Лепестки Ветириоса

Посвящается

Хочу от всего сердца поблагодарить своего молодого человека за то, что всегда поддерживает меня и понимает мои увлечения. Что бы ни случилось, я люблю тебя и благодарна судьбе, что ты рядом.

А ещё эта история – моё маленькое признание музыке Анжелы (Green Apelsin). Её песни трогают меня так глубоко, что порой слова не могут передать те чувства, которые рождаются во мне при их прослушивании.

Всем тем, кто боится пустоты.

Возможно, однажды и вас спасёт истинная любовь…

Напоминаю, что наша настоящая сила заключается в умении любить самого себя.

Плейлист

Green Apelsin – Зверь

Sarah Hester Ross – Savage Daughter

Eleanor Rigby – The Beatles

Наша Таня – Намордник

Sleeping Wolf – PAIN

Green Apelsin – Чревоугодие

Green Apelsin – Кукловод

Celtic Woman – Teir Abhaile Riu

Tommee Profitt, Fleurie, 2WEI – Mad World

Green Apelsin – Сердце не бьётся

Adam Jones – You can run

Green Apelsin – Труп невесты

NF – Can You Hold Me

Loren Gray – Queen

Green Apelsin – Игрушка

July Jones – Girls can do anything

Green Apelsin – Станцую на твоей могиле

Paris Paloma – the warmth

Пролог

Чувство будто снова в груди бьётся сердце

Я тебе открою смерти нежной дверцу

Мы покинем мир живых нам здесь нет места

Ты живой жених, я мертвая невеста

Green Apelsin – Труп невесты.

Мы дали друг другу слово, что не станем утешением или светом – но будем взаимным падением. Если ты сорвёшься в пустоту, я последую за тобой не для спасения, а, чтобы вместе сжечь дотла последний мост между разделяющими нас мирами. Ты пообещал, что, если я обращусь в прах, твои руки соберут меня вновь, возрождая плоть, кости и мечты, возвращая дыхание жизни.

Пылающее копьё в руке разрезает тьму, пока в груди разгорается жгучая, тянущая боль – то ли от жара оружия, то ли от сил, что уже на пределе, но, несмотря на это, готовы биться до последнего монстра.

Мчась сквозь лес, я замечаю, что деревья склоняются и расступаются, впуская богиню под свои мрачные кроны. Огонь, танцующий вокруг, не обжигает: он ласково скользит по листве, понимая, что в этот раз я пришла не за разрушением.

В этот же момент грохот грома раздаётся над головой, столь громкий выплеск энергии проникает в уши. И это не просто звук, а звериный рык, вырвавшийся из озлобленной пасти небес. Кому, как не мне, знать, кто так активно гневается, расширяя ноздри в очередном приступе ярости… Всё это пробуждает силу в моих венах – ведь времени осталось совсем мало. Хорошо, что свет пламени указывает дорогу и защищает меня, окутывая сиянием, за которым нет прощения для тех, кто пришёл погубить людей.

Монстры, изуродованные творения моих братьев и сестёр, надвигаются из мрака лесной чащи, ведомые жаждой мести, которой их насытили те, кто именует себя богами. Я поднимаю копьё, и оно дарует очередную вспышку, возвращая миру рассвет. Один удар – и грудная клетка твари разрывается, являя окровавленные лепестки плоти, что так похожи на лотос. Запах горящей кожи бьёт в нос, возвращая в воспоминания о годах, проведённых в постоянной войне.

Руки знают, куда нанести следующий удар. Но я не боец, а явление, желание, и это не просто сражение – это жертвоприношение всем смертным, где каждый взмах оружия отдаляет конец человеческого существования.

Босые ступни скользят по траве, не оставляя следов, а лёгкие полупрозрачные алые ткани вокруг бёдер трепещут, подчиняясь ветру и ритму моей ярости. Ленты, обвивающие руки, извиваются, как длинные паучьи лапы, пока я вращаюсь, рассекая чужие тела.

Во время битвы губы шепчут песню – ту самую, что возлюбленный пел, когда держал мою голову на коленях. Мелодия едва различима сквозь грохот сражения, но с каждым словом проникает глубже, вплетаясь в ритм боя.

Под этот напев пасти тварей разеваются, когти рвут воздух, но клинок опережает любое движение. С каждым взмахом тело становится быстрее и смертоноснее, целиком и полностью отдаваясь тому, насколько сильно моё желание поставить вредителей на колени.

