Narconomics: Преступный синдикат как успешная бизнес-модель

ТОМ WAINWRIGHT

Narconomics

How to run a drug cartel

Перевел с английского Г. Ю. Михайлов

© WainwrightT., 2018

© Михайлов Г. Ю., перевод на русский язык, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Пальмира», АО «Т8 Издательские Технологии», 2018

Введение

Корпорация «Картель»

«Дамы и господа, добро пожаловать в Сьюдад-Хуарес. Местное время – 8:00». Стояло прохладное ноябрьское утро, самолет международного рейса № 2283 только приземлился посреди пустыни. Один из пассажиров беспокойно нащупал небольшой сверток, спрятанный в носке, в очередной раз задаваясь вопросом, правильно ли он поступает. На первый взгляд Сьюдад-Хуарес (или просто Хуарес) ничем не примечательный небольшой пограничный город между Мексикой и Техасом, где днем палит солнце, а ночами стоит пронизывающий холод. Но на самом деле это главный транспортный хаб и шлюз на пути наркотиков, поступающих в США. Расположенный точно посередине между берегами Тихого и Атлантического океанов, город уже давно стал прибежищем наркоторговцев и контрабандистов. Здесь незаконно заработанные деньги тратятся на гоночные автомобили, кричащие безвкусные дома и пышные похороны. Щурясь от яркого солнца, взволнованный пассажир приметил военных в масках и камуфляжной форме на выходе. Но прибывший не был наркокурьером. Это был ваш покорный слуга.

В кабинке туалета терминала прибытия я достал из носка тот самый сверток. Внутри находился небольшой электронный прибор размером с зажигалку, с единственной кнопкой и светодиодом. Несколько дней тому назад в Мехико его мне вручил консультант отдела безопасности, слишком опасавшийся за меня, «наивного юного британца», который легко мог попасть в Хуаресе в переплет. Эти меры предосторожности не были формальными. Даже по официальной статистике город, в который я прилетел, побил все мировые рекорды по количеству убийств – все из-за смертельных игр в прятки наемных киллеров враждующих наркокартелей, после которых тела находили повсюду от колониального центра до ветхих трущоб. Местные газеты и выпуски телевизионных новостей пестрили сводками о новых диковинных способах расчленения, горах трупов и казнях среди бела дня. Но даже при полной гласности наиболее активные журналисты по традиции продолжали исчезать в багажниках автомобилей, обмотанные пластиковой пленкой. В Хуаресе нельзя рисковать, поэтому моей задачей будет – объяснял консультант, вручая мне устройство, – по прилету нажать на кнопку, дождаться светового сигнала, и снова спрятать гаджет в носке. Мигание сигнала будет означать, что у службы есть возможность отследить мое местоположение – или, по крайней мере, моей ноги, случись нам путешествовать по отдельности.

Находясь в кабинке туалета, я аккуратно достал устройство и нажал на кнопку. Сигнала не последовало. Я запаниковал, и начал нажимать, давить, держать кнопку – словом, пытался оживить прибор всеми доступными способами, но все было тщетно. В конце концов, я сунул бесполезную вещицу обратно в носок. Озираясь, я вышел на улицы Хуареса, один на один с этим жестоким и непредсказуемым городом.

Это история о приключениях не слишком храброго журналиста обычного делового издания, отправленного на сбор материала о самом необычном и жестоком бизнесе из всех.

Я приехал в Мексику в 2010 году, как раз когда правоохранительные органы развязали войну против наркобаронов, которые, вооружившись покрытыми золотом автоматами Калашникова, довели несколько штатов почти до анархии. Количество убийств в том году едва не превысило двадцать тысяч, что в пять раз больше, чем во всех странах Западной Европы, вместе взятых[1]. В следующем году эта цифра выросла еще больше. Разнообразия в новостях особо не было: каждую неделю обнаруживались новые факты коррупции среди полицейских, убийства представителей власти, кровавые бойни между кланами нарокартелей. Это была настоящая война, и, очевидно, победителем из нее выходили наркотики.

