Когда ночь становится темнее

И вот, стоило мне подумать, что тут нет ничего, как вдруг половица под моими ногами скрипнула прогнувшись. Она была чуть приподнята. Я присела на корточки, поддела её пальцем и подняла. Все пространство внутри занимал небольшой ящик, который я также открыла. В этом ящике, судя по следу, хранился револьвер и девять пуль для него, две из которых лежали в тайнике. Я, прислушавшись к шуму воды в ванной, достала телефон из заднего кармана джинсов и сфотографировала тайник, затем достала одну пулю и поднесла её ближе к лицу, разглядывая. Она вся была исцарапана, и только спустя несколько секунд я поняла, что это были не просто царапины, а какие-то символы. Вода в ванной выключилась, зашумел фен, и я стала убирать все обратно, перед этим сфотографировав пулю.

Упав на диван, я попыталась сделать вид, что все двадцать минут ждала Линду, и выкинуть из головы все мысли о своей находке. Пистолета не было. Значит, его мог забрать Влад? В таком случае все могло быть гораздо сложнее, чем думала Линда. А, может быть, она знала? Может быть, в этом и была проблема?

Линда, натягивая черную водолазку с коротким рукавом, неспешно прошла в комнату и бросила на меня взгляд. Она чуть нахмурилась, заставив меня запаниковать, но затем качнула головой.

Погода на улице была непривычной для Святовещенска: солнечной и ясной, снег сыпался крупными мягкими хлопьями, ледяные ветры не сбивали с ног и не пробирались под одежду, а только слегка обжигали лицо. Некоторое время мы шли с Линдой молча: я не знала, о чем говорить, а она находилась в задумчивости. – Знаешь, наши разговоры заставляют меня столько всего вспомнить, – проговорила вдруг подруга, – и о многом думать. А последние годы я только и думаю о том, чтобы ни о чем не думать и ничего не вспоминать. Но, наверное, так надо, хотя так гораздо сложнее.