Решения Федерального Верховного суда Германии по гражданским делам в 2022 г. 76—112

Переводчик С. Трушников

Составитель С. Трушников

© С. Трушников, перевод, 2024

© С. Трушников, составитель, 2024

ISBN 978-5-0064-9209-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

1. Восьмая и девятая книги охватывают перевод решений Федерального Верховного суда Германии (далее – ВС ФРГ) по гражданским делам, вынесенным в 2022 г. Исходя из основной тематики решений, судебные акты в книгах разделены на 4 раздела, посвященные обязательственному и вещному праву (решения 76 – 96); личным правам, наследственному и семейному праву (решения 97 – 112); несостоятельности (решения 113 – 126) и гражданскому процессу (решения 113 – 145).

Перевод немецких решений на русский язык предваряет статья Александра Горобия, посвященная истории развития ревизионного (в терминологии книги – кассационного) производства в Германии. При первом ознакомлении с правовой системой иностранного государства, особенно его гражданского права и гражданского процесса, нередко становится необходим материал, который дает общую справочную характеристику по изучаемой теме, что облегчает понимание ее отдельных нюансов и особенностей. Статья А. Горобия акцентирует внимание на единообразии судебной практики как наивысшей цели деятельности последней судебной инстанции в ФРГ. Это находит прямое подтверждение и в последнем решении (№145), касающимся понятия принципиального значения дела как условия обжалования в ревизионной (кассационной) инстанции. В нем Верховный суд Германии отмечает, что «цель единообразия судебной практики, которую преследует множество норм Гражданского процессуального уложения Германии, состоит в обеспечении правовой стабильности и защите доверия граждан правовому государству путем предотвращения нетерпимых различий при правоприменении» (Rn. 13; см. также решение №105 Rn. 10).

2. Статистическая информация о гражданских делах, рассмотренных ВС ФРГ в 2022 г. в качестве кассационной инстанции (см. «Отчет о работе Сенатов по гражданским делам Федерального Верховного суда Германии за 2022 г.» на официальном сайте ВС ФРГ).

Общее количество поступивших жалоб – 4 837 (здесь и далее в скобках в 2021 г. – 4 933). Из общего количества жалоб авторского права касаются 29 (19) жалоб, патентного – 85 (96), антимонопольного – 118 (104), корпоративного – 211 (206), страхового – 382 (454), наследственного – 52 (48), деликтного – 2064 (1791), купли-продажи и мены – 156 (260), подряда – 225 (216), аренды и найма – 238 (251), недвижимости – 101 (108), вещных прав – 21 (43).

Продолжительность дел, рассмотренных ВС в качестве кассационной инстанции по жалобам об отказе в обжаловании: до 6 мес. – 136 (248) дел, от 6 до 12 мес. – 1125 (1308) дел, от 12 до 18 мес. – 467 (570) дел, от 18 до 24 мес. – 172 (161) дела, свыше 24 мес. – 67 (84) дел.

Освобождение/рассрочка по судебным расходам предоставлена по 70 (66) делам, в 99 (151) случаях в предоставлении данной помощи было отказано.

3. Для удобства электронный вариант книги снабжен встроенными в текст ссылками на анализируемые нормы права и размещенные в сети Интернет судебные решения (ссылки приводятся разово при первом упоминании и актуальны на 01.09.2024 г.). С редакциями основных немецких законов (до 2006 г.), ссылки на которые встречаются по тексту решений, можно ознакомиться на портале Buzer. В случае, когда в решении встречается ключевое понятие либо цитата, в переводе приводится также оригинал на немецком языке.

Значительную помощь в подготовке перевода решений за 2022 г. оказали Игорь Дружинин (переведены решения 84, 133, 138), Константин Брановицкий (решение 140), Глеб Кукса (решение 142) и Андрей Шателюк (решение 115). Безгранично благодарен коллегам за их вклад в настоящую работу.

В сентябре 2023 г. был создан канал в социальной сети Телеграмм "Перевод решений ВС ФРГ по гражданским делам". На данном канале отражается ход работы для настоящей серии переводов, обзор немецкой практики по гражданским делам, а также особенности перевода немецких юридических текстов на русский язык.

Также в сентябре 2023 г. на платформе planeta.ru был открыт краудфандинговый проект в поддержку издания перевода решений за 2022 г. Я сердечно благодарен принявшим участие в этом проекте: Роману Бевзенко, Марии Борониной, Антону Пастельняк, Павлу Морозову, Денису Полехину, Дмитрию Петрушко, Антону Зазулину, Марине Козловой, Наталье Денцлер, Ольге Белоусовой – и всем остальным анонимным участникам.

