Проклятие Пандоры

Он появился нежданно – негаданно. Как снег на голову. Никто и предположить не мог, что в их 10«А» за пару месяцев до окончания учебного года может прийти новенький.

Урок должен был вот – вот начаться, и все уже собрались в классе, когда Андрей возник на пороге. Даром, что ему было двадцать, но сухощавый и подвижный, выше среднего роста, парень практически ничем по комплекции не отличался от некоторых одноклассников Лики и Яра. С той лишь разницей, что его габариты определялись отсутствием и грамма лишнего жира в доведённом до совершенства тренировками теле, а не наросшим мяском и жирком как у мальчишек, чьи тела претерпевали медленные, но уверенные метаморфозы на пути от подростка к взрослому мужчине. А лицо… Да разные бывают лица вообще, а в таком возрасте – подавно.

Обведя изучающим взглядом помещение, Скворцов уверенно направился к столу, за которым сидела красивая темноволосая девушка. Лия Тернова. Антон и Лика описали «первую красавицу всея 10-й «А»» очень точно. Трудно было не узнать. Её зрелая красота выгодно выделялась среди почти детских лиц и угловатых фигур большинства одноклассниц. Было в ней что-то от южанки, чуть раскосые темные глаза, тонкие губы и брови «вразлет» выдавали темперамент. Во взгляде читались решительность и воля.

– Э! Э! Парень, это моё место! – удивленно воскликнул из-за его спины какой-то парнишка, на которого Андрей не обратил внимания.

– Свали, – лениво произнёс Андрей и, взвесив на руке сумку с учебниками, висящую на стуле, бросил её обескураженному хозяину.

– И что дальше? – изобразив улыбку уголком губ, с вызовом спросила темноволосая.

– Дальше, я буду здесь сидеть, – буркнул Андрей без тени улыбки, – нравится это кому или нет. Я всегда сижу именно на этом месте. Самый дальний стол в ряду у окон. Традиция у меня такая.

– Старт неплохой. Прикол в том, доскачешь ли до финиша? – обманчиво расслабленным тоном произнесла девушка.

– Ничего. Я в седле крепко сижу. Как-нибудь и доскачу.

– Смотри, не свались по дороге… Наездник! Я кобылка хоть и невзрачная, но норовистая.

– Да ничего. И не таких объезжали…

– Ха, похоже на наглость! – вдруг раздался совсем не девичий голос.

Через группку зевак протиснулся высокий, спортивного телосложения парень и, приняв воинственный (на его взгляд) вид, сказал, как будто выплюнул слова:

– Слышь, братан! У тебя борзометр не зашкаливает? Борзый, да?

– Заткнись…

– Что?! Да я!..

– Подожди, Кот! – темноволосая жестом остановила кинувшегося было вперед парня, которого назвала «Котом». – Морду набить никогда не поздно. Пусть для начала этот невоспитанный типус скажет нам, кто он, откуда и как его зовут. А то возник как гадкий утёнок на птичьем дворе и диктует свои условия.

– А ты что, самый главный индюк в этом птичнике? – насмешливо осведомился Андрей.

– Тогда уж, скорее, индейка, если успел заметить, – парировала темноволосая, расслабленно и демонстративно проведя руками от плеч до бёдер. – А ты и впрямь гадкий… Утёнок…

– Гаут, – зло выдохнул оскорбленный Кот.

– Согласен, – иронично сказал Андрей, обращаясь к темноволосой. «Спортсмена» он демонстративно игнорировал. – Только смотри, не перегни палку в своей норовистости. А то придется кусать локти, если я вдруг в прекрасные лебеди выбьюсь… Кстати, коль скоро мы со мной разобрались, то хотелось бы узнать, как зовут нашу индюшку?

– Лия, – игриво повела плечиком темноволосая. – Только сдаётся мне, что наш милый Гаут станет не прекрасным лебедем, а уткой в тесте. Если, конечно, не поймёт вовремя, на кого не следует шипеть.

– С чего бы? – иронично хмыкнул Андрей.

– А с того, – изобразила улыбку темноволосая, – что тебе бы стоило сначала уяснить, кто есть кто, и кого следует держаться в классе, если хочешь спокойно жить, а то…

– А то что?..

