Проклятие Пандоры

Пролог

Ростов-на-Дону. Август 1989 года

Бездонное чёрное небо укрыло плотным покрывалом Землю. Ночь. Тёплая и ласковая летняя ночь с россыпью жемчужин-звёзд в безоблачном небе, стрекотанием кузнечиков и тихим шёпотом листвы колышимых лёгким ветерком деревьев. В такие ночи, особенно если тебе не больше шестнадцати и вся жизнь впереди, легко мечтается. Это время романтиков и влюблённых. Время, когда хочется чуда, ласки или прикосновения к тайне. В такие ночи легко потерять счёт времени. Они пролетают мгновенно. Можно бродить до утра с симпатичной девчонкой, шепча ей разные милые глупости, можно в первый раз в жизни украдкой целоваться, забившись подальше от бдительного ока строгих мам и пап. Можно, взявшись за руки, встречать рассвет, можно загадывать желания, провожая взглядом «падающие звезды» и даже открывать друг другу маленькие тайны, оберегаемые от всех иных. Многое можно в такие ночи!.. Но не нужно! Опасно!..

Группа парней от девятнадцати до двадцати трёх окружила парочку, устроившуюся на скамеечке в одном из укромных уголков старого парка. Вся компания была явно «на взводе». Видимо, после обильного «возлияния» парни решили остудить воспалённые алкоголем мозги и отправились в турне по ночному городу в поисках приключений и развлечений.

– Эй, братва! Смотри, воркуют, ёлки!

– Ух ты, какие пупсики! А парниша, видать, не дурак, классную тёлку урвал!

– Ай-яй-яй! Такие маленькие, а уже целуются, а! И куда смотрят семья и школа?!

«Братва» потешалась, кидая недвусмысленные взгляды на девчонку.

– Ладно, ребята, прекратите. Вы чего!? – испуганно проговорила девушка, озираясь по сторонам, и, повинуясь извечному женскому инстинкту, отступила, прячась за спину своего парня. Пусть юного, но все равно мужчины. Защитника.

Парни, как стая шакалов вокруг ослабленной погоней жертвы, кружились вокруг испуганной парочки, отпуская издевательские реплики:

– Ха! Прекратите!.. Мадам возмущена! Ей, наверно, мамочка запрещает дружить с плохими мальчиками!

– Точно. Смотри ты, какая фифа! Фу-ты ну-ты… Недотрога. Глянь, Гарик, со своим сопляком целуется, а от нас морду воротит.

– Ну ребята! – в голосе девчонки уже слышалась паника и слезы.

Её спутник сразу понял, что уговаривать бесполезно и, рванувшись вперед, сбил с ног одного из весельчаков.

– Танюха, беги!

Короткого мгновения всеобщего замешательства ему хватило, чтобы протолкнуть подругу в образовавшуюся в плотном кольце парней прореху и проскользнуть в неё самому.

Может быть, они и смогли бы убежать, но сегодня, ради первого в её жизни настоящего свидания, Танечка, Танюшка решила превратиться в Татьяну и надела для солидности мамино вечернее платье, великолепно подчеркивающее её фигурку, но неимоверно стесняющее движения. Узкая длинная юбка мешала бегу, и парню не оставалось ничего другого, как схватив первую попавшуюся под руку корягу, остановиться и повернуться к преследователям лицом.

– Беги! Я догоню!

Он не выглядел атлетом, не питал надежды справиться с таким количеством отморозков. Не в кино. Он это чётко осознавал, ибо дураком не был. Но он был воспитан на примере отца-офицера, который ему с детства втолковывал, что мальчик – это маленький мужчина, и поэтому нельзя делать скидок на возраст или на обстоятельства. Постыдно искать оправдание низости, ибо, когда он вырастет, то должен быть готов защищать страну и оберегать доверившихся ему людей. Каким должен быть мужчина, отец предпочитал демонстрировать сыну не на словах, а на личном примере. Он показал это с лихвой, не вернувшись из боя в горах далёкой жаркой страны, где, спасая свою группу, один дрался со многими, напавшими исподтишка. В наследство сыну остались боевые ордена, так и висящие на сиротливо позабытом в шкафу парадном отцовском мундире.

– Беги! – повторил он, но больше ничего сказать не успел. Его хватило лишь на то, чтобы несколько раз ударить кого-то из подбежавших парней.

