Таймвены

Воспоминание 1

Я отчётливо помню, как сидела посреди комнаты и играла с игрушками. В руках у меня была кукла, я не могла надеть на неё платье, и это меня раздражало. В какой-то момент пришло отчаяние и понимание, что я сама не справлюсь – я подошла к маме и протянула ей куклу. Смотрела вниз, так как мне было немного стыдно. А куклу не брали. Я сказала что-то вроде: «Я не могу сама» – и потрясла вытянутой рукой с куклой. Но всё оставалось, как прежде.

Я знала, что мама просила меня делать такие вещи самостоятельно. Подняла голову с виноватым видом и увидела маму, которая смотрела вперёд.

Я начала говорить что-то о том, что уже всё перепробовала, но она всё ещё смотрела вперёд. Она застыла.

Это меня так испугало, что я закричала.

Что было потом, я не поняла. В следующий момент я сидела в руках с куклой и пыталась надеть на неё платье, но я отчётливо помню, что почему-то у меня болела спина.

Воспоминание 2

Потом я помню момент в садике. Мне положили кашу, которая мне жутко не понравилась. Я сказала, что не буду это есть, но мне ответили, что придётся, так как все дети едят одно и тоже. Привели мне в пример мальчика, который сидел рядом, – это был Том, который обзывал меня костяшкой, потому что я, на его взгляд, была слишком худой. Но мы все знали, что это он толстый, а не мы все худые. Он так противно запихивал в рот эту кашу. И тут он замер, я посмотрела вокруг – никто на меня не смотрит. Я быстро переложила бóльшую часть каши в его тарелку и села на своё место. А Том оставался замершим. Я всё ждала, когда он начнёт есть мою кашу, а он сидел и держал свою полную ложку.

Я посмотрела вокруг и поняла, что они тоже все замерли. Я перепугалась и закричала, и в тот же момент все отмерли, а Том донёс ложку до рта. Я посмотрела в свою тарелку – моя каша была в ней.

Воспоминание

3

Таких случаев становилось всё больше. Сначала я просто не понимала, потом попробовала рассказать маме. Сначала она похвалила меня за живой ум, потом, во второй раз, сказала, чтобы я не придумывала. Потом меня отвели к психологу, потом к психиатру. Все анализы и тесты я сдала хорошо, потому родителям посоветовали наблюдать до подросткового возраста, так как эти мои идеи никому не вредят. И возможно, пройдёт, когда я повзрослею. Также мне настоятельно рекомендовали завести друзей. Хотя у меня была подруга. С ней мы и экспериментировали.

Воспоминание

4

Каждый раз, когда такое случалось, мы записывали в дневник. Если я записывала без неё, она при встрече сразу перечитывала и пыталась найти закономерности. Главной задачей было понять, почему это происходит. Чего она только не придумывала: злила меня, пугала, обливала водой, смешила, обижала и радовала, но закономерности мы так и не нашли. Кстати, звали её Элли. А меня тоже зовут Элли, и это было и плюсом, и минусом. Мы познакомились ещё в садике, и воспитательница пошутила, посадила нас вместе и спрашивала всё обеих вместе. Так как я была не так быстра, как

Элли, через время я и не пыталась что-то ответить. Элли отвечала всегда за двоих, и меня это устраивало. Хотя мои родители постоянно пытались это изменить, просили нас рассадить, но мы всё равно садились вместе. В итоге так получилось, что все считали её более умной. Потом и я так начала думать.

Наши друзья решили называть меня Элли, потому что я более мягкая, добрая, а мою подругу Эл. Потому что её сложно было назвать мягкой и доброй, и отчасти поэтому она всегда допрашивала меня после каждого случая: что я делала до, что во время, что прямо перед моментом, когда всё возвращалось.

Экспериментальным путём мы поняли, что всё заканчивается, когда у меня приходит страх, что я там застряла. Сколько времени на это нужно, я не знаю, потому что часы тоже стояли. Но иногда мне казалось, что прошла вечность. Тогда я пугалась, и всё возвращалось.

Во время этих «зависаний», тогда мы их так называли, Эл сказала мне делать разные вещи. У неё был план на все случаи жизни, и она постоянно переспрашивала, помню ли я, что мы напланировали. Она никак не могла привыкнуть, что в случае, если я забуду, я могу посмотреть в наш дневник. Я-то могу делать всё что угодно, ну, правда, летать не могу.

