Помни меня

Глава 3

В ушах звон. Перед глазами размытая пелена. Моргаю, словно в замедленной съемке, пытаясь, избавиться от этого странного видения, но оно никак не исчезает.

Блять.

Тяну руки вперед, с тем же оцепенением медленно дотрагиваюсь до кисти руки девушки. Чувствую тепло от прикосновения к коже. Значит, это не сон и не видение. Это реальность. Но как?

И пока я силюсь собрать все мысли в кучу, мое и без того полудохлое сердце снова разрывает на мелкие куски от прозвучавшего поблизости скрипучего звука чужого голоса.

– Ну привет, красавчик! – дергаюсь, как от ожога, резко отстраняя руки.

Дурман, опутавший сознание, сходит мгновенно. Как и улыбка с лица неизвестной мне женщины, которая, видимо, заметила перемену в моем настроении после ее слов.

– Какого черта?!

От моего громогласного ора замирает даже муха, жужжащая на люстре. Бросаю разъяренный взгляд на Марка и, отпихнув от себя полуголое тело, подлетаю к нему вплотную. Он тут же спихивает со своих колен рыжеволосую лань и поднимается, глядя на меня с недоумением.

– Друг, ты чего? Не понравилась девочка? Давай найдем другую. Я просто подумал…

– Ты, сука, не думал! Ты весь свой мозг вместе со спермой слил в шлюх, и это, блять, твое личное дело! Но меня-то ты зачем на эту херню подписал, а?! Я тебе говорил, что не намерен так развлекаться!

– Джейк…

– Да пошел ты!

Разворачиваюсь и сваливаю на хрен из этого притона. Стремительно пересекаю помещение, ощущая подступающую к горлу тошноту. Вокруг мелькают светодиоды, музыка гремит из колонок, ударяя в уши, полуголые танцовщицы извиваются на шестах, как дикие кобры, а неудовлетворенные мужики облизывают их липким взором. Гребаная Гоморра*!

С силой толкаю массивную входную дверь и вываливаюсь наружу, глубоко вдохнув влажный, свежий воздух. Кислород резко ударяет в легкие, вызывая небольшое головокружение, но горечь, возникшая в желудке пару минут назад, понемногу отступает. Добравшись до ближайшей стены, припадаю к ней спиной, откинув голову, и прикрываю глаза, медленно втягивая прохладные потоки кислорода. Стою и просто, блять, дышу, пытаясь унять тремор в руках и успокоить бешено колотящееся в груди сердце.

– Эй, ты как?

Резко размыкаю веки и вижу стоящего перед собой Марка. Он перекатывается с пятки на носок и, уткнув руки в карманы брюк, озадаченно смотрит на меня из-под густых бровей.

– На хрен ты вышел? Я тебя с собой не звал!

– Джейк, хорош! Угомонись уже! И объясни нормально, что я сделал не так? – широко взмахнув руками, искренне недоумевает этот придурок.

Вскидываю брови в удивлении.

– Что ты сделал не так? Да все, Марк! ВСЕ! Я говорил тебе, что не развлекаюсь таким образом! Что не хожу по клубам и уж точно не обжимаюсь со стриптизершами по углам! – Взмахиваю рукой, яростно тыча пальцем в его грудь. – Я согласился прийти сюда сегодня исключительно для заключения выгодной сделки! Но никак не для того, чтобы лобызаться с этими дешевыми шлюхами!

Марк сжимает челюсть и отводит глаза.

– Слушай, извини! Да, я затупил, но я хотел как лучше, – теребит одной рукой волосы на голове, виновато поджимая губы. – Я просто ни разу с момента нашего знакомства не видел тебя с женщиной! И ты всегда охренеть какой напряженный и загруженный! Вот я и решил помочь тебе расслабиться. Даже девчонку подобрал по твоему вкусу, а это, знаешь ли, было нелегко! Я…

Обрываю словесный поток, резко схватив мудака за грудки и дернув тело на себя.