Раньше, находясь в Европе или США, я уже писал о наркотиках с точки зрения потребителя. А теперь, прибыв в Латинскую Америку, передо мной предстали сами производители во всем их величии. Чем больше я писал о наркотрафике, тем больше я осознавал весь масштаб этой проблемы. Это был глобальный, хорошо организованный бизнес, с отлаженной системой разработки, производства, доставки и продажи товара более чем 250 млн потребителей, с ежегодной выручкой более 300 млрд долл. Если разместить его в рейтинге стран, то он попал бы в список сорока наиболее крупных экономик мира[2]. Возможно, главы этих организаций думают о себе как о мрачных романтических героях, придумывая себе пугающие прозвища (как, например, «Эль Комениньос» – «пожиратель детей»). Однако при личном знакомстве своими жалобами или хвастовством они напоминали обыкновенных топ-менеджеров крупных компаний. Бывший глава одной из самых кровожадных банд Сальвадора из-за тюремной решетки рассказал мне о колоссальной территории, которую контролируют его люди, и озвучил уже ставшую банальной новость об очередном межклановом перемирии с таким пафосом, как если бы он был генеральным директором какой-нибудь корпорации, заявляющим о грядущем слиянии с конкурентом. Этот крупный фермер родом из Боливии с энтузиазмом и гордостью успешного сельхозпредпринимателя описывал сорта и качество выращиваемой коки – сырья для изготовления кокаина, а потом плавно перешел к типичным бизнес-проблемам: как управлять персоналом, отслеживать и корректировать государственное регулирование, искать надежных поставщиков, выживать в конкурентной борьбе.

Что касается клиентов, то их запросы мало чем отличаются от потребителей других благ. Как и все остальные, они ищут отзывы, информацию, а также предпочитают отовариваться в интернете и даже требуют от производителей выполнения норм корпоративной социальной ответственности. Когда я покопался в «теневом интернете», где за биткоины анонимно можно приобрести наркотики и оружие, я наткнулся на продавца кристаллического метамфетамина, который был так же внимателен к моим запросам, как и его коллеги с «Amazon» (на самом деле, даже более внимателен). Чем больше я изучал отрасль наркоторговли, тем больше я задавался вопросом, возможно ли рассмотреть ее как обычный бизнес. В результате таких размышлений и появилась эта книга.

Первое, что я заметил, посмотрев на наркоиндустрию глазами экономиста, была вопиющая нереалистичность тех впечатляющих цифр, которые гордо озвучивают органы по борьбе с наркотрафиком. Вскоре после моего прибытия в Мексику, в Тихуане органы правопорядка провели крупнейшую за всю историю страны облаву: были сожжены 134 метрические тонны марихуаны, найденные полицией в шести грузовых контейнерах на окраине города. Товар был уже готов к отправке на экспорт, упакованный в 15 тыс. пакетов размером с мешки с песком, на которых были изображены животные, смайлы, кадры из мультсериала о Гомере Симпсоне и другие отличительные знаки, используемые для страновой идентификации. После того, как все пакеты были проверены, взвешены и сфотографированы, они были свалены в кучу, которую впоследствии облили бензином и подожгли. Пока толпа зевак смотрела на зарево, вооруженные солдаты следили за тем, чтобы случайные прохожие не попали под действие дурманящего дыма. Глава регионального подразделения Армии Мексики, генерал Альфонсо Дуарте Мухика, с гордостью заявил, что таким образом было уничтожено наркотических веществ на сумму 4,2 млрд песо, или 340 млн долл. Некоторые американские СМИ называли еще большую цифру – полмиллиона долларов, проведя расчет на основе прогнозируемой прибыли от продаж на территории США.