– Битым будешь! – резюмировала Лия, сузив глаза и вперившись в него взглядом. Видимо, по её мнению, это должно было производить некий эффект. Например, его, Андрея, напугать и заставить задуматься…

– Тебе тогда полегчает? – простой вопрос «вне программы» сломал весь ход предполагаемого разговора, и Лия растерялась. Однако через пару секунд ответ у девушки всё же нашёлся:

– Нет. Просто всё встанет на свои места. Отведённое ему место должен знать каждый и не пытаться испытать волю сильных…

– Скажи, природа глупа, создав всё таким, каким мы имеем? – вернул Терновой не менее ласковую улыбку парень.

– Ты о чём? – теперь уже искренне удивилась Лия.

– О том, что жаба тоже хищник. Для мотыльков. Пока нет ужа. Или цапли. Так сказать, заместитель более сильного хищника. Продолжить цепочку?

– Хвилософ! – насмешливо протянула Лия. – Сам дошёл или подсказал кто?

– Ты знаешь, если честно, то подсказал. Один человек. Он военнослужащий. Кстати, у него есть любимая фраза: «солдат не может не быть философом. Постоянно играя со смертью, поневоле начинаешь смотреть на жизнь философски»…

Периферией зрения Андрей видел, что остальные одноклассники – теперь уже одноклассники – внимательно прислушиваются к разговору, но вмешиваться в него не торопятся. И только Кот нетерпеливо кидает взгляды на него, но тоже не проявляет активности, видимо, не решаясь перечить Терновой.

«А ведь он в неё втрескался по самые уши, и теперь краса-девица из него верёвки вьёт», – мелькнула мысль-догадка.

– Фи! Солдат! В солдаты сейчас только нищие или придурки залетают. Это также позорно, как не вовремя забеременеть, – скривилась Лия. Видно было, что шестнадцатилетняя девчонка при всех своих недостатках пока ещё всерьёз не думает о том, как не вовремя не забеременеть. Просто цитирует кого-то для себя авторитетного, – ты, видать, тоже придурок, раз не понимаешь, что своим выделыванием ты завёл парней, и они теперь не успокоятся… Если, конечно, я не утихомирю.

– И что же мне теперь делать? – спросил Андрей иронично. – Умолять тебя об одолжении?

– А ты подумай… – Лия, обиженная тем, что разговор идёт совсем не по её сценарию, всерьёз разозлилась. Видимо, отвыкла даже от намёка на несогласие со своим самым правильным мнением… – Придурок!

Кинув злой взгляд на новенького, Тернова собрала свои вещи и пересела за другой стол, перекинув Андрею сумку длинноволосой симпатичной девчонки.

– Ракитина, Люд, будь другом, пересядь. Только ты со своим адским долготерпением сможешь вынести этого Гаута оставшиеся пять уроков.

Людмила пожала плечами и молча перешла за стол, который «отвоевал» себе Андрей. Глянула ему в глаза и тихо проговорила:

– Только со мной так не надо. Я не кобылка. Я человек…

Такое нестандартное решение Терновой, а также прозвеневший звонок, несколько остудили парней, кидавших на новенького воинственные взгляды. Все расселись по своим местам в ожидании учителя.

«Чёрт возьми, – удивился меж тем Андрей. – Лика была права. Эта Людмила с характером. Что-то в ней есть привлекательное. Этакий стерженёк. Без снобизма, но видно, что унижать себя не даст. И, кстати, Лика об этом ни словом не обмолвилась, но её подруга к тому же довольно прехорошенькая. Не такая броская красота, как у Терновой, но это дело вкуса».

Сама Лика всё время словесной перепалки крутилась у своего стола, роясь в сумке и делая вид, что происходящее её не касается от слова совсем. Несколько усиленно, но… Сойдёт. Не Станиславские вокруг собрались. Сейчас она прилагала титанические усилия, чтобы не обернуться в сторону стола, за которым сидели подруга и новенький.

Андрей вновь встретился взглядом с Ракитиной и улыбнулся, заметив, как та поспешно уткнулась в учебник, всем видом демонстрируя, что готовится к уроку и поглощена повторением материала. Видимо, чувствуя на себе взгляд парня, девушка нервно наматывала на палец непослушную прядь, выбившуюся из-под заколки.

Буквально через минуту Людмила опять скосила глаза на новенького, но, встретив его спокойный изучающий взгляд, смущённо улыбнулась одними уголками алых губ. Её щека и маленькое ушко, видимые Андрею, полыхали, как пожар. Девушка покачала головой, словно стыдясь, что была застигнута в тот момент, когда пыталась тайком разглядывать его.