– Что ты сказал? – цежу сквозь зубы, чувствуя потоки горячего воздуха, извергаемые моим собственным носом.

– Что именно? Я много всего говорил. Я вообще люблю поговорить, ты же знаешь, – в глазах ни грамма страха, только гребаные саркастичные огоньки.

– Закрой рот! Что значит, подобрал девчонку «по моему вкусу»?

– А-а-а, ты об этом, – улыбается уголком губ. – Да я пару раз видел, что ты просматривал фотографии какой-то кудрявой блондинки и решил, что тебе нравятся такие типажи. Договорился с Дэйвом, чтобы он нашел подходящую для тебя шлюшку, и как раз…

Снова не даю ему договорить. Но уже не перебиваю. А просто заряжаю мощный удар в нос своей головой. Слышу низкий мучительный стон и, отпихнув засранца, бросаю на него последний взгляд.

– Еще раз выкинешь нечто подобное, и наша с тобой дружба закончится…

В ответ Марк лишь слегка кивает и крепко зажимает нос рукой, сдерживая стекающую из него кровь. Достаю из машины пачку салфеток и, пихнув ее в руки жертве насилия, подкуриваю сигарету, сажусь в машину и уезжаю подальше от этого гиблого места.

***

Проснувшись следующим утром, я собираюсь и, с легким внутренним волнением, отправляюсь на еженедельную прогулку.

На часах уже стукнуло восемь утра, но город по-прежнему погружен в сон, ведь воскресенье – самый ленивый и неторопливый день недели, наверное, для всех людей в мире. Ну а для меня он всегда проходит наедине с собой и своими мыслями.

Это единственный день, когда я забиваю на пробежку, выгуливаю Чарли пораньше, отключаю мобильник, откладываю все дела и отправляюсь в особенное для меня место. Прохожу пешком несколько кварталов и спустя четверть часа оказываюсь в своем личном склепе воспоминаний о самых счастливых моментах в моей прошлой жизни – на набережной Оушен- Драйв.

Весь последний год, за исключением пары месяцев моего адского запоя, каждое свое воскресенье я провожу здесь. Прохожу по берегу океана, слушаю неторопливый шелест деревьев и шум подступающих волн. А затем направляюсь к любимой лавке с мороженым и делаю свой стандартный заказ, который продавец этого киоска уже давно выучил наизусть.

– Доброе утро, Джон!

– Доброе, Джейк. Тебе как обычно?

Я киваю в ответ, и Джонни, скорчив хмурую гримасу, принимается собирать мой заказ. Мы с Джо видимся так часто, как будто являемся лучшими друзьями. Он всегда искренне интересуется моими делами, успехами в работе и самочувствием моих питомцев. Но никогда не спрашивает, зачем я на протяжении года каждое воскресенье прихожу сюда и провожу несколько часов в молчании и одиночестве.

Думаю, он, как умудренный жизненным опытом человек, понимает, что ответить на этот вопрос я не смогу даже самому себе.

Закончив с приготовлениями, мужчина протягивает мне бумажный стаканчик с двумя шариками мороженого: шоколад и мята, и одну порцию горячего какао.

– Приятного аппетита, – бросает больше для приличия, чем для смысла. Знает ведь, что я к этому не притронусь.

– Спасибо, Джо. Хорошего дня.

Я забираю заказ и направляюсь к большой деревянной лавочке в тени кустовой розы, с которой открывается прекрасный вид на все побережье. Ставлю угощения рядом с собой и, откинувшись назад, принимаюсь рассматривать неторопливо накатывающие волны, выходящие на золотистый песчаный берег.

Этот вид всегда успокаивает и умиротворяет меня, позволяя на небольшой промежуток времени замедлиться и почувствовать себя обычным человеком, у которого нет забот в жизни серьезнее, чем выбор между пастой или картофелем на ужин.

