- -
- 100%
- +
Евгений после этих событий предложил Камышову:
– Алексей Владимирович! Где гарантия, что бандиты не нападут на наш город? До Чечни 150—200 километров! Кто защитит наши семьи? Давайте купим оружие. И, притом, не только гладкоствольное оружие для охоты, но и карабины – для защиты. Нападут на наш город эти подонки – будем без разбора стрелять по всем чёрным головам! Говорят, в Будённовске, когда вся милиция струсила и попряталась, один бойкий старичок-охотник убил несколько головорезов.
– Согласен, Евгений! Дельное предложение!
Сказано – сделано! Камышов с «зятьком» быстро вступили в общество охотников, накупили «гору оружия» – по карабину СКС, по двустволке – «вертикалке» ИЖ и одностволке МЦ – 20.
События на Юге России постепенно «устаканивались», и скоро стало ясно, что никакого нападения на курорт не будет. Женька всё время звал Камышова на охоту, но тому всё время было некогда: работа, работа и работа для него, прежде всего! Да, и по правде сказать, Алексей был не любитель охотиться на птиц и зверей с помощью оружия. Его детство прошло в глухой сибирской деревеньке, где он любил рыбачить на таёжной речке и охотиться зимой на зайцев и куропаток с помощью… силок. А теперь, к старости, он вообще стал боготворить зверушек и птичек: дома в саду у него было с десяток скворечников и кормушек для птиц.
Вот, наконец, Женька уговорил тестя, и ранним воскресным утром они вышли из дома на охоту. Был конец ноября – в горах уже выпал снег. Тянул довольно неприятный холодный ветер. Евгений предложил начать охоту с Берёзовой балки. Камышов возразил:
– Это не наши охотничьи владения! Во-вторых, по-моему, там даже заказник! Поймают – не оберёшься неприятностями! Зачем мне это нужно?
Женя начал горячо возражать:
– Алексей Владимирович! Сейчас раннее утро – город ещё спит. Никого там нет. Да и будем стараться меньше стрелять! Боже мой – даже если попадётся какой-нибудь шальной инспектор – не откупимся что ли? Пару, тройку сотен рубликов дадим – делов-то? Мы пройдем всю балку, выберемся наверх, и через Аликоновское ущелье попадём в свои охотничьи владения.
– Вот это ты даёшь! Это же километров двадцать пять-тридцать! Да по горам. Ноги протянем!
– Глаза боятся – руки, а в нашем случае, ноги делают!
– Ладно, уговорил!
Охотники пошли вдоль Берёзовой балки. На берегах говорливой речки местами образовались наледи, а из запруд (летом там купается городская детвора) то и дело взлетали утки. «Зятёк» подстрелил уже двух уток, но те упали где-то наверху ущелья в горах. Он с ухмылкой рассуждал: «не будем же карабкаться за ними по опасным склонам?». Тесть злился на него:
– Женька! Прекрати калечить уток! Давай выбираться отсюда.
Уже в конце балки в небольшом озерце «зятёк» на взлёте убил утку, а затем крупного селезня. Рассматривая красивых птиц, тесть предложил:
– Давай завтракать!
Только расположились на сухом травянистом пятачке – вытащили из рюкзаков колбасу, сало, хлеб, бутылку водки, термос с чаем, как из кустов вышел человек:
– Это кто здесь стреляет? Ваши документы!
Евгений струхнул, а Камышов задиристо ответил:
– Сначала предъявите свои!
Тот миролюбиво засмеялся:
– Ложная тревога! Я сам такой же!
Все расхохотались. Охотник снял увесистый рюкзак, лёг рядом. Его угостили. Вскоре распили всю бутылку. Охотник потянулся к своему рюкзаку:
– Смотрите, ребятки, какого красавца сегодня убил!
Вытащил огромного белоснежного лебедя. Камышов поразился:
– В наших горах? Лебедя? Как? Да и несъедобные они, говорят. Зачем? Они же под охраной государства!
