Кенотаф

Голод никуда не уходил, ни на секунду. Впрочем, иногда удавалось сдерживаться месяц или даже больше. Это, конечно же, никак не помогало, только выматывало ещё сильнее и делало последующий срыв более фатальным.

Самый долгий период воздержания у Семёна случился, когда он загремел в психушку. Тамошние «доктора» уверяли, что помогут, что всё будет хорошо. Но стало только хуже.

После психушки и сгнивших от тамошних лекарств мозгов, у Семёна появились «провалы». Он сам не знал, что с ним происходит в такие моменты. «Провалы» длились когда как – час, минуту или даже день. Самые разные картины представали перед его взором после. Бомжи, свалки, полиция. Один раз была картинная галерея. Кажется, Семён тогда в ней переночевал.

Чаще всего он, конечно, оказывался в компании таких же пережёванных и выплюнутых жизнью субъектов. Это были существа, являвшиеся людьми лишь по происхождению. Когда-то давно, в другой жизни, когда они ещё не начали своё падение на дно.

Столичный бомж на фоне этих существ выглядел сущим интеллигентом и невинным агнцем одновременно. Чтобы опуститься на такое дно, требовалась невероятная воля к жизни. Такая воля к жизни, в свою очередь, отвергала мораль, этику и всё остальное «человеческое».

Маньяки, каннибалы, живодеры, сектанты и просто сумасшедшие – вот кто были соседями Семёна. Они не столько держались вместе, сколько вынужденно оказывались рядом, будучи поставленными социумом и законом в один ряд, будто некая стая. Приговоренные к смерти без права на обжалование.

Семён мог лишь надеяться, что однажды Голод чуть-чуть поутихнет. Но он не утихал и не слабел. Никогда не прекращался. Теперь же, в текущей жизненной обстановке, его было почти невозможно утолить.

***

В очередной раз придя в себя посреди смутно знакомой помойки, грязный, весь в ссадинах, с красными глазами и множественными следами уколов на руках, Семён неожиданно наткнулся на подлинное сокровище.

Конечно, сейчас критерий ценности для него сильно снизился. Но в тот день Семён среди гниющего и ржавеющего мусора и вправду отыскал нечто, от чего у него затряслись в предвкушении руки. Систему тросов и подвязок, которые он воочию видел сотни раз. Это была тарзанка.

Отравленный всем, чем только можно, мозг, вожделеющий адреналина, соображал на диво быстро. Семён не в первый раз оказывался в этом месте. Рядом со стихийной помойкой находился достаточно высокий железнодорожный мост. Ранее утро позволяло осуществить давнюю мечту, не опасаясь быть замеченным и остановленным. Голод в предвкушении пиршества поутих. Ослабил хватку.

И всё равно Семён торопился. Не осматривая тарзанку, не выбирая место, он кое-как закрепил трос на ограде моста и на себе. Именно в этот момент Голод стал невыносим. Настолько, что Семён прыгнул с разбега без всяких раздумий и опасений.

Земля кувырком приближалась. За спиной что-то с треском щелкнуло. Трос не выдержал не то что веса Семёна, а своего собственного. Мимолётное ощущение адреналиновой эйфории. Сила на вершине мира. Столкновение с чем-то твёрдым. Мерзкий хруст. Сильная боль. Кровь. Смерть. Тьма.

***

Велико заблуждение, что после такого ничего больше не происходит. Однако умершего человека ждёт его последняя встреча. Во всяком случае для большинства она последняя.

Усталая, как будто заработавшаяся девушка в бесцветном балахоне сказала:

– Мне жаль, – её фраза была полна невыносимой скуки.

– Кто ты? – спросил Семён, осматриваясь.

Они находились всё там же – у подножия моста прямо посреди проезжей части. У ног Семёна лежала некая кровавая кипа, которую он по наитию решил не рассматривать в деталях.

– Меня зовут Карен, – представилась девушка, пожирая его серыми глазами. – Чаще всего я провожаю людей из одного мира в другой.

Эта оговорка не укрылась от Семёна. Он вообще соображал сейчас не в пример трезво. Как будто его разум не просто очистили, но ещё и ускорили.

– Я умер?

– Это сложный вопрос, – лукаво ответила Карен.

Было видно, что она могла, при наличии соответствующего желания, ответить иначе. Конкретнее или, наоборот, что называется, «напустить дыму». Но предпочла именно такую формулировку.

