Восемь виноградных косточек

Глава 1

Последние полкилометра такси поднималось в горку. Комплекс пятиэтажных зданий психиатрической лечебницы «Белый Мыс», словно отвергнувший человечество монастырь, венчал известковое плато в двухстах метрах над равниной.

Потрясающей красоты вид на лес внизу и город у горизонта заставил Аарона за минуту забыть о цели приезда. Он вышел из машины и приблизился к низкой оградке перед обрывом. Свежий, богатый кислородом ветер с запахом скошенной травы, вдохнуть который не хватало и всей полноты легких, нежно теребил волосы. В Старой Вентимилье, где Аарон родился и провел детство, он вот так же любил смотреть с горы на море, город внизу и порт. Там, где пушистый ковыль белым призрачным одеялом стелился над землей, словно пар.

Да, на той самой горе, с которой он едва не был сброшен в награду за свое правдолюбие. Не окажись рядом Ивонн, все было бы по-другому.

Ха… когда она вытащила его наверх и они лежали там, на траве, глядя в небо, она первой пришла в себя – как же иначе – и запустила тонкие загорелые пальцы в его растрепанную мокрую шевелюру. Как это было хорошо. Знала бы она, какую власть возымело над ним то прикосновение.

Неудивительно, что он пообещал ей все. Неудивительно, что он здесь.

Он распустил волосы, закрыл глаза и повторил ее жест – сжал и до боли потянул себя за волосы – и в который раз словно родился заново. Отпустил, ухватил больше прядей и снова потянул.

Мысль об Ивонн заставила Аарона повернуться и посмотреть на здание клиники. Белокаменный фасад административного корпуса смотрел черными окнами сквозь плотный ряд кипарисов. По ту сторону кованого забора человек в белом комбинезоне тралил газон щеткой на длинной палке, напоминавшей огромную птичью лапу с полусотней пальцев.

Аарон перешел через дорогу и вошел под арку главного входа. Его шаги громко шуршали по гравию, но человек в белом продолжал делать свою работу.

На пороге Аарон отметил в уме, что на протяжении всего пути не заметил никакого движения в окнах – пустынное сонное место, от которого веяло свежевыглаженными хлопковыми робами людей, чей мозг был словно абстрактное полотно – белый холст, забрызганный переплетением случайных мыслей.

Мальчишка за стойкой, не обращая на него никакого внимания, набирал номер на панели телефона. Он жал на кнопки с таким неистовством, что карандаши и ручки дребезжали в подставке для канцелярии.

Аарон направился через холл. Резиновые подошвы кед скрипели на белом мраморном полу, когда он обходил вокруг каменной чаши с фонтаном. В прозрачной, голубой воде стайка золотистых рыбок кружилась изящными кренделями. Единственные живые и, похоже, самые здоровые существа в этом умопомрачительном месте.

Санитар глянул на него без интереса и приложил телефонную трубку к правой стороне головы. На лбу у него блестели мелкие капли пота.

– Доктор Миллер, в синем блоке опять инцидент. Вас просят подойти. Да, опять Моцарт.

Мальчишка послушал, что ему говорят, бессмысленно глядя в поверхность стола.

– У них закончился аминазин… Да, но вы сказали, что галоперидол только в крайнем случае… Просто связать? Хорошо.

Санитар хлопнул трубкой по базовому блоку. Вытер лоб рукой. Аарон не испытывал иллюзии по поводу скорой встречи с Фрименом. Порядок приема посетителей он знал задолго до того, как Андервуд сообщил ему пароль, по сериалу «Хороший доктор». О чем бы ни было кино, в таких вещах, как регламент учреждений или назначение лекарств, авторы всегда были на стороне правды.

Санитар вышел из-за стойки. Прошел мимо картины в человеческий рост с изображением зеркального, иглоподобного небоскреба, датированным двадцать вторым июня восемьдесят седьмого года. Держась за кулер под репродукцией Поллока – истерически забрызганный краской белый лист, – мальчишка опрокинул в себя два стакана воды. Отрыгнул, спрятал руки в карманы и, повернувшись, посмотрел на Аарона.

– Добрый день!

Его внимательный взгляд прошелся сверху вниз. Про себя Аарон назвал его – прилежный студент, чья цель сделать карьеру хирурга человеческих душ. Он указал пальцем на портфель. – А вы? Курьер? Или… что вы там принесли?