– Несъедобные? Кто вам сказал? Да лебедь вкуснее гуся и утки! Я каждый год добываю одного-двух. Ухожу в ночь. Выбираюсь на Бермамытское плато. Лебеди ежегодно при перелётах через Кавказский хребет там ночуют. Очень осторожная птица! Обычно там туман. Сидят посреди снежной равнины и по очереди дежурные охраняют стаю, чтобы не подобрался шакал или лисица. Я с полкилометра полз по-пластунски в белом маскхалате. Вы не представляете, какой азарт! Но игра стоит свеч!
Камышову сразу стал неинтересен этот человек. По себя решил:
– «Убить лебедя! Да он преступник!»
Не попрощавшись с охотником, собрался и пошёл выбираться наверх балки. Женька же остался, договариваясь с охотником, и убеждая его пойти с ним на следующее воскресение туда ещё раз.
Догнал тестя:
– Алексей Владимирович! Зря вы так! Он удивился вашему поведению! Говорит, завидуете!
– Чему завидовать? Дурак! Такую птицу убить! Это подло!
Молча, пошли дальше. Серый зимний день давно вступил в свои права. Они уже подходили к Аликоновскому ущелью, когда прямо на травянистой дорожке наткнулись на стайку серых куропаток. Оба выстрелили. Женька убил сразу двух, а тесть промахнулся.
Перед длинной и глубокой ложбиной, поросшей высоким камышом, которая спускалась в ущелье, охотники остановились. Женька заговорил:
– Алексей Владимирович! Я знаю это место! Маленький ручеёк спускается в Аликоновку с большого уступа. Там водопад. Зайцы, лисы любят такие камыши. И если есть там зверь – ему некуда деться! Он побежит навстречу, т.к. там пропасть метров десять. Будем идти по краям камыша с ружьями наизготове.
Так и сделали! Треща камышом, двинулись вниз. Снежный колючий ветер сбивал дыхание. Ох, и тяжело было идти, ломая высокий камыш! Здесь, на дне ложбины, снег уже был почти до колен, и это ещё более затрудняло ходьбу. Камышов задыхался, и громко матерился – бранил ужасную погоду, «зятька», да и себя, что пошёл на эту охоту.
Уже почти дошли до края пропасти, как яркой молнией, чуть не сбив с ног Камышова, блеснула лиса. Женька резво развернулся и почти в упор застрелил плутовку. Оба расхохотались, повалились на камыш, рассматривая красавицу-лису. «Зятёк» достал вторую бутылку водки:
– Владимирович! Это событие надо обмыть! Такая удача бывает не каждый день!
Только сели кушать, как на небольшую копёшку сена невдалеке приземлился большой орёл. «Зятёк» мгновенно схватил ружьё и выстрелил с двух стволов. Орёл взлетел, затем упал, опять поднялся, низко полетел, опять упал, подпрыгивая, быстро поскакал в ущелье. Женька было помчался за ним, но орёл исчез в кустах. Запыхавшись, Евгений прибежал назад. Камышов начал ругать зятя:
– Ну, и зачем ты это сделал? Ведь пропадёт теперь орёл! Дурак ты, Женька!
Тот виновато молчал. Выпили по одной, затем по другой и третьей. Блестя глазами и закусывая салом, Евгений тараторил:
– Да не беспокойтесь, Алексей Владимирович! Их много – этих тварей! Зайцев-лис ловят! Кстати, это уже наши охотничьи угодья. Вы видели: всё поле изрыто пятачками диких свиней. Их здесь уйма! Но уже день – они все ушли в глухие ущелья, залегли там. На кабанов надо охотиться с карабинами и большой группой людей. Это в следующий раз! Вот в прошлое воскресение у меня была удача! Поехали с другом ночью на Кабан-гору на «Ниве». Включили все фары, и давай гонять зайцев. Убили пять штук!
