Штурман по имени Ма. юмористический роман
- -
- 100%
- +
– Я знала, что вы друг друга недолюбливаете, – пробормотала она дрожащим голосом. – Но я и представить не могла, что вы так друг друга ненавидите.
– А чего ж она…
Павел не успел договорить. С криком «Ты у меня сейчас получишь!» тёща выхватила из кладовки швабру не иначе как с целью нанести оппоненту оскорбление действием. Зять, не мешкая, поменял дислокацию и менял её каждую четверть секунды, уворачиваясь от выпадов разъярённой тёщи. Она преследовала его с азартом разгорячённого охотника. Терять ей было нечего: мосты сожжены, отступать некуда. А коль так, врезать ему как следует на прощание, чтоб не наглел и не зарывался! Однако враг был хитёр. Сообразив, что в тесной цементной коробке плотного контакта со шваброй ему не избежать, он выскочил из квартиры и помчался вниз по лестнице. Тёща бросилась вдогонку. И хотя её пульс метался, как зверь в клетке, она решила не останавливаться, пока зять не получит по заслугам.
Конечно, Павел не ожидал, что тёща отважится продолжить «конструктивный диалог» на улице – такой у него был ошарашенный вид, когда она со шваброй выскочила из подъезда. Откровенно говоря, Марья Ивановна и сама уже была не рада, что «вынесла сор из избы», но оскорблённое самолюбие жаждало отмщения. Павел выхватил из кармана ключи и рванулся к своей тёмно-зелёной «тойоте», припаркованной во дворе. Марья Ивановна хотела догнать его, но неожиданно кто-то сзади схватил швабру за конец ручки. Оказалось, что это Надя. Не отпуская швабру, она, будто на поводке, подвела мать к машине и приказала мужу, который уже завёл двигатель:
– Выходи!
В её тоне было пугающее спокойствие доведённого до крайности человека, и Павел безропотно подчинился.
– Сейчас вы поедете со мной и будете вести себя, как цивилизованные люди, – сказала Надя. – А если вы не послушаетесь, вы для меня больше не существуете.
Она бросила швабру и села за руль.
Смерив зятя негодующим взглядом («Довёл девчонку, подлец!»), Марья Ивановна вместе со шваброй полезла в машину. Павел уселся на переднее место.
– Чемодан же забыли! – спохватился он, когда машина выехала со двора.
– И правда! – всполошилась Марья Ивановна.
– Он тебе не понадобится, мама. Ты никуда не поедешь! – заявила Надя.
Павел дёрнулся так, что чуть не оборвал ремень безопасности, и прохрипел: «Почему?!»
– Что ты задумала, доча? – с беспокойством спросила Марья Ивановна.
– Скоро сами всё узнаете! – ответила Надя.
* * *
Вместо вокзала они приехали к зданию, имеющему самое непосредственное отношение к железной дороге. Выйдя из машины, Павел и Марья Ивановна в недоумении уставились на застывшую в камне музыку – так поэтически величают всякое мало-мальски приличное архитектурное сооружение. Словно окаменев, стояли две фигуры перед «каменной музыкой» с величественными колоннами, скользя изумлёнными взглядами по выступающим каменным буквам надписи: «Дом культуры железнодорожников». Секундная стрелка протанцевала полукруг, прежде чем тёща и зять очнулись.
– Что это значит?! – изумлённо спросил Павел жену.
– Сейчас узнаете. Мама, оставь швабру в машине.
– Ни за что! – воспротивилась Марья Ивановна. – Пока этот тип рядом, я швабру не брошу!
Дочь не стала спорить и молча направилась ко входу. Мать и муж нехотя побрели следом. Поднявшись на второй этаж, они вместе с Надей вошли в небольшую комнату, похожую на школьный класс во время уборки. Столы сдвинуты в центре, на них волнами лежат отрезы бежевой материи. В дальнем углу комнаты – куча стульев. У стены, где дверь, длинный шкаф. На другой стене – большой календарь 2003 года, похожий на картину с весенним пейзажем. Возле одного из окон – конструкция, имитирующая стремянку: стол и на нём – стул. Людей в этой комнате не было.