– Почему он сложный?

Девушка кивнула, как будто с признательностью или же выставляя высокий балл за сообразительность.

– Потому что на него есть очень много ответов. И большинство из них, при всей кажущейся простоте, ошибочны.

– А правильный невозможно объяснить?

– Сложно, – ещё раз кивнув, педантично поправила Карен. – В данный момент.

– То есть я не умер? Если подбивать итог.

– Ты умер, – безжалостно констатировала девушка, кивая вниз, ему под ноги. – У большинства это приводит к малосодержательному разговору со мной и встрече с…

Она щёлкнула пальцами, и подле них, прямо посреди проезжей части, появилась деревянная дверь.

– Ею. Можешь коснуться. – Со страшной, бесчеловечной издёвкой она добавила: – Ощути то, что утратил.

– «Утратил», но…

Семён, повинуясь некому очень глубинному инстинкту, не только не попытался коснуться двери, но и сделал шаг назад. Прочь от неё. При всей своей внешней заурядности эта дверь со слегка облупившейся краской и простой пластиковой ручкой была самым страшным, что видел Семён за свою жизнь. По-настоящему жутким.

– Это сложный вопрос, – в голосе Карен появилась язвительность, – и я предпочту, чтобы на него отвечал тот, кто поспособствовал его появлению на свет.

Семён открыл рот, не зная, что спрашивать в первую очередь. У него было очень много вопросов. Сложных, простых, очевидных и не очень. Но ни один из них он не успел задать. Потому что девушка и не собиралась что-то толком объяснять.

Мир потускнел, посерел и начал отекать, словно воск. Карен на прощание кисло улыбнулась одними уголками рта и сказала:

– До встречи. Когда-нибудь. И передавай привет К…

Кому именно она закончить не успела. Раздался новый голос.

– Должен признать, ты меня удивил.

Вокруг была уже не проезжая часть, а изящно и со вкусом обставленная комната. Много резного дерева, золота, серебра, драгоценных камней и кожи. В воздухе витал аромат дорогих сигар, ещё более дорогого алкоголя и, довольно неожиданно, серы. Стены украшали картины, изображавшие, как Семён разобрался спустя какое-то время, Ад.

Освещала комнату люстра. Грубая, словно её слепили из первого попавшегося под руку металлолома, и даже слегка ржавая. Источником света служили семь лампочек, какие ожидаешь увидеть в заброшенных деревенских домах, а не по соседству с алмазами.

Имелось несколько массивных, очень высоких – под самый потолок – книжных шкафов. Полки их были заставлены массивными трудами, глядя на которые в уме само собой возникло слово «фолиант».

Присутствовал в помещении камин. Довольно заурядный, если так посмотреть. Выделяла его не кирпичная кладка, а пламя, мерно танцевавшее по поверхности пары грубых брёвен. Оно выглядело хищным и алчным. Чисто интуитивно, с первого взгляда Семён понял, что одного прикосновения такого огня хватит, чтобы сгореть кому и чему угодно. Оставалось лишь догадываться, что же за брёвна такие служат ему топливом.

– Это тот самый кедр, под которым подлый Сет закопал часть тела своего брата – Осириса.

Голос исходил из обращённого к камину кресла. Оно немного напоминало трон, который потрудились сделать удобным. Подле находился столик с источниками запахов сигар и алкоголя.

В кресле кто-то сидел. Хотя Семён был здесь на своей памяти впервые и находился позади спинки, он откуда-то знал, как выглядит заговоривший с ним. Черноволосый мужчина лет сорока. В синем деловом костюме, желтой рубашке и красном галстуке. Весь его вид навевал мысли о сделках. Однако цепкий взгляд красных глаз и лёгкая улыбка на лице вызывали совершенно иные ассоциации. Об ужасах и страданиях тех глупцов, что согласились на сделки с ним.

– Ты удивил меня, Семён, – повторил незнакомец.

«Незнакомец ли?»

– Мы знакомы?

В следующее мгновение кресло само, без каких-либо промежуточных движений оказалось развернуто к Семёну. Мужчина держал в руках бокал с чем-то рубиновым, к которому, впрочем, похоже, не собирался прикладываться. На его губах плавала ухмылка, перемещаясь из одной стороны рта в другую. Мужчина слегка склонил голову в несколько неестественном умилении. Так живодёры смотрят на щенков.