– Браконьер ты, Женька! Летом электроудочкой убиваешь форель в Подкумке, Аликоновке, Берёзовке. Оля рассказывала – по ведру приносил, притом даже мальков форели. Разве можно творить такое безобразие? Тюрьма по тебе плачет, зять!
– А вы вспомните себя молодым? Рассказывали сами!
Да, «зятёк» был прав! Камышов замолчал, и погрузился в размышления.
Он вспомнил, как лет десять назад его ДСК по программе помощи селу строило в Турксаде 50 домиков. Как-то весной он три дня провёл в Турксаде. Ему всячески угождали – повезли на рыбалку и охоту. Какая там рыбалка? В небольших тёплых озёрцах-лужах гоняли громадных сазанов, пришедших на нерест. Набили мешка два. На следующий день повезли на охоту. Били, ради забавы, сусликов и тушканчиков. Гоняли по степи на грузовых машинах сайгаков. Убили семь штук! Развесили туши в чахлой лесополосе, жарили шашлыки, пили водку. Назад вёз полный багажник мяса и рыбы. Зачем? Раздали друзьям, знакомым, часть протухла.
А взять охоту в Теберде и Домбае! В тех краях Камышов тоже строил десять общежитий для цементного завода в Черкесске, несколько домов в Карачаевске, и один 105-квартирный для учёных в Архызе. Так там встречали его с ещё большей щедростью! Рестораны, шашлык, коньяк, свежая речная форель. А какую охоту устроили! Высоко в горах, под самым Эльбрусом, для него убили яка. И Камышов участвовал в этом! И ещё одно вспомнил! Великолепные рога тура висят у него в прихожей! Тоже добыли для него! А ведь эти звери находятся в Красной книге!
«Ну, и подлец же ты, Камышов!» – думал про себя Алексей. «Чем ты лучше Женьки и того охотника, убившего красавца-лебедя! Такой же браконьер! Зверя, птицы, рыбы становится всё меньше и меньше, а вы всё уничтожаете их! Нет, надо запретить охоту вообще! Наши люди жадные и неуёмные! Вот у нас в городе раньше, сколько было певчих птиц! Утром все курортники и местные жители просыпались под трели певчих дроздов, скворцов, малиновок, щеглов, зябликов. А сейчас город будит карканье ворон, стрекотня сорок, хриплые крики соек, т.е. осталась одна сорная птица. Нет больше певчих птиц! Скоро одна пустыня будет!
Всё! Больше никогда не буду охотиться!»
Как бы смеясь над его словами, на берёзке – невдалеке, весело и озорно стрекотали две шустрые сороки. Алексей явственно услышал, как они просто издевались над ним:
– «Свежо придание, да верится с трудом! Врёшь ты всё, Камышов! Ты такой же браконьер и жадина, как твой „зятёк“! И мы не верим тебе!»
Он взорвался, неожиданно громко вслух выругался, испугав «зятька»:
– Не верите! Это будет мой последний выстрел в жизни!
Не целясь, ахнул из двух стволов в воздух! Сороки испуганно кинулись в разные стороны.
Через неделю Камышов сдал всё оружие в милицию.
Вертихвостка
Павел с детства рос послушным и неизбалованным ребёнком. Родители особо не занимались детьми (была ещё сестрёнка) и все тяготы воспитания легли на плечи бабушки. Она с мужем жила в частном доме и дети с малых лет трудились вместе с ними в большом саду. Быстро летит время! Вот уже закончена школа, промелькнули два года армии. Павел устроился на работу и поступил в институт на заочное отделение. Как-то зимой с друзьями поехали за город покататься с горок на лыжах. Там было хорошо оборудованная база для тренировок лыжников и просто катающихся горожан: подъёмник, аренда лыж и спецснаряжения, раздевалки, кафе. День стоял чудесный, солнечный. Искрящийся снег, смех и визг детей, шум и хохот людей при неловких падениях новичков – всё было интересно и поднимало настроение. Друг Максим обратил внимание Павла:
– Смотри, что вытворяет вон та девчонка!
