Яд за фасадом

– Маш, ну что там? – тихо спросила она, следуя за взглядом подруги. – Камеры? В коридоре хоть что-то могло запечатлеть?

Мария, не отрывая глаз от ноутбука, горько усмехнулась.

– Ну конечно, камеры. Как всегда, не работали. Или «случайно» были отключены. Слишком уж удобно.

Она сделала еще шаг, внимательно глядя на пол, стараясь запомнить расположение каждого предмета. Пятно кофе, осколки, упавшая с вешалки шелковая шаль… И этот ноутбук. Открытый. Молчаливый свидетель последних минут жизни Златы Корольковой. Что она успела сделать? Написать письмо? Посмотреть что-то? Кто-то мог быть с ней в кабинете до того, как ее нашли? Вопросы вихрем крутились в голове, но времени не было. Уже слышались отдаленные, но приближающиеся сирены. Скоро здесь все заполнят люди в форме, и тонкий узор улик будет безвозвратно разрушен. Мария повернулась к Ане.

– Как только они приедут, нас оттеснят. Запомни все, что видишь. Каждую мелочь. Потом обсудим.

Они стояли в тишине кабинета, нарушаемой лишь всхлипываниями из коридора, две женщины в нарядных платьях, оказавшиеся в эпицентре смерти. Прерванный ужин в «Хризантеме» только что превратился в начало самого мрачного дела в их жизни Сирены за окном становились все громче, предвещая скорое прибытие полиции. У Марии оставались считанные секунды. Она медленно повернулась на месте, запечатлевая в памяти картину. Взгляд скользнул по книжным полкам, заполненным кулинарными книгами и несколькими романами в дорогих переплетах. Ничего криминального. Затем – на небольшой бар в углу. Наполненные графины, чистые бокалы. Все на своих местах.

И тут ее внимание привлек ковер. Не только пятно от кофе. В нескольких шагах от тела, почти под столом, лежала маленькая, чуть смятая бумажка. Не обычная бумага, а плотный, кремовый картон – обрывок визитной карточки. Мария, не прикасаясь, присела ниже. На ней не было ни имени, ни телефона. Только отпечатанный символ: стилизованное изображение хризантемы, идентичное логотипу ресторана. Но что с ней делали? Кто-то ее бросил? Или она выпала у Златы из рук?

– Что ты нашла? – тихо спросила Аня, заметив ее интерес.

– Не знаю, – так же тихо ответила Мария. – Визитка. Пустая. Только логотип.

Она перевела взгляд на стол. Рядом с ноутбуком лежала изящная серебряная ручка, та самая, что она видела на видео с камер наблюдения. Та самая, что была в подставке – подарке мужа. Подставка стояла на своем месте, а ручка лежала рядом, как будто Злата только что отложила ее. Мысли проносились вихрем. Яд мог быть в кофе. Но что, если он был не в кофе? Что, если он был на чем-то другом? На чем-то, к чему она прикасалась… В дверях появился администратор.

– Полиция здесь. Они проходят.

Мария выпрямилась, в последний раз бросив взгляд на бездыханное тело Златы, на разбитую чашку, на таинственную визитку и на лежащую отдельно ручку.

– Хорошо, – кивнула она, делая шаг к выходу, но мысленно уже составляя список.– Проверить камеры, даже неработающие. Узнать, кто имел доступ к кабинету. И выяснить, что за история с этой ручкой и почему Злата так нервничала из-за сына.

Расследование начиналось. И Мария чувствовала, что это дело окажется куда сложнее, чем просто отравление в ресторане. Оно было личным. И смертельно опасным. Отступая к двери, ее взгляд упал на небольшую мусорную корзину, почти скрытую в нише под столом. Внутри, среди прочих бумажек, лежал аккуратно сложенный квадратик плотной, кремовой бумаги. Тот же самый тип бумаги, что и визитка. Инстинкт сработал быстрее разума. На мгновение заслонив корзину собой от дверного проема, она быстрым движением подняла бумажку и сунула ее в карман платья.

– Полиция! Всех попрошу очистить помещение! Немедленно! – раздался властный окрик.

Марию вместе с Аней, Виктором и горничной Лизой мягко, но настойчиво вытеснили в коридор, где уже хозяйничали сотрудники в униформе. Через несколько секунд дверь в кабинет закрылась, оставив за собой тайну. Отойдя в сторону, в укромный уголок у служебного выхода, Мария, убедившись, что за ней не наблюдают, развернула бумажный квадрат. Внутри, в складках, виднелись крошечные частицы белого порошка.