– Ах, как же меня забавляет эта ваша человеческая черта – забывать или не замечать то, чего, по мнению вашего тщеславного мироощущения, не могло быть. Некоторые называют это механизмом психологической защиты. Но я считаю иначе. Напротив, это атака на мир вокруг вас. Способ привести его к простому и понятному вашим жалким умишком виду.

У Семёна закружилась голова. Дело было в манере речи мужчины. Он говорил много, ёмко и сложно, но это всё умещалось в кратчайший миг времени. Этакая высококонцентрированная мысль, которую забивали раскаленным гвоздем кувалдой тебе прямо в мозг.

– Ты, конечно же, заявишь, что не помнишь ни нашего разговора, ни меня, ни сделки. Так? – Не давая и слова вставить, незнакомец продолжил: – Почему же тогда у тебя на руке мой знак?

«Знак», вопреки ожиданиям, оказался не каким-то символом или руной. Это был текст, как в договоре, очень мелким шрифтом, но тем не менее вполне различимый для прочтения. Более того, текст этот, подобно речи незнакомца, усваивался мозгом, как жир губкой. Стоило лишь глянуть – и всё становилось понятно.

Согласно тексту, Семён заключил с Симом – так звали сидевшего в кресле – соглашение о попечительстве. Фактически Семёна усыновляли с гарантиями «трудоустройства» и «неприкосновенности». Оба этих слова имели сноски, но никак не пояснялись текстом на ладони.

– Я нигде не работал уже несколько лет, – сказал Семён, решив не касаться темы неприкосновенности.

Эта въедливость вновь заставила его задуматься о состоянии своего разума. Последние месяцы жизни он уже не различал, где явь, а где бред. «Провалы» стали обыденной частью каждого дня. Какие-то сложные мыслительные процессы вызывали лишь боль. Даже речь и та стала несвязной.

Но сейчас всё было иначе. Семён не был глупым до того, как стал адреналиновым наркоманом, но и гениальностью не мог похвастаться. Однако сейчас его мозг работал на запредельных скоростях. Как идеально отлаженный механизм.

– Остаточное эмпатическое поле, – явно читая его мысли, пояснил Сим, не реагируя на сказанные слова. – Выражаясь примитивно, но понятно: тебе больше не мешает мясо.

– Я никогда не был так умён.

– Самокритично. Вижу, умения цепляться за суть ты не растерял, – оценил мужчина. – Похвально, учитывая обстоятельства. По факту ты не был умён, но умел пользоваться тем, что было. Сейчас тебе досталось больше, и ты пользуешься уже этим. Скажу по секрету: большинство даже разницы не замечает.

Это была очень интересная тема. Как множество других, но Семён заметил, что вообще-то разговор ушёл «не туда». И ушёл явно намеренно.

– Получается, наше соглашение недействительно?

– Я обещал тебя устроить на работу – это происходит сейчас. – Сим снисходительно усмехнулся. – Что до неприкосновенности – она касается твоей жизни в целом. Ты сейчас существуешь, а значит соглашение соблюдается.

Прозвучала ещё одна интересная оговорка, которую заметил Семён. Не жив, не мёртв, а «существуешь». Это могло означать очень многое. И всё же Семён указал на очевидное противоречие.

– Я умер. Разбился, прыгнув с моста, после чего оказался… здесь. «Без мяса», как было сказано.

– Разбился, без мяса, но не умер, – деловито уточнил мужчина и добавил: – и не умрёшь. Кто-то назовёт это каверзным нюансом, я же скажу, что соблюдаю всё с точностью до буквы, но с известной и простительной степенью вольности.

– В чём суть работы? – мрачно спросил Семён, пока рассуждения опять не ушли куда-то не туда.

– К сути? Ха! Хорошо!

Вопреки сказанному, Сим, похоже, не испытывал особой радости от того, что ему не удаётся говорить о чём угодно, кроме «сути». И кажется, что он по каким-то причинам не мог отказаться отвечать. В договоре такого не было прописано.

– Как я уже сказал, ты меня удивил. Никто не продержится в тех условиях, в каких существовал ты, столько времени. Дело не только в силе или уме, или хитрости – их у тебя отняла зависимость. Что-то большее сокрыто в тебе, Семён. – Сим откинулся в кресле, поигрывая бокалом. – Что-то, чем я воспользуюсь. В своих интересах.

– Какого рода интересах?

