Патоген

– Ну вот, глядите! Вот она, ваша высокогорная пустыня Атакама. Похожа? Тогда смотрим… Ага! Самая низкая в мире влажность, почти нулевое световое загрязнение, малотурбулентная атмосфера, – нейротехнолог не торопясь накидывал фразы, миллиметруя нажим. Так, чтобы колесо, не задев, прошло как можно ближе: – А вот эти пятна – это не стада кудрявых лам или нервных гуанако, а обсерватории, которых понастроило здесь каждое уважающее себя научное заведение. Их тут десятки, если не сотни. И это понятно – астроклимат идеальный. Наблюдать отсюда глубины Космоса одно удовольствие. И – надо же, какое совпадение! – именно здесь и появляется наибольшее количество «неопознанных объектов». Может быть они, как мухи на навозные кучи, слетаются вот на эти обширные скопления антенн?

Карина уже подключилась к разговору и вывела на все расположенные вокруг компании экраны великолепные спутниковые снимки радиолокационных площадок. Усольцев довольно хмыкнул:

– Разумеется, нет! Никто на эти поля не слетается. Объяснение феномену только одно. Мы, люди – видим то, что хотим видеть. А если не видим, то сами же и создаём желаемое. Особенно, если имеем для этого подходящие технологии и оборудование. Ну, и армию скучающих астрономов в придачу. Кстати, разные там сбившиеся с курса метеорологические зонды или секретные испытания над пустыней тоже никто не отменял. Вы, друзья, никогда не думали о том, почему это инопланетяне, тайно за нами наблюдающие, светят своими тарелками так ярко, а?

Произнося последние слова, Усольцев пренебрежительно глянул на всё ещё опущенную сиреневую макушку. Та вздрогнула, будто почувствовала себя в чём-то виноватой. А оратор продолжил развеивать надежды на встречу с инопланетным разумом:

– Можно, конечно, допустить, что пришельцы из Космоса нынче реже похищают людей, чем в двадцатом веке, потому, что им тоже сократили финансирование космических исследований. Но, вы же понимаете… Просто вся эта ваша уфология – чушь полнейшая! Карина, скажи, детка, хоть один из сотен тысяч энтузиастов, вооружённых данными всех телескопов, вместе взятых, нашёл хоть что-то, похожее на разум? Нет? А ведь речь идёт об обработке эксабайтов информации…

Усольцев кашлянул, чтобы сбить хрипотцу, исказившую выразительно-компетентный тон. Скривился, растёр горло и, стоически превозмогая боль, заключил:

– Так что не зря вместо бестолковых полётов на Марс мы развиваем нейросети, ну или те же биотехнологии. По мне, так прокачать себя имплантами и пожить подольше – гораздо более впечатляющая перспектива, чем покорение пустых галактик. Ну а если кому-то здесь одиноко или скучно, то могу обнадёжить – преодолевать мегапарсеки в поисках братского разума нет ни малейшей нужды. Почему? Скоро сами всё узнаете.

Усольцев с удовольствием понаблюдал озадаченные физиономии и потянулся за подносом:

– Жаль, конечно, но составить компанию никак не смогу. Надо вот… с сотрудницей пообщаться. Пока!

Уже в нескольких шагах от столика уфологов, до дважды «экс» Гуманоида долетели гневные увещевания Аккреции:

– Да забудь ты о нём, глупая! Этот индюк мизинца твоего не стоит. Он вообще – помешанный. Кроме своей Карины никого не хочет ни видеть, ни…

Конец фразы обречённо канул в децибелах других голосов и хрусте жующих челюстей. Пожав плечами, Усольцев направился к новому объекту своего интереса.

***

– Елена Евгеньевна? Позволите присоединиться? Премного благодарен!

Не дожидаясь разрешения, нейротехнолог опустил поднос и тут же стал широко расставлять тарелки и чашки, так как на горизонте, совсем некстати, блеснула Игорева проплешина. «И этот туда же!» – развеселился про себя Усольцев. Однако веселье быстро сменилось досадой, так как по звону задетых столов и скрежету сдвинутых стульев стало ясно, что он не ошибся, и программист приближается без смены курса. Не оборачиваясь, Усольцев представил себе одышливую тушку в стоптанных сандалиях, потёртые штаны, футболку с мелкими, как от попадания дроби, дырочками у ворота. Представил, как, отрешённо извиняясь, раскланивается по сторонам треугольник лица с вялым подбородком, необъятным лбом и ясным, как у младенца, взглядом. Сокрушённо вздохнув, расстроенный Дон Жуан плюхнулся на стул, постаравшись занять, при этом, как можно больше места.