– Ну так и есть, – тихо выдохнула она, показывая находку Ане. – Похоже, ее отравили. И кто-то поспешил избавиться от упаковки.

Аня смотрела на порошок с широко раскрытыми глазами.

– Ты думаешь, это яд?

– А что еще? Солью или сахаром здесь в мусорное ведро не прячутся, – Мария так же осторожно свернула бумагу и спрятала ее обратно. – Надо будет это куда-нибудь сдать на анализ. Только не в официальную лабораторию, по крайней мере, пока.

Она посмотрела на запертую дверь кабинета, за которой уже кипела работа следственной группы. У них теперь была своя, тайная улика. Маленький клочок бумаги, который мог стать ключом к разгадке. Но пока он лишь рождал новые вопросы. Кто принес этот порошок? Кто его подмешал? И почему так неосторожно выбросил, не успев даже как следует уничтожить?

Глава четвёртая

Через двадцать минут ресторан напоминал разоренный муравейник. Гостей, давших предварительные показания, попросили разойтись. Персонал сбился в кучку у бара, напоминая стаю испуганных птиц. В воздухе висел запах страха и дорогого парфюма, не перебиваемый даже запахом кофе. Именно в этот момент он появился. Следователь Жданов. Высокий, сутулый мужчина лет пятидесяти, в безупречно сидящем, но явно не новом костюме. Его лицо, испещренное морщинами, казалось, было вырезано из камня. Он вошел не спеша, тяжелым взглядом окидывая зал, и каждый, на ком останавливался этот взгляд, невольно съеживался. Жданов прошел в кабинет, не сказав ни слова. Минут через десять он вышел, и его глаза сразу же нашли Марию. Она стояла с Аней у их столика, с которого еще не успели унести недоеденные закуски. Он направился к ним, его шаги были мерными и тяжелыми.

– Покровская? -его голос был низким, без единой ноты интереса. – Частный детектив, если верить визитке, которую ты всучила администратору.

– Именно так, – кивнула Мария, чувствуя, как под взглядом его холодных, как сталь, глаз по спине пробегают мурашки.

– Жданов. Я буду вести это дело. Итак, ты первая вошла в кабинет, – Это было утверждение, а не вопрос. – Любопытство или профессиональная деформация?

– Желание помочь, – парировала Мария. – И констатация факта смерть наступила до приезда скорой. Вероятно, в результате отравления.

Жданов медленно, с явным скептицизмом осмотрел ее с ног до головы, задержавшись на вишневом платье.

– «Вероятно». Милая Покровская, мы будем опираться на заключение судмедэкспертизы, а не на интуицию «частных» детективов, которые слишком любят совать нос не в свои дела. Понятно?

Аня фыркнула, но тут же замолчала под взглядом Жданова.

– Понятно, – ровно ответила Мария. – Но я была здесь. Я видела обстановку до того, как ее потревожили.

– И я уверен, ты уже составила в своей голове список подозреваемых, – он усмехнулся, и это было неприятно. – Оставь это нам, профессионалам. Твоя задача дать подробные показания о том, что ты видела. И больше ничего.

Он повернулся к ней спиной, давая понять, что разговор окончен. Но через секунду обернулся, и в его глазах мелькнуло что-то острое, колючее.

– И, Покровская? Не вздумай вести собственное «расследование». Ты только испортишь все улики и помешаешь работе. Уловила?

Мария ничего не ответила. Она просто смотрела ему вслед, когда он направился к группе перепуганных официантов. Циничный, недоверчивый и опасный. Следователь Жданов был именно таким, каким она и предполагала. Он не будет ей помогать. Он будет ей мешать. Но в кармане ее платья лежала бумажка с белым порошком. Улика, о которой не знал всесильный Жданов. И это давало ей маленькое, но важное преимущество.

– Ну, он приятный, – выдохнула Аня, когда Жданов отошел подальше. – С таким союзником враги не нужны.

– Он не союзник, – тихо сказала Мария, не отрывая взгляда от следователя. – Он препятствие. Но любое препятствие можно обойти. Давай выбираться отсюда. Нам есть над чем подумать.