Портфель Аарона явно был далек от курьерского. Дизайн придумала Маргарита. Шили на заказ на одном из отцовских заводов. Единственный экземпляр – с подписью мастера – который, впрочем, пошел в серию под названием «Ари» и уже два месяца не сходил с рекламных билбордов по всему миру.

– Я на встречу, – сказал Аарон, – со Скоттом Фрименом.

Он уже буквально слышал в своем уме реплику санитара и следом знал, конечно, что скажет в ответ. И, конечно, как поборник правды, чувствовал себя предателем.

– О, даже так, – парень как будто ожил, перестал сутулиться и чуть ли не маршем отправился за стойку.

Листая журнал, он зачем-то нацепил очки и сразу стал на десять лет старше. Наверняка, подумал Аарон, хотел быть похожим на своего начальника. Или кумира.

– Я записывался в позапрошлый вторник, – сказал Аарон. Он надеялся, что правильно помнил слова Андервуда о предварительной записи.

В ответ на его реплику страницы зашелестели быстрее. Сначала вперед, потом назад, потом снова вперед. Санитар согнулся над столом, как уличный фонарь.

– Я что-то вас не вижу. Как вас зовут?

– Нери. Аарон Нери, – он взял в руки анкету из лотка, приклеенного к стойке. Возможно, таким образом у него получится выглядеть непринужденным.

– Странно, – парень за стойкой уселся за стол и, глядя в монитор, защелкал мышкой, – можно ваш паспорт? Я посмотрю в Битриксе.

После пяти минут возни и стрекотания клавиш Аарон получил паспорт обратно.

Санитар сказал:

– Вообще это, конечно, подозрительно.

– Что такое?

– К Ван Гогу, то есть… Э-э-э… К Скотту Фримену за двадцать лет приходили всего пять раз, – он поднял глаза на Аарона, долго смотрел, как будто ждал ответа на не заданный вопрос…

Аарон в который раз догадался, о чем его спросят. На этот раз ничего, кроме правды, ему в голову не пришло.

– И кстати. А вы кем ему будете? – он прищурился. – Вам сколько?

– Двадцать пять.

– Угу, ясно, – мальчишка опять скосился на монитор. – У меня тут сказано, что из семьи у Фримена никого не осталось. Родители приходили к нему в восемьдесят восьмом году, еще в девяносто первом – журналист.

Слушая этого паренька, Аарон едва удержался от улыбки. Если бы все были такие болтуны, работа журналиста могла потерять в цене. Знал бы этот студент, какую ценную информацию представляет прозвище Скотта Фримена. Какой простор для фантазии.

Аарон решил рискнуть.

– Я из прессы, – сказал он. – Пишу об искусстве. Говорят, Фримен своим карандашом затмил самого Жана Батиста Мондино.

Он демонстративно осмотрел стены холла, стараясь придать себе вид инспектора пожарной безопасности, у которого есть явное желание оштрафовать за нарушение правил. – Почему вы, кстати, не выставляете здесь его картин?

От него не укрылось то, как санитар, чьего имени он до сих пор не знал, как-то замер и прикусил губу, прежде чем ответить. И длилось это его замешательство подозрительно долго.

– Мы их не выставляем. Да. Это верно. Я точно не помню почему. Кажется, это связано с авторскими правами.

Здесь он как-то оживился. Похоже, в своих логических умозаключениях вошел в безопасную гавань. Туда, где все знакомо.

– Да, точно, поскольку вы так много знаете о нем, – подытожил он, отводя взгляд и пальцем поправляя очки, – наверное, вам известно и то, что Скотт Фримен признан недееспособным еще в восемьдесят шестом году, и, насколько я помню, с его родителями вопрос о передаче прав не обсуждался. Или…

– Или он еще не писал картин, когда они были живы.

– Или так, да, – санитар улыбнулся. И как-то сразу расслабился.

– Так вы пустите меня? – Аарон посмотрел на часы, хотя огромный циферблат с символом солнца висел на стене, над головой санитара. – Я уезжаю через два часа. А завтра мне сдавать материал. Что скажете?

– Что скажу? – Санитар почесал голову, – Ну, у нас тут с этим строго. И вы… что хотите от него?

– Поговорить, – сказал Аарон, потом вспомнил про язык Фримена.