Очаровательная практиканточка немного помедлила прежде, чем отвела от глаз чёлку. Затем, довольно неумело изобразив удивление, пропела в пульт на запястье: «Ой, Викуль, погоди. Я тебе перезвоню». Помахала ресницами, придала головке вопросительный наклон, сверкнула зубками и снова спряталась за тёмно-каштановый занавес. Усольцев едва не пожалел о своём решении. Слишком уж красноречивым был ритуальный танец мимики и жестов. Девушка, разумеется, ждала появления своего нового симпатичного знакомого, следила за ним и рассчитывала на внимание.

«Скучно!» – едва не выдали разочарования опущенные уголки губ. «Но какая кожа! Гладкая, золотистая… наверное, чуть прохладная на окатах, тёплая в ложбинках…» Песчаный сумрак шевельнулся в рысьих зрачках. И, при этом, что-то непрошенное, тревожащее заставило Усольцева ещё раз вглядеться в по-детски припухлые черты. Да, Леночка была очень мила. Нельзя сказать, что безупречно красива – нет… Верхняя губа слишком рельефна. Нос коротковат, вздёрнут слишком вызывающе, и… да, пожалуй, и всё. В остальном – чудо какая няшка!.. Но, одной лишь милотой, трудно было объяснить ту странную гравитацию, которую источало это шоколадное создание.

Вадим прислушался к витавшему возле притягательного объекта аромату. Может, в этом дело? Что-то терпкое и сладкое, похожее на восточные благовония легло на корень языка. Потекло вниз, скользнуло под диафрагму.

– Как вам сегодняшний обед? – увлекшись самодиагностикой, Усольцев задал совершенно банальный вопрос. Мысленно отчитал себя и добавил: – Спрашиваю не из праздного любопытства. Видите ли, Елена Евгеньевна, исключительно из глубочайшего к вам расположения, я готов приоткрыть одну жутко секретную тайну…

Заговорщицкое выражение должно было придать красивым бровям нейротехнолога неотразимый изгиб.

– Обещаете никому не рассказывать?.. Отлично! Дело в том, что предмет, лежащий у вас на тарелке – вовсе не то, за что вы его принимаете!.. Да-да, будьте уверены, это – никакой не кусок курицы. Это, с позволения сказать – прессованный концентрат белков и микроэлементов, пропущенный через пищевой модификатор!.. Удивлены? Ну что вы?! Не ожидали же вы чего-то иного от столовой научно-исследовательского института?

– Всё, что можно, к примеру, уничтожить – годится в пищу, – резковатый, высокий тенор раздался у самого уха нейротехнолога. – После соответствующей обработки, разумеется.

Игорь уже бесцеремонно сдвигал распределённые по столу приборы. Страж личного пространства Усольцева – поднос – в одно мгновение оказался на соседнем столике. Вадим, не удивлённый, но покоробленный, с трудом сохранил внешнюю невозмутимость. Он лишь изобразил своим видом, что ничего иного и не ожидал от неотёсанного кодоваятеля, которому, увы, придётся уступить немного пространства. Леночка хихикнула, подула на вилку с порцией «белкового концентрата» из-под своей фигурной губки и мудро промолчала.

– А знаете, Леночка… Ведь вы позволите так называть себя в неформальной обстановке? – Усольцев говорил сейчас не для неё, а для этого толстокожего, беспардонного варвара, который понятия не имеет о такте и, увы, сам напросился на урок. – Так вот, знаете ли, Леночка, что коллежский статист Корсаков, имя которого гордо носит наш НИИ, был первым, кто создал действующие интеллектуальные машины?.. Да-да! Ещё до Бэббиджа и Голлерита! Эти машины тоже работали на перфокартах, аналогично ткацким станкам месье Жаккарда, и могли не только упорядочивать данные, но и присваивали этим данным сравнительные веса. Собственно, исполняли то, чем и по сей день занимается наш продвинутый Искусственный Интеллект!..

– …но коллегия Императорской Академии наук не нашла ни в идеоскопе, ни, к примеру, в компараторе Семёна Николаевича ни малейшей пользы, – с готовностью заинтересовался наживкой Игорь. – Учёные лбы просто заявили, что «господин Корсаков потратил слишком много разума на то, чтобы научить других обходиться без разума». Поэтому, в отсутствие поддержки какой-нибудь, к примеру, Ады Лавлейс7 наш гениальный соотечественник так и сгинул в безвестности.