Даже руководствуясь здравым смыслом, можно понять, что они были далеки от истины. По всей видимости, расчеты генерала Дуарте строились на предположении о том, что в Мексике можно приобрести один грамм марихуаны за 3 долл. Умножив эту цифру на 100 тонн, можно получить суммарный итог всей партии как раз в 300 миллионов долларов. В США грамм марихуаны стоит дороже – около 5 долларов, из чего и получается расчетный уровень в 500 млн долл. Все это выглядит предельно логичным, даже с учетом грубого округления. Однако на самом деле логики в этом нет. Возьмем для примера еще один крайне популярный экспортный товар, производимый в Аргентине, – говядину. Порция говяжьего стейка в 200 граммов в ресторане на Манхэттене, обойдется вам в 50 долларов, или 25 центов за грамм. По рассуждениям генерала Дуарте, мясной бык весом в полтонны должен стоить, таким образом, более 100 тысяч долларов. Но где вы найдете такого быка? Его сперва нужно не просто вырастить, но и забить, нарезать, упаковать, доставить, замариновать, приправить и зажарить, и только тогда его стоимость достигнет 50 долларов за порцию. По этой причине ни один аналитик не сможет предсказать стоимость живого быка, пасущегося на пастбищах Аргентины, основываясь лишь на данных нью-йоркских ресторанов. Тем не менее, именно так в большинстве случаев и рассчитывается цена на героин, обнаруженный в Афганистане, или перехваченный где-нибудь в Колумбии кокаин. На практике, как и говядина, наркотики проходят множество этапов в цепочке создания стоимости прежде, чем будет сформирована их конечная потребительская цена. Так, один грамм марихуаны может быть и стоит 3 доллара в ночном клубе Мехико или 5 долларов в туалете американского колледжа, но, будучи спрятанной на складе в Тихуане и упакованной в тюки, она стоит куда меньше, ведь ей еще предстоит быть отправленной через границу, расфасованной на более мелкие партии и, наконец, попасть к своему покупателю. По наиболее реалистичным оценкам, оптовая цена марихуаны составляет порядка 80 долларов за килограмм или всего 8 центов за грамм[3]. Произведя расчет по такой цене, получим итоговую стоимость уничтоженного тайника в размере 10 миллионов долларов, а на практике и того меньше, ведь никто не сможет распродать даже по одному килограмму партию в целых 100 тонн. Облава в Тихуане произвела много шума, и правоохранительные органы, без сомнения, подпортили жизнь наркокартелю. Но убытки в 340 миллионов долларов, о которых наперебой кричали все СМИ, – мираж: действительный ущерб производителей марихуаны не составил и 3 % от этой суммы.

Если только один случай со складом в Тихуане показывает столь впечатляющую разницу между озвучиваемыми и реальными данными, то насколько сильно отличается действительность наркоиндустрии от расхожих представлений о ней по другим аспектам, если подойти к ее изучению с позиции простейших законов экономики?

Взглянем на картели еще раз, и мы сможем обнаружить и другие схожие черты с обычным бизнесом. Колумбийские производители кокаина сохранили выручку путем усиления контроля над цепочками поставок, следуя ровно тем же принципам, что и «Wal-Mart». Мексиканские картели расширили сферу своего влияния на основе франчайзинга, как это в свое время сделал «McDonald ’s». Татуированные банды Сальвадора пришли к осознанию того, что союзы в бизнесе могут быть куда более эффективными, чем конкуренция. Карибская мафия использует тюрьмы как центры занятости, тем самым решая вопрос с нехваткой человеческих ресурсов. Подобно транснациональным корпорациям картели стали экспериментировать с офшорами, перенося свои риски в менее стабильные, а значит – более удобные страны. По достижению определенного масштаба они начинают придерживаться тактики диверсификации, как это принято в легальном бизнесе. И они, конечно, не гнушаются интернет-коммерцией, используя пример розничной торговли.

Изучение наркокартелей с точки зрения экономики и бизнес-аналитики может показаться бредовой идеей. Однако ложное восприятие устройства наркоиндустрии, одним из примеров которого являются выдуманные цифры (вспомним Тихуану), обрекает государства и дальше тратить силы и средства, не получая никакого результата. Только прямые расходы налогоплательщиков США на борьбу с наркотрафиком превышают 100 млрд долларов в год. Ежегодно полиция арестовывает около 1,7 млн чел., из них 250 тысяч отправляется в тюрьму[4]. А это расходы на зарплату полицейских, судей, охранников, техническое обеспечение, транспорт, содержание территорий и зданий исправительных учреждений и многое другое. В странах-производителях и посредниках наркоторговли, где тоже воюют с этой индустрией, нерезультативная вооруженная борьба с картелями лишь увеличивает число жертв. И Мексика находится по этому показателю далеко не на первом месте, во многих странах, лежащих на путях следования наркотрафика, тысячи людей гибнут ежегодно в попытках противостоять этому бизнесу.