Парень усмехнулся.

– Ну, он весьма свободно общается звуками. И, кстати, он сейчас чуток не в адеквате. Снова пытался разбиться о стену, так что пока аминазин не отпустит, он будет лежать и хлопать глазами.

Аарон только сейчас понял, что его с того момента, как он пересек порог клиники, тревожит странный запах. Не подходящий фонтану с рыбками и интерьерам в духе загородного клуба.

И еще он подумал, что санитар просто тянет время, потому что не знает, верить ему или нет. Практически моментально в голове у него возник образ Аль Пачино из «Адвоката Дьявола».

– Слушайте – он вплотную подошел к стойке и заговорил на тон ниже, – у меня тут возникла мысль.

Санитар как будто вынырнул из водоворота собственных мыслей. Глаза его перестали бегать, они встретились взглядами.

– Да? Какая?

– Как вас зовут?

– Том.

– Том, послушайте. Я пишу для хорошо известного журнала. Эсквайр. Может, слышали?

Без лишних движений Том поднял из-за стойки последний номер Эсквайра. Аарон не стал озвучивать его мысли. Но в который раз отметил, что Энтони Хопкинс, смотрящий с обложки, получился недурно. Лампы Платона и его объектив в двадцати сантиметрах от лица сделали свое дело прекрасно.

– Хорошо, – сказал он. – А вы хотели бы попасть на его страницы? Ну, не на обложку, конечно, но… как эксперт в дополнение к моей статье.

Том замер с мечтательным выражением на лице. Похоже, для него этот вопрос был риторическим. Но завершить эту сделку им не пришлось.

Удары новеньких твердых каблуков заполнили холл. Аарон не успел оглянуться, и Том выпрямился по стойке смирно, посмотрел на часы и нахмурился.

– Ну что, не ждали?

Высокий бородач, практически копия Авраама Линкольна в бомбере поверх белоснежной рубашки, наклонился над фонтаном, поводил рукой в воде. Стайка рыбок бросилась врассыпную.

– Разгоню ваше сонное царство! А то пациенты живее, чем здоровые люди.

Он стряхнул воду с руки, вытер ее о задний карман темно-синих джинсов.

– Да, Том? – сказал он и посмотрел на своего подчиненного. – До того живые, что приходится успокаивать всякой дрянью, лишь бы они живыми остались.

– Так точно, док! – Том все так же стоял навытяжку, выдавая рекламную улыбку, как в рекламе зубной пасты. – А вы вроде собирались к вечеру. Что-то случилось?

– А ты и рад, да? – док засмеялся. Чистым звонким сдержанным смехом, который мог бы издать человек лет тридцати. – Встречу отменили, вот и приехал.

Он обошел стойку, и теперь оба они стояли в профиль к Аарону. Доктор молча пролистал журнал, щелкнул ручкой и, глянув на часы, сделал запись на странице.

– Как там поживает наш гений карандаша и бумаги?

– Уже лучше – ответил Том, – укол сделали утром, к ужину будет в форме. И, кстати, – Том украдкой глянул на Аарона и затем что-то шепнул на ухо доктору.

Тот пожал плечами.

– Ну так что, опять? Я предупреждал, пусть тренируются контролировать себя. Ну таймер можно поставить. Долго он смотрел?

Том почесал голову.

– Я не знаю. Ребята нашли его в раздевалке. Сидел в трусах с носками в руке и смотрел в раскрытый шкафчик. Мы перенесли его в карцер.

– Понятно, – доктор наконец-то посмотрел на Аарона, похоже, пока не понял, что он все это слушает. – То-то я слышу, резиной воняет. Вы там хотя бы проветривайте.

– Так потому и пахнет, док. Потому что проветривали.

– Ладно. Все с вами ясно.

Он взял портфель и вышел из-за стойки.

– Я к себе. Если что, звони.

– Да, док. Еще… – Том с дружелюбной улыбкой переглянулся с Аароном. – У нас тут журналист из Эсквайра. Приехал к Скотту Фримену.

– Да вы что? – он перекинул портфель в левую руку. Лоб его разгладился. – Не сказать, что мой любимый, но время от времени читаю.

Он протянул пятерню для рукопожатия. Мягкую и теплую, как грелка.

– Джордж Миллер, главный врач.

– Аарон Нери.