– Какая?
– Не туда ты смотришь! Только что пронеслась! Сейчас зацепилась за бугель – поднимается. Поехали за ней!
Друзья, поднимаясь на гору вслед за отчаянной девчонкой, разглядывали её. Высокая, стройная, с большой светлой косой и голубыми глазами – она была хороша! Красный спортивный костюм и яркая курточка очень шли к ней. Друзья отцепились на средней станции, а храбрая незнакомка поехала на самый верх. Они стали ждать её. Через некоторое время она вихрем пронеслась мимо, лукаво блеснув глазами на друзей. Этот взгляд заворожил Павла! Он скатился вниз и сразу подъехал к девушке:
– Красавица! Где вы так научились кататься? Помогите мне! Я очень хочу также научиться кататься с горок. Подскажите, как это делать?
Павел был очень красивый парень – высокий, могучий черноволосый крепыш не мог оставить девушку равнодушной. Она, задорно смеясь, охотно ответила:
– А ты, всего-навсего, не бойся! Мы с папой и мамой по выходным постоянно ездим сюда уже несколько лет – вот я и научилась кататься.
– С папой и мамой? – удивился Павел. – Сколько же вам лет?
Девушка смело подошла к Павлу:
– Меня зовут Настя. Давай на «ты». А как тебя величать? У женщин не спрашивают года, но я девушка и мне пятнадцать.
Павел растерялся: ей всего-то пятнадцать, а ему уже двадцать один! Как – то нехорошо получается. Да и что-то случилось сегодня в его жизни: никогда до этого он первый не заговаривал с девушками, не лез нахально знакомиться, а тут, как прорвало.
Но «быстро взял себя в руки» и продолжал атаку:
– Всё! Я теперь буду ездить сюда по выходным, и брать у тебя уроки. Идет!
– Идёт, идёт – засмеялась Настя. – А вот идут и родители! Они отдыхали в кафе.
Павлу ничего не оставалось делать, как тут же познакомиться с родителями Насти.
С того дня Павел стал встречаться с Настей. Отец её был бизнесмен, мать – учительница. Жили они в соседнем городе. Это была спортивная семья. Туризм и путешествия стояли у них на первом месте среди других приоритетов жизни. Втроём они объехали уже полмира. Возможно, это и испортило Настю. Встречаясь с ней, Павел заметил, что она любит развлечения, беззаботный отдых, танцы, кино, любит пустое времяпровождение, дорогие безделушки и прочее. Павел всего этого не знал, напряжённо трудился и учился, а по выходным спешил всегда к милой Насте. Он влюбился, как говорят, «по уши». Для него это была первая и последняя любовь – так он сразу решил про себя! Через некоторое время он привёз её для знакомства со стариками, которых считал своими настоящими родителями. А биологические родители Павла давно уехали в другой город и Павел с сестрёнкой забыли напрочь про них, как и они. Настя очень понравилась старикам!
Теперь так и повелось: одни выходные Павел с Настей проводили у стариков, другие – у её родителей. Они гуляли в парках, катались на велосипедах, лазили по горам, купались в озёрах, а зимой – всегда ездили на ту горно-лыжную базу, где познакомились. Шёл уже третий год их встреч. Павел ни на кого из девушек даже не смотрел – он с первых встреч понял, что лучше Настеньки никого нет на свете, и она станет его женой. Он ждал только того времени, когда Насте исполнится восемнадцать лет. Её родители и старики Павла тоже знали о намерениях молодых и радовались за них. За эти три года коса Насти выросла ниже пояса, и Паша очень любил, играя и хохоча с Настей, носить её на плечах вниз головой и обвязываться её косой. Старики радовались, глядя на забавы молодых, и вспоминали свою молодость. Дело шло к свадьбе.