И первой мыслью было: нужно найти способ проанализировать порошок. И узнать, почему следователь так яростно пытается отстранить ее от дела. Было ли это просто профессиональной неприязнью? Или чем-то большим? Через десять минут Жданов вышел. Он был тенью, скользнувшей из кабинета. Дверь закрылась за ним с глухим щелчком, и на мгновение Жданов замер, уставившись в пол. Все его тело, обычно такое собранное, сейчас выдавало редкое раздражение. Плечи были напряжены, пальцы сжаты в кулаки. Он провел рукой по лицу, и в этом жесте была усталость, незнакомая его безупречному имиджу. Потом его взгляд поднялся и нашел Марию. Она стояла все там же, у своего столика, с едва заметной, понимающей ухмылкой в уголках губ. Она видела таких, как он, – следователей, привыкших, что улики сами падают им в руки. И видела, когда что-то шло не по плану. Жданов медленно, будто против своей воли, направился к ней.

– Покровская, – начал он, и его голос звучал приглушенно, с усилием. – Ну, понимаете, ситуация…

Мария мягко прервала его, глядя ему прямо в глаза:

– Камеры не работали. Да?

Жданов замер, его челюсть на мгновение сжалась. Он кивнул, коротко и резко.

– Да. И еще…

– И никто ничего не видел, – закончила за него Мария, все с той же спокойной уверенностью. – Никто не слышал. Все были заняты своей работой. Классика.

Она сделала маленькую паузу, давая ему осознать, что она не просто умная девчонка, играющая в детектива. Она видела картину целиком.

– «Глухарь», – тихо произнесла она не столько ему, сколько себе.

Жданов смотрел на нее, и в его глазах что-то изменилось. Исчезла часть скепсиса, уступив место холодному, расчетливому интересу. Он понял, что она не просто угадала. Она знала.

– Вы слишком умны для вашего же блага, Покровская, – наконец выдавил он. – Но да. Вы правы. Полная информационная блокада. И это значит…

– Это значит, что убийца либо невероятно удачлив, – продолжила Мария, – Либо он здесь свой. И хорошо знает все слабые места.

Они стояли друг напротив друга – циничный следователь и частный детектив, которых разделяла пропасть недоверия, но которых на мгновение объединила общая, неприятная правда. Дело было не просто запутанным. Оно было чистой воды «глухарем». И оба они это понимали. Жданов тяжело вздохнул.

– Вам все равно придется дать показания. Официально. И детальные.

В его тоне уже не было прежней высокомерной снисходительности. Теперь в нем звучало предупреждение коллеге.

– Я всегда готова к сотрудничеству, – вежливо ответила Мария.

Жданов развернулся и ушел, оставив ее с Аней. Но на этот раз он ушел, зная, что у «любительницы» есть чутье. И, возможно, это чутье могло ему пригодиться. А Мария понимала, что ее позиция только что усилилась. Теперь он будет считать ее не просто помехой, а переменной в своем уравнении. Опасной и непредсказуемой. Но переменной. Жданов на секунду замер, его взгляд скользнул по еще не убранным со стола блюдам, и он кивком указал на стул.

– Присядем.

Мария скрыла удивление. Это был не приказ, а почти что приглашение. Они сели друг напротив друга – следователь в своем помятом, но безупречном костюме и детектив в элегантном вечернем платье, ставшем свидетелем убийства.

– Итак, ваши показания, – начал Жданов, доставая блокнот. Его голос был ровным, без прежней язвительности.

– Мои официальные показания вам ничего не дадут, – честно сказала Мария. – Я вошла, увидела тело, разбитую чашку. Ничего, чего бы вы уже не знали. Я ничего не видела и не слышала, что могло бы сразу указать на убийцу.

Жданов тяжело вздохнул, откладывая ручку. Казалось, он вот-вот снова взорвется от раздражения. Но Мария не дала ему завестись. Она медленно, не сводя с него глаз, достала из кармана платья тот самый аккуратно сложенный квадратик кремовой бумаги. Положила его на белую скатерть между ними, как ставку в покере.

– А это, – тихо произнесла она, – Я нашла в мусорной корзине в кабинете. До того, как ваши люди все опечатали.

Взгляд Жданова упал на бумажку. Он не двигался, но Мария увидела, как сузились его зрачки, как напряглись мышцы вокруг рта. Он понимал. Понимал все. И значение находки, и то, что она нарушила его прямой приказ, и то, что теперь он зависит от ее «любительщины».

– Внутри, – продолжила Мария, не давая ему опомниться, – Частицы белого порошка. Похоже, кто-то спешил от него избавиться. Я не прикасалась, только подняла за угол. Думаю, ваши криминалисты смогут извлечь отпечатки. И установить состав.