Так вот, я пробовала делать что-то из придуманного нами. Сейчас я понимаю, что это были в основном шалости: написать что-то на доске, переложить чьи-то вещи кому-то другому, спрятать школьный журнал и тому подобное.

Но всё, что я делала, возвращалось на свои места, как было до моих изменений. Мы выяснили, что и я возвращаюсь тоже на своё место, в котором была до момента «зависания». И так же через боль я определила экспериментальным путём, что чем дальше я нахожусь от места «зависания», тем больнее мне возвращаться в туда же и в ту же позу. Один раз я решила убежать далеко, как только могла: выбежала из школы, пробежала два квартала и забежала в магазин. Когда меня вернули в класс, у меня болело всё тело и даже было несколько синяков, которые, правда, очень быстро сошли. Позже я поняла, что препятствия на пути возвращения типа стен и окон приносят разную боль. Стена больнее, чем окно, например.

В какой-то момент мне всё надоедало, но только не Эл. Она заставляла меня писать дальше дневник и верила, что мы разгадаем эту загадку, пусть на это уйдёт двадцать или тридцать лет. Потому что первые десять уже прошли.

Всё, что у нас было на это время, – это принятие отношения боли и расстояния или препятствия, что случалось тогда, когда я было чем-то недовольна. Чаще всего сама собой. Тут Эл говорила, что она бы хотела, чтобы я относилась к себе лучше и не донимала себя, но тогда пропадут эти «зависания», а она этого не хотела.

Меня регулярно показывали психологу и психиатру, и мы с Эл решили, что им лучше ничего не рассказывать, и родители и психиатр возрадовались, что я это всё переросла.

Так всё стало каким-то привычным, а записи стали рутиной. Я потеряла интерес к тому, чтобы что-то делать в моменты «зависания». Я чаще всего просто сидела и ждала, когда это всё закончится, и, когда мне казалось, что уже долго, пугалась и выходила. Я даже сама себя программировала на этот страх, чтобы быстрее выйти, и часто это получалось. Эл через время отстала от меня и просто записывала как ещё один случай. Мы перестали быть заинтересованными данным процессом, это стало как какой-то моей особенностью, как аллергия у Тома. Да, он был в моём классе, и всё так же наши отношения были нелучшими. Я даже иногда верила, что у него аллергия на меня, а не на пыль, как говорили врачи.

Всё было так до одного момента, когда мы с Эл пришли на вечеринку к Анне. С Анной мы дружили, она была очень весёлой и позитивной девчонкой. Её родители организовали ей праздник на день рождения – ей исполнилось семнадцать, – пригласили друзей и родственников нашего возраста, арендовали нам автобус, который возил нас по городу, а мы танцевали. Водитель попался нам очень прикольный: он старался резко входить в повороты и резко притормаживать и газовать. В танце это было весело.

Как только мы пришли, Анна нас познакомила с её кузеном, которого я раньше не видела. Он был на год старше – Эл сразу пошутила что-то типа «Первая парочка готова». Но какие у меня парни в голове, если я тут «зависаю» периодически. Тут бы в психушку не угодить, а она о парнях.

Мы классно проводили время, танцевали, и на одном из очередных поворотов водитель резко вошёл в поворот, и я не устояла на ногах и упала на этого кузина Анны. Я даже имени его не запомнила, а тут такой конфуз. И я чётко заметила, что в моей голове прозвучало «стоп». В тот момент всё «зависло» и я в неудобной позе. Эл была напротив меня, её волосы смешно висели в воздухе, и я подумала, что ей бы понравилось такое её фото, но это мы уже проходили: фотографии, которые я делала во время «зависания», исчезали, как и всё остальное. Этот кузен, как же его звали, улыбался, и я подумала, что он очень даже симпатичный и, когда я «вылечусь», можно будет с ним встретиться несколько раз. Я бродила по автобусу – почему-то в этот раз мне не хотелось всё быстро возвращать. Все были такими весёлыми, беззаботными, мне нравились все эти люди, хотя они меня и не знали, но я точно была уверена, что меня любили те, кто знали.