Особые слова признательности хотел бы высказать в адрес Андрея Корельского, Артема Карапетова, Олега Зайцева, Александра Робакидзе и Юлия Тая. И, конечно же, издание всех книг сборника переводов не стало бы возможным без веры и помощи моей супруги Анастасии.

Горобий А. О. Ревизионное производство в гражданском процессе в ФРГ: становление и развитие

(впервые опубликовано в журнале «Законодательство», 2024, №1. С. 69—76).

В континентальном гражданском процессе законодательной основой производства по проверке законности вступивших в законную силу судебных актов выступают французская кассация и немецкая ревизия. Российское кассационное производство не является исключением. Его нормативно-правовое регулирование содержит многие черты как французской кассации, так и немецкой ревизии1.

Несмотря на содержательную близость ревизии и кассации, эволюция ревизионного производства представляет особый интерес для исследования. Именно немецкая ревизия позволяет проследить истоки утверждения в современной доктрине гражданского процесса и принятия в гражданском процессуальном законодательстве обеспечение единообразия судебной практики как главенствующей цели высшего суда.

История зарождения ревизии начинается в 1495 году, когда в рамках имперской реформы в городе Франкфурте-на-Майне был учрежден Имперский камеральный суд – высший судебный орган Священной Римской, а затем Германской Империи. Примечательно, что централизованный2 верховный суд, несмотря на территориальную раздробленность, появился и получил автономные юрисдикционные полномочия ранее, чем французский «Тайный совет» (Conseil privé)3 и, тем более, ранее Кассационного трибунала.

Функция имперского камерального суда по своей сути ничем не отличалась от функции нижестоящих судов4. Как и последние, он был призван помогать стороне в осуществлении ее прав: «Его задачей является рассмотрение жалоб сторон, предположительно ущемленных в своих правах решением нижестоящих судов»5.

Чтобы обеспечить единообразие правоприменения было необходимо единое право, которое на немецких землях в силу территориальной раздробленности отсутствовало. Именно поэтому в средствах правовой защиты высшей инстанции в современном понимании не было необходимости до XIX века6.

Немецкая земля, которая первой сделала шаг к высшему суду, основанному на мысли о единообразии судебной практики и рассмотрением лишь правовой стороны дела, была Пруссия. Изначально вся система обжалования была установлена здесь общим судебный приказом для прусских земель от 06.07.1793, которая, по сути, все еще основывалась на идеях общегерманского права (das Gemeine Recht)7. Со временем данная система стала вызвать оживленные споры8.

Единственным «правовым» основанием для подачи жалобы было несоответствие решения нижестоящего суда буквальному содержанию закона: неправильное толкование, применение или неприменение надлежащего закона не являлось основанием для отмены судебных актов. Такой узкий подход объясняется теорией правовых источников эпохи Просвещения9, согласно которой судья обязан точно следовать тексту закона и воздерживаться от любого толкования. Особенно серьезным недостатком считалось то, что решения высшей инстанции, как правило, принимались без мотивировочной части. Следствием этого стало то, что принципы, которым следовал суд при применении закона, оставались неизвестными как для нижестоящих судов, так и для общественности. Результатом стала общая правовая неопределенность и множество противоречивых судебных решений.

Общий запрос на реорганизацию гражданского судопроизводства в Пруссии в целом и системы обжалования в частности впервые появился в 1826 году, когда был внесен законопроект «Ревизионная резолюция»10. В проекте11 самым решительным образом подчеркивалось, что задача высшего суда может заключаться исключительно в поддержании единообразия судебной практики «Einheitlichkeit der rechtssprechung», единообразного отправления правосудия «Einförmigkeit der rechtspflege», а не в исправлении каждого нарушения закона, допущенного по отношению к участнику процесса.

По мнению разработчиков проекта, изначальная цель создания верховного суда также не включала в себя возможность рассмотрения фактической стороны дела, «ибо в этом отношении немыслимо единообразие, поскольку каждый факт, порождающий юридический спор, имеет особую природу»12. Поэтому не было необходимости и в едином верховном суде для принятия решения по вопросам факта: «решение верховного суда по вопросам факта не может иметь более высокую ценность, чем решение нижестоящего суда, а в некоторых случаях, когда важно знание лиц, местности и местных обычаев, возможно, имеет даже более низкую ценность»13. В проекте при этом не отказывались от «судебной» природы ревизионной проверки: «ревизия служит идее обеспечения правильного применения законов и защиты сторон от превышения судебной власти посредством контроля за единообразием судебной практики»14.