Настя училась на курсах автомобилистов, и Павел теперь ездил в другой город встречать её поздним вечером и отвозил её домой (у него была служебная легковушка). По пути он учил её езде на машине. Курсы успешно закончены. Настя получила права и как – то сказала Паше:
– После свадьбы купишь мне машину! Нам же надарят денег?
– Любимая! Не с этого начнём. Будем копить деньги на квартиру – это нужнее.
– А я хочу машину!
– Интересно получается. Машина будет у нас, а жить будем на съёмной квартире? Нам хватит служебной машины. Я же зам. директора фирмы и легковушка закреплена за мной.
– Может, у стариков твоих будем жить? Места там хватит.
– Нет! Бабушка с дедушкой воспитали и выходили свою дочь, нас с сестрёнкой, а теперь будут нянькой у нас? Они уже старенькие и им тоже хочется чуть отдохнуть.
– Ну, как знаешь! – И Настя надула губы.
Как-то Павлик приехал вечером за Настей: она ходила на танцы в соседнем городе в какой-то кружок. Остановил машину в переулке и подошёл к ярко освещённым окнам. Гремела музыка, что – то кричал преподаватель, три девчонки и шесть ребят бешено крутились в каком-то спортивном танце. Все были в плотно облегающим тела трико. Разгорячённые, потные, весёлые. Паша обомлел: его Настеньку кидали и швыряли друг другу, жадно лапали руками два партнёра. Такой уж, видно, был танец. Он отошёл от окна и сел в машину. Настроение было испорчено. Через некоторое время танцы закончились, и молодёжь высыпала на улицу. Настя опять удивила Павлика. Он не поверил своим глазам, когда увидел, как она, взявшись за руки с одним из танцоров, пошла по улице в город. Он завёл машину, догнал их. Настя явно не ожидала его:
– Ты? Как ты меня нашёл? Сегодня же ты не звонил, что приедешь.
Танцор, увидев здорового парня, грозно надвигавшегося на него, побежал. Настя кинулась было вслед за ним, и закричала:
– Юрочка! Не обижайся!
Это ещё больше разозлило Пашу:
– Настя, как это понять? Ты же моя девушка. Всё! Кончай этот флешмоб! Больше не ходи на эти танцы!
В этот вечер они повздорили, но когда Павлик довёз Настю до дому, снова помирились.
Насте исполнилось восемнадцать лет. Приготовления к свадьбе вступили в решающую фазу. Договорившись, Паша с дедушкой и бабушкой приехали к родителям Насти и засватали её. Всё было торжественно, как положено в таких случаях – цветы, вино, торт, свечи. Паша стал на колени перед Настенькой, подарил золотое кольцо, попросил «руки и сердца». Настя и родители радостно согласились. Все от счастья прослезились.
Родители Насти купили великолепное свадебное платье, выбрали и заказали на сто человек зал торжеств (отдали аванс за зал и ведущей свадьбы). Пашины старики не отставали: из Грузии по заказу были выписаны и привезены более десятка ящиков лучших вин и коньяка. Назначили день свадьбы.
Время тянулось в ожидании перемен.
Молодые задружили ещё больше, встречались в соседних городках по вечерам (Паша гонял машину туда-сюда почти ежедневно), без конца звонили друг другу, при встрече жадно обнимались-целовались.
Как-то Павел днём поехал в город, где заканчивала колледж Настя, по служебным делам.
Выполнив всё намеченное, он перед отъездом назад домой, решил прогуляться в центральном сквере города. Здесь было красиво: древние пихты и ели, зелень, фонтаны, скамейки для отдыха. Он присел, отдыхая, на одну из них. Из-за поворота аллеи показалась парочка, шедшая в обнимку. Павел не поверил своим глазам: это была Настя с каким-то парнем. Всё задрожало у него внутри! Она тоже отстранилась от парня, побледнела и не знала, что делать. Павел подошёл, насупившись, к парню и тихо сказал:
– Это моя девушка! У нас скоро свадьба! А ты иди!