Я – богиня войны. Это кажется забавным, ведь именно я защищаю этот мир от кровопролития.

Ещё один поворот – и я ловко подкидываю копьё, отрубая голову чудовищу.

Под ногами слышен хруст костей. В воздухе витает запах гнили и смерти, следующий за мной будто за создателем. Сердца монстров не бьются, но их тела движутся, словно живые. Они готовы укусить, выпить кровь, истощить мою плоть. Их голодные рты так близко, но лезвие вышибает клыки каждому.

Если бы чудовища дотянулись, они могли бы прожевать меня в несколько укусов. Будучи не человеком, я не способна умереть быстро, но это не означает, что я не испытываю всепоглощающую боль. Но даже так улыбка на губах сохраняется, когда кровь чудовища брызжет в лицо. Монстров становится всё больше и больше, их злобные глаза жаждут человеческой плоти. Они тянутся ко мне, желают меня, пока я со смехом ломаю им руки и ноги.

Наконец бой окончен. Я громко выдыхаю и поднимаю взгляд к небу – тучи рассеялись, и сама природа будто вознаграждает меня: солнце нежно греет, ветер ласково гладит кожу. Но вдруг свет гаснет, и тьма снова падает на землю, накрывая всё вокруг.

Это уже не чудища, что хотят съесть людей. Это – моя семья.

Теперь лишь молния, ударившая в дерево рядом, освещает пространство, и я вижу спустившихся богов. Их сияние напоминает блеск звёзд в холодную ночь. Это зрелище олицетворяет могущество, но также таит в себе злобу, укоренившуюся в бьющихся бессмертных сердцах. Каждый из них излучает свет, кажущийся живым, но редко приносящий с собой что-то помимо отчаяния.

Все шестеро окружают меня, лица семьи отражают гнев из-за предательства. Я знала, что суда не избежать, но надеялась, что у меня будет больше времени.

Штормволл выступает вперёд. Огромный, почти вдвое выше, он наклоняется, и взгляд его жжёт, пытаясь отыскать в моих глазах стыд – но наталкивается лишь на холодную решимость и гордость, что не нуждается в оправдании. Всё было сделано осознанно.

Понимая, что извиняться я не стану, он позволяет нашей семье высказать всё своё недовольство.

– Ты предала нас, – голос Аривиры звенит, будто кто-то разом опрокинул со стола тысячи хрустальных бокалов.

Её красота могла бы лишить зрения, будь собеседник смертен.

– Ослушалась воли, – рявкает Буревол, сдерживая ярость.

– Это не твоё копьё, – шепчет Дженсания, богиня жизни, и в её голосе сквозит печаль, смешанная с презрением.

Пальцы крепче сжимают орудие. Они ждут покорности, склонённой головы и, конечно же, раскаяния. Но в ответ я могу лишь грустно усмехнуться. Сейчас, когда силы мои ослабли – я не могу дать отпор, поэтому знаю, что они накажут меня.

– Это оружие принадлежит всем, – мой голос звучит спокойно, но непреклонно.

Ветер вокруг нас поднимается, окружая и цепляясь за кожу.

Конечно, Буревол в гневе, и природа отвечает на зов брата.

– Большинство было против, – напоминает Буревол. – Почему ты решила, что твоё слово выше воли совета?

– Потому что, в отличие от вас, родные, у меня нет желания топить мир в крови.

Ноздри Штормволла расширяются от гнева. Когда-то я была ему ближе всех, его любимицей, а теперь предала, ударив в спину. Такое не прощается… Только не им.

Боги взмахивают руками и отшвырнули моё тело в сторону. Спина с хрустом ударяется о дерево, ломая его напополам. Я медленно поднимаюсь, ощущая каждую вывихнутую кость в теле, и поочерёдно вправляю их на место.

– Решили избить меня в наказание? – непринуждённый тон лишь раздражает семью.

Молнии бьют в землю одна за другой, ослепляя вспышками, от которых трещит воздух. Гром разрывает тишину, каждый раскат – как удар хлыста по миру. Буря, вызванная спуском богов, уже и вовсе перестала быть плохой погодой, она превратилась в небесную кару, живое воплощение власти Семи. Ветер, налитый злостью, ревёт, как зверь, вырывая с корнем деревья, что ещё недавно отчаянно защищали меня. Я физически ощущаю, как семья наносит непоправимый вред природе, лишь бы продемонстрировать собственную мощь и напугать сестру-предательницу.