– Ну да… – попыталась напустить на себя серьёзный вид Леночка. Бантик её губ спрямился от усилий: – Наверное, если вовремя сказать что-то ободряющее, можно… изменить ход истории.

Этот труд заставил шоколадную чёлку снова распахнуться. Блеск под ресницами напомнил глянец нефрита – нежно-оливкового, с изумрудными прожилками камня, из которого была изваяна статуэтка индийского бога Ганеши8, не так давно приобретённая Вадимом в художественном салоне. Пузатый проходимец со слоновьим хоботом идеально вписался в интерьер спальни, и Усольцев с облегчением подумал, что беспокоиться не о чем – причина притяжения к девушке проста и естественна. «Всё по старику Фрейду!» – усмехнулся он про себя. А внешне – изобразил заинтересованный вид и, повернувшись к Игорю, поддёрнул блесну:

– Насколько я понимаю, Игорь Леонидович говорит не столько о времени, сколько об удачном способе, которым на заре медийной эпохи воспользовались Бэббидж и его одарённая подруга. Я прав?

Программист удивлённо взглянул на своего соседа. Он явно не ожидал солидарности. Лицо Игоря просияло:

– Ну да, так и есть! Леди Байрон сумела проделать для Бэббиджа такую работу, которую сейчас назвали бы, к примеру, хорошей рекламной кампанией. Хотя я не совсем это имел ввиду…

Игорь опустил глаза, словно сожалея о том, что никак не может обойтись без уточнений. Но его определённо тянуло высказаться. Видимо, действуя наугад, Усольцев задел нечто такое, что давно и сильно заботило аспиранта. Ковырнув ложкой, Игорь отодвинул от себя суп и потянулся за приманкой:

– Если помнишь, Вадим, – посерьёзневшему айтишнику было не до игры в церемонии и он называл Вадима так, как привык, – Лавлейс смогла окончательно подружить консервативное общество с идеей об аналитической машине только спустя, к примеру, шесть лет после анонса. Это случилось благодаря комментариям, оставленным ею к переводу одной статьи. И статья, и сама машина давным-давно пылятся в музее, а вот идеи леди Ады… Её математические идеи, логические принципы и новые термины, такие как, к примеру, «рабочие ячейки», «цикл» и другие… Вот, это всё… Это стало теперь нашей реальностью!

Игорь скрипнул стулом, потёр свой широкий лоб, который начал обильно испарять джоули, и доверительно продолжил:

– Это верно, время здесь – дело десятое. Особенно, если суметь толково разъяснить свежевылупившиеся смыслы с помощью старых, знакомых всем понятий. Люди ведь, к примеру, не слишком приветствуют радикальные новшества… Но в этом-то и вся штука! Никогда не знаешь, куда тебя в итоге доставят слова, сказанные на языке замыленных метафор и аналогий. К тому же, со временем, на таких словах, как на луковице, накапливается много всякой шелухи. При том, что едкий сок, который как раз и превращает слёзы в серную кислоту, никуда не девается. Он остаётся внутри…

Усольцев удовлетворённо откинулся на спинку стула и устремил скучающий взгляд немного в сторону от Леночкиного лица. Так, чтобы, незаметно наслаждаться всеми оттенками её эмоций. А крепко севший на крючок сом уже усердно работал плавниками, устремляясь из-под защиты придонного ила к губительному свету:

– Согласитесь, коллеги, часто бывает, что задумывается вроде одно, а на выходе получается, к примеру, совсем другое… И никто толком не может объяснить, почему так происходит. Обычно вину сваливают на обстоятельства, ошибки… Но, может, дело в другом? Может, дело, к примеру, в тех самых словах, которые мы применяем?.. А может, мы только думаем, что применяем какие-то мысли и слова, а на самом деле это… они применяют нас?

Айтишник так сдавил руками край стола, что широкие лопатки его ногтей побелели. Усольцев украдкой сделал вид, что не удержался от зевка. Леночка, разумеется, заметила то, что предназначалось именно ей, и только беспомощно хлопнула ресницами, ничего не понимая. Привыкший к тому, что никто, кроме него самого, не может ответить на заданные им вопросы, Игорь грузно подался вперёд и продолжил:

– Сейчас попробую объяснить… Вот смотрите! Если бы, к примеру, человеческая мысль рождалась прямо в мясе, которое можно пощупать и поковырять под микроскопом, тогда – да! Тогда структура мыслей и слов была бы нам совершенно понятна. Но, как известно, электро-химия возникает, к примеру, не в тканях мозга, а в пустотах между ними. В так называемых синаптических щелях. То есть, в пространстве между нейронами, нейромедиаторами и молекулами глии. Одним словом, мысль возникает вовсе не в веществе, а… в вакууме!