Иными словами, в ограничении высшей инстанции рассмотрением вопросов права и в постановке во главу угла цели обеспечения единообразия судебной практики немецкая доктрина видела конкретный результат – защиту сторон от превышения судебной власти. Представляется, что именно здесь возникают предпосылки для ныне действующей немецкой концепции высшей судебной инстанции, которая не отделяет частный интерес в ревизии от публичного.

Проект не привел к каким-либо результатам и в 1828 году было принято решение о сохранении ревизии как ординарного средства правовой защиты в третьей инстанции с возможностью представления новых фактов и доказательств (теперь, однако, с обязательным указанием причин) и, соответственно, с возможностью рассмотрения существа спора.

Негативные последствия не заставили себя ждать – 10.11.1832 был опубликован доклад верховного суда15, в котором были высказаны жалобы на постоянно увеличивающуюся нагрузку на суд с требованием скорейшего исправления ситуации.

Как реакция – в ходе обсуждений в министерстве было указано, что тот факт, что верховный суд должен быть ограничен рассмотрением правового вопроса, не подлежит обсуждению, это уже очевидно. Однако возник новый спор – следует ли предоставить верховному суду, в отличии от французского законодательства, право принимать решения по существу дела самому? Сторонники этого требования ссылались на благоприятный опыт, накопленный в этом отношении кассационным судом Рейна, но подчеркивали, что новый ревизионный суд не должен быть «новым французским кассационным судом». Министерская комиссия приняла решение в пользу французской модели16.

В ходе дальнейших обсуждений берет верх позиция, в соответствии с которой необходимо, в дополнение к институту проверки исключительно законности судебного акта, сохранить в высшем суде процедуру проверки фактической стороны спора, поскольку законодательство гарантировало третью инстанцию гражданам.

В результате этих консультаций, принимается Постановление о ревизионной жалобе и жалобе о ничтожности от 14.12.1833 (Verordnung über das Rechtsmittel der Revision und der Nichtigkeitsbeschwerde)17. Постановление представило 2 проекта организации высшей судебной инстанции с введением одновременно двух институтов:

• жалобы по вопросам факта и права – ревизия (Revision);

• жалобы, ограниченные рассмотрением вопроса права – жалоба о ничтожности (Nichtigkeitsbeschwerde).

Обе жалобы во всех случаях передаются в верховный суд без какого-либо предварительного контроля.

В соответствии с §4 Постановления, жалоба о недействительности (Nichtigkeitsbeschwerde) подавалась при следующих условиях18:

• если оспариваемое решение нарушает принцип права или если нарушение очевидно из существа и смысла закона;

• если оно существенное нарушает процессуальное правило.

Рассматриваемое постановление было новаторским по своему содержанию. Оно пошло на разрыв с прошлым прусским правом относительно рассмотрения вопросов факта, а также в случае подачи жалобы на отмену решения на основании нарушения норм материального права.

При этом цель немецкой системы средств правовой защиты – приоритет интересов сторон – продолжала существовать в высшей инстанции. Поскольку прусское право, в отличие от французского, проводило резкое различие между материальным и процессуальным правом, предоставляло право на обжалование процессуальных нарушений только в зависимости от влияния, которое нарушение закона оказало на конкретное окончательное решение – оно следовало модели принципов общегерманского права (das Gemeine Recht), таких как «querela nullitatis»19, а не французского права. Именно поэтому при обжаловании судебных актов по процессуальным основаниям, в доктрине и судебной практике никогда не ставился вопрос о том, является ли нарушение процессуальной нормы одновременно ошибкой фундаментального правового значения (в целях контроля единообразного правоприменения) – отмена судебных актов допустима на том лишь основании, что права стороны были «ущемлены» в результате игнорирования процессуальной формы20.

Столь длительно отстаиваемая, частно-ориентированная деятельность высшего суда может быть объяснена своеобразным социально-политическим парадоксом в тот период: антиномичным сочетанием прусского авторитаризма с достаточно развитой рыночной экономикой и имеющим способность оказывать влияние на власть гражданским обществом.

Немецкое общество стремилось к развитию как частного права (историческая школа и пандектистика), так и публичного, для обеспечения правовых гарантий личности по отношению к деспотическому государству.

Во Франции же публичное право опиралось на суверенитет нации, демократические и парламентские процедуры в силу того, что проблема отстранения военно-феодальных элит от власти была решена еще в ходе революции 1789 года и государство выражало интересы господствующих социальных групп адекватно и полно через политические механизмы представительства. Соответственно, основное содержание публичного права касалось регулирования политического представительства21.