И тут промелькнула мысль, что если я сказала «стоп», чтобы остановить, то, может, надо что-то сказать, чтобы продолжить. После вариантов «далее», «марш», «старт», «идём», «пошли», «эге-гей» я пошла по кругу, но ничего не происходило. Мне уже начало надоедать, и тут внутри появилось чёткое понимание, что я хочу обратно. Я не словила чёткое слово, потому что меня выбросило на кузена Анны и он поставил меня на ноги. Я выкрикнула слова благодарности и побежала к Эл, оттянула её в дальний угол автобуса и прокричала, что поняла, как запускать и отпускать эти «зависания». Я хотела ещё погулять, потанцевать, но Эл быстро со всеми попрощалась, на слова кузена о том, чтобы проводить меня домой, сказала, что сама справится и отведёт меня. А потом, как вы, наверное, догадались, мы всю ночь запускали и отпускали эти «зависания». Для этого она наврала и моим, и своим родителям, чтобы остаться у меня и мучить меня всю ночь. Меня бы это сильно напрягало, но каждый раз она так радовалась и пищала и прыгала так, чтобы никто не услышал, что я радовалась вместе с ней.

На следующее утро я проснулась не такой психически больной, какой была ранее. Я уже могла хоть что-то контролировать, а значит, это уже не болезнь.

Воспоминание

5

Всё то время, которое у нас осталось до поступления в университет, мы экспериментировали. Я научилась запускать время: поняла, что на это нужно было внутреннее желание, а слово помогало на нём сконцентрироваться. Так как ничего менять я не могла, то мы придумали, что я могу использовать это на экзаменах и тестах. Наши экзамены превратились в сплошные «зависания». Так как я не могла ничего записывать, мне приходилось запоминать, но много запомнить не могла. Я подсматривала у одноклассников ответы, потом начала искать их в книгах и Интернете, благо что тот работает. Сначала я искала ответы для себя, потом и для Эл. Вместо того, чтобы читать информацию до экзамена, я её читала во время него. Благодаря этому и я, и Эл сдали все экзамены на отлично, но за это время я хорошо развила свою память. Мы хотели поступать вместе, но Эл очень хотела быть биологом, даже меня она изучала, как животного, а я себя биологом не видела. Я вообще не знала, кем хочу быть. А так как баллы у меня были высокими и все дополнительные экзамены я тоже могла пройти на отлично, это ставило меня в тупик. Со временем мне стало интересно постараться пройти тесты и экзамены без «зависания», я сама с собой соревновалась, и у меня получалось.

Родители настаивали на том, чтобы я училась на адвоката, так как папа имел свою юридическую компанию. Мои соседи были программистами, потому эта специальность тоже вызывала позитив у родителей, но не у меня.

Я долго думала и решила стать журналистом.

Наше время

Жить в большом городе – это всегда весь день пересекаться с кучей разного народа. На улицах люди, в магазинах люди, в подъезде и то с кем-то встретишься. Не говоря уже об университете – там постоянно множество людей. В таком мире сложно найти уединение, сложно побыть одной.

Я жила в квартире недалеко от университета и ходила на занятия пешком. Это было время на то, чтобы побыть в своих мыслях или послушать аудиокнигу. Сейчас я слушала в очередной раз Роберта Асприна и его «МИФы» – когда-то после школы мы читали эти книги с Эл. Я очень по ней скучала. Со мной пытались познакомиться несколько девчонок, мы хорошо пообщались, сидя на поляне перед корпусом, но такой, как Эл, больше нет на этой планете.

Мы созванивались каждый день и часами висели на телефоне, а когда не говорили, то переписывались.

2 октября, вторник

Прошёл первый месяц обучения. Было прекрасное солнечное утро. Я, как обычно, собиралась в университет. Сегодня можно было не спешить, так как мне надо было прийти ко второму занятию. Но, так как я решила выстроить свой график сна, я встала, как обычно, в семь утра, а в восемь я была уже на улице и наблюдала, как люди спешат по своим делам: кто-то идёт чуть быстрее привычного, кто-то очень торопится, вон мама подгоняет детей, чтобы быстрее шли в двор школы. Я зашла за угол дома – здесь недавно нашла интересное кафе, где утром, когда успевала, пила чай и завтракала омлетом. Официант уже знал моё расписание и улыбался при моём появлении. В это время было мало посетителей, и мы с ним часто болтали о жизни. Я не знаю, сколько ему было лет, не особо умею определять возраст, но, по моим оценкам, ему было лет сорок. Я уже знала, что у него есть жена и овчарка, он поездил по миру и решил, что пора где-нибудь остановиться. Он выбрал этот город, проезжая мимо, – тогда это здание было закрыто и висела табличка о продаже помещения.

