в шкафчиках. Выдвигает один за другим, и тетради одна за другой летят на пол, пока он не находит нужную.

Мы с Джеймсом стояли чуть ли не в дверях, наблюдая, как Раан на полном серьезе пытается предъявить доказательства своего знания о моих видениях. Либо ищет то, что могло бы меня убедить.

За жизнь я слышала много разного бреда, теорий и диагнозов, но этот переплюнул все. Истерический смех снова поднимается от осознания, что я зря летела через полмира.

– Вот, держите, – Раан уже утирает пот со лба платком и протягивает какую-то белую визитку. Вся заляпанная, но на ней написано: доктор-суфий Фарис Шадид и номер телефона. – Фарис помог той девушке вспомнить, кто она и кем была. Его практика «транс через дыхание пустыни» считается сильнейшей.

Мозг отказывается верить во все, что сейчас происходит. Даже видения ощущаются реальнее, чем практика неизвестного шарлатана.

Джеймс перехватывает визитку из пальцев Раана, понимая, что доктор не отстанет. Старается держать лицо, но видно, что едва сдерживается, чтобы не взорваться.

– Селин, ваши видения не оставят вас в покое. Отправляйтесь в Каир. Я его предупрежу, – не унимается он. В какой-то момент его настойчивость переходит границы.

Каир? Пирамиды? Из одного адского пекла в другое? Теперь точно: истерика близко. Я смотрю на доктора и вижу взволнованное лицо. Он правда не похож на спятившего гения или шута. И вряд ли в кабинете есть скрытые камеры, а мы в каком-то телешоу. Тогда какого черта происходит?

– Мы оплатим сеанс на стойке регистрации. Спасибо, – Джеймс берет все в свои руки, и я благодарна ему за это. Он приобнимает меня за талию и так быстро выводит нас из кабинета, что я путаюсь в собственных ногах. В последний раз оглядываюсь через плечо, а доктор жестом показывает: «позвоните».

Глава 2

– Мы правда это обсуждаем? – спрашиваю я.

Джеймс молчит. Его взгляд прикован к экрану телефона, где открыт сайт какой-то местной авиакомпании.

Весь путь до отеля прошел в спорах. Наши мнения менялись так быстро, что можно подумать у нас у обоих биполярка. Он больше склонен, что можно и поехать. Из плюсов: увидим Египет, сможем договориться с отелями и экскурсоводами для наших клиентов, выбить им скидки и особые условия.

Из минусов: стоять ночью посреди пустыни с очередным чокнутым доктором и шептать заклинания.

Дыхание пустыни? Серьезно? Это звучит как слоган отеля в Дахабе.

– Просто скажи: мы едем или возвращаемся? Мне нужно услышать это не от Раана, а от тебя, – я как маленький ребенок перекладываю ответственность, потому что уже не могу мыслить здраво.

Джеймс глубоко вздыхает и поднимает взгляд. Он устал. Его каштановые кудри спутались, а на смуглом лице заметны мешки под глазами. Ему давно необходим хороший сон, теплая ванна и свежий воздух. Впрочем, как и мне.

– А что если это и вправду тебе поможет? Знаю, его предложение звучит как бред сумасшедшего, и с вероятностью девяносто процентов мы зря потратим время. Но десять – это слишком много, чтобы игнорировать. Если он прав и твои видения – это прошлое, то доктор подскажет, как с этим ужиться. Если нет – просто еще одна веселая история в нашей жизни.

– Еще одна? Да у нас целый томник! – улыбаюсь я и плюхаюсь на застеленную кровать. Она оказывается слишком твердой, и морщусь от боли в пояснице. – Метод этого Шадида пугает. А вдруг он что-то окончательно во мне сломает и я сойду с ума?

Джеймс отвечает не сразу. Слышу, как он клацает по экрану, шуршит, а потом достает из рюкзака паспорта. Видимо, вопрос уже решен.

– Раан сказал две вещи, которые меня взволновали: видения никуда не денутся и они начнут приносить тебе физический вред. Спроси меня, хочу ли я, чтобы моя лучшая подруга сиганула с крыши чикагской высотки, если чокнутая ведьма начнет догонять?