Как же сейчас страшно людям, что прячутся в своих домах, не понимая, почему природа так гневается, где они допустили ошибку, что мир вдруг начал рушиться… А в этот момент птицы падают на землю с изломанными крыльями, и даже реки, кажется, пытаются убежать, меняя русла. Всем страшно. Даже я на секунду содрогаюсь, понимая, что больше не увижу взгляда супруга, не почувствую нежности его пальцев и не услышу сладких речей, что шепчут о любви.

– Мы не собираемся тебя бить, – наконец произносит Штормволл.

Его голос невозможно не услышать – он прорывается сквозь ветер. Казалось, он звучит прямо в ушах, внутри черепа и в груди.

В его устах слышится древний зов смерти, и всё это обращено лишь ко мне.

Они поднимают оружие одновременно – шесть божественных клинков, направленных в одно сердце. И в этот миг, среди блеска лезвий и завывания бури, единственным желанием становится увидеть глаза того, кого люблю – те, в которых нет осуждения, только тишина и принятие. Коснуться губ, почувствовать, что он ещё здесь, дышит. Но я молюсь. Лишь бы Таолорис не пришёл. Лишь бы не увидел, как исчезает та, что называла себя его безумной богиней, а теперь сломленная, обессиленная.

Та, чьё сердце скоро перестанет биться.

Волна магии ударяет в грудь с такой силой, что всё внутри будто разрывается. Тело сгибается, воздух вырывается из лёгких с хрипом, и в ту же секунду начинается разрушение. Кости трещат одна за другой, ломаясь с глухими, влажными звуками, будто хрустят под чужим тяжелым сапогом. Позвоночник складывается, как деревянный домик под сильным напором ветра. Кожа горит, медленно, мучительно, отслаиваясь клочьями. Огонь больше не щадит ту, кто недавно им повелевала.

Сознание не уходит. Оно держится, как последний бастион, и в этом – их жестокость: дать прочувствовать всё. Услышать, как трескается таз. Как ломается шея. Как когда-то бессмертное сердце, сбившееся с ритма, бьётся всё медленнее и в последний миг – замирает, оставляя за собой пустоту.

И воссоздал он ее

Мужчина нашёл её кости – хрупкие и забытые, будто выветренные временем. И долго обнимал их, прижимая к груди, словно это была последняя крупица тепла в его холодной вечности.

Смерть опустил их в землю – так же, как люди сажают семена в надежде вырастить сад. Он пытался вернуть к жизни цветок, увядший в объятиях беспощадной магии богов.

Кости спали в промёрзшей почве долго. Магия стекала по ним, словно вода – согревая, напитывая, даря отблески солнца.

Казалось, если он коснётся цветов – они завянут. Если приблизится к живому – оно умрёт. Но её тело собиралось по крупицам, медленно, терпеливо, от его осторожных прикосновений.

Он едва дышал рядом, боясь, что слишком долгая близость уничтожит всё, что так мучительно рождалось в терниях его собственной надежды.

Оставалось только верить – как люди верят в богов. Так и он верил: она вновь придёт в этот мир из пустоты.

Бог смерти ждал. И молил всё мироздание – не о милости, а лишь о её воскрешении.

Глава 1

Тьма окутывает, словно холодный саван, в котором нет ни движения, ни света. Все, что остается – это погружаться в призрачные волны воспоминаний, осознавая, что будущего нет – только бесконечное прошлое, растворяющееся в пустоте.

Вечная ночь настолько врезается в мозг, что я начинаю забывать о том, как выглядело солнце, какого цвета были листья на деревьях. Уходит из памяти и оттенок глаз, цвет волос и лица тех, кто был дорог. В голове остаётся лишь бездонное, черное пятно… Дни сливаются в одно, сдавленные безысходностью и глухой тишиной отчаяния. Воздух словно ускользает, а дыхание остаётся со мной лишь по привычке. Тепло – забвение, которое не согревает, а отнимает жизнь. Мысли и чувства – пленники, скованные цепями немоты, заточённые внутри когда-то бессмертного тела.