«Странно, – пришла неожиданно мысль. – Мне кажется, или что-то в ней действительно вроде как знакомое. Вроде как видел где. Но я здесь никогда не был… Странно».

Вдруг он вспомнил свои сны, в которых видел незнакомку, постоянно преследующую его с того самого дня, как загремел в реанимацию.

– Здорово! – помимо воли вырвалось у него, и возглас этот был совсем не весёлый.

– Что «здорово»? – повернувшись к нему, спросила Людмила.

– Да всё здорово, – сердито буркнул Андрей, мысленно трижды обозвав себя идиотом.

«Так, как там у классика? Все чудесатее и чудесатее[7]… – обескуражено подумал он, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. – Ничего себе шуточки. А может, просто похожа? А как убедиться»?

Мысли завертелись словно в каком-то калейдоскопе. Возникло обоснованное опасение в том, что он начинает потихонечку сходить с ума. Парень реально вдруг захотел убедиться, снилась ли ему именно она или… У девушки из сна под правой грудью была небольшая родинка, но вариант «сними платье – родинку посмотрю» выглядел не просто убогим, но вообще отдавал крайне прогрессирующим идиотизмом…

«Ты о чём вообще?! – мысленно же сам себя одёрнул парень. – Вот уж воистину придурок! Это был сон! Всего лишь невсамделишный, хоть и очень приятный, сон, и ничего более»!..

Через пару секунд он смог окончательно взять себя в руки и сделать вид, что ничего не произошло. Девушка, по всей видимости, что-то почувствовала в его взгляде и уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но тут в класс вошёл учитель. Поприветствовав преподавателя, ученики вновь расселись по своим местам, и урок начался. Людмила отвернулась от Андрея, и он тоже делал вид, что поглощён изучаемой темой…

Первый «учебный день» пролетел незаметно, словно новые впечатления подхлестывали часы и минуты, как горячего коня. Андрей, маскируя свой интерес, тайно наблюдал за своими волею случая одноклассниками. Он анализировал то, что увидел, и, запоминая каждого, делал вывод, что он (или она) из себя представляет.

После окончания последнего урока класс, в который они пришли на соответствующий предмет, быстро опустел, и Андрей, погружённый в свои раздумья, остался один. Хотелось посидеть в одиночестве и систематизировать свои наблюдения. Он знал, что первым вопросом Антона будет: «ну что?»…

Школьные порядки разительно отличались от суровых будней «Бурсы», и парень понял, что адаптироваться придётся на ходу. Если не сделать на это поправку, то можно завалить всё дело. Да, он считал себя взрослым человеком, причём имел на это полное право. И даже не из-за того, что ему было уже двадцать. Если бы всем этим ребятишкам пришлось выдержать прессинг «Бурсы», то они бы его поняли. В том плане, почему все они для него, несмотря на всего два или три года разницы – детишки несмышлёные. Вроде как для них самих, например, пятиклассники.

При этом он в последний раз учился в настоящей, «детской» школе лет двенадцать назад. Ведь в реанимацию после аварии он попал как раз едва окончив второй класс. И мало того, что прошло столько лет, но то была начальная школа, а сейчас он сразу «перепрыгнул» в старшеклассники, минуя, так сказать, подготовительные этапы. Оно, конечно, химия или физика и в «Бурсе», и в школе, они и есть химия или физика. Такие же занятия, ведь общеобразовательные предметы для них, учеников Спецуры, никто не отменял и даже в более расширенных пределах… Тут, например, в курсе химии не изучали способы изготовления быстроисчезающих из организма ядов, как и способы их распознавания с последующим противодействием. Не преподавали, опять же, например, в рамках курса как химии, так и физики способы сборки и нейтрализации СВУ[8] из тех ингредиентов, которые можно приобрести в любом магазине или на рынке. Ладно, пусть в двух – трёх магазинах. И СВУ как обычных, так и тайминговых, так и радиоуправляемых. Ну, или вообще «зашнурованных»[9]… В общем, в «детской» школе некоей «изюминки», на его взгляд, не хватало. И во время урока вряд ли здесь в класс ворвутся инструкторы с автоматическим оружием в руках и устроят всем весёлую переменку с не менее весёлой игрой «увернись от пули». Да, в «магазине» из тридцати патронов у «налётчиков» двадцать девять были холостыми, но один-то…Это чтобы не забывали думать, а не проявляли «чудеса героизма», бросаясь на налётчиков бездумно.