На немецких же территориях, власть по-прежнему принадлежала военно-феодальными элитами, в связи с чем возникал логичный вопрос: государство учреждено обществом или монархом?22 Так возникла теория государства-учреждения (Anstaltsstaat)23, центральный элемент которой касался гарантии личных прав подданных, которые авторитарный германский режим не мог игнорировать в интересах стабильного экономического оборота в рамках рыночной экономики.

Как следствие, государство здесь понималось и в частноправовом ключе: как некое специальное юридическое лицо, находящиеся в правоотношениях с гражданином, с типично присущими правами на чужое поведение и обязанностями определенного поведения, «левиафан» самоограничивался и гарантировал права граждан в своих интересах. Подобный подход очевидно чужд французскому публичному права: государство – это «нация», политический, а не юридический институт.

При таком принципиально разном подходе к понимаю государства, пропадают и вопросы почему так долго немецкое общество до последней инстанции стремилось сохранить возможность в полном, неограниченном объеме защитить свое нарушенное право, даже если это не увенчалось успехом в двух инстанциях.

Во второй половине XIX века все же наконец законодательно пришли к идее единообразного отправления правосудия как главной цели высшей инстанции. В 1870 году следует проект Гражданского процессуального кодекса для Северогерманской конфедерации (Prozeßordnung in bürgerlichen Rechtsstreitigkeiten für den Norddeutschen Bund), §834 которого в окончательном варианте гласил следующее:

•   жалоба может быть основана только на нарушении закона;

• закон нарушается, если правовая норма не была применена или была применена неправильно.

Последующая переработка северогерманского проекта Министерством юстиции приводит к радикальной реорганизации норм об обжаловании. В частности, опубликованный летом 1871 года проект допускает обжалование только окончательных решений судов24, единственным доступным средством обжалования становится ревизия, которая ограничивается только нарушениями закона.

Что это означает для цели ревизионного суда? В пояснительном меморандуме к законопроекту Рейхстага указано: «Требования, которые участники процесса могут предъявить государству должны быть полностью удовлетворены двумя инстанциями «…». Тем не менее, государство, чья территория слишком обширна для создания единого высшего регионального суда, может счесть необходимым или желательным разрешить третью инстанцию в верховном суде в интересах единообразия судебной практики, которое никогда не может быть достигнуто полностью, но к которому следует стремиться, насколько это возможно»25.

Это соображение было решающим для предоставления проекта, который позволяет обжаловать исключительно окончательные решения судов, что недвусмысленно дает нам понять, что проект видит главной задачей ревизии установление правового единства на немецких территориях.

Образование Германской империи позволило создать единое гражданское процессуальное уложение от 30.01.1877 (Zivilprozessordnung, далее, сокращенно – «ZPO»), с которого начинается история ревизии в современном понимании26. Ревизионная жалоба теперь подается на окончательные решения высших региональных судов и ограничивается рассмотрением правового вопроса без возможности принятия решения по существу.

Однако в соответствии проектом поправок 1898 года к ZPO, ревизионному суду должна была быть предоставлена возможность принимать решения по существу дела, когда отсутствовала необходимость получения новых доказательств до вынесения окончательного решения27. Изначально данная идея вызвала широкую критику, т.к. это дополнение в значительной степени превращало ревизионный суд снова в третью фактическую инстанцию28.

Впоследствии же в немецкой доктрине стали встречаться мнения, что полномочия ревизионного суда по принятию новых решений по существу не могут рассматриваться как принципиально чуждое природе ревизии явление, так как в случае правильного установления фактических обстоятельств судами нижестоящих инстанций, максима «рассмотрение только вопросов права» никак не нарушается29.

Результатом данных дискуссий является и ныне действующая формулировка параграфа 563 ZPO, которая схожа с соответствующими положениями ГПК РФ и АПК РФ:

1) в случае отмены решения дело возвращается в апелляционный суд для нового рассмотрения и принятия решения;

2) апелляционный суд должен основывать новое решение на правовой оценке ревизионного суда;

3) ревизионный суд должен принять новое решение, если отмена решения апелляционного суда происходит на основании неправильного применения права к правильно установленным фактическим отношениям.

В 1924 году в гражданское процессуальное право Германии впервые был введен предварительный контроль ревизионной жалобы. Согласно п. 2 ч. 1 ст. 1 главы I Положения об устройстве имперского суда от 15.01.1924 (Entlastung des Reichsgerichts), ревизия по брачно-семейным делам была допустима только в том случае, если ревизионный суд разрешил подачу жалобы для разъяснения правового вопроса «фундаментальной важности». Впоследствии законодатель распространил принцип предварительного контроля и на иные виды производств: в 1926 году на разбирательства в суде по трудовым спорам, а затем на финансовый суд.