Спустя некоторое время пустующая набережная, начинает постепенно заполняться людьми, и я отрываю взор от созерцания лазурного берега, перемещая его на снующую по мощеным дорожкам толпу незнакомцев.

Черт.

Прошел уже целый, гребаный год! А я до сих пор веду себя как законченный псих! Прихожу сюда, сажусь на наше место, беру любимые угощения принцессы и жду.

Чего? Да я и сам не знаю…

Просто всматриваюсь в сотни незнакомых лиц в надежде обнаружить там знакомые черты…

Как будто есть вероятность того, что однажды каким-то волшебным образом она окажется здесь. Придет на набережную, будет неспешно прогуливаться среди толпы отдыхающих и вдруг заметит меня, сидящего на нашем месте в ожидании. Я улыбнусь, она подойдет ближе, и я вручу ей подготовленные сладости со словами: «Смотри, любовь моя, тут все, что ты так любишь».

Но мои бесконечные попытки никогда не заканчиваются успешно.

И тогда я прикрываю глаза и начинаю очередной раз прокручивать в голове каждый день, час и минуту, проведенную здесь вместе с Авророй.

… Как мы гуляли, держась за руки вдоль берега, и Аврора визжала каждый раз, стоило прохладным брызгам океанской влаги попасть на ее тело…

… Как я прокатил ее на всех аттракционах в парке, и спустя какое-то время она сама стала инициировать это развлечение, наслаждаясь процессом без прежнего страха и сомнений…

… Как она каждый раз брала себе свое любимое, отвратительное травянистое мороженое и, пытаясь доказать мне, какое оно вкусное, делала огромный укус, постоянно измазывая зеленой жижей кончик носа…

… Как бегала от меня по всей набережной, сбивая людей с ног, в попытке избежать щекотки, которую я каждый раз обрушивал на нее в наказание за вредность…

… И как громко, искренне, заливисто она смеялась, периодически хрюкая и роняя слезы радости на румяные щеки, когда я все же догонял ее…

Водоворот дорогих сердцу воспоминаний проносится волной живительного тепла по всему организму и ощущается настолько явственно, как будто я переживал все это еще вчера. Я четко помню каждую деталь, каждый звук, каждое слово, запах и эмоцию, испытанную мной тогда. Каждый момент, пережитый с Авророй, высечен на подкорке моего сознания, и, сколько бы ни прошло времени, я не смогу забыть их.

Точнее, я никогда и ни за что не позволю этому случиться.

Я всегда буду помнить свою малышку.

И никогда не смогу отпустить ее из своего сердца…

Наверное, именно по этой причине я каждое воскресенье прихожу сюда и возрождаю в своей памяти моменты, когда мы были счастливы. И ни разу за 360 дней после ее исчезновения я не посетил кладбище, где расположена могила с ее именем.

Спустя несколько часов я забираю с лавочки растаявшее мороженое, и оно отправляется в ближайшую урну вместе со стаканчиком остывшего какао.

*Гоморра – это библейский город, который, согласно Библии, был уничтожен Богом вместе с Содомом за грехи его жителей. В переносном смысле «Содом и Гоморра» стали символом крайнего разврата, безнравственности и греховности.

Глава 4

Проснувшись сегодня утром, я даже не пытаюсь заглянуть в календарь. Не беру в руки телефон, не проверяю почту и мессенджеры, как делаю это каждый божий день. Я просто лежу без движения уже около двух часов подряд и проделываю глазами дыры в светлом глянцевом потолке своей спальни.

Хочется не помнить. Хочется забыть. Но это, блять, невозможно. Потому что сегодняшняя дата высечена глубокой раной на моем сердце и кровоточит каждый гребаный день, напоминая о том, что я потерял.

31 января.

Самый темный, проклятый и чудовищный день, который разделил мой мир на «До» и «После».