Она отодвинула бумажку в его сторону. Жданов смотрел то на нее, то на улику. Циничная маска окончательно сползла с его лица, обнажив усталую расчетливость профессионала, который только что получил единственный козырь в безнадежной игре. Он медленно, почти церемонно, достал из кармана чистый пакет для вещдоков и с помощью пинцета аккуратно поместил внутрь бумажный квадрат. Действия его были выверенными, автоматическими.

– Объясните, почему вы не сообщили об этом сразу? – спросил он, наконец поднимая на нее глаза. В них не было гнева, только тяжелый, испытующий взгляд.

– Потому что вы сразу назвали бы это «любительским вмешательством» и отмахнулись бы, – прямо ответила Мария. – Сначала вам нужно было убедиться, что я не просто болтливая девчонка в красивом платье.

Жданов тяжело вздохнул и закрыл блокнот.

– С вами неприятно иметь дело, Покровская. Вы слишком хорошо читаете людей.

– Это комплимент?

– Это констатация факта, – он поднялся. – Официальные показания завтра, в десять, в участке. Не опаздывайте. И… – он запнулся, в его голосе прозвучала вымученная, неохотная признательность, – …хорошая работа. На этот раз.

– Официальные показания завтра, в десять, в участке, – повторил Жданов, уже поднимаясь из-за стола.

Мария осталась сидеть, скептически подняв бровь.

– Какие официальные показания? Я и так вам все уже рассказала. И даже больше, предъявила вещдок.

Она откинулась на спинку стула, изучая его.

– Я предлагаю вам сотрудничество. Неофициальное. Я нахожу – вы арестовываете.

Жданов замер, и его лицо снова окаменело. В глазах вспыхнули знакомые искры раздражения.

– Вы что, считаете меня непрофессионалом, который не способен вести собственное расследование? – его голос прозвучал опасно тихо.

– Да ну что вы, нет, конечно, – парировала Мария, но в ее тоне не было и тени подобострастия. – Просто у нас разные методы и, что важнее, разный доступ. Я могу пройти там, куда вашего удостоверения не пустят. Мне могут рассказать то, что вам никогда не расскажут. Мы будем работать на результат, а не на отчет.

Она тоже встала, встречая его взгляд на равных.

– Хорошо, давайте так: вы расследуйте сами, а я сама. Только, пожалуйста, не втыкайте мне палки в колеса на каждом шагу.

Секунду длилось молчание. Жданов, кажется, взвешивал все на невидимых весах: свое профессиональное самолюбие и призрачную, но реальную пользу, которую могла принести эта настырная женщина. Цена ее помощи – его гордость. Наконец он резко кивнул, будто отрубая.

– Хорошо. Действуйте. – он сделал шаг к выходу, но обернулся, указывая на нее пальцем. – Но если вы хоть одним словом, хоть намеком испортите мне дело, если выйдете на оперативную информацию или спугнете подозреваемого…

– Вы лично арестуете меня за препятствие следствию, – закончила за него Мария с легкой улыбкой. – Договорились.

Он ушел, не прощаясь. Сделка была заключена. Хрупкая, неофициальная и абсолютно непредсказуемая. Аня, наблюдавшая за разговором из соседнего столика, подошла, широко раскрыв глаза.

– И что это было? Вы только что заключили пакт с дьяволом?

– Не с дьяволом, – задумчиво ответила Мария, глядя на пустой дверной проем. – С бульдозером. Но иногда, чтобы проложить дорогу, нужен именно бульдозер. Главное не попасть под его гусеницы.

Теперь у нее был карт-бланш. Ограниченный, условный и крайне опасный. Но это было все, что ей было нужно. Расследование начиналось по-настоящему.

Глава пятая

Комната для персонала, куда на время согнали всех сотрудников и родственников погибшей, напоминала склеп. Воздух был густым от молчания, прерываемого лишь всхлипываниями и нервным постукиванием каблуков. Сюда, под предлогом «уточнения деталей для показаний», пробралась Мария, оставив Аню на внешней связи – та уже вовсю копала биографии всех присутствующих. Первым, кто бросился в глаза, был Виктор Корольков. Он сидел на стуле, откинувшись на спинку, его поза была неестественно расслабленной. Руки сложены на коленях, взгляд устремлен в пустоту. Внешне абсолютное спокойствие, каменная статуя. Но Мария, привыкшая замечать мелочи, увидела, как мелко и часто дрожат его пальцы, сцепленные в замок. И как он разжимает и снова сжимает их, будто пытаясь стряхнуть невидимые оковы. Он не плакал, не метался. Он просто сидел, и в этой неестественной статичности читалось что-то леденящее.