Дальнейшее развитие ZPO характеризовалось, в частности, стремлением разгрузить ревизионный суд. Для этого были увеличены пределы цены иска и количество судей.

После Второй мировой войны Имперский суд был упразднен по приказу американской оккупационной власти. На основании прокламации №3 от 20.10.1945 года Контрольный совет союзников немедленно распорядился восстановить судебную систему Германии посредством закона №4 от 30.10.1945 года. Реконструкция в принципе проводилась в соответствии с Законом о судоустройстве в редакции, действовавшей до 1933 года, однако без восстановления высшего суда30.

Таким образом, в отдельных оккупационных зонах, сохранялась правовая ситуация, существовавшая до захвата власти национал-социалистами.

«Закон о восстановлении юридического единства»31 в 1950 учредил Федеральный верховный суд в качестве единого ревизионного суда в ФРГ. Историческое развитие ревизионного производства показало, что с момента своего полноценного воплощения в 1877 году, ревизия претерпела не так много изменений. Хотя доступ в ревизионный суд был неоднократно изменен, в остальном процедуры обжалования и проверки судебных актов практически не претерпели изменений.

Немецкое правовое регулирование ревизии в своем современном воплощении обеспечивает баланс между необходимостью защиты прав и интересов частных субъектов и обеспечением публичного интереса в достижении единообразия судебной практики (с перевесом в пользу последнего). Таким образом, развитие ревизии в Германии привело ее, по сути, к слиянию по содержанию и отличительным атрибутам с французской кассацией на современном этапе32.

Однако если же в настоящий момент отсутствует принципальная разница немецкой ревизии с французской кассацией, то в чем состоит самостоятельная ценность ревизионного производства, его истории, сущности и современного воплощения?

Таким вопросом задаются в отечественной процессуальной науке33. Противоположные социально-политические предпосылки появления рассматриваемых институтов позволяют характеризовать ревизионное производство как автономное по своему процессуально-правовому содержанию. Ревизия не выделилась из кассации, не была основана на кассации. Ревизия возникла на основе римской, пандектной «querela nullitatis», а затем немецкой жалобы о ничтожности «Nichtigkeitsbeschwerde». Впоследствии, конечно, институт развивался под влиянием кассации. Однако этот процесс не односторонний, а взаимный.

Изначально публично-ориентированная кассация двигалась в сторону частных интересов, в свою очередь частно-ориентированная ревизия двигалась к публичным интересам в виде цели обеспечения единообразия в судебной практике.

Так, идея единообразного отправления правосудия во французском праве была с самого зарождения Кассационного суда (трибунала), по сути, он был органом, осуществляющим контроль за применением законов, которому было запрещено поднимать вопросы существа дел и который должен был следить за тем, чтобы суды и трибуналы соблюдали единообразие законодательства, установленного революцией34. Впоследствии кассация стала приобретать частно-ориентированные черты, о чем, например, свидетельствует возможность принятия нового решения по существу спора35.

Ревизия и кассация двигались навстречу друг другу для образования эффективного средства правовой защиты в современном понимании. Корень обратных выводов в отечественной доктрине видится в восприятии ревизии как самостоятельного института лишь с 1877 года (момента вступления в силу ZPO), однако это лишь момент появления ревизии в современном понимании. В то время как, представляется верным, следить за эволюцией ревизионного производства с момента с учреждения в 1495 году Имперского камерального суда, либо хотя бы с 1793 – момента принятия общего судебного приказа для прусских земель.

При таком подходе видны предпосылки появления ревизии с частным уклоном и причины движения в сторону публичных интересов за следующее столетие. Каждое политическое, социокультурное явление, к которым несомненно относятся и правовые институты возникает эволюционно и имеет ценность саму в себе, в особенности при возможном его восприятии в качестве сравнительного опыта.

Так, современное российское правовое регулирование кассационной проверки гораздо ближе к немецкому ревизионному производству (образца 1877 года), а не к французскому (как во времена УГС 1864 года), что представляется положительным явлением с учетом специфики российской государственности.

Обширная территория, аналогичный немецкому детерминизм частноправовой направленности российского гражданского судопроизводства, практически с нуля созданные правопорядок и рыночная экономика – те важные признаки, которые определили ревизионный характер российского кассационного производства, сочетающего частно- и публичноправовые цели.