Проклятие Пандоры
- -
- 100%
- +
«Не слишком ли я увлекся этой похожей на реальность игрой»? – подумал Яр. Парень чувствовал, что пора уже прерывать такое «скользкое» общение, не дожидаясь кульминации, как хотел изначально. Чёрт с ним, с расстановкой всех точек над «ё». Всегда успеет. А сейчас… уж больно уверенно ведут себя эти две ехидны. Да так, что Ярослав даже засомневался, что они не задумали что-то из того, что он не предусмотрел и с чем не справится…
Решив «ну его», Яр совсем уж было вознамерился отшутиться и уйти, как вдруг в его голове зазвенели знакомые колокольчики, о которых он ещё в больнице рассказывал брату, а потом и Андрею.
«Чёрт! Опять! Надо будет брату»… – успел лишь подумать парень до того, как всё стороннее вокруг него исчезло. Осталось только колдовство девичьих глаз, её зовущие губы и всеподчиняющая мелодия извечного, до сих пор не разгаданного людьми таинства любви. Не в силах противиться этому страстному немому призыву, Яр подался навстречу затрепетавшей девушке…
Внезапно всё кончилось разом. Как отрезало. Исчезло очарование зовущей юности, волшебный блеск глаз и, как не бывало, испарилось то самое таинство, что толкнуло его навстречу призыву Лии. Осталась только гулкая пустота в голове.
Прямо перед собой Яр увидел кривящиеся в усмешке губы Лии, ещё мгновение назад нежные и доверчиво-беззащитные, и её надменные глаза. В самый последний момент Тернова отшатнулась и рассмеялась издевательским смехом. Смех был мгновенно подхвачен Жанной. Девушки смеялись зло, издевательски безжалостно, не скрывая, что получают наслаждение, видя его досаду и растерянность. Яр понял: Лия сделала то, что он сам намеревался изначально: унизила его отказом от поцелуя. На глазах у свидетельницы, славящейся своим «длинным языком».
– Ты и впрямь думал, что тебе будет позволено меня поцеловать? – ликующим тоном произнесла Лия. – Тебе?! Меня?! Дурачок. Если кому я и достанусь, то не такому сопляку как ты. Иди, со своей замарашкой Лагутиной милуйся…
Волна ненависти поднялась из груди и прилила в голову. Яр едва не ударил. Причём жёстко. Вот они, кривящиеся в ехидной усмешке губы, ненавистный точёный подбородок, а под ними – трахея, которая, если знать как ударить, ломается с одного раза. Яр знал, как ударить с таким результатом. И сейчас желал этого удара. Впервые в жизни он страстно жаждал того, что ему ещё три минуты назад показалось бы сумасшествием. Ударить. Девчонку. Жестоко. Там уже не колокольчики, набат гудел под сводами черепа, и парень едва сдерживал себя, прикрыв глаза, чтобы ненависть не вырвалась вовне. Действием. Однако он сдержался. Сдержался потому, что он не Гарик и не такой, как Гариковы отморозки. А ещё он увидел лица брата и Андрея. Оба укоризненно качали головами. Дескать сломали тебя. И ты – теперь уже не ты? Забыл свои принципы, как только к этому выдался повод? Сегодня ударишь эту, потому как – обидно. Завтра другую, потому как где одна – там и две-три, а послезавтра что? Как Гарик не только изобьёшь, но и юбку задерёшь, сломив сопротивление? Дескать надо наказать за… И кем ты тогда станешь?
Нет, теоретически, Ярослав мог ударить женщину. Если бы она угрожала жизни его собственной или дорогих ему людей. Если бы у неё в руках было бы оружие, нож там или пистолет. Да даже просто если бы некая девица откровенно и недвусмысленно кинулась на него в драку. Тогда это не женщина – а противник. Но и тогда он «сработал» бы соизмеримо опасности, которую представлял собой его «противник». Ну, кинулась в драку, и что? Влепил леща, бабий боевой пыл остудил и дальше пошёл. Сейчас же он хотел убить. И самого Ярика ужаснуло это открытие: насколько тонка грань между человеком и нелюдью, в которую можно превратиться буквально за секунду. Да, Лия его сейчас ужасно обидела. Унизила и издевается при этом. Но не тоже ли самое он хотел сделать буквально несколько минут назад? И что, если не смог и роли поменялись, то сразу убивать? Набат стих. Колокольчики отзвенели. Ярость схлынула, словно волна, разбившаяся о твердыню берега. Младший Тропинин открыл глаза и улыбнулся.