Во взгляде мужчины появился очень знакомый Семёну огонёк. Это был Голод. Только жаждущий не адреналина, а чего-то другого. Сам же Сим лишь с невинным видом развёл руками:

– Самое простое. Я не привык удивляться. Особенно редко меня удивляют люди. Поэтому скажу сразу и прямо: удивишь меня ещё раз, и ты свободен.

Эта фраза как будто бы подразумевала призыв к действию. Здесь и сейчас. Немедленно. Но Семён даже не дрогнул. Он сразу понял, что дело далеко не так просто, как может показаться. И гораздо сложнее, чем кажется на второй или даже третий взгляд.

– Так уж просто?

– Меня сложно удивить, – признал Сим всё так же наигранно искренне. – К тому же важен источник удивления. Я, выражаясь понятным тебе ярлыком, демон. Поэтому мне не интересны плотские утехи, вроде обжорства, гордыни… – Огонёк в его глазах превратился в то же пламя, что затаилось зверем в камине. – Мой фетиш – смерть.

– Я должен буду… удивительно умереть?

– Хо! Ха! Прямо в яблочко! – демон притворно зааплодировал. – Если бы я ставил на этого конька – ты бы уже был свободен!

– Что будет, если я умру неудивительно?

– Узнаешь на практике. Впрочем, испорчу тебе сюрприз – ты не умрёшь.

– Это «неприкосновенность». Так а что насчёт работы?

– Ага, да. – Сим скривился. – Работа на меня и не на меня одновременно. Двойной агент и всё такое.

– Связанная со смертями?

– Есть такая Организация. Они прямо так себя и называют. – Демон сделался мрачнее тучи. – Им очень интересны такие как ты. Им в принципе очень многое интересно в этом сложном мире. Особенно то, что простые люди вроде тебя парой часов ранее назвали бы невозможным и предпочли бы не заметить. А также способы сделать простое сложным, а сложное простым.

– «Люди в чёрном»? – догадался Семён, старательно вычищая из разговора «шелуху».

Почему-то именно такое сравнение очень понравилось Симу. Так радуется мошенник, глядя на излишнюю инициативность своей жертвы.

– Милая ассоциация. Придерживайся её.

– И я должен буду им мешать?

Семён пытался найти подвох. В конце концов его отправляли как раз к тем людям, которые могли бы ему помочь. Или, напротив, были бы крайне заинтересованы в нём, как в объекте изучения. Это было очень простым умозаключением. И вряд ли Сим мог этого не понимать. Тем не менее он продолжил свою игру:

– Нет! Напротив, помогать всем сердцем и душой. Так хорошо, как только сможешь. Преданно, стойко, с огоньком. Делай всё возможное, завоевывай авторитет, покоряй сердца и умы…

– Почему? – спросил напрямую Семён. – В чём твой интерес?

– Что, неужели непонятно? – демон изобразил лицом разочарование. – Слышал такую мысль: сложные времена порождают сильных людей; сильные люди создают спокойные времена, спокойные времена порождают слабых людей; слабые люди создают сложные времена? Я напрямую заинтересован, чтобы ваш человеческий мир был спокоен, прост и понятен. Как можно дольше и больше.

Это отвечало на вопрос Семёна, но лишь частично. Демон опять проигнорировал вопрос своего места в этом «простом» будущем мире. Хотя эта Организация наверняка бы сочла Сима «излишней сложностью».

– Это называется устранение конкурентов, – вскользь заметил Семён.

– Сказал человек, избивший в шестнадцать лет одноклассника, косо посмотревшего на нравящуюся ему девушку, – парировал Сим с холодностью арктических льдов.

– Так или иначе, – Семён, немного заразившийся манерой речи собеседника, осторожно подобрал выражение, – я не в форме. Меня не возьмут на эту работу. Как и на любую другую.

– Нет, ну буквально, конечно, да. Но… Вон зеркало. Проверь, в какой ты там форме.

Демон махнул рукой на часть комнаты, где ещё мгновение назад не было вообще ничего, кроме ковра. Теперь там находилось ростовое, очень качественное зеркало в латунной оправе. Занятно, что оно не отражало ровным счётом ничего из окружающей обстановки. Словно вокруг была отнюдь не броско обставленная комната, а лишь бесконечное и бескрайнее ничто.