Их молчание прервал громкий стук в дверь. В комнату ввалился молодой человек, их взрослый сын, Альберт. Его появление было похоже на ураган. От него за версту несло дорогим коньяком и чем-то еще резким, возможно, виски. Рубашка была мятой, волосы всклокочены, а глаза мутные и плохо фокусирующиеся.

– Что здесь происходит? – его голос был хриплым и слишком громким для этой траурной тишины. – Мама… Где мама? Мне сказали…

Он увидел отца. И странное выражение мелькнуло на его пьяном лице – не горе, не шок, а что-то вроде испуга и вины.

–Ты где пропадал? – тихо, но отчетливо спросил Виктор, не меняя позы. Его голос был ровным и холодным, как сталь.

– Я был у друга. Мы обсуждали бизнес, – Альберт мотнул головой, пытаясь собраться. Его взгляд блуждал по комнате, цепляясь за лица испуганных официантов, избегая отца. -Что случилось? Говорят, с мамой что-то…

– С мамой все, Альберт, – Виктор произнес это с ледяной четкостью, от которой у Марии по спине пробежали мурашки. – Ее больше нет.

Альберт замер, его пьяное браваду как ветром сдуло. Он побледнел и неуверенно шагнул к стулу, тяжело рухнув на него.

– Нет… – это было не крик, а стон. – Не может быть…

Мария наблюдала за этой сценой, мысленно делая пометки. Муж. Внешне спокоен, но внутри на грани срыва. Дрожащие руки. Холодная, почти отстраненная реакция. Сын. Явился с опозданием, в состоянии сильного алкогольного опьянения. Испуг. Чувство вины. Оба скрывали что-то. Оба были нечестны в своих эмоциях. Но кто из них скрывал горе, а кто нечто более темное? Пока что семья покойной давала больше вопросов, чем ответов. И Альберт со своим пьяным видом и запоздалым появлением выглядел самым слабым звеном. С него и следовало начинать. Мария выждала момент, когда Альберт, отойдя от первоначального шока, потянулся к пачке сигарет дрожащими руками. Он вышел в соседнее подсобное помещение – бывшую кладовку, превращенную в курилку. Мария последовала за ним. Дверь закрылась, отсекая гнетущую тишину общей комнаты. Альберт закурил, делая глубокую затяжку. В свете зажигалки его лицо казалось еще более изможденным и молодым одновременно.

– Альберт, – мягко начала Мария, чтобы не спугнуть. – Мне жаль о твоей утрате.

Он фыркнул, выпуская струйку дыма.

– Да? А мне нет. Пока не верится.

– Я видела твою маму сегодня вечером, перед… – Мария сделала паузу. – Она была расстроена. Глаза красные. Я слышала, вы с ней поругались.

Альберт резко повернулся к ней, и в его мутных глазах вспыхнул огонек.

– Вы что, меня подозреваете? Свою же мать? Да вы с ума сошли!

– Я сейчас подозреваю каждого, кто был в этом ресторане сегодня, – спокойно, но твердо парировала Мария. – Это моя работа. И твоя реакция лишь подтверждает, что я на правильном пути. Вы поругались. Из-за чего? Денег? Влияния?

Он отвернулся, снова затягиваясь.

– Какая разница? Все равно уже ничего не исправить.

– И где ты был все это время? – продолжила Мария, нажимая. – Твоего отца, персонал, гостей – всех собрали быстро. Ты один появился с опозданием. И, прости, но от тебя сильно пахнет алкоголем. Не лучший способ провести вечер, когда твоя мама в ресторане.

Альберт с силой раздавил недокуренную сигарету.

– Вы не понимаете! Она всегда все контролировала! И ресторан, и отца, и меня! Вечно свои советы, вечные упреки! – его голос сорвался. Он был на грани срыва. – А сегодня она полезла не в свое дело. В мой бизнес! Я не выдержал, накричал на нее и ушел. К другу. Мы выпили. Я хотел остыть. А когда вернулся… Он замолчал «В мой бизнес». Слова сына странным образом перекликались с тем, что говорила Злата в уборной – «поругались с сыном». Но «бизнес» Альберта звучал куда серьезнее, чем обычная ссора поколений.

– Какой бизнес? – уточнила Мария.

Но Альберт резко встряхнул головой.

– Забудьте. Это не имеет значения. Идите копать в другом месте. Я ничего не знаю.