В общем, чего-то в этой школе не хватало, и была она какой-то не такой. На взгляд Андрея – неправильной. Но «жить и учиться» придётся в ней.

Сейчас, сидя за своим столом, Андрей думал о Яре, пытаясь сопоставить его с Лией. Сразу бросалась в глаза не просто противоположность, а полная несовместимость характеров.

«Яр – вылитый брат, – размышлял парень, – и по характеру, и внешне»…

Вспомнив облик младшего братишки друга, Андрей мысленно составил его портрет, словно раскладывал перед собой фотографии участников интересующих его событий.

«Итак, Яр. Правильные черты лица. Простая, но аккуратная стрижка. Не красавец, но цепкий взгляд серых глаз, светящийся в них ум и даже небольшой шрам над бровью делают его по-своему привлекательным. Та же, что и у Антона, спокойная рассудительность и внутренняя собранность. Прям в суждениях, чужд подлости и предательства. Как и брат, будет надёжным товарищем. Уже личность в свои шестнадцать лет» – выложил Андрей первую «фотографию».

«Далее, – «достал» и «выложил» вторую «фотографию» парень, – Лия. Кокетка, рисовщица, хоть далеко не проста. По первому впечатлению – самовлюблённая, напыщенная дура, кукла, однако хитра, как лисица. Умеет схватить ситуацию за хвост. Типичная красавица-южанка внешне, внутренне – смесь коварства и подлости, судя по тому, что успел заметить я, и тому, что рассказала Лика».

Встав из-за стола, Андрей прошёлся по классу. В движении ему легче размышлялось. Такую особенность он заметил за собой уже давно и всегда следовал этому правилу неукоснительно.

«Взять ту же Люду. Тоже весьма недурна собой, но самое прекрасное в ней – её глаза, – прохаживаясь по проходу между столами, думал Андрей, – глаза – зеркало души. В них отражается внутренний мир человека. Это не я, это кто-то умный сказал. А у Ракитиной очень красивые, просто завораживающие глаза. Иногда как два солнечных лучика, а иногда омуты. В таких и утонуть можно. Но всё равно, несмотря на риск утопления, хочется в них смотреть и смотреть, – подумал он, – тогда как у Лии самое яркое на лице – это губы и то потому, что напомажены».

Ход его мысли был прерван появлением Терновой.

«Легка на помине» – мысленно выругался про себя парень и, подхватив свой кейс, направился было к выходу из класса.

Лия осматривала класс, загородив собою дверной проём, поэтому он понял, что выйти, демонстративно не обратив внимания на девушку, ему не удастся. Толкать же девчонку, пусть даже и неприятную ему в общении, Андрей не хотел. Просто был воспитан так, что не мог себе такого позволить в отношении девочки-девушки-женщины в обычной ситуации.

– Забыла что-нибудь? – буркнул неприветливо, ибо его дальнейшее молчание в той ситуации, когда они стоят в дверном проёме грудь в грудь, едва не касаясь друг друга, выглядело бы просто глупо. Надежда на то, что Лия посторонится и даст пройти не оправдалась. Смутить её, как оказалось, не так-то и просто.

Не обращая внимания на его тон, девушка приветливо улыбнулась и, ещё более приблизившись, хоть это казалось невозможным, сказала, глядя ему в глаза:

– Да. Фломастеры. Не видел?

Тонкий аромат её духов достигал обоняния Андрея, невольно настраивая на лирический лад. Близость молодого, здорового девичьего тела кружила голову. Вообразив, как действует на настоящего малолетнего школяра эта обманчивая всеразрешающая доступность, и какие гормональные взрывы должны, по идее, сейчас сотрясать его организм, будь ему реально шестнадцать, Андрей мысленно усмехнулся. Духи, как отметил парень, тоже не простые. Когда они говорили с ней перед уроками, запах парфюма от девушки был иным.

«Интересно, откуда такие у девочки-школьницы»? – мелькнула мимолётная мысль.

