Измена. Верни мне мою жизнь
- -
- 100%
- +
Квартира была пустой. Глянцевый керамогранит в холле отзывался гулким эхом от моих каблуков. Я дошла до вешалки и оставила на ней пальто. Сердце билось где-то в горле. Я не могла сообразить, что надо собрать в первую очередь, поэтому пошла в кабинет Макара. По пути задела на полочке кончиками пальцев индийскую статуэтку двух богов, которая дарит вечную верность и любовь. Сувенир встретился с полом. Противный звенящий звук разбитой жизни. На моём лице не дрогнул ни мускул. Я прошла мимо двери в нашу спальню и словила дежавю, а с ним и все чувства. Уговорила себя, что сейчас там никого нет, и заставила себя сделать ещё десяток шагов до кабинета.
Пахло табаком и коньяком.
Возле диванчика валялись пачка сигарет, пепельница и пустая бутылка. На столе, всегда аккуратно прибранном, была россыпь бумаг и много смятых листов. В окно билось апрельское солнце, обманчивое в своём тепле. Я зажмурила глаза. Сделала шаг к левой стене и отодвинула дверцу шкафа. Присела на корточки и уставились на сейф.
Боже, храни склероз.
Макар так боялся забыть любой пароль, что использовал везде мою дату рождения. Я пропикала восьмизначный код, и дверца открылась. Первая полка была с деньгами. Я покрутила стопку пятитысячных купюр и вернула на место. Нижняя полка была занята папками с бумагами. Пришлось много перебирать, пока нашла тонкую хилую в сиреневой обложке. Брачный договор. Я вчиталась в слова. Перед глазами слегка плыло, но это не помешало мне понять смысл, что всё нажитое в браке будет делиться пополам. Однако неожиданно. Я так удивилась этому факту, что зависла минут на пять. Потом отмерла и прошла к тумбочке с техникой. Включила принтер, ксерокс и вообще шайтан-машину, которая угодливо сделала копии документов. Не понятно зачем вообще нужен был этот договор, если по закону и так все бы поделили.
Не может быть такого, чтобы из-за банального благородства Макар давал подписать мне этот договор.
Я вернулась к сейфу и стала перебирать остальные документы. Каюсь, большинство были написаны почти на эльфийском, поэтому я не совсем понимала, о чём идёт речь. И тем более не понимала, зачем Макару дома правоустанавливающие документы на несколько фирм. Какие-то генеральные доверенности. Право электронной подписи. Это всё хранится в фирме по фактическому адресу, но не дома.
Я лихорадочно бродила от строчки к строчке и ничего не понимала. К чему его угрозы, для чего столько пафоса, чтобы просто подтвердить действие закона? Что он делал?
А если всё нажитое имущество делится пополам, то что происходит с бизнесом? Он же тоже имущество?
Этот вопрос не давал мне покоя, но я решила в этом разобраться вечером, внимательно изучив брачный договор.
Моё внимание привлекла невзрачная папка старого образца. Которая картонная и на тканевых завязках. Она стояла, а не лежала на полке, прямо у задней стенки. Я потянула её на себя. Раскрыла и вчиталась.
Расписки. Видимо, долговые. Все на имя моего супруга. И ни одной от него. Что, несомненно, радовало, но как-то мельком.
В голове звенело от изобилия мыслей. Запах табака, который не успел выветриться за утро, уже пропитал всю мою одежду, и не я выдержала и встала. Открыла окно, впуская в кабинет аромат весны с примесью влажного воздуха из сквера через дорогу, где недавно вырыли искусственное озеро. Я поёжилась от ветра, что залетел в комнату, но упрямо вернулась к подозрительной папке.
Там оставалось ещё листов двадцать, и я внимательно приступила к изучению.
В самом внизу, в отдельном файле, лежала доверенность, данная мной Макару на управление строительной компанией «Древпромсевер».
Глава 18
По другую сторону баррикад:
Развод.
Полина хочет развод. Я его не хочу. Не хотел. И не мог бы захотеть.
Но я разведусь.
Только…
Я собирался подготовить документы. Я хотел, чтобы она не узнала об этом вот так.
Идиотка Ангелина. И эта эскортница, которая увязалась за мной в квартиру, хотя мы ехали в гостиницу. В туалет попросилась. Ну и…
Я закрыл глаза ладонью.
Полина получит развод. Она всё что угодно получит.
Почему я забыл, какой она умеет быть жестокой? Самая настоящая железная леди. Но не во всём. Не в том, где я её предал.
Мудак, одним словом.
Ещё и вчера угрожал. Денег лишу, счёта заблокирую… Однозначно маразм в голову ударил. Чего я Полину могу лишить? Если только своего присутствия в её жизни.
Последние пару лет я видел, как она мучилась, и только отсчитывал дни, когда она не смогла бы больше терпеть. И боялся, что после очередной ночи со мной найду её с перерезанными венами в ванной.