Детей у них не было, и это кафе он любил как ребёнка. Жена мало тут бывала, а он сделал ремонт и сам работал. Он любил общаться с посетителями, называл их гостями, а не клиентами. Себя он называл Оззи – я сомневаюсь, что это было его настоящее имя. С ним было комфортно, как будто я завтракала дома, с родителями.

Сегодня он, как всегда, улыбнулся, весело предложил мне выбрать столик. Я выбрала тот, что был в глубине помещения.

– Сегодня грустное настроение? – спросил Оззи.

– Вроде бы нет, – ответила я, хотя потом задумалась. Да, на самом деле, сегодня было как-то грустненько, даже не знаю почему.

– Тогда начнём утро с ромашкового чая.

Я посмотрела сообщения – Эл ещё ничего не писала, и это было странно. Может, из-за этого у меня такое настроение?

Боковым зрением я видела ноги приближающегося Оззи. Он всегда был обут в интересные туфли, у него я их видела пар пятнадцать. Сегодня были опять новые, коричневые и с зелёными шнурками.

Я подняла голову, чтобы поблагодарить его за чай и выбрать вид омлета. Первым, что я увидела, был большой букет ромашек, а на столе уже стоял чайничек с ароматным чаем.

– В это время года есть ромашки?

– Сейчас ромашки есть круглый год, просто надо знать, где их искать.

– И где ты их нашёл?

– Это секрет, туда могут попасть только люди в прекрасном настроении.

Увидев мою улыбку, он добавил, что у меня есть шанс, но надо чуть больше чаю.

Я написала Эл и посмотрела своё расписание на сегодня. Предметы были обычными, на прошлой неделе мы уже познакомились со всеми преподавателями. Мне понравился профессор Свифт: он рассказывал о своей жизни и о том, как журналист может быть полезным для формирования политических взглядов. Сегодня его предмета не было, а жаль.

Оззи стоял за своим прилавком и напевал какую-то знакомую песню, но я не могла её расслышать, чтобы опознать. Пришло сообщение – я думала, что это Эл, но оказалось, что это девушка из университета предлагает встретиться перед занятием. Я начала писать отказ, формулируя какое-то оправдание, но тут мой взгляд зацепился за что-то непонятное на улице. Я не могла уловить, что меня заинтересовало, потому что всё казалось обычным. Я опять посмотрела на Оззи – он вытирал стаканы и весело перетаптывался с ноги на ногу.

Я опять посмотрела в окно и заметила то неприятное, что было в детстве: все замерли. Я не поняла, что я сделала, чтобы они замерли. Оззи не было за его стойкой, наверное, пошёл за моим омлетом.

Опять что-то привлекло моё внимание на улице, я решила пойти посмотреть, что там может быть. Выйдя, я пошла вдоль дороги, обходя людей и столики. Время было утренним, и людей было много, ничего необычного. Чего меня тянет опять на приключения? Даже Эл занята, чтобы потом со мной это всё разбирать.

Мне показалось, что что-то мелькнуло, я едва уловила боковым зрением. Но этого не может быть. На всякий случай я повернула за угол – надо же было доказать себе, что всё стабильно, как всегда.

За углом было всё как и на предыдущей улице: стояли люди, замершие в разных позах, машины и автобусы. Вдалеке кто-то двигался. У меня что-то со зрением? Вот померещится всякое. Я не могла оторвать взгляд – нет, вроде бы показалось. Я очень внимательно следила за фигурой. Скорее всего, это был парень, но отсюда видно было плохо. И тут он точно пошевелился, даже не так – он отошёл на пару шагов от столика, перед которым стоял, вернулся, отошёл и пошёл вдоль улицы, разглядывая здания и витрины. Он даже смотрел в мою сторону, но я была в таком изумлении, что стояла, как все остальные замершие.

