Операция «Царский ковчег». Трилогия. Книга 3. Соединяя берега

В один из дней Вернер привез Олега с сёстрами на кафедру судебной медицины этого Университета. Лаборатории кафедры судебной медицины располагались в небольших белых двух трехэтажных зданиях. Около этих зданий росли деревья, и весь этот пейзаж напоминал пришедшему сюда, что во всем должны царить целесообразность и порядок, и ничего лишнего в этой жизни не должно быть.

Их встретил доктор Вольфганг Бонтэ. У немцев это называется институтом, здесь же располагалась и клиника. Он любезно познакомил гостей с коллективом сотрудников и показал лаборатории. Вокруг царила хирургическая чистота, всё напоминало о важности данного учреждения. И человек, войдя в клинику, понимал, что здесь решается его судьба. Он провёл их по кабинетам, где работали антропологи, генетики. Через некоторое время они оказались в кабинете доктора Альта; это был невысокого роста брюнет с коротко стрижкой, карими глазами и проницательным взглядом. Он внимательно разглядывал вошедших. Профессор представил их доктору Альту. Доктор Альт пригласил гостей присестьПосле этого он просмотрел фотографиицарской семьи, которые они привезли с собой. Через некоторое время, выбрав из кипы фотографий, те, которые его заинтересовали, он положил их на стол перед профессором. Это были фотографии Императрицы Марии Федоровны, матери Императора Николая II, сестры Олега Ирины, вторая пара состояла из моей фотографии и фотографии Императора Николая II, третья пара состояла из фотографии отца Олега Василия Филатова и Цесаревича Алексея. Когда профессор взял в руки фото, лицо его стало постепенно краснеть. Он держал фотографии в руках и безмолвно разглядывал их. Было видно, что он был потрясен сходством семьи Филатовых и семьи Императора Николая II. После некоторой паузы он сказал: .   и 

– Господа, Вам необходимо срочно сдать кровь на генетический анализ.

Доктор Альт стоял и улыбался. Был определён день, когда Олег и его сёстры должны были сдать кровь.

В назначенный день они прибыли в клинику. У входа творилось что-то невероятное – это были журналисты и фотокорреспонденты из разных журналов и газет. Доктор В. Бонтэ с группой коллег вышел навстречу Филатовым, и они все вместе сфотографировались на память. Он спросил у Олега:

– Господин Филатов. Как Вы думаете, нужно ли сегодня давать в прессу материал о начале работы и в последующем о ходе исследований, или мы подождём результатов?

– Господин профессор, я думаю, что мы ещё успеем об этом рассказать.

– Я согласен с вами.

– Господа журналисты, ― сказал, обращаясь к ним, профессор, сегодня интервью не будет. Всем спасибо, до свиданья.

В этот день дети Василия Филатова сдали кровь на генетический анализ. У них взяли отпечатки пальцев и предложили подписать документы, о том, что в случае положительных результатов генетических исследований на родство с царской семьей (подразумевалось сравнение их крови с подлинными образцами останков Романовых) дело автоматически передавалось в Международный Суд ООН в г. Гааге. Доктор Бонтэ ждал и своего коллегу из России генетика Павла Иванова, который недавно побывал у него в гостях и получил премию и диплом. Семья Филатовых сделал всё возможное, чтобы он прибыл в Дюссельдорф к назначенному времени. Однако в назначенный день генетик Павел Иванов на встречу не прибыл, хотя ему были оплачены билет и страховка немецкой стороной. Господин Иванов П. прислал на кафедру факс о том, что он не может присутствовать, поскольку при прохождении таможенного контроля и паспортного у него оказался паспорт, который не соответствовал требованиям, предъявляемым к его изготовлению. Все это вызвало недоумение у присутствующих.