Парень разумно определил, что такого соперника ему не одолеть, и здесь «ловить нечего». Он неспешно удалился. Они остались вдвоём. Паша был вне себя:
– Как же так, Настя? Второй раз встречаю тебя с ребятами! Ты что – гуляешь в трёх соседних городках с тремя парнями? Со мной в Кисловодске, с этим – в Пятигорске, а с танцором – в Железноводске? Как же так можно? Я же за эти три года ни на кого не глянул!
– Успокойся, любимый! Это был студент с моего курса. Мы просто гуляли. Я люблю только тебя!
– Я допускаю, что ты говоришь правду. Но вы же шли, обнявшись!
– Да это он просто шутливо меня обнял! Всё, всё, успокойся! Проехали…
Паша и на этот раз поверил Насте, но с этих пор начал замечать её охлаждение к себе. Гуляя, она больше молчала, растерянно отвечая на его вопросы и шутки. Это чрезвычайно встревожило Павла. И скоро страшная догадка подтвердилась! К Паше и старикам приехали заплаканные родители (они очень полюбили Павлика) и объявили, что Настя разлюбила Павла. Свадьбы не будет!
Паша затрясся, заплакал, бегая по комнате:
– За что? Почему? Ведь я так люблю её? Почему она предала мою любовь? Что мне теперь делать? Боже, помоги мне!
Родители Насти и бабушка с дедушкой тоже расплакались, начали обнимать и утешать бедного Павла. Эта сцена продолжалась с полчаса. С тяжёлым сердцем они уехали, попрощавшись, видно, навечно.
Три дня не ходил на работу и не спал Паша, три дня не спали бабушка с дедушкой, опасаясь за Павла.
На четвёртый вышел к старикам, почерневший:
– Не бойтесь, родители за меня! Я уже перетерпел это! Я мужчина всё же! Надо жить! Время лечит.
Дедушка обнял Павла:
– Молодец, Пашенька! Всё, что случается – случается к лучшему! Выбрось её из головы! Не стоит она тебя! Недаром говорят: «волос длинный, да ум короткий»! Лучше сейчас, чем позже бы это случилось.
Бабушка, обнимая внука и плача, тихо сказала:
– Раньше в старину было поверье: кто предаёт первую любовь – того Бог накажет.
Случай с Петром Сергеевичем
Набатов возвращался из соседнего города с планерки. Он работал начальником крупного управления, а на еженедельные планёрки ездил в головной Главк. Настроение было, как всегда, «ниже нуля», т.к. зачастую необоснованные разносы в свой адрес со стороны вышестоящих руководителей в то время были нормой. Подъезжая к управлению и выйдя из машины, краем глаза успел увидеть, как засуетились его подчинённые, перебегающие из кабинета в кабинет. Это было тоже нормой, т.к. подчинённые знали, что Пётр Сергеевич бывал злой после оперативок и то, что «вливали в него» в главке, теперь обязательно «выльется на их головы». Закон сообщающихся сосудов в этом мире никто не мог отменить!
Зайдя в длинный коридор управления, он сразу открыл крайнюю дверь. Это был отдел кадров. За столом сидела приветливая красивая женщина. Она подобострастно вскочила с места.
– Топоркова! Занеси мне списки летних отпускников! Надо подкорректировать в сторону уменьшения, т.к. нам дали срочную повышенную нагрузку на один из объектов. И… вот что. Опять у тебя в кабинете какой-то запах. Проветривать надо! Открой форточки! Ты же лицо нашего управления!
– Хорошо, хорошо, Пётр Сергеевич!
И она кинулась к окнам. Набатов пошёл по коридору, бормоча:
– Что ж хорошего! Сколько раз можно говорить об одном и том же! Чёрти чем пахнет в её кабинете! Неужели она не замечает?
Его мысли перебил вышедший навстречу диспетчер. Он что-то начал сообщать начальнику, но Набатов, поочерёдно заглядывая в следующие кабинеты, опередил его:
– А где руководители ПТО, ПО, отдела снабжения и ОТИЗ? Опять играют в покер у геодезистов? Как я за порог, так они сцепились! Найди их, и ко мне в кабинет!