Преследователи были старше, сильнее, а главное, их было много. Все они чувствовали себя героями, толпой окружив одного соперника, едва достигшего шестнадцати лет. Его просто массой сшибли с ног. Парень упал, всё еще пытаясь сопротивляться, парируя и стараясь пнуть ногой кого-нибудь из противников. Наконец, он затих на земле, корчась под градом ударов.

– Прекратите!..

– Смотри, Гарик! Мамзелька вернулась… Забо-отится!

Толстый вихрастый паренёк, глумливо хихикнув, оттолкнул вцепившуюся ему в куртку Татьяну и вдруг, схватив за длинные роскошные волосы, опрокинул на землю.

– Марк! Марк! Ну кто же так обращается с дамой?

Парень, названный Гариком, вытер кровь, сочащуюся из разбитой брови (задел-таки паренёк), и, не спеша, подошёл к сжавшейся в комочек девушке. Взял её за плечо и, развернув к себе лицом, осторожным движением откинул со щеки прядь растрепавшихся русых волос.

– Хороша, – сдержано резюмировал он, бросив оценивающий взгляд на девушку.

Танюшка испуганно и заворожено смотрела в глаза державшему её парню. Как загнанная зверушка, она вздрагивала от каждого прикосновения. Гарику, а по паспорту Игорю, нравилось это, и он играл, как играет кот с пойманным мышонком. Видимо, упиваясь девчоночьим испугом, сам себя чувствовал в этот момент богоравным вершителем судеб.

– Дураки убогие! – сказал он, глянув на своих сотоварищей. – Может, у них лубофф! – он намеренно исказил известное всем и старое, как мир, слово. – А лубофф – это штука тонкая, хрупкая. Понимания требует.

– Эт точняк! – поддакнул кто-то. – Только не мала ли она, в любовь-то играть?

– Да нет вроде, – хохотнул Гарик, глянув на вырез декольтированного «взрослого» платья, оттянув его пальцем за край, – по-моему, тут есть кое-что, способное разжечь любовь даже во мне.

Девушка, перехватив взгляд Гарика, рванулась и судорожно сгребла в кулак дорогую материю.

– Не надо! – жалобно попросила, с ужасом понимая уже, что её не пощадят и помощи ждать неоткуда.

– Надо, милая, надо! – ласково сказал Гарик и, ехидно ухмыляясь, резко прижал девушку к земле.

Видимо окончательно осознав, что всё это не во сне, Танечка, будто очнувшись от оцепенения, закричала, испуганно и безнадёжно. Подсознательно девушка понимала, что вряд ли кто-нибудь услышит её отчаянный крик в этом безлюдном ночном парке. А и услышал бы случайный прохожий, то не всякий и помог бы, потому как мало уже осталось тех, кто, помня о чести, вступился бы за совершенно незнакомого человека, встав один против шестерых крепких и одуревших от алкоголя парней. Она кусалась и царапалась, рвалась на волю, пытаясь колотить насильника кулачками, пока Марк, зайдя сбоку, и расчётливо прищурившись, не нанёс сильный удар носком ботинка.

Прогибаясь всем телом, Танюшка затихла, задохнувшись резкой болью, швырнувшей её на грань восприятия реальности.

Гарик, жестом остановив примеряющегося для повторного удара Марка, рванул с плеч девушки платье. Тонкая, но прочная материя не поддалась, и он рванул ещё и ещё, пока не добился своего.

– Порядок, – хрипло сказал, облизывая враз пересохшие губы. – Пацана поднимите. Хочу, чтобы этот урод знал, как я мщу за разбитую бровь. Пусть видит…

Марк и ещё кто-то с готовностью подхватили избитого парня под руки, и развернули лицом к распростёртой на земле подруге.

– Слышь, лох, я не прощаю ударов, – он красовался, неосознанно ведя себя так, как поступали главные герои расплодившегося на экранах страны заокеанского кино, – никому и никогда не прощаю. Тем более, таким как ты неудачникам. Ты слабак, понял! И ты привёл её мне… Нет! Я сам пришёл и взял, что хочу! Потому, что я хозяин жизни! Здесь всё мое! И это, – Гарик обвёл рукой окрест, – и это, – провел рукой по бедру девушки.

Парень рванулся в тщетной попытке добраться до врага, но на него навалились, заломили руки и повалили на землю, опять обрушив град жестоких ударов.

– А стуканут? В ментовскую, а, Гарик? – трусоватый по натуре Марк испуганно огляделся по сторонам, словно уже сейчас можно было ожидать появления сотрудников МВД.

Реакции на свои слова он, однако, не дождался.