В это же время в Военно-медицинской академии был обследован стоматологический статус и проведено сравнение рентгеновских снимков черепов семьи Филатовых с данными, полученными учеными в ходе исследования останков, обнаруженных под Екатеринбургом. Следует сказать, что к исследованию стоматологического статуса, черепов посредством рентгена, и в последующем шейных позвонков привлекались такие ученые, как профессор Балин В. Н. ВМедА, профессор Черемисин – Военно-Медицинская Академия (ВмедА), профессор Попов В. Л., кандидат медицинских наук Ковалев А. В. ВМедА, профессор Трезубов В. Санкт-Петербургского Медицинского университета. Однако данные не были предъявлены семье Филатовых. Профессор Балин В. пояснил Филатовым, что никто им ничего не даст. Впоследствии им было заявлено, что они вообще их потеряли. Филатовы стали думать, что делать? Здесь следует сделать отступление и вернуться к тому моменту, когда Олег серьезно задумался над вопросом, каким образом следует решать проблему, связанную с проверкой биографии его отца. 22 апреля 1994 года Олег с Ольгой встретились в Зимнем дворце с Левонидой Георгиевной Багратиони-Мухранской супругой великого князя Владимира. Результатов эта встреча никаких не принесла. После этой встречи Олег решил посоветоваться с академиком Натальей Петровной Бехтеревой, с которой он был знаком ещё со времени своей работы в таможне. Созвонившись с ней и договорившись о встрече, он, в назначенное время пришел к ней в институт экспериментальной медицины. Она ещё раз порекомендовала Олегу все исследования проводить за границей. Она считала, что в стране отсутствуют основы, на которые могли бы ориентироваться все слои общества. Когда вышла ее книга «О мозге человека», Наталья Петровна подарила ее семье с надписью: «Олегу Васильевичу и его милой семье». С уважением. 21. VII. 94., подпись Н. П. Бехтерева. И вот они вновь встретились с ней, пришли всей семьей. Пили чай. Она познакомилась со всеми. Затем еще не раз Олег встречался с ней, советовался, как лучше организовать работу с учеными. С одним из таких ученых Филатовым пришлось долгое время сотрудничать и даже принимать участие в его судьбе, который работал тогда над докторской диссертацией на тему «Идентификация личности по шейным позвонкам и строению грудной клетки», куда включил и материалы по исследованию семьи Филатовых. Это был судебный медик Ковалев Валентин Андреевич. В свое время в 1991 году он входил в состав госкомиссии, которая занималась идентификацией останков, найденных под г. Екатеринбургом и уже тогда изучал возможность доказательства родства через поколения. Тогда у него появились некоторые проблемы, которые носили административный характер. Семья Филатовых выслушала его и решила помочь ему урегулировать их и обратилась к Наталье Петровне Бехтеревой. Она откликнулась на просьбу и, через руководство ВМедА им. С. М. Кирова, оказала ему содействие. Филатовы, в свою очередь, организовали письма, выражавшие благодарность этому ученому за его деятельность в части идентификации личности солдат, погибших в ходе Чеченского конфликта. Письма были от «Комитета защиты культуры народов России», от священников. Все это помогло ему успешно защитить докторскую диссертацию 29 апреля 1997 года.

Прошел месяц октябрь, за ним ноябрь, и вот 14 декабря 1994 года профессор Бонтэ написал Олегу о том, что серологические исследования (генетические), которые оказались, как он подчеркивал, намного сложнее, чем ожидалось. Он писал ему, что сложность этих исследований состоит в том, что результаты анализов должны быть дополнены результатами исследований в Екатеринбурге. Он пояснял, что дело состояло в том, что в своё время применявшиеся ДНК-системы (ПСР) уже сегодня большей частью не употребляются, и поэтому очень трудно получить требуемые комплекты анализов.

И далее он подчеркивал, что из всех имеющихся 5 систем, они исследовали 2, и что результаты могли бы подойти. Комплекты для остальных 3 систем они заказали, но пока не получили. Заключительную оценку они могли бы вручить, по понятным причинам, только после применения всех 5 систем, наверное, только в новом 1995 году.

В конце он писал, что, само собой, разумеется, они были бы заинтересованы в разговоре со всеми участвующими в работе учеными, и что встреча могла бы состояться в Дюссельдорфе в январе.

6 января 1995 года немецкая кафедра судебной медицины прислала факс на имя судебного медика Ковалева Валентина Андреевича, в котором выражал радость, по поводу того, что кооперация успешно развивается.

Профессор Бонтэ просил содействия в получении несколько костных проб для ДНК-исследований, из найденных под Екатеринбургом и из останков Георгия Романова, особенно подошла бы компакта, то есть вытяжка материала из середины кости; речь шла примерно о 10 граммах пробы. В случае если бы в их распоряжении имелись бы другие кости, то речь, в таком случае, могла бы идти примерно о 15 граммах пробы. Профессор Бонтэ писал, что он был бы рад, если бы они все вместе смогли бы в скором времени встретиться в рабочей беседе в Дюссельдорфе. К тому же он выражал пожелание увидеть также профессоров Владимира Балина, Владимира Черемисина и профессора Владимира Трезубова.