В попытках ухватить хоть крупицу прошлого, сознание проваливается в бездну. Опустошение, будто холодный ветер, пронизывает каждую клетку, и боль утраченных возможностей тянет вниз, где даже надежда способна умереть одной из первых.

И всё же, отказ от борьбы не в моём характере. Я продолжаю думать, продолжаю вытаскивать из своей памяти хоть что-то, чтобы не пропасть окончательно. Не стать марионеткой в руках смерти. Сознание – это очаг, где вспыхивают искры света и жизни. Борьба за сохранение себя ведётся, чтобы не погрузиться в безумие этой безысходности. Хочется верить: за границами этой тьмы есть нечто большее. Где-то сияет свет, который мне вновь предстоит увидеть. Возможно, это лишь мираж, но усталость от мрака настолько сильна, что я готова ухватиться за малейший проблеск спасения.

Сколько времени прошло с тех пор, как я мертва? Сто лет? Двести? А может, тысяча?

Вначале после смерти я ощущала покой, но вскоре в душе взорвались гнев и ненависть к братьям и сестрам. Их жестокость не знала пощады к предателям, хотя я была для них почти своей. Тысячи лет мы существовали рядом. Я не совершила зла – лишь желала спасти людей. Однако Боги уже вынесли приговор, и спорить было запрещено. В мире небес мнение большинства ценилось гораздо выше, чем голос одной милой богини. Все они были самовлюбленными и эгоистичными, но и я не отличалась от них.

Мы – семеро великих Богов, чья власть простирается над небом и землёй. Королевства преклонялись пред нами, возносили молитвы ежедневно. Но с течением веков их голоса стали тише, обращений к нам – всё меньше. Мы ослабли. Человеческие молитвы подпитывали нашу магию, без них она была всё ещё сильной, но недостаточно для тех, кто желал подчинить себе каждый океан, каждую душу. Вскоре исчезли и наши образы со стен дворцов, даже малейшие следы веры растаяли из домов смертных. Вместо нас люди избрали иных богов – тех, что ходят по земле, ближе к их сердцам. Мы остались одни, на холодных тронах, пленники собственного эгоизма. Ведь нельзя быть королём или королевой без своего народа – лишь одиноким богом, покинутым всеми.

Штормволл охватился яростью, что жгла его изнутри, словно раскалённое пламя, и предложил жестокий план – запугать людей, заставить их вновь вспомнить о нас, о богах, которых они забыли. В порыве общей магии возникли создания из самых тёмных глубин кошмаров – монстры, несущие с собой безысходность. Они были бледны, с шеями, изогнутыми и вывернутыми в нечеловеческих позах, вызывая ужас одним лишь взглядом. Их тела были длинны и тонки, напоминающие человеческие, но лишённые всякого сострадания – лишь голая жестокость. Когти, острые как лезвия, могли разорвать плоть мгновенно, а зубы ломали кость, выпивая кровь жертвы до последней капли, оставляя после себя лишь оболочку.

Они беспрестанно рыскали по земле, сея хаос и разрушение, безжалостно уничтожая всё, что попадалось на пути.

Я смотрела на весь этот ужас, в создании которого поучаствовала моя магия. И с каждым мгновением всё яснее понимала: это было неправильно. Тогда я схватила копьё огня – оружие, созданное нами специально для сдерживания собственных созданий, если те выйдут из-под контроля и начнут разрушать всё вокруг. Воспользоваться копьём стало единственным шансом навсегда покончить с монстрами. Этих чудовищ мы прозвали кровавыми поглотителями и направили их разрушать разные участки трёх королевств.

Перед своей смертью мне удалось остановить лишь две из трёх точек. Возможно, моя жертва была напрасной. Третья всё же пробудилась – и кровавые поглотители с жадной яростью прошлись по земле, оставляя за собой лишь боль, а люди, некогда забывшие богов, теперь с отчаянием в голосе снова шепчут их имена, умоляя о пощаде.

Мысли вязнут. Внутри – удушающая тяжесть поражения, оседающая на грудь, словно пепел очередной войны, медленно покрывающий старые, потревоженные могилы.

И вдруг – что-то меняется. Пространство дрожит. Во тьме, разъедающей сознание, появляется трещина – тонкая, почти незаметная и через неё пробивается свет. Он не слепит и не жжёт. Он зовёт к себе. Сначала – почти неуловимо. Как будто кто-то шепчет издалека. Затем словно нежное касание губ возлюбленного и голос полный покоя.