Государства тратят колоссальные деньги на борьбу с наркобизнесом, но эффективно ли они их тратят? Возможно, чтобы качественнее бороться с этим злом, его следует более подробно изучить?

По мере исследования этого явления, я наткнулся на еще несколько сугубо экономических ошибок, которые допускают государственные органы во всех странах мира.

Во-первых, подавляющее число мер принимается по отношению к производителям, в то время теория подсказывает, что более эффективным было бы воздействие на спрос. Уменьшение объемов поставок приводит лишь к повышению цен, а не к снижению потребления наркотиков, из-за чего этот бизнес становится еще более прибыльным.

Во-вторых, большой ущерб наносит пагубная приверженность политике, дающей немедленный результат. Правительства предпочитают экономить на превентивных мерах, и только наращивают расходы на борьбу с последствиями. При дефиците бюджетных средств первым делом урезаются отчисления на реабилитацию заключенных, создание рабочих мест и лечение зависимостей, а вот расходы на поддержание органов правопорядка лишь продолжают расти.

В-третьих, несмотря на то что структура картелей глобальна, подвижна и адаптивна, неуверенные попытки их контроля предпринимаются пока только в региональном масштабе. Поэтому производители с легкостью ускользают от преследователей, меняя свое местоположение и пользуясь отсутствием координации в действиях отдельных стран. Наконец, наиболее важной проблемой является попытка приравнять запреты к контролю. Запреты на наркотики, которые на первый взгляд кажутся самой важной и разумной мерой, на деле делегируют управление многомиллиардной отраслью преступникам, причем в лице их самых дерзких и организованных представителей. Чем больше я изучал практику деятельности картелей, тем интереснее мне становилось, насколько сильно легализация может им навредить.

В последующих главах я постараюсь раскрыть эту идею. В общем смысле же она заключается в следующем: жизни людей и средства налогоплательщиков не будут потрачены напрасно, а действия картелей можно будет предсказывать куда точнее, если рассматривать их как обыкновенные транснациональные компании. Эта книга – не руководство к действию для наркобаронов, а инструкция по борьбе с ними.

Глава 1

Поставщики кокаина. «Эффект таракана» и 30 000 % прибыли

«Меня зовут Бин Ладен».

Это было в Ла Пасе, головокружительной и высокогорной столице Боливии. Одним весенним днем я, прячась от мелкого дождя, дожидался транспорта, который отвез бы меня в деревушку, затерянную где-то в Андах. Наконец, машина подъехала. Меня забирал видавший виды «Ленд Крузер» темно-серого цвета с плохо наклеенной тонировкой на заднем стекле. Водитель тотчас выпрыгнул из автомобиля, чтобы представиться. «Меня здесь зовут Бин Ладен, главным образом – из-за этого, – сказал он, указывая на густую черную бороду, которая свисала ниже подбородка на добрых десять сантиметров. – А ты как раз и есть тот парень, который хочет посмотреть наши плантации, так?»

Да, это я. Именно здесь, в Андах, берет свое начало глобальный кокаиновый бизнес, приносящий своим владельцам около 90 млрд долл, ежегодной прибыли. Кокаин употребляют чуть ли не во всех странах мира, но почти весь он производится в трех латиноамериканских странах: Боливии, Колумбии или Перу. Наркотик, который либо нюхают, либо курят его кристаллическую форму – «крэк» – изготавливается из растения коки, неприхотливого куста, по большей части произрастающего у подножия Анд. Я приехал в Боливию для того, чтобы лично изучить процесс выращивания коки, а также лучше узнать хозяйственную сторону вопроса первой стадии жестокой, протяженной и поразительно прибыльной цепочки производства и поставки кокаина.