Зелёные Леночкины глаза ещё больше позеленели от недоумения. А Игорь, вспотевший и покрасневший, уже больше ни к кому не обращался. Он просто рассуждал вслух:

– А что такое есть вакуум? Что мы о нём, к примеру, знаем? Да почти ничего, экспериментально доказанного, и не знаем. Кроме, разве, того, что расширяясь, он увеличивается в количестве… То есть делает то, на что не способна больше никакая известная нам физическая субстанция! Ведь кирпич, если его растягивать – треснет, газ – рассеется. Количество молекул кирпича и газа так и останется прежним. А вот вакуум – чем больший объём он занимает, тем больше его становится!.. Но разве не это же свойство мы наблюдаем и в мысли?

Решительно отставив от себя первое, к которому он даже не притронулся, Игорь стал катать в пальцах хлебный мякиш, окончательно позабыв о своих слушателях.

– Допустим, я говорю кому-то, что, к примеру, булка – это еда. Моя мысль тут же увеличивается в объёме и распределяется между двумя головами. Это понятно. Но ведь и количество слов тоже, в таком случае, удваивается! Теперь у нас будет две «булки» и две «еды». Причём вторая пара вербальных молекул возникнет, к примеру, как из шляпы фокусника – совершенно из ничего!.. Вернее – из вакуума, который один может снабдить мысленное вещество способностью увеличиваться в количестве, сохраняя прежнюю плотность. Но разве не может аннигилирующая пустота передавать своим производным ещё какие-нибудь свойства?.. Наверняка может! И даже передаёт, я уверен!.. Только мы не знаем – какие, так как не знаем природы самой пустоты. А значит, не знаем и всех качеств, которыми могут обладать наши мысли и слова… Кто поручится, к примеру, что они не умеют делать нечто такое, чего мы от них вовсе не ждём?

Игорь предупреждающе поднял палец:

– Это не оговорка – я говорю «делать», а не «значить», чтобы подчеркнуть их потенциал!.. Почему бы самым обыкновенным и привычным нам словам не уметь, к примеру, регулировать физиологию, лечить или вызывать болезни? А может быть, незаметно для нас, они общаются между собой? Или подстраивают под себя окружающие их смыслы, формируя, на свой вкус и лад, нашу действительность…

На несколько секунд аспирант завис, как некорректно сработавшая программа. Бледные радужки, как кусочки стекла, вставленные меж припухших век, замерли, обратившись внутрь – к причудливому содержимому мунковского черепа. А Усольцев, давно ожидавший паузы, не замедлил подхватить свой приз – изумлённо-вопросительный взгляд Леночки. В ответ он с трагическим видом закатил глаза, как бы говоря: «Ну что, хорош гусь? Этот гений абсурда способен и не на такое!»

Из-за соседнего столика шумно поднялась отобедавшая компания. Игорь вздрогнул, ссутулился и сбивчиво пробормотал:

– Так что, к примеру… Время, конечно, важная штука… Но выбор слов часто бывает важнее, чем время, когда их сказали. Вы со мной согласны, Елена Евгеньевна?

Вопрос, окончательно сбивший с толку хорошенькую практикантку, возвестил, наконец, о выходе на стартовую решётку застоявшейся суперзвезды. Не давая обнажившемуся мегамозгу опомниться, Усольцев легко, без пробуксовки поймал крутящий момент, переключил передачу и засыпал Леночку вопросами о фильмах и блогерах, остроумными Кариниными анекдотами, рецептами сохранения и набора баллов в компьютерных играх, злободневными мемами и прочей чепухой, какая только могла прийти в голову. Результат не заставил себя ждать – девушка вдохновенно зачирикала в ответ, а сидящее рядом оплёванное недоразумение погасло, уступило дистанцию и – ну, наконец-то! – почувствовало, себя лишним.

Уныло пожевав бифштекс, аспирант поднялся и, совсем как Док, сунул салфетку в карман вместо того, чтобы бросить её на стол. Его мысли уже снова блуждали в далёких мирах иерархических структур, операндов, функций и стабильных связей. В мирах, гораздо более близких и понятных, чем тот, где социальные инстинкты размывают надёжный фундамент логических основ.