Олег передал это письмо лично судебному медику Ковалеву А. В.

Ковалёв написал ответ. И в этот же день оно было передано факсом в Германию. Ковалев сообщал о том, что сотрудники Военно-медицинской академии и Медицинского Университета имени академика И. Павлова профессора В. Балин, В. Трезубов, В. Черемисин и кандидат медицинских наук А. Ковалев провели основной объем работы по экспертизе семьи Филатовых. Он писал о том, что они выполнили одонтологические и рентгенологические исследования и завершают математическо-статистический анализ полученных результатов и что они в ближайшее время, сформулируют выводы по первому этапу проведенных исследований и будут готовы изложить свое мнение по данному вопросу, чтобы наметить план дальнейших исследований.

Далее они просили сообщить дату и вид обсуждения, который бы устраивал немецкую сторону.

Но ничего этого не произошло и не могло произойти по той простой причине, что воли к этому у русской стороны не проявилось, и не проявляется она и сейчас.

В дальнейшем Филатовы решили организовать поездку для ознакомления с архивами в г. Екатеринбурге и г. Шадринске. Кроме того, предполагалось проверить по возможности версию спасения Цесаревича и попытаться найти свидетелей тех далёких теперь уже событий, проверить возможный маршрут движения Цесаревича, привязать его к местности, то есть реконструировать версию спасения.

Поездка состоялась в январе 1995 года. В группу исследователей, которая работала в архивах г. Екатеринбурга и г. Шадринска, вошли: доктор медицинских наук, профессор, председатель ученого совета Военно-Медицинской Академии им. С. М. Кирова в г. Санкт-Петербурге, судебный медик Попов Вячеслав Леонидович, протоиерей Николай Головкин, настоятель храма «Петра и Павла» в г. Санкт-Петербурге, а также председатель «Комитета защиты культуры народов России», протоиерей Владимир Басманов, настоятель православного храма В. П. Балва Латвия, майор милиции Симоненко С. К. и Олег. Профессор Попов В. Л. провел предварительные переговоры с журналистом газеты «Уральский рабочий» Курашовой Тамарой Александровной, которая познакомилась с ним еще в 1991 года, когда Попов В. Л. работал в составе Госкомиссии по идентификации останков, найденных под г. Екатеринбургом. По приезде в г. Екатеринбург протоиерей Головкин и протоиерей Басманов обратились к митрополиту Мельхиседеку за помощью. Однако митрополит Мельхиседек сослался на то, что этим вопросом занимается Госкомиссия, и не оказал содействия. Однако мир не без добрых людей. Директор православной гимназии Владимир Савельев разместил их у себя дома на постой. В первый день они посетили железнодорожную станцию Шарташ. Осмотрели здание, которому, как оказалось, 105 лет. Это подтвердила и уборщица. Все снималось на видеокамеру протоиереем Н. Головкиным. Расспросы вел профессор Попов В. Л. и протоиерей Н. Головкин. Отец Николай расспрашивал Олега о событиях 1918 года, которые стали ему известны от отца. Олег рассказал то, что знал. На другой день группа посетили место, где стоял дом Ипатьева. Олега удивило то, что другие здания, которые стояли напротив Ипатьевского дома по высоте были выше – это здание горного института, колокольня. Олег подумал тогда, что события, о которых так много было написано, могли иметь свидетелей в те дни и ночи. Этот момент мало кто учитывал. День был солнечный. Исследователи осматривали окрестности, где когда-то стоял Дом Особого Назначения. Сергей Константинович Симоненко решил посетить старые деревянные дома, и попытаться найти записи в домовых книгах о жильцах, в частности, об одном из них, о котором упоминал отец Олега, о Гладких Михаиле Павловиче.

Все обратили внимание на тот факт, что рядом с уничтоженным домом Ипатьева на следующей улице, целый и невредимый, стоял старинный деревянный дом писателя «Мамина-Сибиряка».