– Куда ты нас притащила? – спросил Павел жену.
Она ответила:
– На курсы.
– Какие курсы? Кройки и шитья?
– Нет, на курсы общения, – раздался позади них женский голос.
Все трое обернулись и увидели, что в комнату входит молодая женщина, примерно того же возраста, что и Надя.
– Меня зовут Нелли, – представилась она. – Я психолог.
– Запишите их на ваши курсы, – попросила Надя.
– Чего?! – испугалась Марья Ивановна. – Мы не психи!
– Да! – решительно поддержал тёщу Павел.
– Хоть в чем-то вы солидарны, – прошипела Надя.
Павел хотел уйти, но жена схватила его за руку:
– Ты забыл, что я вам сказала?!
Супруг возмутился:
– Да ты что, меня идиотом считаешь?! У меня с головой всё в порядке, и никакие психологи мне не нужны!
– И мне! – заявила рассерженная Марья Ивановна. – Ты меня, доча, так не оскорбляй!
– Никто не сомневается в том, что вы нормальные люди, – заверила их Нелли. – Это большой предрассудок нашего общества – считать, что к психологу обращаются только сумасшедшие. Не нужно относиться к психологии с предубеждением. Вы поймите, психолог – это человек, который лучше остальных знает человеческую природу.
– Мы свою природу сами знаем! – отрубила Марья Ивановна. – И сами в своих делах разберёмся!
Нелли улыбнулась и предложила:
– Если вас так пугает слово «психолог», считайте меня лектором.
– Не надо нас дурить! Мы же не идиоты!
– Вот именно! – снова поддержал тёщу Павел. – Не нужны нам ваши курсы!
Надя рассердилась:
– Ну, от тебя, Павел, я этого не ожидала! С мамой всё понятно: их поколение напичкано предрассудками выше крыши. Но ты-то современный человек.
Забыв о междоусобной распре, недруги выступили единым фронтом против общего врага – психолога и примкнувшей к нему Нади. Не возражая и не перебивая, Нелли выслушала их, а когда они умолкли, попросила:
– Пожалуйста, помогите мне повесить шторы.
– Неужели великий знаток человеческой природы сам не может это сделать? – съехидничал Павел.
– Не могу, – ответила Нелли. – Не достаю до багета. Я хотела взять стремянку, но завхоз куда-то исчез.
– Павел, не вредничай, помоги! – велела Надя.
Тот с хмурой физиономией полез на самодельную «стремянку». Нелли взяла со стола штору и подала ему.
Скептически наблюдая, как зять цепляет материю зажимами на кольцах багета, Марья Ивановна посоветовала психологу:
– Бросайте вы это дело! А то попадётся вам такой вот… – определение заменил презрительный кивок в сторону зятя, – он вам все нервы измотает.
– Или такая вот! – не остался в долгу Павел, вкладывая в интонацию то, что тёща выразила кивком.
Надя, чтобы разрядить обстановку, спросила психолога:
– А почему вы решили повесить шторы, а не жалюзи?
– Для уюта, – пояснила Нелли. – Чтобы интерьер больше напоминал домашний…
– …театр военных действий, – добавил ухмыляющийся Павел.
– Заткнись, полководец недобитый! – послала в него залп тёща и деловито произнесла: – С этими жалюзи возни много. Пылятся быстро, а мыть их такая морока. С занавеской легче – зашвырнул её в стиральную машину и всё.
– Зато жалюзи гладить не надо, – парировал зять.
– Не каждая ткань мнётся, – подкинула портьерам козырь, а зятю – шпильку тёща.
Надя спросила психолога:
– И много людей записалось на ваши курсы?