Я снова смеюсь, но уже печально. Мозг подкидывает нелепые картинки: поднимаюсь на тридцать пятый этаж, за мной бегут зловещие тени и сбрасывают вниз на оживленную улицу. На тротуаре лежит мое тело, а вокруг собираются зеваки.

– Похоже, тебя прокляли в прошлой жизни, раз в этой я твой лучший друг.

Шутка Джеймсу не понравилась. Я не слышу смеха. Поэтому приподнимаюсь на локтях и говорю единственную фразу перед тем, как уйти в душ:

– Без тебя я бы не выдержала. Спасибо, что помогаешь, когда я не могу.

На часах уже далеко за полночь, а я ворочаюсь по всей кровати, размышляя о предстоящей поездке и ее возможных последствиях. Шансы действительно что-то узнать малы. Но Джеймс прав: десять процентов нельзя игнорировать.

Вдруг это шанс на нормальную жизнь? Тогда я смогу оставаться одна, не придется придумывать легенды о синяках и пропажах. Друг сможет больше времени проводить с семьей, гулять со своей собакой в парках. И, наконец, наладит личную жизнь.

Все эти мысли вращаются с бешеной скоростью, пока не осознаю, что проваливаюсь не в безмятежный сон, а в очередную загадку.

Не слышит, как поют птицы над лесом. Не слышит, как ветер свищет между деревьями. Не слышит, как кто-то медленно приближается сзади.Один удар ее кулака ломает первый слой коры старого дерева. Второй рассекает бинты. Появляются первые капли крови. Девушка повторяет бой с деревом снова и снова, пока не слышит треск и не чувствует, как костяшки превращаются в кровавую кашицу.

Она наказывает себя, но за что – неясно. В каждом ударе чувствуется ярость и отчаяние, а воздух вибрирует с каждым треском. Ее сила волнами прокатывается по земле и я понимаю, что это отнюдь не дар. Возможно, проклятье. Но что бы это ни было, незнакомка не справляется. Очередной удар, и дерево становится серым пеплом, а она сокрушенно кричит.

Тяжелые руки ложатся ей на плечи, сжимают достаточно сильно, чтобы остановить. Мужчина обходит ее сбоку, сначала смотрит на то, что осталось от дерева, потом на бинты, качая головой.

– Я думал, тренировки с Назраэлем тебе помогают, – в голосе сквозит разочарование. В последнее время очевидно, она стала обузой в его графике. – Предлагаю сменить подход.

Она не отвечает, лишь опускает взгляд на ноги. В позе читается усталость не физическая, а другая: измотанность собой.

– Все вокруг говорят, что я проблема. Что мои вспышки силы вредят. Думаю, они меня ненавидят, – признается девушка.

– Они тебя боятся, – вдруг говорит мужчина. Сводит к переносице густые белые брови и смотрит так, словно она должна победить весь мир. – Не давай им возможности думать, что с тобой что-то не так. Ты другая. Сильнее. Не уважают? Тогда пусть боятся.

Она нервно смеется, поднимая взгляд к тяжелому, смолянистому небу, потому что не может смотреть мужчине в глаза. Его взгляд и я не могу выдержать. Он пугает, принуждает встать на колени, преклониться. Настолько он суров и тяжел.

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

В ту же секунду он оказывается рядом, возвышается над ней на две головы. Берет за подбородок, заставляя взгляды пересечься, и четко проговаривает каждое слово:

– Ты способна стереть это место с лица земли и глазом не моргнуть. Придет день, когда сама Лилит встанет перед тобой на колени. А пока делай, что говорю тебе я, и перестань сомневаться.

Прежде чем она успевает ответить, все начинает меняться и трястись. Края картины размазываются, как мокрая краска под дождем. Звук становится глухим, будто кто-то резко приглушил музыку в наушниках. Лес расплывается, а лица теряют очертания.

Я выныриваю из видения, как из холодной глубины. Осторожно тянусь к тумбочке, стараясь не спугнуть остатки образов, и открываю блокнот. Ругаюсь под нос на ручку, которая плохо пишет, а заледеневшие пальцы почти не слушаются.

– Назраэль. Лилит, – шепчу я, стараясь разглядеть свои заметки. Обвожу каждое имя еще раз, будто боюсь, что они исчезнут, если не закреплю их на бумаге.