Олег с отцом Николаем Головкиным прошли в сторону от места, где был Дом Особого Назначения, и оказались в саду, который выглядел унылым и заброшенным. Начинался он за домом Ипатьева и заканчивался у р. Исеть. Теперь тут была свалка. Когда Олег там бродил, ему казалось, что он когда-то был там, и все ему там было знакомо. Душа его трепетала, он подумал: «Вот здесь ходил его отец со своими родителями, сестрами, и охрана наблюдала за ними. Жаль, что деревья молчат, жаль, что ничего уже не изменить, не вернуть, как это так устроено в природе, что умершие хранят молчание, наверное, человек всегда будет пытаться проникнуть в суть событий посредством общения с природой». И тут ему на память пришли слова, которые стали стихами. Они были несовершенны, но искренни и отражали его душевное состояние в тот момент.

После посещения места, где располагался Ипатьевский дом, они проехали с Вознесенской горки по Вознесенскому проспекту к ж/д переезду №184. Машина шла быстро. Скоро въехали в лес и стали спускаться в низину; лес в большинстве своем был смешанный, в низине он был таким же, но с добавлением кустарника. Водитель заблудился. Подъехали через ж/д переезд к какому-то заводу, спросили, где это место – место захоронения, оказалось надо возвращаться. Переехали два раза через переезд, вышли из машины и пошли пешком. Уже лежал снег, он таял, было грязно. Т. А. Курашова, ориентируясь по линии подвесного газопровода, подвела их к небольшой яме, где была грязь и вода. Подошли к кресту, сооруженному из железнодорожных рельсов. Ограды вокруг этого места не было, видимо родственники, которые предъявляют свои права на право решения судьбы найденных останков, либо не считают их таковыми, либо это политические игры, и смерть семьи последнего Императора России Николая II их никогда глубоко не волновала. Курашова Т. А. стала рассказывать об этом месте, как оно выглядело раньше, затем и о планах некоторых лиц, которые хотели бы проложить к этому месту туристические тропы, купить этот участок земли. Потом она перешла к воспоминаниям Юровского и долго не могла остановиться. Тогда профессор Попов В. Л. попросил ее посидеть в машине, чтобы не сбивать Олега своими рассказами. У него, видимо, была мысль о том, что сын Василия Филатова, находясь на местах тех далёких событий, очевидно, вспомнит больше, чем до этого рассказывал, то есть, возможно, это должно было оптимизировать его память. Но надежды на это были малые. Олег ведь не был свидетелем тех событий и располагал только той информацией, которую ему передал отец. «Чудаки!» – Подумал Олег. – «Видимо они думают, что отец рассказал ему, тогда ещё ребёнку про все ямы и бугорки, а он не придал этому значения, и забыл, а здесь всё вспомнит. Но во время войны здесь был танковый полигон. Это ещё ему офицеры рассказывали, когда он служил в Свердловске».

Олег знал только одно: его спасли солдаты 1- го Крестьянского полка при участии братьев Стрекотиных с Михаилом Павловичем Гладких и местными жителями, больше он, само собой разумеется, вспомнить ничего не мог. Да и здесь ли это было? А рассказывать о подробностях время ещё не пришло. Да и задачи такой тогда не стояло.

В это время Олег попытался сориентироваться на местности. Ведь отец рассказывал ему о мостках, под которыми он спрятался от преследователей. Но здесь ли это было? Ведь мостки могли быть и в другом месте, например, в Шадринске. Он пошел направо по асфальту, а затем прямо, и вышел на лесок, который находился справа от болота, если смотреть на него с дороги. Дорога находилась в метрах 10 от него. Тут же был и ж/д переезд. Конечно, он уже был другим, и дорога уже, как он выяснил, была устроена на новом полотне. Отец Николай вёл видеосъёмку. Олег подошел к одной из ям. Глубина 1 м, засыпана, и позади нее, слева от деревьев, он увидел узкие вертикальные железнодорожные рельсы, которые были в основании залиты бетоном. А за ними – ручей, который впадал со стороны дороги в болотце. Железнодорожные рельсы находились на насыпи. Насыпь перед ручьем обрывалась и продолжалась далее, и уходила в лесок. И тут же дорога шла среди деревьев и обрывалась у асфальта. Деревья на ней не росли. Олег подумал: «Вот, наверное, в таком месте и был тот мосток или другое сооружение, где могла застрять машина, которая в ту ночь везла убитых, а таких ручьев и речек тут много».