Когда девушка перестала кричать и всхлипывать, потеряв сознание от боли и унижения, Гарик поднялся и лениво процедил:

– Кто за них заступится? Кто им поверит? Это босота с Военведа. Кому они нужны? Ни денег, ни связей. Бессмысленный и бестолковый балласт. Человеческий мусор, мешающийся под ногами у деловых людей.

– Да уж, – подал голос кто-то из парней, жадно смотрящих на неподвижное девчоночье тело. – Будь у меня папаша ментовской начальник, я бы тоже так уверенно рассуждал.

– Это вряд ли, – усмехнулся Гарик, – тут дело в характере, а не в папе. Вспомни, что Кирилл Викторович говорил? «Начав путь, надо идти до конца. Надо быть сильным, требовательным и жестоким. И к себе, и к друзьям, и к врагам, и тогда мир ляжет к твоим ногам»! – он явно цитировал кого-то, причём делал это уважительно и с нескрываемым удовольствием. Видимо, такая философия не конфликтовала с его внутренними убеждениями.

Достав из внутреннего кармана пиджака тонкий обоюдоострый нож в ножнах, Гарик продемонстрировал его на вытянутой руке.

– Кто?.. Ты? Ты, или, может, ты? – поочередно обводя взглядом присмиревших и вмиг протрезвевших дружков, он задавал один и тот же вопрос. Под его взглядом тот, на кого смотрел Гарик, словно становился меньше размером, сжимаясь и стараясь исчезнуть из поля его зрения.

– Вот потому, шакалы, вы все и слушаетесь меня, а не потому, что папа в ментовской…

Обмотав лезвие финки куском сорванного с девчонки платья, он, практически не глядя, ударил под левую грудь. Тело Танечки, хорошей, «домашней» девчонки, впервые в жизни пришедшей на настоящее свидание, конвульсивно дернулось и расслабленно замерло на земле…

– А этого куда? – секунды через две нарушил потрясённое молчание дрожащий от волнения голос Марка.

– Готов, – деловито сказал Гарик, приложив два пальца к шее парня, – не тикает… Всё, неча глазеть! Ходу, ходу!

Повелительный окрик вожака сорвал замершую «братву» с места, и через минуту на пустой аллее парка остались только два неподвижных тела.

Глава 1

Ростов-на-Дону. Апрель 1990 года

Андрей проснулся и глянул в окно автобуса. Мысленно чертыхнувшись, обозвал себя озабоченным и удобнее устроился на сиденье.

Вновь этот сон. Опять лицо таинственной незнакомки, одетой в странные одежды, очень похожие на лёгкую одежду древних египтян. То есть топлес. Девчонка загадочно улыбалась ему и только ему. Уж это-то он знал точно: его ведь сон-то. Причём в этой улыбке не было ничего зазывного, постыдного или из разряда обещания плотских утех… Просто добрая и чистая улыбка молоденькой девчонки, манящая и зовущая. Не ради блуда. Это он также знал точно. Опять-таки: его сон. Девчонка звала не к себе, а за собой. А это, для понимающих людей, как говорят в Одессе, есть две большие разницы.

Этот сон преследовал его уже давно, именно с тех пор, как парень оказался в палате реанимации. Именно девушка из сна, настойчиво вторгаясь в сознание, вернула тогда его в мир живых. В этом он был уверен и, уверовав, жил в ожидании встречи с ней в реальности. Правда, в последнее время сон претерпел некие метаморфозы. Например, помимо улыбчивого лица в изначальном варианте для восьмилетнего мальчишки, появилась вся девичья фигурка и очень даже привлекательная. Но как бы то ни было, – сон тревожил парня всё чаще и чаще, и Андрей, как мальчишка-первоклассник под новый год, жил в ожидании чуда, в чём боялся признаться даже себе.

Какой-то частью сознания Скворцов ругал себя за тупоумие, прекрасно зная, что чудес на свете не бывает. Это люди, когда очень захотят, сами создают «чудеса» своими руками, и никто иной на блюдечке с голубой каёмочкой ничего просто так не преподнесёт. Знал. Но всё же, всё же… Вопреки логике и жизненному опыту… Ждал, чего уж там… Вспоминая, как месяц балансировал на грани жизни и смерти, как эта девчонка во сне теребила его едва не каждую минуту и буквально выгоняла в бренный мир из забытья… Ждал! Врачи тогда уже не надеялись на благополучный исход, думали, что он вообще не придёт в себя. Это он узнал позже. Узнал и приказал себе выжить. Так жил и после, непроницаемый ни для чего, открывая душу лишь избранным друзьям. Не им самим, кстати, избранным, а тем, кого ему в друзья избрали наставники, посчитав пригодными для обучения в Специальной Школе. Кто учил и для чего – им не говорили, а самим подобные вопросы задавать не разрешалось. Можно было просто предполагать…

