Бегство «Соллы»

Решение Лаинны

Принцесса Лаинна несколько дней домогалась аудиенции у его величества Уликена Улимай-Унай-Сайофара, упорно отсылая в канцелярию одно прошение за другим, иногда трижды в сутки.

Никто из членов семьи императора, кроме императрицы и старших принцев, не имел права видеть его просто так, когда хочется, без согласования с протокольной службой, охраной и секретариатом. Связаться с его величеством по вифону тоже было нельзя: император никогда не носил при себе электронного коммуникатора. Возможно, он даже вообще не умел им пользоваться. Прибор находился в распоряжении особо доверенного лица, имя которого не разглашалось. Этот спутник всегда появлялся в тонкой серой непроницаемой маске и хранил молчание, отвечая только на вопросы или приказы великого Уликена.

Даже императрица Лиссоа должна была предупреждать его величество о желании поговорить с ним наедине, а не являться в его покои внезапно, по первому побуждению. К тому же император в последнее время был в самом деле предельно загружен делами, да и находился в весьма раздраженном и мрачном состоянии духа. Беспокоить его по частным поводам не решались.

После утраты «Соллы» требовалось приступить к осуществлению давно разработанного плана выживания всей высочайшей семьи, правительства и необходимых для их функционирования служб, включая охрану, ученых специалистов, техников и бытовой персонал.

Всё давно уже было продумано и подготовлено, но ставка делалась на звездолет, призванный перенести императора и его приближенных на Тагму. Других подходящих для жизни планет ученые в соседних звездных системах не обнаружили. Спутники Уйлоа – Эллоа, Ниа и Сайли – невелики и лишены атмосферы, а радиация ныне на них такова, что станцию на Сайли пришлось покинуть, и аппаратура там вскоре вышла из строя. Ниа – темный каменный астероид неправильной формы, а Эллоа покрыта метановым льдом, который, впрочем, сейчас переходит в жидкую или газообразную форму.

Ближайшая к Ассоану планета, Фарри, изначально была безжизненной из-за адских температур на поверхности и почти полного отсутствия атмосферы. Теперь, вероятно, звезда окончательно расплавит раскаленную Фарри и поглотит ее на последней стадии своего чудовищного умирания.

Другие, периферийные планеты в системе Ассоана – газовые и ледяные, переселиться туда нельзя.

Императорские планетологи и астрономы подсчитали, что, если на поверхности Уйлоа жизнь скоро сделается невыносимой, то под поверхностью она может продлиться еще несколько десятилетий или даже столетий. За это время получится либо создать другой космолет по имеющимся чертежам, либо… правда, надежда крайне мала… спасение неким чудом придет извне. Вдруг на погибающую планету вновь обратят внимание гости из дальних миров? И тогда с ними нужно будет договориться о спасательной миссии. В прошлый раз пришельцев встретили крайне недружелюбно и вынудили покинуть Уйлоа, не позволив завязать хоть какой-то контакт. Однако его величество Уликен неповинен в поступках своего венценосного деда. Возможно, инопланетяне не имели враждебных намерений, а тогдашний император пошел на поводу у военных, которые всюду видят врагов и захватчиков, и предпочитают сначала стрелять по непрошенным визитерам, а потом уже разговаривать с ними – желательно, захватив их в плен.

Каждый день, а то и каждую ночь Уликен Улимай-Унай-Сайофар принимал отчеты о произведенных за сутки работах по оборудованию подземных резиденций, подписывал распоряжения о закупках и доставке оборудования и припасов на самый длительный срок, выслушивал сводки астрономов, метеорологов и экологов о состоянии атмосферы Уйлоа, об интенсивности новых вспышек на Ассоане, о бедственном состоянии воздуха, вод, растительности и животного мира планеты, о слухах и настроениях жителей городов и селений, о разговорах в казармах и секретных императорских учреждениях…

И вновь и вновь император задавал всё тот же вопрос: нет ли каких-нибудь известий о «Солле».

Увы. Никаких. Ни военные, ни ученые, ни искусные в лести придворные ничем не могли обнадежить властителя. Звездолет растворился в пространстве. Вероятно, погиб. А может быть, действительно потерял управление и летит сейчас неизвестно куда. В версию о мятеже всерьез поверить никто не желал. И обсуждать ее в присутствии императора казалось верхом неосмотрительности. Ведь первым в ряду предполагаемых изменников и бунтовщиков следовало назвать принца Ульвена Киофара. Только он имел хоть какой-то мотив для угона «Соллы».