– Группа уже почти набрана, – ответила Нелли. – Курс делится на три подкурса. Первый – совместные занятия. Второй и третий – отдельно тёщи и зятья. Все три подкурса будут чередоваться.
Павел спрыгнул на пол и начал перетаскивать стол со стулом к другому окну.
– Поторопись! – громко сказала мужу Надя. – Прямо отсюда поедем в загс – подадим заявление о разводе.
– Не остроумно, – буркнул Павел.
– Я не шучу. – В голосе Нади послышалась горечь. – Я уже устала от этой войны и хочу развестись. Так для всех будет лучше.
– А я не дам своего согласия.
– И не нужно. Достаточно будет моего.
– Никакого развода ты не получишь!
Марья Ивановна встревожилась. При всей нелюбви к зятю развода для дочери она не желала. Хватит того, что она сама почти всю жизнь промаялась в одиночестве. А главное то, что Надюшка будет страдать. Она ведь его, подлеца, любит. Ради счастья дочери Марья Ивановна готова была на любые жертвы. К чёрту самолюбие! Пусть думают, что она с приветом, раз пошла к психологу. Может, хоть психолог сумеет приструнить этого негодяя? Марья Ивановна бросила на зятя внимательный взгляд. («Уверен, что я не соглашусь. Тогда и у него будет повод отвертеться. Фигушки, дорогой зятёк!»)
– Знаете что, девушка, – обратилась она к психологу, – мы запишемся на ваши курсы. Это не очень дорого?
– Не волнуйся, мама, я за тебя заплачу, – пообещала Надя.
– Оплата по неделям, – уточнила психолог. – Если вам не понравится – бросите.
– Договорились! Пишите нас обоих, – сказала Марья Ивановна.
– Без меня меня женили, – съехидничал Павел, но больше возражать не стал.
– Чего ты стоишь, как пень? Лезь, вешай занавеску! – рявкнула на него тёща и спросила психолога: – А когда занятия начинаются?
– На следующей неделе, – ответила Нелли.
Она достала из шкафа сумочку и положила её на сдвинутые столы. Вытащила из сумки тетрадь и записала данные о новых клиентах.
– А почему вы здесь? – вдруг спросила Марья Ивановна. – Вы имеете какое-то отношение к Министерству путей сообщения?
– Нет. Я из Министерства путей общения… как все остальные психологи, – пошутила Нелли. – А если серьёзно, к железнодорожникам мы не имеем никакого отношения. Просто они сдают в аренду помещения.
– Кстати, а на какой срок рассчитаны эти курсы? – уточнил Павел.
– На два месяца, – сказала Нелли.
Пронзительный свист оборвался на самой высокой ноте – не сумевший обуздать эмоции Павел смущённо закашлялся в кулак. А в сумочке Нелли что-то запищало.
Марья Ивановна удивилась: что там верещит?
– Это брелок для ключей, – объяснила психолог. – В нём датчик, который реагирует на свист или высокие звуки.
И, достав из сумки брелок, показала его Марье Ивановне. Та встревожилась:
– А у вас что, с памятью нелады?
– Нет, это для мамы. Она часто забывает, куда кладёт ключи.
– А мне зять недавно другой подарочек сделал. Тоже для памяти. – Марью Ивановну аж передёрнуло, когда она вспомнила монстра.
– Занятия ещё не начались, – раздражённо бросил Павел.
Надя подняла глаза к потолку и вздохнула.
– Намаетесь вы с нами, – честно предупредила Марья Ивановна психолога.
Нелли улыбнулась:
– Ничего, это моя работа.
Марья Ивановна смерила её жалостливым взглядом.
– Врагу не пожелаешь такую работу!.. А вещица хорошая, – похвалила она брелок. – Где их продают?
Глава 4. Первое занятие. Скандал, кастрюля – вот и познакомились!