– Спасибо. Ты мне очень помогла сейчас. Я кое-что понял, – неожиданно для Лии и Жанны сказал вдруг парень снисходительно, скорее даже насмешливо и, развернувшись, твердым, спокойным шагом вышел из столовой.
Смех мгновенно оборвался. Ни Яр, ни недоумённо смотрящая ему вслед Лия – никто, кроме притаившегося в глубине зала Андрея, не увидел, как Жанна, ухмыльнувшись, спрятала в карман платья блеснувший металлом предмет, размером с карманное девичье зеркальце. Сделав зарубку на память, Андрей проворно отступил за колонну, пропуская ничего не видящего на своем пути Яра, и тенью выскользнул из помещения столовой. Ярославу, по всей видимости, нелегко далось показное спокойствие, с каким он расстался с одноклассницами.
«Интересно, что это с ним? – пришла мысль. – Не думаю, что его могут взволновать Лиечкины глазки. С этим Яр определился давно, задолго до драки даже. Тут явно то же, что и со мной на веранде дома Терновых. И что это за хреновину Фомина в карман сунула? Хм! Жить становится веселее»…
– А он гордый! – сказала меж тем Жанна, толкнув подругу плечом.
– Да замолчи ты, – рассердилась вдруг Лия. – Меня он ничуть не волнует!
– О! – ухмыльнулась Жанна. – Твоё «ничуть не волнует» слишком уж эмоционально, чтобы быть правдой! Уж не влюблена ли ты в него, подружка?
– Вот ещё! – испуганно, словно уличённая в чём-то постыдном, отшатнулась Лия.
В зале на некоторое время воцарилась тишина.
– Он меня просто злит! – сказала Тернова после минутной паузы, зло кусая губы. Замолчала и попыталась улыбнуться, но смогла лишь скривить губы в гримасе, жалкой и неестественной.
– Конечно, конечно, – поспешно согласилась Жанна. И вдруг насмешливо сказала:
– Ты уж разберись, а то сначала «не волнует», потом «злит».
– Ты что?! – возмущённо воскликнула Лия, покраснев, но уже почти совладав с эмоциями. – Он не в моём вкусе. Ты же знаешь. Просто злюсь, что ерепенится.
Девушка сказала это глядя куда-то мимо Жанны. Причём неуверенно, словно убеждая саму себя.
– Не родился ещё такой, кто остался бы ко мне равнодушным. Особенно, если я поманю.
– А ты помани, – сузив глаза, сказала Жанна тоном заправского провокатора.
– Спорим?!
– Спорим!
– Идёт. Но тут есть проблема, – задумчиво произнесла Лия, – он явно сблизился с новеньким. И эта курица Лагутина тоже скоро вернётся в класс. Если брать в расчёт ещё и его брата… это уже четверо. А с учётом того, что и у нашей тихони Людочки становится неровным дыхание при виде Гаута…
– Наконец-то, и ты прозрела, подруга, – воскликнула Жанна, постучав себя пальцем по лбу и разведя руками. – То есть их уже пятеро. И я слышала, что старший Тропинин отнюдь не бесхозен. Крутится возле него ещё один небезызвестный тебе персонаж…
– Кто? – искренне удивилась Лия.
– Да ты что, старуха, совсем поляну не сечёшь?
– Нет, серьёзно! Что, действительно или разыгрываешь? – судя по виду, Тернова была реально обескуражена таким известием. – И кто?
– Как всё запущено! – словно диагноз, пробормотала толстушка, демонстративно закатив глаза. – Лийка, да разуй глаза! Наша вторая недотрога «не от мира сего»!
– Ивонина?! – вопросительно и одновременно насмешливо воскликнула Лия. – Ну и компашка!