Да, только из-за этого я хотел её отпустить, хоть и не мог. И не мог смотреть, как её лихорадит от моих прикосновений или как она истерично высчитывает овуляцию, как морально готовится к тому, что будет несколько дней со мной.
Меня разрывало изнутри, но я настолько сильно хотел, чтобы хоть что-то у неё получилось, чтобы хоть за что-то она меня не ненавидела, что покорно шёл делать ребёнка.
Хотел ли я его? От Полины?
Безусловно. Это, уверен, была бы маленькая копия Полли с пшеничными волосами и глазами цвета лазурного моря. Но ничего не получалось.
Когда у меня сорвало тормоза? Ангелина? Или череда продажных девок? Последний год я словно бессмертным себя ощущал, предавал её. Но любил сильнее. И только из-за этого я не мог от неё требовать, просить секс.
Я не должен был на ней жениться. Такие, как Полина, не для меня, мудака с района, который, просто прикасаясь, пачкает грязью. Который самое чистое, что было в жизни, умудрился измарать.
Она никогда не простит.
И будет права.
То, что я делал, не заслуживает прощения. Меня только на казнь можно отправить. Линчевать.
Я не должен был на ней жениться. Но меня вынесло с её одного:
– Я никогда не разговариваю с незнакомцами.
Это потом я уже узнал смысл крылатой булгаковской фразы, но тогда меня так поразило, что мне какая-то семнадцатилетняя пигалица перечит, что пошёл следом. Чтобы ходить так за ней до совершеннолетия. А мне двадцать один. У меня одни тёлки на уме, а она мне – жениться, квартиру, дела бросить…
И ведь всё сделал, чтобы она стала моей.
Ну стала, а потом…
Какого чёрта я всё сломал?
Полина была гамельнским крысоловом с голосом-флейтой, а я… крысой.
Я откинулся на спинку рабочего кресла и почти взвыл. В голове ещё бултыхалось ночное виски, табак и горечь предательства. Моего. В пустой квартире, где она всё узнала.
– Макар Владимирович, – в кабинет пролезла голова секретарши, – там до вас мама дозвониться не может.
Я кивнул и махнул рукой.
– Да? – спросил я у матери, которая уже вся извелась после встречи с Полли.
– Макар, если ты из-за этой шалашовки отказался от ребёнка… – надрывалась трубка, и меня подхлестнуло волной злости.
– Ещё хоть раз я услышу что-то подобное о Полине… – прохрипел я, сжимая пальцами телефон. Мать примолкла и засопела.
– Это неблагоразумно – открещиваться от дитя только потому, что тебе жена не может родить.
– Мне кажется, я доходчиво объяснил, что мой ребёнок может быть только у Полины… – мой голос хрустел как весенний лёд. Меня бесило до невозможности, что мама позволяет себе высказываться о Полине как о какой-то…
– Мне не нужны твои объяснения, – пыхтела мать, не думая о последствиях своих вспыльчивых слов. – У тебя должен был быть ребёнок, но ты пускаешь свою жизнь под откос, чтобы ублажить бездетную жену…
– Мама, – оскалился я. – Как у тебя язык не отсох такое говорить о Полине?
– Это у тебя мозги отсохли со своей Полиной! Ладно хоть на стороне ребёнка заделал!
– Знаешь что, мам… Говорю последний раз. Или ты прекращаешь унижать мою жену, или я урезаю твоё содержание до размеров прожиточного минимума…
Мать понимает только язык денег. С ней нереально договориться другим путём, и она сама толкнула меня на эту манипуляцию.
– Ты неблагодарный! – крикнула мать. – Я столько в тебя вложила. Ночами не спала. Я жизнь на алтарь твоего будущего принесла. Я не так тебя воспитывала!
– Ты права. Если бы меня воспитывала ты, то сейчас ни копейки бы не получала. Хорошего дня.
Я отбросил телефон.
Воспитывала она меня. Угу, как же. И как только язык поворачивается такое нести? Мои манеры и то, что перед партнёрами на кортанах не сижу, заслуга только Полины и её семьи. Первый раз, когда пришёл знакомиться с её родителями, я нехило так был обескуражен. Столовые приборы, домашние костюмы, к бабушке на «вы» вся семья обращалась. И я… В трениках и майке-алкашке. Позорище. Деревня. Бревно неотёсанное. Вот вообще ничего удивительного, что даже спустя двенадцать лет знакомства я до сих не нравлюсь её родне. И правильно не нравлюсь. Шило не утаишь.
Полина получит развод. Деньги. Имущество.
Я отдам всё, что угодно, лишь бы она… Нет. Не простила. Прощение в моём случае это непозволительная надежда. Такое не прощают. Просто лишь бы она перестала ненавидеть. И любить. Хотя любила ли она? Не знаю. Но точно знаю одно, пусть лучше она вообще перестанет ко мне что-то чувствовать. Вообще сотрёт из своей памяти меня. Лишь бы только даже напоминание обо мне не приносило боль, которую я ощутил вчера, когда она вернулась домой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.