Прошло какое-то время, хотя звучит это странно в безвременном пространстве, и я пришла в себя. Я решила, что мне надо его догнать, и начала идти в направлении к нему. Тут же я передумала и начала прятаться, потом опять замерла, чтобы он не заметил. У меня в голове был рой мыслей, я то бежала и догоняла, то замирала или придумывала ещё что-нибудь, чтобы меня не было видно. А он уходил. Так, надо было придумать, что делать. Я осторожно начала выглядывать из-за стоящих людей, чтобы он меня не заметил, и продвигаться потихоньку за ним.

И тут меня резко втянуло, и в следующий момент я сидела за столиком с ромашками и с уже забытой болью в спине. Тут же подошёл Оззи с моим омлетом.

– У тебя всё хорошо?

– Да, – поспешно ответила я, но он как-то странно на меня посмотрел.

– Ты какая-то взволнованная.

– Нет, всё хорошо, спасибо за омлет.

– С тобой посидеть?

– Нет, всё в порядке, я почитаю лекцию.

Я открыла конспект, в котором были написаны тема и имя преподавателя, и тут зазвонил телефон. Наконец-то это была Эл.

– Я вчера была на крутом мероприятии, там было много очень важных людей, и я познакомилась с одним профессором. Он меня пригласил в их исследовательскую группу, и угадай, где будут проходить исследования. Это ошеломительно, но мы скоро встретимся.

Я никогда не слышала её такой. Эл продолжала дальше говорить об исследованиях, о своём приезде и о том, что мы скоро встретимся. Столь длинного монолога от неё я не ожидала, но мне было приятно её слушать, радоваться вместе с ней.

– Элли, мы скоро встретимся, ты в это можешь поверить? – в очередной раз повторила Эл и сделала паузу.

– Это невероятно, – проговорила я, так как все формулировки, которые я не высказала, отчего-то забылись.

– Я приезжаю в следующую пятницу, нас поселят в общежитии возле биологического корпуса, это близко к тебе?

– Это от меня минут пятнадцать пешком.

– Чудесно, то, что надо.

– Эл, ты спала ночью?

– Нет, а откуда ты знаешь?

– Тогда всё понятно. Пойди поспи, тебе нужен отдых.

– Да, мы с группой всю ночь планы строили. Но ты мне хотела что-то рассказать.

– Это может подождать пару часов, пока ты не отдохнёшь.

– Спасибо, Элли, ты у меня самая лучшая. Я проснусь и сразу тебя наберу. Когда у тебя пары заканчиваются?

– Лучше напиши мне, когда проснёшься.

Мы закончили разговор, я была очень рада, что скоро увижу Эл. Мы смотрели университеты в одном городе, но там, где Эл сейчас учится, ей давали стипендию и преподавал профессор, за которым она уже давно наблюдала.

И теперь мы опять будем в одном городе. Сегодня определённо был интересный день.

– Тебе омлет разогреть? – услышала я голос Оззи.

Я глянула на часы – надо было уже идти на занятия.

– Нет, спасибо, и так хорошо.

Я быстро съела омлет – он даже был не совсем остывшим – и допила ромашковый чай. Подумала, что мне делать с ромашками.

– Оззи, можно ромашки постоят тут, а я их вечером заберу, когда буду домой идти?

– Да, Элли, конечно.

Я рассчиталась картой и вышла на улицу.

Или погода резко стала хорошей, или это от моего прекрасного настроения, но я чувствовала, что мир радуется вместе со мной.

Я забежала в корпус и столкнулась с профессором Свифтом. От неожиданности я отпрыгнула от него и автоматически извинилась. Он улыбнулся широкой улыбкой и спросил, хожу ли я к нему на занятия, а то лицо у меня знакомое. Я кивнула и начала что-то говорить о том, что мне понравилась его лекция и подход, но, думаю, это выглядело не очень впечатляюще. Слушая себя, я как-то поникла, а профессор всё улыбался своей широкой улыбкой. А потом спросил:

– Вы же будущий журналист?

– Да, – тихо ответила я.

– Вы хотите взять у меня интервью?

– Да.

– Тогда берите.

– Прямо тут?

– Да. – Он облокотился на поручень лестницы.

– Прямо сейчас?

– Да, я готов.