Человек, он кто и что? Так, песчинка. Можно взять покалеченного, потерявшего родителей мальчишку и за чуть более чем десять лет вылепить из него всё, что угодно. Научить светским манерам, языкам, таким навыкам и наукам, о существовании которых его обычные сверстники и не догадывались. Можно научить выжить в любых адских условиях, стрелять стоя, лёжа, в прыжке и в падении, превратив мышцы в кусок стали, а тело в послушное его воле оружие. Можно приказать не задавать вопросов, а можно – волевым решением, принятым на самом верху меченой – как зло шутили сами парни – башкой, вышвырнуть на улицу «за нецелесообразностью использования в свете принципов гуманизма в новых исторических реалиях». Вот так. Просто и ясно. Не гуманно, и точка! Да ещё и приказать всё забыть, словно и не было.

Что же. Приказ – всегда приказ. Приказы надо выполнять. Это в них вложили сразу и накрепко… Однако это ещё как посмотреть. Не все приказы выполнимы. Да, возможно научиться улыбаться и молчать, когда хочется кричать от боли или от горя, но невозможно по чьей-то или даже собственной прихоти вычеркнуть из памяти годы жизни, наполненные упоением осознания преодоления собственной слабости, достижений, малых и больших побед. И поражений, естественно. Ведь именно в этом и заключается жизненный опыт и сама жизнь. Не помнить этого невозможно. Как нельзя забыть и настоящих друзей…

Именно поэтому принёс его поезд в этот незнакомый город навстречу чужой беде. На зов друга.

Кажется, совсем недавно они прощались у КПП, пардон, у ворот интерната для детей военнослужащих – сирот, обмениваясь адресами казённых квартир, в качестве прощального бонуса полученных от щедрот родного Комитета. Точнее – нет, не Комитета (тьфу, тьфу, тьфу!), от заштатного филиала института Экспериментальной Биологии Человека, приютившегося в захолустном уральском городке. (Где был расположен головной офис, никто не знал даже из них, так что искать его досужему любопытствующему пришлось бы очень долго).

Их специально раскидали в разные города страны, чтобы минимизировать возможное общение. И вот позавчера Андрей получил телеграмму от своего самого близкого друга – Антона Тропинина, с позывным «Тропарь». Из параллельной, аналитической группы. Собрал вещи и в дорогу. Хотя какие у него вещи?..

– Остановка «Сказка», – прошелестел динамик.

«Кажется, следующая моя», – подумал Андрей, поднялся и направился к открывающейся двери, удивляясь, как докатился до того, чтобы заснуть в автобусе.

Выскочив на нужной ему остановке, Андрей огляделся. Некоторое время он шёл мимо детского парка, пока не дошёл до первого на его пути жилого дома нужной улицы. Нашёл глазами табличку с номером дома. Определив порядок возрастания-убывания, он уверенно направился по тротуару к дому Тропаря, прикидывая, куда спешит весьма симпатичное воздушное создание, чьи каблучки торопливо стучали в десятке метров впереди. В автобусе её не было, это Андрей определил сразу же, значит, просто проходила мимо остановки.

«Ишь ты, оглядывается, – с усмешкой подумал парень, – боится, дурёха. Видимо, рожа моя ей не понравилась».

Девушка вновь оглянулась и ускорила шаг. Поздние вечера здесь по южному бархатные и тёмные. В это время улицы почти пустынны и идущий следом незнакомый парень не всякой девице добавит положительных эмоций. Вот и торопилась.

«А вот возьму и пойду следом. Пусть потрясётся, заячий хвостик!.. Тем более, судя по всему, нам по пути», – неожиданно для себя самого решил парень. При этом Андрей самокритично подумал, что его, великолепно натренировав и обучив, так и не смогли, по всей видимости, сделать взрослым раньше времени. Мелькнула даже мысль убавить шаг и отстать от девчонки, чтобы не напугать её окончательно. Но, словно бесёнок под руку толкнул, вдруг решил, что за свои двадцать лет натворил немало глупостей, так что если одной невинной проделкой будет больше, то это ничего не изменит.