Рукопожатие было чуть более долгим, чем деловое. Эту неловкость он заполнил словами:

– Я в штате не состою. Но время от времени пишу для них. А вообще я из «Инсайда».

– Отлично, – сказал Миллер и бросил короткий, но при этом наполненный глубокой задумчивостью взгляд на Тома. Том побледнел. – А скажите, Аарон, почему именно Скотт Фримен? Откуда вы о нем узнали? Насколько я помню, у него и друзей не осталось, кто может о нем знать.

– Я встретил одного старожила. Расследовал дело двадцатилетней давности. И вот случайно обнаружилась такая вот информация. Он сказал, что Фримен рисует гениальные картины.

– Странно, – сказал Миллер, – но ладно. Может быть и так. И вы, конечно, не записались… У нас правила, как вы понимаете, и еще… – Миллер задумался, – для получения доступа существуют нюансы. Вы, должно быть, о них слышали?

– Нюансы?

– Да, – Миллер, как видно, получал удовольствие от привычной отрепетированной игры. Он улыбался и ждал.

Аарон полез в карман и показал Миллеру развернутую салфетку.

– Даже так? – спросил Миллер. – Хорошо. Проверим.

Он извлек из портфеля толстый ежедневник, пролистал, сравнил и вернул бумажку.

– Воскресный. Хорошо. И кто вам его презентовал, позвольте спросить?

Аарон покосился на Тома, который хотя и уткнулся в монитор, но все же мог подслушивать.

– Однорукий бандит.

– Однорукий? – Миллер нахмурился, но вскоре лицо разгладилось. – Ах, ну да. Верно. Верно. Интересно, за какие такие коврижки?

Кому угодно можно соврать. Но с Джорджем Миллером сделать такое было сложнее. Аарон сунул руку в карман и скрестил пальцы. Он понадеялся, что смотрелся расслабленным, как и любой, кто говорил правду. Лицу стало жарко.

Доктор Миллер поднял ладонь жестом примирения:

– Можете ничего не говорить. Пароля вполне достаточно. Тем более сейчас, когда нам так скучно. Да, Том? Сидим тут, как офисный планктон, в журналах да в интернете. А бухгалтерия похожа на маникюрный салон.

Миллер двинулся мимо него в противоположную сторону.

– Пойдемте, Аарон. Покажу вам наших звезд, – он подмигнул Тому, провожавшему их взглядом, и ткнул в его сторону указательным пальцем перед тем, как вместе они свернули за угол.

– С тебя отчет, Том.

Том кивнул.

Они сделали всего несколько шагов и остановились.

Миллер прокатал электронный пропуск через кард-ридер и толкнул массивную ореховую дверь. Они прошли по коридору – темно-красный ковер, мягкий, словно трава, украшали два ряда золотых вензелей по краям. От этого, картин – довольно сносных масляных копий Поллока и Дали – и позолоченных светильников обстановка неуловимо казалась похожей на загородный клуб для успешных бизнесменов.

Миллер как будто почувствовал его мысли:

– Нравится?

– Не характерно для психиатрической клиники.

Они прошли еще через пару дверей с электронными замками, прежде чем Миллер ответил:

– Да, верно. Частный капитал творит чудеса. Когда освобождается вакансия, у нас тут конкурс из двухсот человек. Людям приятно работать там, где красиво. Даже за небольшую плату. Но для будущих врачей здесь отличная практика. Я уже не говорю о самих клиентах.

Аарон еле успевал за Миллером. Удивительно, как тот при такой быстрой ходьбе легко и без пауз выдавал фразы. Впрочем, судя по стилю одежды, он, скорее всего, не любил сидеть на месте.

Бег по дизайнерским коридорам закончился у дверей лифта.

– А что с пациентами?

Миллер внимательно посмотрел на него.

– Вы пишете наш разговор?

Из кармана пиджака Аарон вытащил Сони TX650, похожий на серебристый фломастер. Показал пустой дисплей.

– Хорошо, – Миллер кивнул. Внутри лифта он нажал кнопку четвертого этажа. – Вообще-то я избегаю слова «пациенты». Мы помогаем, исследуем, а результатами делимся с остальным миром. Так что наших клиентов мы собираем по всей планете. Самых трудных. Уникальных. Гениальных.

Лифт ехал медленно. Цифры на электронном табло – белые на черном – менялись раз в три секунды.