И тем не менее отражение Семёна там появилось. Он не узнал себя. Так ему доводилось выглядеть очень давно. В другой жизни, ещё до…

– Десять минут назад ты отправил друзьям короткое сообщение, что не поедешь сплавляться по реке. Они назвали тебя трусом, для справки, – многословно объяснил Сим. – Через полчаса после нашего разговора тебе позвонит неизвестный номер. Это твои новые работодатели. Ответь, согласись и приди на собеседование. Они будут юлить, запугивать и так далее. Учитывая твои новые способности, можешь не беспокоиться насчёт требований. У тебя стопроцентная льгота. Если хочешь сэкономить время: застрелись из отцовского пистолета у них на глазах. Заодно узнаешь, как это всё работает. Я имею в виду не пистолет, конечно же.

– Если я правильно всё понял, то меня ждёт много удивительных смертей, – заметил Семён, проверяя одну мысль из многих, и уточнил: – на этой работе.

– По твоим меркам – да. Но впечатлить тебе надо меня, – демон снова вернулся к прежней теме. – Кроме того, я уберу в твоём мозге фатальный дефект. Именно из-за него твоя адреналиновая зависимость была настолько сильной. А так же притуплю твои воспоминания о прошедшей жизни. Нечего знать спойлеры, да и ваша человеческая психика слишком хрупка. Будешь помнить, как оказался на дне, как умер, но без подробностей.

– Я хочу, чтобы этот разговор и предшествующие несколько часов остались в деталях, – не совсем уверенный в том, что он может требовать, потребовал Семён.

– Что ж, как пожелаешь, – удивительно легко согласился Сим. – Что-то ещё?

– Получается, всё, что со мной было, не случилось?

– Случилось. Мир, время, человеческая жизнь – гибкая штука, – голос сделался неприятно сюсюкающим. – Как шарик фокусника. Вот это колбаска, а вот щеночек, о-о-о, у нас тут целый жираф, а сейчас мы детки сотворим… слоника!

– Я должен ещё что-то знать? – чувствуя, что разговор подходит к финалу, спросил Семён.

Ответ оказался неожиданно жестким. Демон без всяких предисловий перешёл от сюсюканья к громоподобному басу:

– Своё место. Ты работаешь на меня. Организация – на второй строчке. Они могут попытаться сделать твою жизнь невыносимой. Я знаю, как сделать твою жизнь невыносимой. И сделаю, если пойму, что ты играешь не по моим правилам.

Отражение в зеркале на мгновение стало куда более привычным. Соответствующим последним годам жизни. Конечно, в этом своём состоянии Семён редко глядел в зеркала. Но были и иные источники отражений – лужи, витрины, фотороботы.

– Я смогу связаться…

– Когда мне понадобится, я сам свяжусь с тобой, – грубо перебил Сим. – Тебе со мной говорить не о чем. Мы не друзья. Не союзники. И даже не попутчики. Ты – мой раб. Контракт на ладони.

В воздухе так и повисло ощущение, что остался один последний вопрос. Семён многое мог спросить. Вопросов было столько, что, будь такая возможность, разговор длился бы несколько дней напролет. И всё же он задал вопрос, исходивший не из разума, не от интуиции и даже не из опасений. В сердцах он поинтересовался:

– Я попаду в Ад? По итогу.

– Если ослушаешься. Если веришь в него. Если захочешь. Если придётся по работе. Много ответов – выбирай любой, какой понравится. – Сим очень неприятно улыбнулся. – Если тебе, конечно, какой-то из них нравится.

***

Хотя Сим и вправду притупил его память, вновь оказавшись дома, перед матерью, задавшей банальный вопрос про обед, Семён невольно расплакался. Он снова был дома в тот роковой день, когда всё пошло наперекосяк.

Нахлынули эмоции, воспоминания, ностальгия. Из-за этого, когда через полчаса зазвонил телефон, голос Семёна оказался слегка надорван и дрожал. Впрочем, ему не то чтобы пришлось много говорить. Из телефона раздался деловой тон, прямой как рельса и простой как лом.

– Вам надлежит явиться в течение ближайших двадцати четырёх часов по адресу Брюсов переулок, 15а. За дальнейшими указаниями обратитесь к охраннику в холле.

– М-мне что-то н-надо взять с с-собой?

Последовал довольно странный ответ:

– То, что сочтёте нужным.