Принцесса Лаинна необъяснимым образом чувствовала, что Ульвен, ее муж, еще жив. Но заведомо знала, что они никогда не увидятся. Если принц в самом деле отважился на захват космолета, он не вернется. А она останется здесь. И либо уйдет с императорской семьей в подземелье на долгие годы, до конца своих безрадостных дней, либо вскоре встретит смерть на поверхности, зато рядом с отцом.

Так и не дождавшись высочайшего разрешения на аудиенцию, принцесса Лаинна отважилась подстеречь его величество по пути из покоев императрицы в ту часть дворца, где проходили правительственные заседания и велись особо важные переговоры.

– Зачем вы здесь, принцесса? – удивленно и раздраженно обронил император, когда из ниши с затейливым канделябром внезапно выскользнула фигура, одетая в белое платье и белое полупрозрачное покрывало без каких-либо украшений – знак глубокого траура.

Лаинна склонилась перед своим грозным свёкром:

– Ваше величество! Прошу о величайшей милости: уделите мне всего несколько мгновений вашего священного внимания и драгоценного времени, и моя благодарность не иссякнет до последнего моего вздоха!

– Говорите, принцесса, – согласился он нехотя.

– Буду краткой, ваше величество. Поскольку мой любимый супруг, принц Ульвен Киофар, сочтен безвозвратно пропавшим, а наша новорожденная дочь, как вам ведомо, скончалась, прожив лишь два дня, я нижайше прошу дозволить мне возвратиться в родительский дом, дабы найти там утешение в горе и самой поддержать моих близких, ибо родственники моего отца, – брат, племянник и дочь племянника, – тоже были на пропавшей «Солле». А сам отец, как доверительно сообщили мне, вряд ли переживет это горе. Он при смерти, ваше императорское величество. Я желала бы провести последние дни рядом с ним.

Император сделал знак охране и свите, и те отступили назад. Он же отвел вдову своего младшего сына в полукруглую комнату, соединявшую два коридора.

– Принцесса, вы отдаете себе отчет в последствиях ваших желаний?

– Да, ваше императорское величество. Вы вправе лишить меня великой чести носить фамилию моего покойного мужа. И исторгнуть из лона высочайшей семьи. Без моего дорогого Ульвена мне все эти привилегии не доставляют ни радости, ни удовольствия. Я готова сложить с себя титул принцессы и вернуть себе скромное имя – Лаинна Сеннай.

– Дорогая Лаинна, дело не только в титулах. Вероятно, нам всем предстоит нелегкое испытание. Мы готовимся переждать период необычайно активности нашей звезды в приготовленных для немногих избранников подземельных убежищах. Как принцесса, вдова моего младшего сына, вы имеете право там быть. А как госпожа Сеннай – сомневаюсь. Мы не можем принять под защиту не членов нашей обширной семьи, помимо тех, кто нам необходим как советники или слуги. Ваш почтенный родитель, один из создателей «Соллы», не участвовал в жизни императорского двора, что, конечно, нисколько не предосудительно ввиду его траура по супруге и тяжелого заболевания. Но в нынешних обстоятельствах я не волен оказать ему покровительство и включить в число моих приближенных, не имея на то никаких оснований, кроме нашей с вами родственной связи. Разрывая ее, вы окончательно лишите и своего отца, и себя, права пользоваться надежным приютом в опасное время.

– Щедрая милость и благосклонность великодушнейшего из властителей навсегда останутся в моем сердце! – пылко проговорила Лаинна. – Однако я хорошо обдумала сделанный мною выбор. Для высочайшей семьи утратить такое никчемное существо, как я, – бездетная вдова младшего принца, – будет не столь болезненно, как для моего отца лишиться последней отрады: видеть меня, говорить со мной, принимать мою дочернюю ласку. Какие бы испытания не сулил нам разгневанный Ассоан, я желаю быть в эти дни рядом с ним.

– Хорошо, ваша просьба будет удовлетворена, дорогая Лаинна. Я отдам надлежащие повеления.

Тон императора был предельно сух и холоден.

Она низко поклонилась ему и почтительно поднесла к лицу край его мантии.

Невзирая на взаимную вежливость, между ними никогда не существовало приязни. Лаинна Сеннай так и не прижилась при дворе, где ее удерживала лишь любовь Ульвена.

Младшему принцу позволили жениться на девушке не из высшей знати, хотя и весьма благородных кровей, но вовсе не потому, что между ним и Лаинной едва ли не с первого взгляда вспыхнула неодолимая страсть. Причины снисходительности императора были другими и диктовались строгим расчетом. Поскольку Лайно Сеннай разрабатывал систему двигателей «Соллы», его величество желал оказать ему высочайшую милость. Лаинну сочли достойной войти в императорский дом – после тщательного изучения ее родословной, манер и физического здоровья.