Всю неделю до начала «курсов общения» зять и тёща вели себя, как дипломаты враждебных государств. Сухой деловой этикет и минимум контактов. Оба надеялись примерным поведением заставить Надю отменить своё решение. Мы, мол, и сами уже перевоспитались. Но дипломатический спектакль не помог. Надя, едва только муж или мать заикались «а может, не надо…», холодным тоном повторяла свой ультиматум и после этого надолго замолкала. Марья Ивановна сердцем чуяла: дочь не играет, не притворяется – она действительно страдает. И от этого ещё сильней ненавидела зятя.
В первый день она явилась к Дому культуры железнодорожников за полчаса до начала занятий – в половине седьмого. И, чтобы не торчать у входа, решила выпить кофе в уличном кафе неподалёку. Села за столик так, чтобы видеть фасад Дома культуры, и стала следить: появится ли зять? Откровенно говоря, она была бы рада, если бы тот не пришёл. Ведь тогда у неё будет полное право не идти на эти дурацкие курсы, а там, глядишь, всё-таки удастся отговорить дочь от этой сомнительной (и даже оскорбительной для всякого здравомыслящего родственника) затеи.
Настроение у Марьи Ивановны было хуже некуда. Раздражала даже хорошая погода. Июнь с первых же дней начал усердно отогревать город, отсыревший после холодного дождливого мая. Вот и сегодня вечер выдался тёплый. Ни на ком из прохожих верхней одежды уже не было. А кое-кто щеголял даже в блузках с короткими рукавами или футболках. Марья Ивановна слишком легко одеться не рискнула – предпочла костюм из тонкой шерсти: пиджак и юбку.
Потягивая кофе и высматривая зятя среди прохожих, направляющихся в сторону ДК, Марья Ивановна обратила внимание на странную пару. Маленькая полная женщина с кудряшками тащила за руку, словно бычка на верёвочке, высокого плечистого парня. Он не то чтобы упирался – скорей, выражал протест унылым видом и шарканьем. Марья Ивановна узнала их. «Ба! Это же те самые, что уехали на такси от „диктатора“. Неужели они тоже идут на курсы?»
До начала занятий оставалось пять минут. У неё вдруг – от кофе ли, а может, от волнения? – заколотилось сердце. И чтобы успокоиться, она прикоснулась рукой к брошке, приколотой к лацкану пиджака. Эта дешёвая брошка служила талисманом, который Марья Ивановна брала с собой на ответственные и волнительные мероприятия. Эффект внушения сделал своё дело: от прикосновения к брошке полегчало.
Пора было идти. «Немного подожду у входа, и, если он не появится, с чистой совестью сматываюсь», – решила Марья Ивановна, вставая из-за стола. Обернувшись, она чуть не выронила сумку… За столиком в углу, возле выхода, сидел Павел с кофейной чашкой в руке. Увидев тёщу, он оторопел и, судя по выражению его лица, мысленно выругался. Марья Ивановна сделала то же самое. Но вместе с досадой ощутила злорадство. («Ишь, какая морда хмурая! Тоже, видать, надеялся, что я не приду, чтобы у самого был повод удрать. Фигушки, дорогой зятёк!»)
Они вместе вышли из кафе и направились к Дому культуры железнодорожников.
На ступеньках их обогнала одетая в спортивный костюм пожилая дама с фигурой тяжелоатлета. Марья Ивановна подумала, что эта крепкая пенсионерка идёт в тренажёрный зал, но, поднявшись на второй этаж, увидела эту женщину возле дверей комнаты, где должны были проводиться занятия. Женщина торопливо причёсывалась перед карманным зеркальцем. «Тоже наша кадра», – поняла Марья Ивановна. И следом за этой дамой вошла в комнату, которая теперь напоминала школьный класс. Два ряда столов, по три стола в каждом. А стол психолога – там, где обычно стоит учительский. Почти за каждым столом сидела пара – мужчина помоложе и женщина постарше.