Аналогично ответили на вопрос о времени визита. Говорившего нисколько не смущало, что сейчас середина субботы, а в промежуток «двадцать четыре часа» входили ночь и воскресенье.

– В любое время, которое сочтёте нужным.

На этом звонок завершился. Первым порывом Семёна было немедленно отправиться в путь. Однако в процессе сборов появились сомнения. Он всё же решил взять с собой набор документов, что заняло определённое время.

Кроме того, Семён решил захватить с собой ещё одну, довольно неожиданную вещь. Не часто в антураже двушки в хрущёвке встретишь висящую на стене саблю. И всё же у его семьи была такая. Родовая реликвия, окутанная ворохом неправдоподобных историй.

Вернее, таковыми Семён считал их ранее. В его голове незамедлительно раздался едва слышный смешок, принадлежавший демону:

«Понимаешь теперь, насколько ваше мировосприятие ущербно?»

Выражалось это и в другом. Чем дальше, чем больше проходило времени, тем сильнее притупленные Симом воспоминания превращались в странный послеобеденный сон. С каждой минутой они казались всё более и более нереальными.

Этого не было и никогда не случалось. Потому такого не могло быть. Если человек падал с моста – он умирал, а не возвращался в прошлое. Не было никаких Карен со страшными дверьми. Не существовало демонов.

Разум Семёна с навязчивым упорством латал дыры и несостыковки. Убирал из картины мира всё, что не попадало в понятие «норма». Даже разговор с демоном, запомнившийся до последнего слова и тот уже казался не более чем ярким наваждением. Звонок, случившийся только что – просто недопониманием. Нелепые требования – лишь неудачной шуткой.

Желая проверить происходящее, Семён попытался позвонить на номер, с которым только говорил. Голос оператора услужливо сообщил, что такого абонента не существует и вообще следует проверить правильность набранного номера.

Тогда Семён, отложив свои сборы, позвонил другому абоненту. Вполне существующему. По номеру, где с равной вероятностью его могли послать по трёхбуквенным координатам, позвать «на чай» или просто пригласить в гости. Сегодня произошёл именно третий вариант.

– Лиз, можно зайти? Поговорить хочу.

– Да пожалуйста. Пивка возьми и приходи.

Лиза всегда, сколько Семён был с ней знаком, жила на своей волне. Именно поэтому с ней иногда было очень просто, а порой просто невыносимо. Она нравилась ему, но это чувство не было взаимным. Лиза не мыслила такими категориями. Этот человек жил одним днём – сегодняшним. И получал от этого максимум удовольствия.

Жила она вроде бы недалеко – в паре улиц. Десять минут по прямой и ещё пять на посещение магазина. И всё же это был другой мир. Новый район, возведённый на месте какого-то загнувшегося в нулевые завода. Стройка кипела здесь до сих пор даже по выходным. Крутились краны, суетились рабочие, постоянно ездили самосвалы. Шум, матерщина, вечная демисезонная грязь…

Семён шёл сквозь это, как будто не замечая. Держа в руках пакет, он натужно размышлял, о чём же именно собирался говорить. Рассказывать ли всё? Ведь многое из «не случившегося» и ему самому теперь казалось сущим бредом.

При всей своей незаурядности Лиза была обычным человеком. Для неё разговоры с демонами возле камина, где горело адское пламя – сюжет банального сериала. Не более того.

И всё же поговорить Семёну требовалось, а Лиза была именно тем человеком, который выслушает, прокомментирует в меру честно и даже не станет вызывать психушку. В прежней, «неслучившейся» жизни она продержалась рядом с ним намного дольше семьи, друзей и знакомых. Пыталась помочь, как могла и умела. Главным образом искренне и от всей души.

Семёну вдруг вспомнилось, что это из-за Лизы он тогда загремел в психушку. Вселенная склонна к подобного рода жестокой иронии. Смелости на настолько отчаянный шаг хватило лишь у той, кто не хотел такого исхода и ни разу им не грозил.

Тряхнув головой, Семён набрал номер квартиры на домофоне. Вообще-то он, как завсегдатай, знал код. Но не пользовался. Предпочитал, чтобы Лиза была готова к его появлению. Это уменьшало количество больно колющих сердце неожиданностей.

Однако в этот раз таких не было и в помине. Во всяком случае, связанных с Лизой и квартирой её родителей. Это из соседней двери раздался какой-то дикий шум. Кажется, там кто-то кричал матом или даже дрался.