Я знала, что у меня есть ещё время до занятия, немного, но есть. Во мне заиграл интерес. Когда я поняла, что хочу быть журналистом, мы с Эл постоянно играли, что я беру у неё интервью, потом я начала брать интервью у учителей в школе, и они мне часто рассказывали интересные моменты из своей жизни, о которых не знали другие ученики.

– Добрый день, профессор Свифт, могу я вас так называть?

– Да, конечно, добрый день, – подыграл он мне.

– Как давно вы в журналистике и как вы попали в эту сферу?

– Я выбрал это направление ещё в школе и вёл школьную газету, а потом пошёл в университет. А теперь я профессор. – Это его очень рассмешило.

– Кем бы вы были, если бы не было такого направления, как журналистика?

– Вот это вопрос. Я даже не могу так быстро ответить. Давайте вы подготовите ещё десяток таких же вопросов, и мы выберем место и время для интервью. Как насчёт кафе у Оззи, вы знаете Оззи?

– Да, знаю. Когда вам будет удобно?

– Давайте в пятницу вечером после шести, если вам удобно.

– Да, удобно.

– Тогда до встречи в пятницу. Жду странных и интересных вопросов, и подумайте, где будете публиковать наше интервью.

Я попрощалась задумчиво, так как озадачилась публикацией. А есть ли тут местная газета? Она тут должна быть, на факультете журналистики не может быть иначе.

Сегодня мне нужно найти место для публикации.

Прибежав на занятие, я увидела, что преподавателя ещё не было. Я выбрала место возле знакомых девчонок и, поздоровавшись, начала расспрашивать их о газетах. Оказалось, что их тут несколько, вот только, куда точно идти для публикации, никто не знал. Но это уже было началом.

Весь остальной день я думала о статье и вопросах. Это было очень увлекательно. Как только занятия закончились, я написала Эл, что я свободна. Она мне написала, что наберёт меня где-то через час. Я решила зайти за своими ромашками к Оззи.

Оззи, как всегда, был рад меня видеть, у него было много посетителей. Он принёс мне ромашки и спросил, лучше ли мой день, чем утро. Я сказала, что день был хорошим, и побежала домой.

Я как раз успела приготовить себе ужин, как позвонила Эл. И я ей начала рассказывать о моём утреннем «зависании». Она всё выслушала и спросила:

– Как ты его запустила и как остановила, а то я что-то не поняла?

Этот вопрос поставил меня в тупик, так как я не знала.

Эл в своей манере начала докапываться:

– Ты опять не управляешь этим процессом?

Я мысленно сказала «стоп», посмотрела в окно – люди все замершие, внутренне сказала «старт», опять подошла к окну – все люди двигались. Эл крикнула с экрана телефона:

– Ты куда?

– Я посмотрела, могу ли управлять.

– Может, ты не заметила, как остановила и продолжила?

– Сомневаюсь. Мне было достаточно больно, когда меня отбросило в кафе.

– Тогда как это произошло?

– Эл, я не знаю, но мы обязательно всё узнаем. Кстати, у меня есть договорённость об одном интервью.

И я начала рассказывать об интервью, ромашках и газете, точнее, что я ещё ни о чём не узнала. Эл меня выслушала, суховато сказала, что рада за меня и моё интервью, и закончила тем, что эта утренняя ситуация её очень беспокоит. И то, что она не ожидала, что есть ещё кто-то, кто может быть не замороженным, как и я.

Я только сейчас задумалась над тем, что это на самом деле необычно и раньше я таких людей не встречала. Но мне так не хотелось придавать этому значения прямо сейчас, что я перевела разговор в сторону приезда Эл, и она поддалась. Мы проговорили больше часа, и, когда закончили, я была в прекрасном настроении. Ещё немного поработала над интервью и легла спать.

Однако мне не спалось. Уже два часа я ворочалась в постели и не могла отогнать надоедливую мысль, которую поселила мне Эл. «Как так получилось, что я опять не поняла, как остановила время и запустила его?» Я пыталась вспомнить, как это было в детстве, как я тогда это всё ощущала, как неосознанно это запускала. Но это мало чем помогало, так как мне казалось, что это было иначе.

В конце концов, я достала свои записи, которые вела с детства, и начала перечитывать. Как только я прочла самое начало, на меня нахлынули такие приятные чувства, что аж слёзы подкатили. Это было так приятно, казалось, что всё это случилось со мной вот совсем недавно и в то же время очень давно.