– Как бы то ни было, но если дать им спеться окончательно, то тебе там делать будет нечего, – насмешливо резюмировала Фомина, – все устроены, все пристроены, и тебе туда не всунуться. И не отомстишь, и просьбу Гарика не выполнишь…
– А ты откуда знаешь про просьбу? – подозрительно спросила Лия.
– Ну, ты совсем потерялась. Ты ж мне сама про неё и рассказала, – засмеялась Жанна, глядя подруге в глаза честным взглядом, – забыла? Ещё и помочь просила. Я тут стараюсь, а ты…
– Да? – на секунду задумавшись, тихо произнесла Лия. – Не помню. Ну да ладно. Что делать-то будем?
Слова Жанны не на шутку встревожили Тернову. Она интуитивно ощущала, что немногословная и рассудительная Людмила, со своим непонятно как возникшим авторитетом в классе, действительно может серьёзно завладеть вниманием Андрея. Тогда всё пойдет прахом. И просьба – задание Гарика, и личная месть Гауту.
Теперь, после слов подруги, оценив ситуацию под иным углом зрения, Лия поняла, что новенький уже прочно запал в душу Людмиле. Этого мог не заметить только твердолобый болван Гаут либо слепец, такой, как она сама. Слишком уж – самокритично подумала Тернова – в условиях отсутствия реальной конкуренции, она уверовала в собственную исключительность и неотразимость, и прекратила трезво смотреть вокруг.
На самом деле Лия давно уже замечала, что парни, охотно подчиняясь ей, за советом и помощью в серьёзных вопросах, коль скоро возникала такая необходимость, шли к Людмиле. Или Лике. Тернова и раньше болезненно воспринимала такую ситуацию. Она интуитивно понимала, что уступает этим двум одноклассницам если не в красоте, то в чём-то не менее, а то и более важном. Именно это и видят парни. Вот почему тот же Яр мгновенно позабыл про неё и отдал своё внимание много менее эффектной Лагутиной? Почему парни смотрят на неё саму, как на красивую куклу, с которой хочется поиграть всякому, а вот в Людмиле и Лике видят настоящих товарищей и советчиц в серьёзных делах? Почему она сама, словно ведомая неким инстинктом, всегда и всячески высмеивала аморфную – в её понимании – «духовность», демонстративно смеялась над таким «пережитком», называя нравственность и порядочность прибежищем для «лохов» и «придурков»?
И вот теперь, после подсказки Жанны, всё встало на свои места. Словно мозаика сложилась. Искра ревности, ранее тлевшая в душе Лии, сейчас вспыхнула и, разгораясь, грозила в скором времени заполыхать настоящим пожаром. Изумленная, Тернова ещё больше потеряла ощущение реальности. Её сознание заметалось, словно висельник, из-под которого нога палача выбила опору. Девушка судорожно пыталась оценить новую данность, в которую вынырнула из долгого и сладкого сна своей гордыни, порождённой единоличным лидерством в классе.
При этом, решив, что теперь-то она точно всё поняла и разложила по полочкам, Тернова из одной виртуальной вселенной нырнула прямиком в другую, упустив самый важный в данной ситуации момент. Лия так и не осознала, что толстая и некрасивая Жанна, её вечная преданная тень, которую она уже привыкла не замечать, тонко и искусно манипулирует ею, мастерски разжигая эту самую ревность.
– Слушай, Жан, как бы нам побольнее укусить нашу милую недотрогу? сказала Тернова после некоторого размышления.
– Гаута уведи у неё, – зло усмехаясь, сказала та в ответ, – хотя вот это уже может и не получиться.
Увидев согласный кивок первой красавицы класса, Фомина сделала вид, словно раздумывает. Выдержав необходимую паузу, Жанна задумчиво произнесла:
– Лучше, чем если Людочку принести в жертву Гарику, мне на ум ничего и не приходит. Да и его парням Ракитина понравится, – Жанна презрительно хмыкнула, – в некоторых видах. Так что чую – поладят, ведь они на такие вещи мастаки.