Семья Сеннай считалась достаточно знатной, но сама фамилия говорила о том, что их предки – выходцы с вольнодумного континента Сеннар, где всегда относились к императорской власти как к неизбежному бремени, ниспосланному судьбой. Сеннайцы предпочитали либо вовсе не интересоваться тем, что делалось на Фарсане ради блага и славы империи, либо заниматься науками, которые они считали почетными и полезными: астрономией, математикой, медициной, изучением старинных книг и преданий. В императорской армии они служили только по принуждению, и старались как можно скорее выйти в отставку. Или же добывали себе свидетельства о нездоровье, избавлявшие их от тягот службы в регулярных войсках. Впрочем, отец Лаинны в самом деле страдал неизлечимой болезнью, которую получил во время очередных испытаний новейшего двигателя. Лайно Сеннай был выдающимся изобретателем, и его лечением занялись медики Императорского медицинского центра, но им удалось лишь замедлить развитие прогрессирующего недуга. После смерти жены и замужества дочери он словно бы утратил желание бороться с болезнью и медленно угасал в своем доме, окруженный немногими слугами. Исчезновение «Соллы», на которой находились его старший брат Кайо, племянник и дочь племянника, стало для Лайно Сенная последним тяжелым ударом.

Устное распоряжение императора относительно принцессы Лаинны немедленно передали в секретариат, там незамедлительно выпустили рескрипт, позволяющий ей покинуть дворец и переехать в дом родителей – с правом вернуться, если обстоятельства в ее семье переменятся.

Лаинна не солгала: отцу оставалось жить всего несколько дней.

Отказать принцессе проститься с ним было бы неприлично и немилосердно.

Лайно Сеннай сознавал, что его положение безнадежно, и в иное время охотно смирился бы с близким концом, если бы не тревога за родственников, улетевших на «Солле», и не страх за судьбу единственной дочери. Лаинна была очень счастлива в браке с принцем Ульвеном, но ощущала себя во дворце неуютно, ибо ей постоянно давали понять, что в семье императора ее ранг – самый низкий, и особенно ныне, когда она осталась одна, и без мужа, и без ребенка. Участь принца неведома, а значит, у Лаинны нет права считаться вдовой, и она по закону не может ни получить свою долю в наследстве супруга, ни вступить в новый брак. И поскольку она не растит дитя императорской крови, то для высочайшей семьи само ее существование во дворце – досадное недоразумение. Вроде бы родственница, и в то же время – никто.

Она взбежала по лестнице, словно бы боясь не успеть увидеть отца живым, и решительно вошла в полутемную спальню с медицинской кроватью, стойкой для капельниц и монитором над головой.

Умирающий нехотя приоткрыл глаза.

– Отец, я здесь. С тобой. Насовсем.

Почти прозрачный от болезненного истощения Лайно Сеннай едва заметно кивнул головой и нащупал теплую влажную руку Лаинны.

– Девочка… Моя девочка… Тебя выгнали?… – прошептал он почти бестелесным шепотом.

– Отпустили, отец. Мне пришлось упорно настаивать на выполнении моего дочернего долга. Я не могу больше там оставаться одна. Душно. Страшно. Не с кем поговорить.

– Там… безопаснее.

– Если я спущусь в подземелье, это будет уже навсегда. Не хочу!

– Подземелье?..

– Да, отец. Ты разве не слышал, что под внешним дворцом – другой, ничуть не меньший, подземный, соединенный ходами с разными прочими зданиями?..

– Убежища есть везде, дорогая. В нашем доме тоже.

– О нет! Наше – просто подвал. Или укрытие для семьи и слуг, чтобы отсидеться во время стихийного бедствия. А императорские владения – это целый город, где можно жить годами и десятилетиями. Пешком обойти невозможно, там дороги с рельсами, лифты, склады, запретные зоны… Туда сейчас поспешно свозят припасы, технику, топливо, перемещают сокровищницу и архив.

– Ты… видела?

– Видела. Для семьи императора устроили экскурсию по самым секретным местам, а потом провели учения, чтобы каждый в нужный момент знал, куда идти и кому из уполномоченных лиц подчиняться.

– Значит… дела совсем плохи…

– Скорее всего, мы погибнем – кто-то скорее, а кто-то через какое-то время. Император рассчитывал, что мы все улетим на «Солле»…

– Все?!..

Лайно Сеннай почти подскочил на постели.