Фокус в том, что обычный пятнадцати – шестнадцатилетний парень вряд ли знает, что такое афродизиак[10]. Он сам-то сейчас подумал в этом направлении только потому, что о подобных стимуляторах полового влечения им читали в рамках одного интересного – но, к сожалению, строго теоретического – спецкурса. А если помножить такой гормональный удар на ситуацию, когда наедине, буквально в двух сантиметрах от тебя красивая девчонка, и кроме этих двух сантиметров тела разделяет только тонюсенькая ткань школьного платьица… В такой неоднозначной обстановке воображение настоящего тинэйджера может услужливо нарисовать всякие благоглупости, негативно влияющие на благоразумие…

«Нда-с! Будь мне лет шестнадцать, и не имей я представления о «предмете», я бы уже влип! – самокритично подумал парень. – Бьёт безотказно, как из пушки. Бедный Ярик. Как он сумел так быстро от неё отвязаться? И голосок такой ласковый, и повадки как у игривой кошки… Не иначе задумала что».

– В столе своём возьми. Где им ещё быть-то? Или подозреваешь, что я их стащил? – ответил наконец парень, ведь дальше молчать, стоя лицом к лицу в дверях, было бы не то, что неприлично, но – глупо.

– У-у! Какой сердитый, – насмешливо протянула Лия, задержав на нём пристальный взгляд, – обиделся, значит?

– С чего это ты взяла? – возразил Андрей всё с той же ироничной усмешкой.

– Вижу… А зря. Ты держался стойко, но глупо.

– Ладно, проехали.

– Вот и поговорили… – натянуто улыбнулась Лия. – Может, хотя бы хватит соображалки догадаться меня проводить?

– Боишься, что встретят и обидят или украдут?

– Нет, – после секундного замешательства ответила Лия, постаравшись придать своему голосу оттенок безразличия, – хотя нынче это сплошь и рядом. Просто привычка. Я сама выбираю себе компанию, и редко когда бываю одна.

– Пойдем, коль напросилась, – насмешливо произнёс Андрей, подумав, насколько всё предсказуемо. Кто-то ведь должен отвести «оборзевшего Гаута» в укромное местечко, где нахала можно будет обстоятельно и без помех поколотить… Науки для…

Между тем, Скворцов понял, что его слова, образно говоря, задели девушку за живое, обидели и зародили желание не просто подчинить, или поколотить для науки, но немедленно и жестоко отомстить. Неожиданный всплеск негатива буквально на долю секунды затопил разум его нежданной спутницы, и сквозь приветливую улыбку Лии прорвался цепкий, ненавидящий взгляд, грозя сорвать всё задуманное. Однако за броской внешностью этакой пустышки – симпатяшки скрывалась жестокая железная воля, и готовое вырваться раздражение было безжалостно раздавлено, а частички его растасованы по самым тайным уголкам души. Губы девушки даже не успели изменить своего положения, всё так и имитируя приветливую улыбку.

«Успокойся, – мысленно хмыкнул парень, – всё в порядке. Я – не заметил»…

Лия явно не привыкла к такому обращению с собой, однако, держа на губах ненатуральную, словно приклеенную, улыбку, она освободила дорогу, а затем, забрав-таки злополучные фломастеры из ниши в своём столе, двинулась вслед за Андреем, быстро приноровившись к его легкому пружинистому шагу.

По всей видимости, несмотря на умение быстро подавить раздражение, сказанное ранее наложило свой отпечаток на настроение девушки, и дальнейший разговор не задался. Они молча брели по аллее парка, не пытаясь преодолеть возникшую маленькую пропасть между ними. Просто шли рядом, коль скоро избежать этого не представлялось возможности.

Мысли Лии, как замечал Андрей, изредка искоса поглядывающий на задумавшуюся о чём-то девчонку, текли по совершенно предсказуемому для него руслу. Всё это время, она была лидером в классе. Единоличным. До этого года. До выпускного класса. И лидерство это никто не оспаривал. Кто-то и не пытался, ибо однозначно не мог, а кто-то просто не хотел, занятый своими делами. Парни, из тех, что не боялись «огрести» от более удачливых конкурентов, увивались исключительно вокруг неё, а девчонки ничего не могли поделать, ибо их угловатые фигурки не шли ни в какое сравнение (в глазах одноклассников) с рано расцветшей фигуркой Терновой. Да и родители Лии, торговые работники, имели возможность одевать дочь в импортный дефицит не в пример большую, чем, например, какой-нибудь слесарь ростовского ГПЗ 10. Нет, не в школе. Там – Её Величество установленная форма (опять-таки разного качества и фасона). Но дети общались и вне её стен и поэтому знали друг о друге пусть не всё, но многое.