Уходя, Игорь спохватился и обернулся к Леночке:

– Да! Я вам, Елена Евгеньевна, отправил матрицу агентов самокопирования. Вы с ней разобрались? Так будет гораздо проще, к примеру, строить адаптивные карты для вашей курсовой. Если что не понятно – спрашивайте, не стесняйтесь. Всегда рад помочь.

Когда неловкая масса, как тяжело гружёный контейнеровоз, поплыла меж рифов мебельных ножек Усольцев облегчённо вздохнул. Не встречая более никаких препятствий, он без труда заручился согласием девушки прогуляться по городской набережной сразу по окончании рабочего дня.

***

Согретый телячьими биточками и мыслью о предстоящем свидании, Усольцев готов был простить миру почти все его несовершенства, когда, после перерыва, вновь переступил порог лаборатории. Воздух в помещении, казалось, посвежел. Термокабина центрального процессора трудолюбиво пыхтела и ухала, обещая плодотворную работу. Индикаторы голограмм и пиксели мониторов перемигивались, как гирлянды праздничной иллюминации. Даже антикварный облик Альбиноски показался Вадиму не таким уж блёклым – помада, тушь и румяна делали своё дело, а блузка под халатом и вовсе, как оказалось, была апельсинового цвета. Захотелось сказать бедняжке что-нибудь приятное.

– Премного благодарен вам, Альбруна Викторовна, за обновление реестра удалёнщиков. Никак не хватало времени заняться. Да и не получилось бы у меня так… аккуратно, как у вас.

Он одарил домик бровей над очками царственной улыбкой, которая исключала малейшее подозрение в том, что «бедняжке» пришлось делать чужую работу во избежание неминуемого срыва сроков отчётности. Расплывшийся по креслу Игорь с неизменной кнопочной клавиатурой на закинутом на бедро колене и с анти-стресс креветкой в бездумных пальцах – тоже не выглядел враждебно. Ничто в его облике не напоминало о недавнем курьёзе. Скорее, отрешённая глыба монументальных телес походила на произведение эпохи постмодернизма – объект, не особо приятный, но, возможно, не лишённый некоторого смысла.

Подмигнув шальным Леночкиным нефритам, обладатель пожизненных контрамарок занял своё рабочее место:

– Кариша, я вернулся. Как успехи? Где мой сюрприз?

Удобно расположившись в кресле и закинув руки за голову, он принялся вглядываться в выдачу на экранах. Как это бывает после плотного обеда, занятие сие оказалось затруднительным – биточки со штруделем требовали покоя, и парасимпатика решительно отказывала мозгу в глюкозе. Графика визуализаций так и норовила слиться в какой-то нелепый орнамент или вовсе соскальзывала за поле зрения, крутя медитативные хороводы под веками. Да ещё этот приглушённый гундёж, который никак не давал сосредоточиться!..

Усольцев помимо воли прислушался. Звук доносился от съехавшихся почти вплотную капсул Игоря и Альбиноски. По-видимому программист и лаборантка тоже не торопились погрузиться в работу. Вместо этого они тихо, но горячо что-то обсуждали. Пискливый Игорев тенорок веско урезонивал заупрямившуюся соратницу:

– …ну что вы, Альбруна Викторовна! Вы же образованный человек, к примеру, ей богу. Разве этот ваш креационизм – не чистой воды реакционная гипотеза?.. Я, пожалуй, не против идеи, что Вселенная могла возникнуть в результате какого-то, к примеру, разумного замысла. Но одно дело – разумный замысел, и совсем другое – принудительный приоритет веры перед знанием! Веры, которая, к примеру, сама по себе является наукой жить без уверенности… Так себе, скажу я вам, Альбруна Викторовна, эмпирия…

– Как же это «так себе эмпирия»? – шепоток Альбруны даже дрогнул от возмущения. – Да где вы, Игорь, дорогой мой, вообще видели эту вашу уверенность? По-вашему то, что врачи теперь слушают пациентов не стетоскопами, а оптоволокном длиной в тысячи километров, а астрономы смотрят в небо только в свободное от работы время – это мир настоящих реалий? Разве комплексные числа или эти ваши байты и кубиты более реальны, чем их описания?.. И не надо смотреть на меня как удав на кролика! Лучше послушайте, что об этом говорит преподобный Августин9…

Альбруна порылась в недрах своей техно-раковины, извлекла пухлый томик, ловко раскрыла его на нужной странице и прочла:

– «Вера состоит в том, что мы верим тому, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим». То есть вы, Игорь, согласны, что деление ноля на ноль создаёт бесконечность, но упрямо отрицаете, что вера в Бога создаёт Бога? Где же тут логика?