Ровно год назад случилась авария, после которой из моей жизни исчез весь смысл. Весь свет и тепло, которым меня наполняла моя единственная любимая женщина, померк, погас, растворился в океане боли и отчаяния…

После ее исчезновения я не верил никому. Я посылал на хер каждого, кто пытался внушить мне, что она мертва. Я ЧУВСТВОВАЛ, ЧТО ОНА ЖИВА! И отчаянно желал оказаться правым.

Когда я ворвался в полицейский участок с требованием подать Аврору в розыск, меня послали куда подальше. Со словами, что «людей, признанных умершими, не разыскивают». Гребаные уроды!

Наплевав на их тупые доводы, я продолжал искать. Я колесил по всем ближайшим штатам. Заезжал в каждый город. Врывался в больницы, допрашивал медсестер, врачей и санитаров. Но пациентки с таким именем ни у кого из них не было.

Я бродил повсюду, показывал ее фото продавцам, кассирам, водителям автобусов и даже бомжам. Обшарил все сайты по поиску пропавших людей, но все было безуспешно. Я даже прошерстил около сотни притонов, с мыслями о том, что она могла быть втянута, в какие-то дела своего чертова папаши. Я, блять, был готов согласиться с любой, даже самой бредовой мыслью, чтобы только не признавать всю безнадежность сложившейся ситуации.

Я не хотел сдаваться. Я не мог. Ведь сдаться означало признать перед другими и перед самим собой, что это конец. Что надежды нет. И она уже не вернется.

А это было выше моих сил.

Спустя 3 месяца скитаний, одной пасмурной ночью, после очередного дня безуспешных поисков, мне приснился сон. Мне снилась она.

Аврора была одета в длинное белое платье. Ее густые волосы трепетали от ветра, которого я сам не ощущал, а глаза сияли также ярко, как прежде. Она была невероятно красивая, живая, нежная, Моя. Улыбалась своей теплой улыбкой, от которой в груди все сдавило и сжалось от ощущения тоски.

Я хотел подойти к ней, но она остановила меня, мотнув головой из стороны в сторону. Я нахмурился и стал кричать ей, как я скучал, как люблю ее, как хочу быть с ней рядом.

Я кричал, но не слышал собственного голоса. Я тянулся к ней, но не мог прикоснуться.

Я только стоял и смотрел на принцессу.

И в какой-то момент ее красивое лицо исказилось от боли. А белоснежное платье приобрело алый оттенок. В ее животе появилась дыра, и кровавый след стал расползаться все выше.

Он заполнил все тело малышки. Безжалостно пожирал все живое и светлое, что было в ней, разрушая, уничтожая, поглощая и превращая изящный силуэт моего ангела в одно большое, размытое, красное пятно.

Я проснулся от собственного крика. Сердце колотилось и ныло так сильно, словно было готово разорваться в любую секунду. Я ринулся в ванну и начал хлестать себе в лицо ледяной водой в попытке стереть из головы ужасающие воспоминания.

В горле застрял болезненный ком, меня трясло как эпилептика в припадке, а опухшие глаза в стеклянном отражении были похожи на два мяча для тенниса красного цвета.

Мне ни разу не снилась Ава. С того самого дня, когда она исчезла. Хотя я просил, умолял Господа, чтобы он дал мне увидеть ее. И, похоже, парень сверху, все же услышал мои молитвы.

Как говорится, бойся своих желаний.

Первое же сновидение, в котором я, наконец, смог встретить свою принцессу, разорвало мою душу в клочья.

Боль в груди лишь нарастала, а гул в голове становился все громче. Словно тысячи голосов кричали о том, что я виноват. Что все это случилось из-за меня. Ее кровь на моих руках, и мне никогда от нее не отмыться.

Я прижал руки к ушам, пытаясь приглушить эти душевные стенания.

Но у меня не вышло.

И тогда я вскинул руку, со звериным воем впечатав ее в зеркальную поверхность. Кости прострелило от боли, но легче мне не стало. Если бы физическая боль хоть немного приглушала душевную, я бы уже давно добровольно стал боксерской грушей для первой попавшейся шайки в соседнем переулке.