– Отец, не волнуйся так! Я здесь, я с тобой! Но Ульвен… исчез. Вместе с «Соллой». Как и все наши родственники. Я хочу надеяться, что они уцелели. Звездолет долетит до планеты, где возродится кровь и слава Уйлоа.

– Значит, старого хищника всё-таки перехитрили, – с тихим злорадством произнес, опускаясь на подушки, Лайно Сеннай. – Оставили без последнего средства к побегу. Если это сделал Ульвен, честь ему и хвала.

– Ульвен бы не бросил меня в таком положении, – возразила Лаинна. – И он никогда не стал бы предателем. Даже ради спасения собственной жизни. К тому же на «Солле» место было отведено и для нас обоих, для него и меня.

– Ты видела… звездолет?

– Нет, отец. Меня включили в список гостей, как велит протокол, но мне было не до осмотра небесного дома. И не хотелось лишний раз встречаться с императрицей и другими принцессами. Всякий раз, когда они пытаются утешать меня, напоминая о смерти нашей малышки, я слышу в их речах равнодушие или злорадство. Не знаю, что хуже. Я сказалась больной. И Ульвен не настаивал. Понимал, насколько мне тяжело. К тому же срок траура еще не истек.

– Отчего… умерла ваша дочь?.. Что сказали… врачи?…

– Сказали, такое порою случается. Бывает, младенец здоров – но внезапно умирает во сне. Остановка дыхания. Легкие не срабатывают, как положено. Мы ведь водные существа по исконной природе, ты знаешь. Смерть безболезненная, дитя ничего не успевает почувствовать.

У Лайно Сенная похолодели конечности. Он боялся произнести это вслух, однако вдруг вспомнил, что подобные смерти в семье императоров настигали почему-то только новорожденных принцесс. О, не всех, а лишь некоторых. И, поскольку девочки умирали до церемонии наречения имени, их записывали в Золотую Скрижаль под одним и тем же именем – Ниссоа, «Тёмная птица», или «Птица-тень». В веренице этих смертей, совершенно разрозненных, но встречавшихся во всех поколениях, ощущалась какая-то мрачная тайна. Почему-то принцев не настигала такая судьба. Мальчики в роду императоров иногда уходили из жизни, не достигнув совершеннолетия, однако совсем по другим причинам: от врожденной или приобретенной болезни, от несчастного случая, даже – изредка – от покушения…

– Лаинна, скажи… А когда умерла ваша дочь, ты была рядом с ней?

– Нет, ее унесли от меня. Сказали, я после родов слаба и не в силах ухаживать за малышкой.

– Ты не думаешь, что ее могли… умертвить?

– Умертвить?! Зачем, отец?! Она никому не мешала, дочь младшего принца никогда бы не стала соперницей старших по рождению дам.

Лайно Сеннай молчал. Но в нем крепла уверенность в неслучайности смерти новорожденной девочки. Мелькали обрывки мыслей и воспоминаний, которые он никак не мог ухватить, связать воедино и высказать вслух.

– Значит, я никогда не увижу внучку, – проговорил он чуть слышно. – Лаинна, а никакого изображения не уцелело?..

– Жаль, но я не успела распорядиться, – созналась Лаинна. – Я в самом деле чувствовала себя очень нехорошо. Однако я думала, снимки непременно будут – как же без них?.. Мне сказали, что запечатлели ее уже мертвую, и меня это может еще сильнее расстроить. А потом уверяли, будто все материалы отосланы в тайный архив, в подземельное хранилище, и нет никакой возможности извлечь их сейчас оттуда.

– В оцифрованном виде?

– И в реальном, и в оцифрованном. На доступных дворцовых серверах оставлена лишь та информация, которая необходима для работы всех служб. Все личные сведения перенесены в секретные фонды, к которым у дворцовых администраторов доступа нет.

– Странно всё это…

– Император всегда был сторонником строгих мер безопасности, – напомнила Лаинна. – Даже мне, супруге младшего принца, не повсюду разрешалось ходить без специального пропуска. Я и не стремилась проникнуть, куда не дозволено. Пока Ульвен был рядом, никого другого и видеть-то не хотелось. А когда я оделась в траур по дочери, то, согласно этикету, должна была оставаться в уединении, не участвуя ни в приемах, ни в церемониях, ни, тем более, в развлечениях. Общалась лишь со служанками, которые, я уверена, отчитывались обо всех моих разговорах.

– Дочь моя, да ведь это сродни тюрьме!

– Из которой я всё-таки вырвалась. Но боюсь, что меня заставят вернуться.

– Зачем?

– Вдруг решат, что я обладаю некими знаниями, которые не подлежат огласке… Я ведь собственноручно копировала документацию, касавшуюся двигателей звездолета.