Нелли кивнула вошедшим. «Здравствуйте. Ну вот, все в сборе. Можем начинать».
Из-за последнего стола, в ряду возле окон, встал парень с примечательной внешностью: рыжие кудри обрамляли грубоватое лицо с волевым подбородком. Рыжекудрый махнул рукой женщине в спортивном костюме.
– Идите сюда, мамаша! Я вам местечко занял!
– Лучше б ты мне его на другом конце света занял, – прошипела она.
Марья Ивановна почувствовала к ней симпатию. Наш человек!
Один стол (последний в ряду ближе к стене, где находились дверь и шкаф) пустовал. Его-то и заняли Марья Ивановна с Павлом.
Мужчина за первым столом из ряда возле окон критически заметил психологу:
– Неподходящий здесь интерьер. Обычно у психологов клиенты лежат на диванах. А мы, как школяры, за партами.
– Ты дома уже этот бедный диван пролежал! – проворчала сидящая рядом с ним женщина. – Так ещё и здесь надумал валяться, лежебока!
– Ваши хамские выпады меня уже достали! – огрызнулся «лежебока». – Я попросил бы вас…
Нелли перебила его:
– Давайте начнём. Меня вы все уже знаете. А теперь познакомьтесь друг с другом.
– Анкетные данные излагать подробно или вкратце? – уточнил «лежебока».
– Достаточно имени. А кто хочет, может рассказать о себе подробней. Сразу поясню: на занятиях мы будем разбирать проблемы, наиболее типичные для такого рода отношений. А проблемы личного характера будем решать в индивидуальном порядке, в дополнительное время.
– И за дополнительную плату, – пробурчал мужчина за первым столом в том же ряду, что и Марья Ивановна с Павлом.
После реплики он обернулся на пару секунд. Но этого было достаточно, чтобы его разглядеть. На вид лет сорок, благородная интеллигентская внешность. «Наверняка профессор», – подумала Марья Ивановна.
– Здесь ещё недорого, – заявил «лежебока». – У нас психологи уже и побольше берут. Но самые дорогие психологи – за границей.
– Точно! – поддержал его рыжекудрый. – Я в кино видел. Сидит себе в кресле, слушает клиентский трёп – и такие бабки!
«Интеллигент» стукнул кулаком по столу и вполголоса ругнулся:
– Ты гляди, что творят… ихнюю за ногу!
Сидящая рядом с ним женщина – маленькая, худенькая, неприметная, как мышка, – опасливо на него покосилась и отодвинулась.
– Ну, кто первый? – спросила психолог.
«Лежебока» встал, одёрнул пиджак и сказал:
– Меня зовут Игорь. Я работаю в коммерческой фирме юрисконсультом. Считаюсь хорошим специалистом.
Его соседка презрительно усмехнулась:
– Какой же ты хороший специалист, если с тёщей не можешь найти общего языка?
Юрист лихорадочно ослабил галстук, словно затянутую на шее удавку.
– Мамаша, вам слова никто не давал. Придёт ваша очередь, тогда и выступайте!
– Так уже и есть моя очередь. – Тёща юриста вскочила и, повернувшись к публике, представилась: – Зинаида Васильевна. Как это нынче говорят, бизнесвумен. У меня свой магазин. Коллективом руковожу без проблем, а вот с собственным зятем…
– …говорить по-человечески так и не научилась, – пробормотал юрист.
Объятая праведным гневом тёща воскликнула:
– Вот он всегда так! Всё меня дурой выставить хочет! Образованием высшим хвастается. А благодаря кому он его получил? Кто его пять лет кормил, пока он в институте учился?
– Да сколько же можно меня этим попрекать? – воскликнул Игорь. – Я вас уже благодарил!
– Ага, по пьяни, когда и сам не соображал, что говоришь! А чтобы на трезвую голову…
– Я, между прочим, во время учёбы подрабатывал!