Судя по заблестевшим глазам, совет Лие понравился, и она прошептала на ухо подруге:
– Это мысль! Если я их познакомлю, то Гарик не оставит от неё ничего, кроме воспоминаний о былом целомудрии.
– Точно, – поддакнула Жанна, – и, уж прости подруга, но даже если Гаут останется стоек к твоим чарам, то Людочка «из-под Гарика» будет ему уже и даром не нужна, насколько я успела его понять. Ладно, пошли. Столы-то выровняли…
– Постой, – вдруг сбилась с шага Лия, и презрительно фыркнула, что та рассерженная кошка, – «Людочка из-под Гарика». Я Гарику когда об этой плоскодонке сказала? А он что? Насовал кучу поручений, дескать ты её вот так и эдак, едва не раздень и ко мне приведи и вот тогда я её со всем жаром…
Лия попыталась заглянуть в глаза своей тени, но Жанна лишь пожала плечами в извечном жесте недоумения. Дескать я что, я ничего. Кто у нас стратег и тактик? Ты и выкручивайся. А я выполню то, что скажешь. Досадливо хмыкнув, Тернова развила свою мысль:
– Что-то наш мачо хватку потерял. Что сам не может Людку в кустики затащить? Обязательно я должна ему для этого все подходящие условия создать? Тьфу! Неужели нет парней, которые могут сами всё сделать? И сделать быстро, а не тянуть кота… эээ… в общем не кидать отмазки, навешивая мне просьбы и поручения в необходимости создания «подходящих условий»?
– Есть наверняка. Как не быть, – задумчиво произнесла Жанна, – но их, таких, ещё поискать надо. Да и неизвестно, что эти за помощь в таком деликатном вопросе потребуют, если их, таких, всё же найти. А Гарик уже под рукой. И пока лучше него никого у нас с тобой, подруженька, нет для такого дела.
– Ладно, – подвела итог разговору Лия, – пошли, а то опоздание запишут. Ярик-то, небось, давно вернулся в класс. А мы тут… Но, Жан, ты о таких парнях всё же подумай. А то Гарик меня что-то разочаровывать начал.
– Как скажешь, подруженька… – мурлыкнула толстушка удовлетворённо. День для неё явно удался…
Вернувшись посреди урока в класс, заняв своё место и взглянув на Людмилу, Лия, маскируя лицо в ладонях, рассмеялась тихим, но злым смехом, представив соперницу в объятиях пройдохи Гарика или кого там ещё.
Видимо, почувствовав её пристальный взгляд, Людмила недоумённо посмотрела на одноклассницу, но Лия поспешно отвернулась, подумав:
«Чует, кошка, чьё мясо съела. Как бы не заподозрила чего»!
Однако, вопреки опасениям, Людмила отвернулась и что-то спросила у сидящей на месте отсутствующего сейчас Андрея Ивониной.
Лия, наклонив голову к Жанне, вновь прошептала:
– Я видела, что у нашей дурочки хватило ума вновь поругаться с Гаутом. Это нам на руку. Я поговорю с нею сегодня после уроков. А там решим, как и что.
– Давай, – с неизменной ехидной усмешкой сказала Жанна, – тебе и карты в руки. Твоя проблема, так кому её решать? А я, как всегда, в резерве и на подхвате.
Поулыбавшись своим сладким мечтам и мыслям, обе юные стервочки сделали вид, что поглощены излагаемым учителем материалом…
Глава 6
Ростов-на-Дону. Апрель 1990 года
Выйдя из школы, Люда буквально на автомате брела в сторону дома. Она реально не понимала, что с ней творится. Как могло случиться, что новенький парень, на первый взгляд дебошир и грубиян, так взволновал её? И почему именно он? Такие люди, наглые и самоуверенные, ей не то что не нравились, они были девушке откровенно противны.
Может от того, что она видела явное несоответствие между показушной бравадой и грубостью и внутренним миром, крывшимся за выставленной напоказ маской? Девчонка в свои юные годы не была великим физиономистом, но тут им быть и не надо было. Достаточно вспомнить, как он на неё смотрел, когда подошёл с извинениями.