Девушка тем временем нырнула за угол ближайшего дома, летом, наверняка, утопавшего в зелени живой изгороди и плодовых деревьев, посаженных на придомовом участке земли. Андрей тоже свернул вслед за ней, расслаблено улыбаясь и подбирая слова для предстоящего извинения перед напуганной им девчонкой… Периферийным зрением зафиксировав метнувшуюся тень, на чистом инстинкте бросил вбок свое тренированное тело. Но всё равно не успел. Хоть и вскользь, но удар достиг цели. Сознание помутилось, очертания предметов «поплыли», словно в фантастическом ужастике.

«Расслабился, дурак!» – успел подумать он, кувырком уходя от второго удара.

Вскочив на ноги, прижался спиной к стене и помотал головой…

«Хреново»! – мелькнула мысль. Ориентировка сбилась, перед глазами всё продолжало плыть. Ближайший из напавших нанес удар. Парировав, Андрей ответил. Человек молча рухнул на землю, смешно (для стороннего наблюдателя) взмахнув руками. Парню же было не до смеха: народ, «спросивший закурить» в этой подворотне, тоже имел представление о том, что противник не неподвижен, что он может не только двигаться, но и контратаковать. Поэтому он не жалел напавших. Работал жёстко, не сказать бы жестоко. Бил на поражение: атака – противник на земле. Просто не мог иначе. Пропущенный удар сбил фокусировку. Так что у Скворцова не осталось ни времени, ни желания «танцевать» как это для красивости показывают в детективном кино. Уж больно настырные ребятишки ему попались.

Андрей насчитал четыре вектора активности, и растворился в вихре схватки… Волчком вертясь среди возникающих то там, то там ног и кулаков, он потерял счет ударам, которые парировал и нанёс сам. Его швыряло, как футбольный мяч во время матча. Парень чувствовал, что теряет силы и вскоре эти настырные ребятишки добьются своего. Дело усложнялось тем, что ему необходимо было постоянно следить за пятым участником «приключения», совершавшим непонятные маневры неподалеку от основной свалки. В его руках был злосчастный обрезок арматуры, с которого началась вся эта «пляска».

Наконец, проклятая железяка вновь метнулась к его виску, но на этот раз Андрей был готов. Увернувшись, он придал движению напавшего нужное направление, и стальной штырь со звоном отлетел в сторону, а его незадачливый владелец затих у стены дома.

Он двигался как лунатик. Тело жило само, восстав против помутненного сознания. Казалось, прошли годы с начала этой нелепой свалки. Год согнуть руку, год – разогнуть… Неожиданно, к его великому изумлению, его перестали пытаться ударить, бросить или повалить. Секунду-другую он по инерции ещё плёл кружево смертельного танца, но вдруг и сразу остановился, прижавшись лбом к холодному камню стены. Все нападавшие лежали здесь же в разных позах.

«Чёрт, здоровые парни. Спортсмены, наверное… Чуть не отмудохали»! – подумал он, вспомнив фразу из анекдота, и понял, что приходит в себя, раз вновь обрёл способность иронизировать.

Поведя проясняющимся взглядом, Андрей заметил стоящий на дороге автомобиль. Судя по всему, в нём эти настырные ребятишки ждали свою жертву. Ибо дверцы была приоткрыты. По всей видимости, увидев девушку, «встречающие лица» выскочили из авто не заморочившись их закрытием. Или шуметь – хлопать не хотели. Номерной знак, видимый ему, был деликатно заретуширован «случайным» шлепком грязи.

Взгляд скользнул дальше и остановился на девушке. Она сидела у стены, поджав ноги. Андрей по неуловимым для неискушенного наблюдателя нюансам понял, что девчонка вот-вот «отключится», ибо, несмотря на боль и испуг, застывшие в её глазах, сидела молча, боясь, видимо, что крики или стоны унесут последние силы, отдав во власть подкрадывающейся черной пелене. Глаза уже подёрнулись некой поволокой. Нет. Не беспамятства. Скорее – сна.

Отдышавшись, Андрей бегло осмотрел спасённую девчонку. Признаков тяжёлых увечий или крови он на ней визуально не обнаружил. Убедившись, что её тут не убивали, просто «встретили», парень подхватил на руки расслабленное тело и ласково прошептал первое, что приходит на ум в таких случаях:

– Успокойся, всё будет хорошо!

Девушка, словно только и ждала этих слов, уронила голову ему на плечо, потеряв, наконец, сознание. Или, скорее, заснув. Это он понял, кинув взгляд окрест. Глаза выхватили из общей картины некий диссонанс: небольшой шприц возле места, где сидела девчонка.