Мое сердце бьется в груди так сильно, что мне необходимо время, чтобы прийти в норму. Открытые окна не помогают, поэтому единственное, что спасает – это откинуться на подушку и считать до тех пор, пока не отяжелеют веки.

– Если уж сходить с ума, то хотя бы в живописном месте.Удайпур нас приятно удивил. Он весь как с открытки: белые фасады, узкие улочки, голуби на карнизах, запах специй из лавок, где даже продавцы говорят вполголоса. Джеймс щелкал камерой и шутил:

Я смеялась, но в этом была правда. Мы оба понимали: эти пару часов на улице даны нам как отдых перед чем-то, что может перевернуть мою жизнь.

Джеймс покупает две бутылки воды и банановые чипсы. Он знает: я нервничаю. Я знаю: он волнуется. И все, что важно, мы друг другу сказали.На озере Пичола полный штиль. Мы сидим на бетонной ступеньке у воды и молчим. Рядом дети запускают воздушного змея, чей хвост путается в лучах солнца.

Аэропорт в Удайпуре крошечный, стены потемнели от пыли и солнца. На досмотре все происходит быстро, и мы оказываемся в зале ожидания, где кондиционер лениво гоняет теплый воздух. Запах пряностей смешивается с ароматом разогретого пластика кресел. Джеймс садится ближе, его плечо едва касается моего, и от этого прикосновения становится чуть легче дышать.

– Ну, начнем это безумие, – усмехается мой компаньон, но я слышу в его голосе напряжение.Когда объявляют посадку, в животе что-то срывается вниз, как камень в колодец.

Я только киваю. Мы идем к самолету, по раскаленному бетону, к белому корпусу, ослепительно сверкающему на солнце, и каждый шаг отдается мыслью: десять процентов это слишком много, чтобы игнорировать.

***

«Добро пожаловать в Каир», – гласит главная надпись аэропорта. Хочу вдохнуть полной грудью, но обжигающий и грязный воздух делает только хуже. Легкие обожжены. И все, чего хочется – провалиться в ледяную ванну.

Прокашлявшись, снова ставлю под сомнение идею с Египтом. В самолете не удалось поспать. Мы тряслись почти двадцать часов с двумя пересадками. Глаза не просто закрывались – я была готова разлеплять их пальцами. Не помню, когда в последний раз так много ругалась по-испански. Мама родом из Испании, и с детства я знала все маты, как скандалить, и несколько рабочих фраз на любой случай.

Джеймс выглядел чуть лучше меня. Из нас двоих только ему удалось наплевать на рыдания ребенка позади наших кресел и какое-то время поспать.

Во время пересадки получилось связаться с нашим очередным шаманом. Договорились, что его ассистент заберет нас из аэропорта. В Каире в этот день проходил крупный фестиваль, и новый знакомый посоветовал ехать с кем-то, кто знает короткий путь. Естественно, не бесплатно.

Я натянула кепку на лоб, чтобы не ослепнуть, а Джеймс накинул песчаного цвета платок, купленный в аэропорту у наглого египтянина. Я хотела возразить и вступить в баталии, но Джеймс вовремя напомнил: проблемы с законом нам ни к чему.

Хепри́, ассистентка Фарис Шадида, встретила нас у выхода из аэропорта и повела к зеленому Hyundai. На вид женщине около сорока. Льняной костюм скрывал все тело. Ассистентка была не особо разговорчива и дружелюбие явно не ее конек. Даже Джеймс оказался не в силах ее разговорить, а он в этом деле профи. Сошлись на том, что лучше не мешать ей вести машину и просто оценить обстановку.

Каир встретил температурой под тридцать, безоблачным небом и ярким солнцем. В остальном мало отличался от Индии: такое же скопление людей, опасный трафик и попрошайки.

Мы проезжали пыльные многоэтажки – здесь их считают жильем для среднего класса. Увидели местный базар: шумный, грязный, но колоритный. Я бы даже заглянула туда за специями, если будет шанс. На каждом светофоре в окно совались подростки и тараторили на арабском. Было очевидно, что они ищут того, кого можно спровоцировать на глупость. Но усталость была такой, что на «прелести жизни» не осталось ни сил, ни интереса.