И тогда я решил прибегнуть к последнему, известному мне способу отключиться. Я вытащил из бара бутылку спиртного и начал без разбора заливать в себя этот яд.

Напиться и забыться. Таким стал мой выход в тот момент.

Я ушел в запой. На 2 месяца. О том, сколько времени это длилось, мне поведала позже сестра, так как я этих месяцев вообще не помню. Гребаный белый лист. Я знаю только, что закрылся в квартире, не общался ни с кем из знакомых и беспробудно бухал.

Первое адекватное воспоминание появилось у меня, когда я уже попал в наркологическую лечебницу, куда меня определила Джемма. И вот там я почувствовал себя долбанным куском мяса, который прогнали через мясорубку примерно 240 раз.

В этой клинике к моему эмоциональному истощению добавилось еще и физическое. Я сходил с ума. Был готов лезть на стену. Изнутри меня пожирала нестерпимая боль, тоска и всепоглощающее горе, а снаружи я был готов содрать с себя кожу, переломать кости и свернуть шею ради спасительной капли алкоголя. Я не мог спать, есть, ни с кем не говорил. Я был готов сдохнуть, лишь бы все это прекратилось.

Но потом в моей палате появилась сестра.

И взглянув на нее трезвым, ясным взором, я понял, что она тоже находится на грани. От привычной красивой, сияющей и жизнерадостной девушки не осталось и следа. А ей на смену пришла подавленная, уставшая и осунувшаяся до состояния живого трупа незнакомка.

Она плакала у меня на руках и умоляла остановиться. Просила не оставлять ее одну. Она нуждалась во мне. Как и я в ней. И после нашего разговора я решил хотя бы попытаться взять себя в руки. Ради сестры. И ради Авроры.

Вдобавок к мукам совести за то, что я оставил Джемму, прибавилась внушительная доля вины за то, что я так быстро сдался. Я облажался, проявил слабость, и этот поступок войдет в список тех вещей, которые я себе никогда не прощу.

После выписки из клиники я принял решение жить дальше. Точнее создавать правдоподобную видимость этой жизни, максимально окружив себя теми вещами, которые создавали хотя бы слабую иллюзию ее присутствия.

Купил собаку ее мечты, назвав именем ее бывшего питомца. Открыл музыкальный лейбл, потому что она всегда хотела помогать людям, а я не смог придумать ничего лучше, чем это. Каждые выходные приходил на набережную, предаваясь воспоминаниям о счастливых днях вместе, снова и снова убегая от суровой реальности.

По этой же причине я ни разу за год не посетил кладбище, где находится ее могила. Я не хочу. Нет, я просто не смогу увидеть ее красивое лицо на холодном, безжизненном мраморе надгробного камня и не сломаться. Я просто не вывезу это.

Ведь тогда мне придется признать тот факт, что ее больше нет. И все мои иллюзии и надежды вмиг разрушатся, столкнувшись с жестокой, отвратительной реальностью.

А я еще не готов к этому.

Так я думал до сегодняшней ночи.

В моей голове творилось полнейшее безумие. Даже максимально изматывающая вечерняя тренировка не дала ожидаемого результата, и сон отказывался приходить. Я лежал много часов подряд, периодически погружаясь в легкое забвение, а потом снова возвращался в суровую реальность.

В один из таких моментов беспамятства я снова увидел ее.

Только на этот раз там не было крови и боли. Она улыбалась. У нее все было хорошо. Она была спокойна и, кажется, счастлива…

Пробудившись от этого видения, я не испытал той жгучей боли и агонии, как в прошлый раз. На моей душе было спокойно и совершенно тихо. Сердце отбивало привычный ритм, а душа, напротив, будто вернулась в тело после многих месяцев отсутствия.

И что это, черт возьми, значит? Что я должен отпустить ее? Смириться? Признать потерю и принять тот факт, что ее больше нет? Но как это сделать? Я ведь не смогу жить без нее…