Я сел на заднее сиденье «тойоты» и все не мог решить, открыть ли мне окно и окончательно промокнуть под дождем, или оставить его закрытым, наслаждаясь удушливым запахом протекающей канистры с бензином, что лежала в багажнике. Было решено приоткрыть окно самую малость, а затем передвинуться на середину, чтобы не попасть под водяные брызги. Мы тронулись. Город и без того находится высоко в горах, но нам предстояло взобраться еще выше – до 4 тысяч метров над уровнем моря, и преодолеть горное плато Альтиплано, расположенное в три раза выше, чем, например, столица Непала Катманду в Гималаях. Мотор надсадно рычит на серпантине. Бин Ладен оказался не слишком общительным собеседником и большую часть времени напевал себе под нос какую-то песенку. Мы едем сквозь густой туман, который местами прореживается, открывая взгляду покрытые снегом вершины на другой стороне горной гряды.

В Боливии кока выращивается в основном в двух областях: Чапаре, влажный регион в центре страны, где объемы производства растения резко выросли в последние годы вслед за растущими темпами продаж наркотика, и Юнгас, жаркий лесной район, раскинувшийся на северо-восток от столицы, культивация коки в котором продолжается уже многие века. Мы направляемся к последнему. Чем дальше мы спускались по восточному склону горы, тем жарче становился воздух и тем разнообразнее становилась растительность: от мха и лишайника у вершины до папоротниковых зарослей к подножию. Я старался отвлечься от опасной и сильно пугающей трассы на Юнгас, разглядывая долину. Именуемая местными «камино де ла муерте» – или «дорога смерти» – она представляла собой узкую, усыпанную гравием колею, бегущую по склону горы, слева от которой вниз уходило ущелье глубиной в триста метров. Бин Ладен уверенно преодолевает на «Ленд Крузере» слепые повороты, проезжает сквозь небольшие водопады, а я в это время сижу, нервно вцепившись в ручку правой двери, готовый выпрыгнуть в любой момент, как только машина начнет сползать в бездну.

К счастью, этого не потребовалось. Спустя несколько часов пути, часть из которых пришлось потратить на расчистку небольшого завала, мы, наконец, прибыли на место. Может, всему виной жутковатая дорога, но скромная деревушка Тринидад Пампа, в которой население числом не более пяти тысяч человек обитает в жалких домах из шлакоблока и гофрированного железа, показалась мне настоящим раем на земле. Вдоль дороги вместо типично голой обочины росли банановые деревья. Крутые склоны гор на севере и юге деревни изрезаны небольшими уступами, или террасами, метровой высоты. А дальше, через ущелья, горные вершины исчезали в густой пелене облаков на фоне темно-синего неба. Стоял теплый вечер, и я вышел из машины, с удовольствием потянувшись и размяв затекшие конечности, а затем направился к плантации на окраине. Без сомнения, там росли именно кусты коки. Это были растения с нежными миндалевидными листьями на аккуратных стеблях и мощными корнями, прочно закрепившимися в красноватой почве. Так выглядит причина многомиллиардных доходов и тысяч смертей. На каждом из множества уступов, лестницей спускающихся вниз по склону, зеленело бесчисленное множество растений.

На перекрестке в центре города я встретился с Эдгаром Мармани, главой местного союза производителей коки, явившимся прямо с полей в покрытых грязью перчатках и сапогах. Союз нарко-фермеров? Почти в любой стране мира такая организация была бы признана незаконной, но только не в Боливии. Здесь, в отличие от других стран Латинской Америки, в отношении коки действует куда более мягкое законодательство. Лист использовался в хозяйстве еще задолго до прибытия сюда европейских колонизаторов. Некоторые добавляют его в чай, а иной раз и просто жуют как жвачку (в Боливии часто можно встретить рабочих, направляющихся по своим делам и жующих листья коки). В такой необработанной форме он производит лишь мягкий стимулирующий эффект, далекий от кокаина. Считается, что он помогает справиться с простудой, подавить голод и вылечить высотную болезнь – распространенные недуги на высокогорье. Во многих отелях гостям предлагается чай из коки. До недавнего времени такая традиция существовала даже в американском посольстве. За завтраком я тоже попробовал этот напиток, но мне он показался лишь немногим крепче обыкновенного зеленого чая. Каждый год правительство Боливии выдает ограниченное количество разрешений на использование определенных посевных площадей в целях выращивания коки.