Развернувшись, к дороге, можно было увидеть и железную дорогу, которая уходила направо. Он представил себе, как это могло быть в ту ночь, и вполне реально ощутил, что отец не растерялся и сделал все правильно, пошел в сторону города на гудок паровоза, ведь это совсем рядом. Стояла ночь, и сколько там ему надо пройти – не просчитать, а жить надо было.

Вернулись в город вечером замерзшие, усталые, однако довольные. Вечером, сидя за столом вместе с хозяевами, говорили о многом, закусывали, хвалили хозяйку, вели разговоры. И тут профессор Попов В. Л. вдруг произнёс: «И где это Рябов с Авдониным набрали столько костей для захоронения?» Сам себя спросил. Все промолчали. Только Курашова заметила, что есть архивы о том, что в ту ночь сделали ложную могилу. Позднее это подтвердилось информацией в печати. На следующий день группа отправилась на «Волге» – пикапе в Шадринск, который находился в 200 км от Екатеринбурга, куда по версии Филатова В. К. привезли спасённого Цесаревича. Как только они миновали линию, разделяющую Свердловскую область от Курганской, они обратили внимание на то, что снега на полях нет, а пока ехали до границы двух областей, снег лежал на полях. Снега не было, солнце ярко светило. По прибытии в Шадринск они поехали в редакцию газеты «Шадринский гусь», где их встретили журналисты, с которыми они отправились опрашивать местных жителей. Вначале они нашли дом на улице Ленина, 5, нашли овраг тут же, о котором говорил отец Олега, это была окраина леса. Опросили девушку о Филатове, она ответила, что жила бабушка у элеватора, где теперь живет – не знает. В дом они не попали: то ли там никого не было, то ли не открыли. Затем на этой же улице они посетили старушку, жившую через несколько домов от дома №5. Было ей 72 года. Звали ее Анфиса Анфимовна. Отец ее был сапожником. О Филатове-сапожнике ничего не сказала, семья которого и прятала у себя спасённого Цесаревича. Затем по совету жителей исследователи прошли через две улицы на улицу Тургенева. Здесь их познакомили со старушкой – Эсауловой Лидией. Ей было 90 лет. Она довольно бойко объяснила, что раньше ее улица носила имя Калиничева, а как называлась улица Ленина до революции, она ответила, что Николаевской. О доме №5 по ул. Ленина, о хромом израненном мальчике, которого привезли туда в 1918 году, она ничего не помнила. О сапожнике Филатове она ничего также не смогла сказать. Сказала только, что у них был сапожник Сыгучев. Разговоров на эту тему также не помнит. На фотографиях она также никого не узнала, то есть отца Олега и царевича Алексея. Правда, посмотрев на фото, сказала: «Это один и тот же?» Далее исследователи разделились на две группы. Отец Владимир Басманов и С. К. Симоненко отправились в городской архив. А Олег и отец Николай Головкин вместе с журналистом местной газеты и журналистом «Уральского рабочего» Курашовой Т. А., отправились в следующую семью. Попали они в дом Филатовой Валентины Леонидовны. Ей долго показывали фотографии, но она никого не узнала. Потом вдруг вспомнила: «Лет 30—33 тому назад собирал прокурор Филатовых по городу, он собирал их, значит, и моя мама, помню, ходила, раз она Филатова. Было объявление где-то, точно не помню, она знает, она ходила, и пришли туда Филатовы – брат с сестрой, Мария, может быть, не знаю, как отчество, Вагина потом уже, а еще у нее был брат, он жил у Осеевой. Они были брат с сестрой разные, и вот этим Филатовским они двоюродные братья, и какая-то Вагина жила в нашем подъезде. Мы ее так и схоронили». Далее она сказала, что она не ходила с матерью к прокурору, что ей тогда было 43 года. Мать не рассказала ей ничего. Таким образом, появилась информация о том, что в 1966 году прокуратура искала кого-то, при этом собирала самых старых жителей и, возможно, брали подписку о неразглашении. Возможно, это было связано с визитом Никиты Сергеевича Хрущева в Париж, где он встретился с Юсуповым, тот, может быть, имел какую-либо информацию о судьбе Алексея и знал, что он жил под фамилией Филатов, может быть?! Таким образом, эта часть работы была закончена.