«Понятно, значит, схватили, зажали рот, укололи и, скорее всего, действительно просто снотворное», – подумал он рассеянно.

Тут любому было понятно, что если бы хотели просто убить, то колоть ядом в подворотне, где можно имитировать нападение гопоты… Пырнули без затей ножиком и вся недолга. А шприц… Слишком сложно и ненадёжно. Да и зачем? Что, хотели имитировать смерть от естественных причин? В таких условиях – вообще бред.

– Ага, шла, шла, да и померла от инфаркта. Прямо в подворотне, – зло бормотнул Андрей, чуть изменив положение рук и удобнее перехватывая тело, – они ведь, инфаркты у молоденьких девчонок, самое то, вот ежедневно, ага…

Успокоившись, насколько это возможно в подобной ситуации, направился к недалекому уже подъезду, в котором жил Антон. Дом тридцать восемь дробь четыре. От него ближний, а по нумерации – четвёртый подъезд. Поднявшись на второй этаж, постучал в дверь квартиры друга ногой, но ответа не последовало. Не было слышно никаких движений внутри, или иных звуков, выдающих, что в помещении кто-то есть. Для очистки совести, он постучал ещё раз. Тишина.

Мысленно чертыхнувшись, парень упёрся ногой в стену и, устроив на ней бесчувственную девушку как в кресле, высвободил одну руку. Придерживая незнакомку левой рукой, он достал свободной свои ключи из кармана куртки. Антон писал, что если его не будет дома, то пусть гость не смущается и заходит… Расчет оказался верным. Ключ подошёл.

«Проклятая казёнщина. Даже замки одинаковые. Небось и мебель однотипная» – подумал Андрей, и направился прямо к дивану, верно выбирая направление в тёмной квартире. Он был здесь впервые, но его догадка оказалась верной. Мебель также была казённо-типовой и расставлена так, словно сделал это один и тот же человек. Уложив девушку, уверенно ткнул рукой в стену, безошибочно попав в выключатель.

Покончив с этим, Андрей быстро спустился вниз, выскочил во двор, чтобы забрать свою дорожную сумку. Её он нашёл там же, где и скинул во время драки. Осмотревшись, парень не увидел ни шприца, ни незнакомцев, поджидавших тут девушку и напавших на него, ни автомобиля. В принципе, это было предсказуемо. Обычные хулиганы, спьяну или от безделья решившие поприставать к случайной девчонке, не доставили бы ему столько хлопот. Судя по их подготовке, они моментально пришли в себя и оценили ситуацию, после чего бесследно растворились в ночном городе. Да и вряд ли «мальчики» работали без подстраховки.

Иронично хмыкнув и мотнув головой, Андрей решил, что об этом происшествии стоит подумать на досуге, а сейчас нужно заняться спасённой девчонкой. Поскольку при беглом осмотре во дворе он не заметил никаких опасных повреждений и симптомов, подумал, что, скорее всего, девчонке надо просто выспаться и отдохнуть, и утром ей станет лучше.

Вернувшись в квартиру, парень всё же решил перестраховаться. Порывшись в вещах, он достал тёмного цвета прямоугольный брусок из своей сумки, но, подумав секунду, отложил аптечку на стоящий у дивана стул.

Подойдя к шкафу, открыл дверцу и, порывшись во внутренностях, извлёк комплект чистого постельного белья. Мысленно похвалив друга за предусмотрительность, перенёс девушку на кресло. Постелив, он шагнул к спящей незнакомке, но вдруг замер в нерешительности.

– Чёрт! – вслух сказал он, словно она могла его слышать. – Ты уж это… извини, лапушка…

Раздев девчонку до белья, Андрей уложил её на диван. Поколдовав над аптечкой, пристроил прибор на плече спасённой. С характерным шипением выскользнули иглы экспресс анализатора, вонзившись в тело. Девушка вздрогнула, но не пришла в себя, успокоившись через мгновение. Убедившись, что захваты плотно притянули брусок к телу, Андрей ласково провёл рукой по волосам и присел на кресло. Тихо жужжащая аптечка напоминала паука, ухватившего свою жертву, но вводимый ею в кровь девушки состав нёс облегчение, а не смерть. Наконец, замигал зеленый огонек индикатора на панели. То есть состав, введённый девчонке в кровь похитителями, распознан аппаратурой аптечки и алгоритм его нейтрализации определён. Вот если бы вспыхнул жёлтый или вообще красный, вот тогда… Но – зажегся зелёный.