Он оттолкнулся от стены и вышел, оставив Марию в облаке табачного дыма и новых вопросов. Ссора была не на бытовой почве. Она была о деле. И Альберт явно что-то скрывал. Что-то, связанное с его собственным «бизнесом», во что вмешалась Злата. И это «что-то» могло стать для кого-то смертельным. Мария крикнула его.

– Альберт, позвала его Мария

Он остановился в дверном проеме, но не оборачивался.

– Это имеет значение. Каждое слово, каждая деталь. Ты хочешь, чтобы нашли того, кто это сделал?

Он медленно повернулся. Хмель в его глазах начал рассеиваться, сменяясь трезвым, холодным ужасом.

– Или ты хочешь, чтобы все подумали, что это сделал ты? – продолжила Мария, делая шаг навстречу. – Явление в нетрезвом виде, публичная ссора с матерью накануне убийства… Скажи, как это выглядит со стороны?

– Вы не понимаете… – прошептал он.

– Вот именно! Я не понимаю! – Мария жестом показала на дверь, за которой сидел его отец. – И они не поймут. Следователь не поймет. Помоги мне понять. О каком бизнесе речь? Во что она вмешалась?

Альберт закрыл лицо руками, его плечи содрогнулись.

– Деньги… Я взял деньги из оборота ресторана. Не много! Я собирался вернуть. Но она узнала… Узнала сегодня. Устроила сцену, сказала, что выгонит меня и лишит наследства. Говорила что-то про «недостойного преемника» и «разрушение дела всей ее жизни».

Он опустил руки, и в его глазах стояли уже не пьяные слезы, а отчаяние животного, попавшего в капкан.

– Но я же не убил ее! Я ушел! Я был в ярости, да, но я просто пошел выпить! У меня есть алиби!

– Алиби твоего пьяного друга, который, я уверена, сделает все, чтобы не ввязываться в дело об убийстве, – холодно констатировала Мария. – Ты поставил себя в ужасное положение, Альберт. Кража, мотив, отсутствие алиби. Ты идеальный подозреваемый.

Он молчал, осознавая тяжесть своих слов.

– Кто еще знал о вашей ссоре? – спросила Мария мягче.

– Отец… Он мог слышать. И… возможно, Семен.

– Бухгалтер?

– Да. Это он все и выявил. Стукач.

Семен. Бухгалтер. Еще одно имя вписывалось в растущий список. Мария кивнула.

– Хорошо. Сейчас иди к отцу. И веди себя спокойно. Никаких истерик, никаких подробностей. Просто молчи.

Он послушно кивнул и вышел, пошатываясь уже не от алкоголя, а от потрясения. Мария осталась одна. Перед ней был классический мотив: деньги и страх разоблачения. Но было ли это достаточно для хладнокровного отравления? Или Альберт стал просто пешкой в чьей-то другой игре? Его откровенность была либо искренним отчаянием невиновного, либо очень умной игрой. Разобраться в этом предстояло в следующих главах.

Глава шестая

Дверь на кухню была для Игната линией фронта. По одну сторону – хаос и варварство, по другую – его священное пространство, где царили порядок и алхимия вкусов. Когда Мария переступила порог, он встретил ее не взглядом, а ледяным молчанием. Он стоял, скрестив мощные руки на груди, и смотрел в окно на темнеющий город. Его поварской китель был безупречно чист, но судорожно сжатые кулаки выдавали бурю внутри.

– Игнат? – тихо начала Мария. – Мне жаль. Я знаю, что Злата была вам дорога.

Он медленно повернул голову. Глаза, обычно сверкавшие азартом, сейчас были тусклыми и полными презрения.

– Убирайтесь с моей кухни. Здесь скорбят.

– Я не полиция. Я пытаюсь помочь.

– Все вы тут помогаете, – он язвительно бросил взгляд в сторону зала. – Топчетесь, задаете глупые вопросы. Она лежит там, а они как стая вороньё.

– Вы боготворили ее, – не отступала Мария, делая шаг вперед. – Я видела, как вы на нее смотрели. Для вас это не просто потеря шефа. Это личное.

Игнат сгреб пальцы в свои коротко стриженные волосы. В этом жесте была такая безысходная ярость, что Мария инстинктивно отпрянула.

– Личное? – его голос сорвался на хриплый шепот. – Она была всем! Музой! Она верила в меня, когда все крутили у виска! Этот ресторан ее мечта, которую мы строили вместе! А они вломились сюда своими грязными сапогами… ОСКВЕРНИЛИ!