Первый удар по единоличному лидерству Терновой был нанесён в сентябре этого учебного года, когда одноклассники вдруг с изумлением увидели подросших и расцветших за лето двух давних, с первого класса подружек: Лику и Люду. Они относились как раз к той категории девчонок в классе, которые могли, но не хотели оспаривать лидирующую роль Лии. К такому выводу пришёл сам Андрей, когда слушал Ликин рассказ и её легкомысленное «а, больно надо перед мальчишками попами крутить, вон пусть Лиечка старается».

Девчонки не хотели влезать во все эти совершенно не интересные им дрязги и сейчас, но само их появление в классе первого сентября уже разделило «мужское» внимание, отобрав единоличное лидерство у Лии. Тернова это видела, понимала, но ничего поделать не могла: подружки были в классе с самого первого звонка, того, что прозвенел для них десять лет назад, когда большая часть из нынешних фигуристых красавиц, совсем мелкие, но в огромных бантах, впервые в жизни вошли в здание этой школы. Старожилы, если можно так сказать. И открытое соперничество с ними авторитета Лие, появившейся только в четвёртом, явно не добавило бы.

Вторым ударом по самолюбию был недавно появившийся новенький. Тропинин. Который предпочёл роли очередного её воздыхателя «простушку» Лагутину. Да так, что всем в классе об этой истории, то есть её фиаско, стало известно.

И вот теперь третье «явление», грозящее полностью растоптать её «авторитет», но и не только. Каким-то своим девчоночьим чутьём, Тернова поняла, что этот новенький – лидер. Не чета ей, которая добилась лидерства лишь красотой при отсутствии видимой конкуренции. Он действительно умеет вести людей за собой. Лия поймала себя даже на том, что сама с удовольствием просто подружилась бы с таким парнем. Но вторые роли её не устраивали. А потому…

Сейчас Лия, и это было заметно втихаря посмеивающемуся Андрею, представляла его, внезапно вторгшегося в такой привычный, устоявшийся мирок класса, ползающим перед ней на коленях и умоляющим о прощении. Да, просящим прощения именно у неё. У единственного человека, кто мог предотвратить то, что, по её же собственному замыслу, новенького ждёт впереди.

В её самомнении, только она могла управлять парнями, ибо две эти тупицы, Анжелка и Людка, по большому счету, серьёзной конкуренцией ей не являлись. Они так и не поняли правил современной жизни и до сих пор носились как дурак с писаной торбой с такими архаичными понятиями, как девичья честь, совесть, порядочность…

Девичья честь… Убогое и искусственно выдуманное нечто, которое если и нужно беречь, то лишь для того, чтобы выгоднее продать тому, кто потом даст кров и кусок хлеба. Любовь не накормит, а вот кому надо вовремя предложенная… Эта самая «честь» обеспечит будущее. Причём – безбедное. И это – главное, ведь больше она ни для чего не нужна. Так говорит мать, и Лия не видела ни одной причины, чтобы подвергать её слова сомнению.

Поэтому нет, Анжелка и Людка совсем не конкурентки, хоть природа и наградила их весьма симпотными мордашками и точёными фигурками, по которым сохнут парни даже более старшего возраста… Обе по жизни ждут своего прынца на горбатом запорожце и в заплатанных штанах, который увезёт в шалаш, где им и будет рай, согласно известной присказке. Лия не такая дура, и если кто и получит её, то тот, кто повезёт далеко не в шалашовый рай, но как минимум в приличный загородный домик. Такой, что не хуже, чем у её собственных предков. И повезёт не на «За́поре» убогом. Поэтому даже и ставить их рядом не стоит. Но это – по жизни. А вот в классе…

Тернова всё чаще замечала, что парни начинают заглядываться на двух подружек, обделяя вниманием её. Поэтому была зла на одноклассниц, просто умело скрывала это. Ей с ними лично ссориться нельзя. Результат – непредсказуем. Но это не значит, что нет способов. Она уже попросила Гарика разобраться с этой проблемой. Нет, не избить, как возомнившую о себе Ленку и её тупого хахаля. Этих – нет. Этим просто в укромном месте под рюмку водки юбки задрать, чтобы всем потом рассказать, какие они, на самом деле «чистые и честные». А ещё лучше самих их споить до зелёных чёртиков. Пусть даже и насильно. Чтобы все узнали, как они, мамкины недотроги, пьяные к мужикам сами клеятся. Гарик обещал и дал ей задание… Точнее рассказал – так Лие было приятнее думать – что нужно для этого сделать ей. Но пока…