Правду говорят, что девушки вырастают раньше, и такая наблюдательность, граничащая со сверхъестественным видением мира, даётся им от рождения. Куда там парням. Им, за редким исключением, смотреть вот так, как она сейчас – некогда. Моську бы оттереть, побитую в кровь в мальчишеских, а затем и совсем не в мальчишеских драках. Им, мужчинам, как настоящим, так и будущим, тому, что каждая мелкая пигалица в юбочке походя впитывает от рождения, долго и упорно учиться надо. В особенности такое восприятие в прекрасной половине человечества обостряется, когда человек нравится. Вот и недоумевала Людмила. Зачем ему всё это?!
Ведь девушка чувствовала его внимание. Не зря же извиняться пришёл! Чувствовала, что не безразлична ему, но не могла понять, зачем же он тогда связался с Лией и её компанией.
«Эта ехидна так и увивается вокруг него, – думала Людмила, выйдя со школьного двора и идя по тротуару к своему дому, – и делает вид, что у них чуть ли не роман, – ввернула вычитанное в книжке «про любовь» словцо, – а как она посмотрела на меня перед последним уроком? Неужели я так плохо умею скрывать свои эмоции? Прятать то, что меня волнует? Неужели так заметно, что Андрей мне»…
– Не спешишь?
Задумавшись, Людмила не заметила, как её догнала Лия.
– Нет.
– Пойдём вместе? А то живём рядом, а ходим порознь… Только не подумай, что я навязываюсь!
– Напрасное вступление. Я совсем так не думаю, – сказала Людмила, улыбнувшись, – тебе ведь просто что-то надо?
«Вот тебе и раз, – мысленно удивилась Лия, – а ты, подружка, совсем не такая простушка, какой хочешь казаться»!
– Вообще-то, ты права, – сказала вслух, – я хотела узнать твоё отношение к новенькому.
– А, вот ты о чём, – понятливо хмыкнула Людмила, – так бы сразу и сказала.
Лия обратила внимание на то, что, несмотря на приветливую улыбку, в глазах собеседницы промелькнула тень, выдавшая её настороженность.
– Ты не подумай, мне, конечно, всё равно, но говорят, что ты специально приходишь в класс раньше, чтобы застать там Гаута и побеседовать с ним наедине.
– В Москве, говорят, кур доят, – внешне совершенно спокойно возразила Людмила, – а почему тебя это интересует, раз тебе «всё равно»?
– С тобой нелегко говорить. Просто за язык хватаешь! – натянуто улыбнулась Лия. – Это так, к слову, не обижайся.
– Я и не обижаюсь. Но мне непонятен твой интерес к моему личному. Неужели ты думаешь, что я вот так тебе всё и расскажу?
– Кто знает. С твоей откровенностью это возможно… – сказала, смеясь, Лия, чтобы свести к шутке явно проигрышную для себя ситуацию. – Хотя, – она внезапно стала серьёзной, – этот Гаут странный тип. То дерзит и грозится меня «обломать», то к одной из моих гостий клеится, то, ни с того ни с сего, признается в своих чувствах ко мне… А что? Ты не знала?
Лия великолепно разыграла удивление, увидев вспыхнувшие щёки одноклассницы.
– У меня дома, в субботу! Он в гости заходил… Вон спроси хоть у Жанки, ну, или у Вовки с Котом!.. Я, естественно, ничего не ответила, а он обиделся и убежал задолго до окончания вечеринки…
«Вот теперь и попрыгай, овца»! – мстительно подумала Лия, видя, как румянец сменяется на щеках Людмилы бледностью.
Она прекрасно просчитала психологию собеседницы. Давно уже. Тернова была просто уверена, что вряд ли Людмила вообще решится на такой шаг, но если вдруг, то последние, к кому она пойдет выяснять подробности вечера в субботу, так это к парням. Остаётся Жанна, а та всегда скажет так, как прикажет она, Лия. И, даже если случится невозможное, и Ракитина решится расспрашивать Вовку и Кота, то максимум, чтобы совсем гордость не переступать, уточнит, был ли Гаут на вечеринке в субботу и когда ушёл. А тут всё совпадёт. Ну, а уж к самому Андрею Людмила не сунется даже под страхом смерти! Мысленно Лия себе аплодировала за то, что нашла столь виртуозный выход из тупика, куда зашёл её первоначальный план.