– «Когда думаешь только о небесах, создаешь ад». Том Роббинс, – парировал Игорь, как отрезал. – Вот, что я пытаюсь до вас донести, Альбруна Викторовна! Тут ведь вопрос терминологии. Вы говорите «Бог», а я говорю «разумный замысел». Поэтому мы и приходим к разным результатам.

– А в чём же разница? По сути «Бог» и «разумный замысел» означают одно и то же! Одну и ту же творящую силу, разве нет?

– В том-то и дело, Альбруна Викторовна! В том-то и дело… – в тоне Игоря появились озабоченные нотки. – Сила одна, а вот плечи рычагов разные. Если говорить о разумном замысле в чистом виде, то он, к примеру, поощряет человека искать собственных причин и следствий, побуждает постигать законы природы, объяснять мир. А вот имя того же явления, но подобранное случайно, или такое имя, в котором суть замаскирована или искажена… Такое – может натворить много бед. Повесив, к примеру, на первопричину бытия табличку со словом «Бог», люди распяли творящую энергию Природы на алтаре религиозных догм, узаконив тем самым невежество и задержав развитие точных наук на несколько сотен лет. Я уж не говорю о кровопролитных баталиях, об инквизиции и прочих результатах смысловой эквилибристики… Иное имя, Альбруна Викторовна, обрастает смыслами, как кочерыжка капустным листом, так, что от первоначального значения мало что и остаётся… А ведь от этого может зависеть очень многое. Даже наше будущее…

Тут Игорь умолк на половине фразы. Видимо, опять подвис, как зацикленный код. Вадим тряхнул головой то ли желая взбодриться, то ли от недоумения: «Будущее зависит от выбранных имён… Во же загнул гений-кодоплёт!» На память пришли строчки из старого-престарого мультика: «В море синем, как в аптеке, всё имеет суть и вес. Кораблю, как человеку, имя нужно позарез. Имя вы не зря даёте, я скажу вам наперёд, Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт».

– Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт, – пропел Усольцев вслух, поймал заинтригованный блеск зелёных нефритов и пояснил с видом Дельфийского оракула: – Песенка капитана Врунгеля, мисс. Разве вы не знакомы с сим доблестным первопроходцем мультимедийных просторов?

Леночка прыснула в кулачок. Зелёные искры посыпались из-под чёлки, как блики чешуек диско-шара. Плечи запрыгали, передавая вибрацию на ожившую под белой тканью грудь. Усольцев погладил взглядом тугие выпуклости, послал им неотразимую улыбку и, продолжая напевать, обратился к мониторам. Не прошло и минуты, как его румяное лицо стало терять блаженный вид, а губы, всё ещё хранившие следы иронии, недовольно поджались.

– Постой, Кариш… Это что? В смысле, это же – план твоего задания на ближайшие дни. Ты ведь не хочешь сказать, что уже его выполнила?.. Что значит «выполнила»? Когда?! – повысив голос, он услышал себя и сообразил, что разговаривает вслух.

«Нет, ты объясни толком», – торопливо замелькали в воздухе прозрачные литеры, – «ведь расчёты должны были занять не меньше трёх суток!.. Всё готово?.. Тогда, где ты взяла энергию?.. Как так „оптимизировала ресурсы“? Сама?!»

Несколько секунд озадаченный тестировщик пытался прикинуть степень чрезвычайности сложившейся ситуации: «Вроде, впечатляет, да. Но, с другой стороны, эвристическая логика машины допускает некоторую автономию в перераспределении задач…» Проанализировать эту «некоторую автономию» не удалось – по экрану побежали новые строчки, прочтя которые, Усольцев тут же среагировал: «Что значит „не весь сюрприз“?! Что ты ещё вытворила, Карина?» Ответ машины заставил его откинуться на спинку кресла и провести ладонью по порозовевшему лбу. Теперь он даже не обратил внимания на то, что пытает Карину вслух:

– Как это так ты «подтвердила гипотезу Римана?!» На минуточку – над ней лучшие математики бьются уже почти две сотни лет! А ты просто взяла и «подтвердила»? Когда?.. Сейчас, за эти полчаса?! Через контрпример?!!… Это что, шутка такая?