Внезапно, я чувствую, что луч света проникает сквозь броню, в самые глубины призрачного тела. Я не могу объяснить, что это за чувство, но оно наполняет новой силой, новой энергией. Не понимаю, что происходит, но страх уходит.

Рывок вперёд, как будто сама душа вырывается из неподвижности. Бегу, хотя не чувствую ног. Бегу, хотя не знаю, зачем. Каждый шаг придает всё больше сил. Ощущение тела – возвращается.

Я ещё здесь. Жива, хоть и не слышу биение своего сердца.

Мир обретает форму. Воздух дрожит, обволакивая лёгкими прикосновениями. Яркий голубой купол, которого я так долго не видела. Пышные облака так красивы, будто и вовсе наблюдаю их впервые.

Я оглядываюсь – и вблизи проступает силуэт. Человеческая фигура, окутанная тьмой, хотя сегодня светит лишь солнце, но тьма всё равно обнимает его. Это не Таолорис. Я чувствую, что не он. Но даже так… Я не расстроена. Супруг где-то рядом. Биение его сердца звучит в моих костях, в нервах, в магии, что вновь течёт по венам. Мы всё ещё связаны. И эта нить, сотканная из любви и боли, натянута, как струна, указывая путь к нему.

– Не знаю, кто вы, – голос звучит тише, чем хотелось бы. Глаза всё ещё не привыкли к солнцу, лицо передо мной расплывается. – Спасибо… за то, что вернули меня. Но теперь я должна идти к нему.

Он заслоняет собой свет, и на миг кажется, что день снова погружается в ночь. Высокий. Фигура вытянутая, почти нечеловечески стройная, несмотря на широкие плечи. Я поднимаю взгляд – и встречаюсь с глазами цвета ясного неба. В их глубине медленно плывут белые, пушистые облака – как будто весь небесный свод заключён в этих зрачках.

– К нему? – в голосе искреннее непонимание, интонация вопроса. Он склоняет голову набок, длинные чёрные волосы соскальзывают с плеч, напоминая волны ночного моря.

– Таолорис. Он же ждёт нас?

Мужчина внимательно рассматривал меня, подмечая что-то про себя, но не произнося вслух. Нежное лицо, омрачённое суровостью этого мира в виде шрама, проходящего от одного глаза к другому, было непроницаемым. Но взгляд… Казалось, если всмотреться дольше в эти облака, можно увидеть, как они движутся, тихо и медленно, унося за собой мысли и время.

Это не человек. Ни один смертный не излучает подобной энергии. И ни один не способен устоять, когда я рядом. Сила, спящая во мне, легко сбивает людей с ног, принуждает преклонить колени и молить о пощаде – даже не зная, причиню ли я боль. Такова природа богини войны, если её не держать на замке в глубине сердца. Такова и моя судьба – отрешённая от человечества. Я люблю их… но они боятся, даже когда осмеливаются сражаться. В их легендах моё имя звучит, как синоним разрушения, как буря, забирающая урожай, дома и жизни.

– Да, он ждёт тебя, – наконец произнёс мужчина, выглядящий не старше двадцати пяти, но наполненный той древней энергией, что дышит тысячелетиями.

Ветер ласково тронул волосы, солнце разлилось по коже – тёплое, родное. Воздух был напоён ароматами цветов, а деревья вокруг сияли такой зеленью, будто мир решил расцвести только для меня. После долгого сна в безмолвной гробнице, я проснулась. Пение птиц было слишком нежным, слишком реальным, словно само небо встречало меня, шепча: «ты вернулась домой». Я медленно обернулась – и взгляд наткнулся на то, что, возможно, должно было остаться забытым: могила. Та самая, где совсем недавно покоились мои кости.

По позвоночнику прошёл ледяной ток. Беспокойство и глухое непонимание и самое древнее, первобытное чувство – страх, что обычно принадлежит лишь людям. Я не вернулась в тело. Оно было новым. Старого больше нет. Ожила не плоть – пробудилась лишь энергия. Отголосок души, сотканный из магии и боли.

Я подошла ближе, опустилась на колени и дотронулась до земли. Она была холодна, но в её покое ощущалась память. Словно сама почва хранила мою смерть и молчаливо наблюдала моё возвращение.