Собрав мини-планёрку, начальник немного «оторвался на подчинённых», дал Ц.У. и почти успокоился. Когда все вышли, секретарша робко постучала:
– Пётр Сергеевич! Может чайку?
– Давай! Только кофе. И пока не соединяй ни с кем.
Попивая кофе, Набатов просматривал списки отпускников, принесённые кадровичкой, вычёркивал фамилии, приговаривая:
– Так… так… ещё. Хорошо! На этом ограничимся. Марина! Объяви всем о переносе отпусков на более поздние месяцы. Ты свободна.
Она вышла. Пётр Сергеевич размышлял:
– «Красивая баба! Всегда весёлая, неунывающая, улыбчивая. Всё у неё в меру. Но почему она такая неряха? И одевается, как деревенская баба. Мужа нет, и никто не подскажет. И в кабинете у неё бардак – горы бумаг, какой-то запах…»
Спустя месяц в Главке Набатов отчитывался на квартальной балансовой комиссии. Разговор получился чрезвычайно тяжёлый. Более часа он стоял на трибуне, отбивая атаки со всех сторон. Когда очередной щелкопёр-канцелярщик, в какой уже раз, оскорбил его, Пётр Сергеевич не выдержал. Он хлопнул папкой по трибуне и выскочил из зала. Заскочил в кабинет секретарши начальника Главка, быстро написал заявление на увольнение и уехал.
В буфете соседнего с управлением ресторана, расстроенный, заказал стакан коньяка и, не закусывая, выпил. Водителю велел отвезти его к своему управлению, размышляя:
– «Пошли они все к чёртовой матери! Сколько можно терпеть! Сейчас заберу все свои личные вещи, документы и… конец этой канители!»
Всё было как обычно. Забегали подчинённые, выскочил диспетчер, но, увидев «необычайную грозу» на лице начальника, заскочил обратно в свой кабинет.
Набатов по привычке остановился перед дверью с надписью «Отдел кадров» и, помедлив, махнул рукой:
«А-а-а! Скажу-ка ей всю правду! Пусть обижается! Мне теперь всё равно!»
Открыл дверь – тот же запах немытого тела. Мелькнуло растерянное лицо кадровички, кинувшейся к окнам, но Набатов опередил её, гаркнув:
– Топоркова! Когда ты научишься… Виноват, чаще мыться в душе?
Та остолбенела, открыв рот и моргая глазами, из которых полились слёзы. Начальник хлопнул дверью.
Прошёл ещё месяц. В Главке уговорили Набатоваа остаться на работе, обещая впредь сдерживать своих ретивых подчинённых и не допускать оскорблений. К изумлению Петра Сергеевича и Марина Топоркова не стала писать заявление на увольнение. Он извинился перед ней.
Произошла удивительная метаморфоза! В Главном управлении перестали ругать Петра Сергеевича, ценя его профессионализм, а он, в свою очередь, перестал «делать разносы» своим подчинённым. Ну, а Топоркова? Марина стала самой опрятной и красиво одевающейся женщиной в управлении Набатова. В её кабинете также произошли кардинальные перемены: чисто, опрятно, свежий воздух, цветы. Вскорости она вышла замуж.
После того случая, они работали дружно с Петром Сергевичем ещё много лет.
Шофёры
У Юрки с малых лет не было никакого сомнения – «кем быть, когда стану взрослым?». Только шофёром! Игры детские – только с машинками! Их у него были десятки: легковушки, грузовые, самосвалы, бортовые, прицепы. Его друг – сосед Лёшка был такой же. Вместе они играли с машинками, ломали, чинили, перекрашивали. Сбегая с уроков, они целые дни проводили в автохозяйстве, где работали их отцы. Время летело быстро и вот уже, отслужив в армии, они стали работать водителями в родной автоколонне.