– Твоих заработков только на пиво и хватало! И родители твои тоже хороши! Спихнули тебя на мою голову, хоть бы когда копейку подкинули!
– Вы моих родителей не трогайте! Они вам не чета!
– Ну да, не чета! Спихнули и жили в своё удовольствие! А плохая тёща пять лет тебя кормила и поила!
– Премного благодарен, мамаша! Я в долгу не останусь. Когда вас привлекут к уголовной ответственности, я вас бесплатно буду защищать.
– Типун тебе на язык, идиот!
Юрист и его тёща, похоже, были скромными людьми. И потому с присущей скромным людям сдержанностью в обнаружении своих достоинств, не жалея красок и голосовых связок, принялись «петь дифирамбы» друг другу. Вкратце представленные анкетные данные росли как на дрожжах.
Марья Ивановна удивлённо посмотрела на психолога. Вместо того чтобы остановить перебранку, Нелли записывала что-то в блокноте и, казалось, не обращала ни малейшего внимания на происходящее. («А время летит, деньги пропадают. Ничего себе занятия! Лаяться можно и дома, бесплатно». )
Между тем к воякам с обеих сторон подошли подкрепления. Схватка, начавшаяся как дуэль, развернулась в полномасштабные боевые действия. Клиенты повыскакивали из-за столов и разделились на две враждебные армии. Из разрозненных криков постепенно вырисовывалась такая картина: мир населен злыднями, от которых добрым людям житья нет. Только на знамени витязей было начертано: «Зятья – само совершенство, тёщи – все до единой ведьмы», а на знамени их противниц: «Тёщи – святые великомученицы, а зятья – все как один негодяи». До мордобоя, к счастью, не дошло – скандал всё больше напоминал митинг, на котором бразды правления захватил юридически подкованный зять. Вскочив на стол, он замахал руками и закалённым в юридических баталиях голосом провозгласил:
– Братья-зятья! Предлагаю объединиться в партию и вместе отстаивать попранные права!
Этот призыв был встречен восторженными откликами зятьёв и вызвал новый прилив ярости у тёщ. Бурлящий поток эмоций остановили звуки, похожие на удары в гонг. Скандалисты умолкли и – кто испуганно, а кто изумлённо – уставились на психолога.
Нелли стучала крышкой по дну перевёрнутой кастрюли, стоящей на столе. Видимо, классическая психология свернула на нетрадиционную тропу, коль приветствовала подобные методы обращения с клиентами.
Потушив «пожар войны» с помощью кастрюли, психолог приказала: «Все по местам!» – и стала засовывать кастрюлю в пластиковый пакет.
Павел ехидно спросил:
– А сей ударный инструмент вам нужен для того, чтобы вводить клиентов в транс?
– Наоборот, чтобы выводить клиентов из транса, – парировала Нелли. – А если серьёзно, это чистая случайность. Просто мама попросила меня купить ей кастрюлю, и я перед занятиями заглянула в магазин.
– Столько времени зря потеряли, – проворчала Марья Ивановна.
– Не волнуйтесь, это время потрачено не зря, – заверила Нелли. – Вы очень выразительно продемонстрировали, как не надо выяснять отношения. Здесь и неумение слушать друг друга, и уход от темы, и «палочные» доводы, то есть угрозы, и полное отсутствие всякой логики.
Она положила пакет с кастрюлей на подоконник и, дождавшись, когда все рассядутся по местам, сказала:
– Конфликтовать и отстаивать свои интересы надо конструктивно. Иначе толку не будет. Откровенно говоря, Игорь, вы удивили меня больше всех. Вы же юрист. Вы должны были изучать и логику, и культуру речи, и даже, хоть немного, психологию.
– Да я всё это знаю, – стал оправдываться юрист. – Я, и правда, хороший специалист… на работе. Но как начинаю с ней говорить, прямо тупею. Эмоциональная вовлечённость, понимаете ли…
– Вали, вали! Ищи виновных, охламон, – проворчала его тёща.