Как? Почему именно сейчас? Кто осмелился вернуть богиню из самой ПУСТОТЫ?

Ответов не было. Вопросы рвались к горлу. Не сейчас. Пока мир пульсировал светом, пока листья шептали на ветру, я позволила себе дышать этим моментом. Просто дышать – даже если лёгкие давно опустели.

Мир вокруг казался новым и волшебным. Каждый шаг, каждый взмах ресниц наполняли меня безмерной благодарностью за то, что мне был дарован второй шанс. Я ещё раз оглянулась, вдыхая этот обновлённый воздух, и прошептала слова благодарности за возможность вновь ощутить все прелести жизни. Не думая ни о чём, я закружилась в танце. Музыка звучала в моей голове, ведя тело вперёд. На мне было красное прямое платье, прикрывающее тело. Я зарылась руками в свои длинные чёрные волосы и закричала – громко и пронзительно. Это был крик ожившей Богини, и его услышал весь лес; на миг от этого звука содрогнулась земля.

– А я хотел, чтобы всё прошло тише, – выдохнул мужчина, поправляя чёрную рубашку, испачканную землёй.

Лишь на миг он улыбнулся, встретившись со мной взглядом. Я знала: моя радость искрилась в глазах, плясала на губах, стремилась в раскрытые в стороны руки.

Я не дышала – а если и пыталась, то лишь по привычке. Моё сердце не билось, а кожа оставалась холодной. Я не совсем жива, но и не совсем мертва. Я присутствую, существую – но не так, как остальные. Это не расстраивает: я всё ещё способна ощущать жизнь вокруг. И если я мертва внутри, это не значит, что не могу наслаждаться всем, что меня окружает.

Сейчас я счастливее любого живого.

Вновь закружившись в танце, я громко напевала весёлую мелодию. Волосы развевались, ноги то отрывались от земли в лёгком прыжке, то скользили по мху. Я касалась деревьев, проводя по ним пальцами, приветствуя каждого из них лично. Именно так боги раньше выражали свои чувства – они играли музыку, танцевали друг с другом и растворялись в удовольствии.

Мужчина стоял, скрестив руки на груди, наблюдая за мной с лёгкой полуулыбкой, будто я была диковинным зверьком. Он не торопил, не звал – просто позволял мне немного повеселиться.

– Не так я себе представлял богиню войны, – наконец сказал он, чуть наклонив голову вперед, как будто изучал меня под новым углом.

Остановившись я сделала круговое движение рукой, указывая на себя от макушки до носков.

– Я должна была быть выше? – спросила я и рассмеялась, указывая на свои полтора метра.

Он усмехнулся, качнув головой, и шагнул ближе.

– В легендах ты холодная, решительная… и ни секунды не тратишь на что-то, что может называться весельем, – голос его был насмешлив, но мягок.

– Всегда знала, что должна была родиться богиней жизни, как Дженсания, – пошутила я, делая пару движений бедрами. – Но вселенная решила иначе.

– Так гораздо лучше. Война танцует передо мной, – сказал он, качая головой, – не думал, что что-то ещё сможет удивить меня за столько лет существования.

– Я ещё и петь умею.

– Не сомневаюсь, только что слышал.

Я замерла, вдохнула глубже и подошла ближе, сбросив остатки беззаботности с плеч.

– Какая магия смогла вернуть меня к жизни? – спросила я, глядя прямо в его необыкновенные глаза.

Он усмехнулся, как будто только этого вопроса и ждал. Его взгляд стал чуть тяжёлым, но голос остался спокойным:

– Магия бога смерти.

Я моргнула, не сразу осознав услышанное.

– Что? – переспросила, шагнув ближе, почти шепча.

Он не отступил. Наоборот, мужчина тоже шагнул ко мне, не отводя взгляда, повторил:

– Магия бога смерти, – и медленно поклонился мне.

Глава 2

Среди высших ходили легенды – полушёпотом, будто само имя приносило беду. Говорили, что где-то во тьме существует бог смерти. Ни один бессмертный, сколь бы тысячелетий ему ни было, не осмеливался утверждать, что видел его. И в этом была естественная справедливость: если существует богиня жизни, значит, где-то ходит её противоположность – гибель. Но в отличие от неё он не даёт вторых шансов. Он не воскрешает и точно не возвращает из пустоты.