А начавшиеся ещё осенью генетические исследования крови семьи Филатовых в Германии и антропологические, и другие исследования в Санкт-Петербурге, ни на день не останавливались. И вот 10 февраля 1995 года сотрудник Военно-Медицинской Академии в г. Санкт-Петербурге, Андрей Валентинович Ковалев, сообщает в Университет им. Г. Гейне, что он благодарен за то участие, которое они принимают в экспертной работе по семье Филатовых, и что он рад сообщить, что русская сторона закончила исследования стоматологического статуса семьи, телерентгенографию черепов (профессор В. Трезубов и В. Балин), рентгенологические исследования позвоночника.

Андрей Валентинович перечислил исследования по компьютерной томографии (профессор В. Черемисин и доктор А. Ковалев), сравнительное исследование, полученных результатов с останками №№3, 4, 5, 6, 7 из екатеринбургского захоронения и эксгумированными останками родного брата Николая II, Великого Князя Георгия Александровича, и предварительное исследование фотоснимков Цесаревича Алексея и Василия Филатова.

Доктор Ковалев писал профессору Бонтэ, что на предварительном этапе они пришли к выводам о том, что имеются достоверные соматогенетические признаки, указывающие на кровное родство Ольги, Ирины и Олега Филатовых. Проведенные сравнительные стоматологические и рентгенологические исследования, указывали на то, что кровное родство между семьей Филатовых и династией Романовых не исключалось.

Андрей Валентинович Ковалев предложил план, по которому предполагалось провести окончательные генетические исследования.

А затем предлагалось провести портретную экспертизу с использованием достаточного количества полноценных прижизненных фотоснимков Цесаревича Алексея (без художественной и полиграфической ретуши) и эксгумировать тело Василия Филатова.

Ковалев с сожалением сообщал, что их исследования не нашли поддержки со стороны органов следствия, связанного с гибелью царской семьи и что это на данном этапе препятствует их дальнейшему участию, хотя они прилагают все усилия.

Немецкая сторона основательно проводила генетические исследования, применяя те же системы, что и группа Гилла и Иванова в свое время. Немецкие учёные продолжили исследования уже без надежды на то, что русская сторона примет в данной работе посильное участие.

Олег продолжал переписку и 4 июля 1995 года вновь получил письмо от профессора Бонтэ, в котором он писал, что он послал ему документы с предыдущими результатами на русском языке.

Он просил его передать эти данные профессору Попову В. Л. и кандидату наук Ковалеву, что Олег и сделал.

Профессор Бонтэ напоминал, что ещё в январе месяце он сообщал господину Ковалеву А. В. о том, какие материалы им необходимы для того, что бы анализируя их, продвигаться дальше. Он повторил свою просьбу о возможности получения проб кости из екатеринбургских останков, которые гарантированно были бы идентифицированы как скелеты членов царской семьи. И в случае, если в его распоряжении имеются другие фонды (например, Георгия Романова), то они были бы в них также заинтересованы.

И подчеркивал, что более всего для экстракции ДНК подходит плотная кость (компакта), к примеру: материал из средней части кости конечности. Около 10 граммов для пробы было бы достаточно. В случае если принимать во внимание другие кости, то было бы лучше получить для пробы 15 граммов.

Далее профессор обращался к Олегу и разъяснял цели своей работы и подчеркивал, что институт судебной медицины Университета им. Генриха Гейне в Дюссельдорфе хотел бы проанализировать экстрагированную ДНК совместно с пробами семьи Филатова, и только тогда, на их взгляд, они смогли бы защитить себя от ошибок.

В этот же день Олег получил новое сообщение из немецкого Университета, в котором заведующий кафедрой писал о том, что разговор о происхождении семьи Филатова от последнего царя ведётся давно, и пояснял, что они предоставили первые результаты анализов, которые нуждаются в дальнейшей перепроверке. Он подчёркивал, что они готовы к этому, но для того, чтобы последующие результаты были независимыми, они должны будут получить другой исследуемый материал. Подробно он об этом уже сообщал. Профессор повторял, что в начале он проявлял интерес к совместной работе с учеными Санкт-Петербурга, но теперь, для того, чтобы дело не погибло, он рекомендовал Олегу срочно подключить к этому проекту и другие международные рабочие группы с учётом того, что исследования усложнились.