– Сами вы охламонка! – взорвался Игорь.
Нелли стукнула ладонью по столу.
– Прекратите! Отныне и впредь я запрещаю оскорбления!
– А психологи ваши говорят, что держать в себе негатив вредно, – с ухмылкой заявил рыжекудрый.
– Но ещё вредней – выпускать пар, оскорбляя оппонента, – ответила Нелли. – Это не решит проблему, а только всё усложнит.
– Слышал, умник? – Тёща рыжекудрого пихнула его локтем и, вскочив, на одном дыхании выпалила: – Я – Степанида Петровна, пенсионерка, строгая, но справедливая, порядок люблю и на даче возиться. – Она опять толкнула зятя: – Чего молчишь? Говори!
– Юрий. Инженер. Но пока работаю не по специальности – охранником в частной фирме, – сообщил рыжекудрый.
Следующая пара представилась кратко:
– Павел.
– Марья Ивановна.
Потом слово взял «интеллигент».
– Борис. Работаю грузчиком на рынке. А вообще-то я слесарь. Но сейчас на заводе стали мало платить, я и ушёл.
– Галина Алексеевна, – робко пропищала его тёща, вставая. – Библиотекарь.
– Что вы мямлите! – рявкнул на неё зять. – Только что орала, как бешеная!
– Вы забыли, что я вам сказала? – повысила голос Нелли.
– Да не забыл я, – буркнул «интеллигент» и прорычал тёще: – Моё почтение, мамаша. Да садитесь уже! Что вы стоите, как пень!
«Мышка» буквально вжалась в стул.
– Вы ведете себя по-хамски, молодой человек! – сделала замечание Борису изысканно одетая женщина с модной прической.
Она сидела за вторым столом в ряду возле окон, позади тёщи юриста. Своё замечание элегантная дама завершила укоризненным жестом. Марья Ивановна обратила внимание на её декоративный маникюр и смущённо спрятала под столешницу свои грубоватые неухоженные руки.
– Позвольте представиться, – продолжала модница. – Ирина Модестовна, бывшая артистка оперетты. Сейчас работаю продавцом в газетном киоске.
– Константин. В душе и по образованию артист, а в жизни рекламный агент, – сообщил её зять. – Два года отработал в драмтеатре. Мелочь, конечно, – «кушать подано» и всё такое, но мне нравилось. Жаль, что актёрское ремесло не кормит, потому и ушёл в бизнес.
– Тёща, небось, заставила? – уточнил юрист.
– Нет, я сам. А вообще-то, она мне не тёща. Точней, она гражданская тёща. Мы с её дочкой пока не расписаны.
– Так зачем же ты сюда пришёл?
– Толкнул меня на это печальный опыт предыдущих браков, – нараспев произнёс артист и смутился: – Вы уж извините, но я иногда выражаюсь, как на сцене. Актерское нутро наружу рвётся, что ты с ним поделаешь?
– И охота тебе опять ярмо на шею накидывать? – удивился Борис. – Беги ты от них, дурень!
– Ярмо! – Тёща юриста презрительно фыркнула. – Ты сам не очень-то похож на угнетённого. Ишь, как тёщу застращал!
– Не лезьте не в своё дело, мамаша! – одернул её зять-юрист.
– Нравится мне её дочка. Можно сказать, я её даже люблю, – признался артист. – Вот я и решил строить отношения с тёщей по всем правилам. Ну, а если ничего не выйдет, лучше уж не сойтись характерами с тёщей до загса, чем после.
– Пошли ты их к чёрту, пока ещё руки не связаны! – настаивал Борис.
– Если уж кого и посылать к чёрту, так это тебя! – воскликнула Зинаида Васильевна и покровительственным тоном обратилась к его тёще: – Не тушуйтесь вы так перед ним, милочка. Ежели перед каждой… гм, гм… бисер метать…