Любимый напиток моего собеседника – Мармани – это, как ни странно, не кока, а Пепси. Мы расположились у входа в небольшую забегаловку и заказали ее на двоих. Беседу я начал с типичного вопроса о том, как же вырастить хорошую коку. «Сперва нужно подготовить „вачус“, – сказал он, указывая на террасы на склоне холма. – Каждая из них выкапывается на полметра и очищается от камней. Каждый член нашего союза владеет в среднем десятью террасами, а площади крупнейших собственников могут превышать целый акр. Благоприятная погода и плодородная почва Юнгаса позволяет фермерам собирать урожай по три раза в год. Именно по этой, чисто экономической причине здесь не выращивают кофе – сами деревья куда более прихотливые, и даже при лучшем раскладе в год можно получить только один урожай. Единственный сложный сезон – это сезон неурожая (июль, август и сентябрь), когда совсем нет дождей, и фермеры „эстамос одидос“ – испытывают большие трудности. После сбора листья высушиваются на солнце и собираются в тюки по 20 кг – „такие“. Затем их отвозят на рынок Вилья Фатима, что в Ла Пасе – в одну из двух точек во всей стране, где коку можно законно продать. Каждый грузовой автомобиль имеет соответствующую лицензию, на которой указан перевозимый тоннаж и место производства».

В Боливии фермеров коки не просто уважают – их восхваляют, ведь даже сам президент страны Эво Моралес – бывший «кокалеро», как здесь называют аграриев. Однажды он нарушил всевозможные законы и правила, привезя мешок коки на очередное заседание ООН, где демонстративно жевал листья, призывая своих коллег пересмотреть международные конвенции, ставящие растение вне закона. Этот прецедент был частью масштабной политики против вмешательства западных стран в дела андских государств. В 2008 году Эво Моралес буквально прогнал американского посла вместе с представителями администрации по борьбе с наркотиками (DEA) из-за того, что они вмешались во внутренние дела Боливии. Несмотря на международные запреты, правительство страны по-прежнему поддерживает производителей разнообразной продукции на основе коки: от сладостей, выпечки и напитков до предметов гигиены. Управление отраслью осуществляет вице-министерство по делам коки, которое и устанавливает ограничения на ежегодные объемы культивации. Задача этого органа – добиться такого объема выращивания, чтобы его хватало на обеспечение обычных товаров, но, при этом, было недостаточно для производства наркотиков. Впрочем, эта система далеко не совершенна: по оценкам ООН, в 2014 году в Боливии насчитывалось порядка 20,4 тысяч гектар или 50,4 тысяч акров посевных площадей для коки, на которых возможно произвести около 33 тысяч тонн сухого листа. В том же году суммарный объем продаж на обоих легальных рынках составил 19,8 тысяч тонн, что на треть меньше расчетных объемов производства[5]. Очевидно, что остаток приходится на теневой сектор, а именно – на производство кокаина.

Именно из-за того, что картелям нужно сырье для производства наркотика, правительства нацелились на плантации, стремясь буквально зарубить бизнес на корню. С конца 1980-х годов при финансовой и практической поддержке со стороны США многие страны Латинской Америки направили свои усилия в борьбе с наркотрафиком на поиск и уничтожение незаконных ферм коки. С точки зрения экономики идея была проста: уменьшение объемов предложения приводит к дефициту продукта, что вызывает рост конечных цен. Но именно редкость и нехватка товара делает его дороже, как золото ценится больше серебра, а нефть – больше воды. Так, если множество людей хотят приобрести некий товар, но его было произведено недостаточно, приходится больше платить, чтобы получить желаемое. Правительства же посчитали, что если уменьшить объемы производства коки, то стоимость листа станет куда выше, что аналогичным образом повлияет на издержки производства кокаина. А растущие цены на кокаин, в свою очередь, отнимут желание приобретать его даже у потребителей в развитых странах. Равно как и в случае с недавним поражением болезнью какао-деревьев, которая привела к значительному увеличению цен на шоколад по всему миру и вынудила любителей сладкого временно отказаться от своих пристрастий, ожидалось, что последующий за уничтожением плантаций коки скачок цен на кокаин приведет к снижению спроса на него.