– Мне кажется, он немного того, с приветом! – окончательно добила соперницу.
– Зачем ты мне всё это говоришь? – обескураженная, Людмила поддерживала разговор уже машинально, что полностью соответствовало планам Лии. Мысленно потерявшись, Люда подставлялась, став недопустимо предсказуемой. Поэтому Лия решила, как это говорится, «ковать железо»…
– Неужели непонятно? Не исключено, что, получив от меня от ворот поворот, он решит проделать этот фокус с тобой, с Ивониной, да с кем угодно из девчонок в классе! Вот и хочу упредить, и понять, что он за человек!..
– Лия!
Девушки синхронно обернулись на крик и увидели модно одетого парня, спешащего к ним с букетом цветов.
– А, Гарик! – что та кошка промурлыкала Лия. Едва не спинку выгнула. – Решил составить нам компанию? Тогда познакомься, это Люда. Моя подруга по классу. Школьному, разумеется.
Гарик протянул ей букет и, не дожидаясь разрешения, взял Людмилу за руку.
– Очень приятно… Люда… Людмила… Мила… Милое имечко. Такое же красивое, как ваши глаза.
– Мне это уже говорили, – с улыбкой ответила девушка, отняв руку, – а ещё говорили, что они как омут, в котором черти водятся. Не нарвитесь на чертей… Гарик.
Парень, отвесив «мушкетёрский» поклон, скороговоркой пробормотал:
– Понял. Каюсь, извиняюсь! И поспешно удаляюсь!..
– Хороший парень, – словно мыслила вслух, обращаясь «ни к кому», сказала Лия, глядя в спину уходящему Гарику и удобнее устраивая солидный букет на сгибе локтя. – Вот с таким дружить одно удовольствие.
– Скоморох, – насмешливо резюмировала Людмила, – хотя модно одет и пытается щеголять манерами. Мне было бы жаль себя, будь он моим другом.
Лия неопределённо хмыкнула, насмешливо глянув на собеседницу.
– В этом и заключается твоя беда, подружка.
– В чём, если не секрет? – спросила девушка, удивлённо посмотрев на одноклассницу.
– Ты слишком сильно жалеешь себя… В смысле для других, – пояснила Лия. – Свою дружбу, свой разум, душу и… и тело. Ты, подруженька, гораздо большая эгоистка, чем я.
– А ты что, не жалеешь себя… Для других? Так понимать? – спросила Людмила, остановившись и повернувшись к попутчице.
– Для друзей – нет!.. – убеждённо воскликнула Тернова. – В смысле – разум и дружбу… – тут же спохватилась она.
– Понятно. Тогда пусть моя беда останется при мне. Я не согласна ради чего-то мимолётного не жалеть себя для других в этом смысле. Разум – куда ни шло. Готова помочь любому, в силу своих скромных знаний и умений. Но вот душа и тело – это не разменная монета… для друзей, – насмешливо сказала Людмила. – И да, я не ханжа. Когда придёт время, я подарю своё тело тому, кого сочту этого достойным. Может, пафосно говорю, но зато от души.
Попрощавшись с нежданной спутницей, Ракитина быстро пошла прочь, не замечая ничего вокруг. Этот разговор выбил её из состояния равновесия и окончательно привёл мысли в полный раздрай.
– Ничего, – со злостью прошептала Лия, глядя ей вслед, – придёт. Очень скоро придёт твоё время. Гарик не Гаут. Долго рассусоливать не будет. Думаю, что он достоин… твоего тела. А душа и разум в этом вопросе ему и нафиг не нужны.
Лия была рада, что всё так получилось. Вроде как само собой, но удачно сверх ожидания.
«Гарик явно глаз положил на нашу тихоню. И теперь его не остановить»! – злорадно подумала Тернова.
Довольная собой, девица бодрым шагом направилась к дому, в котором жила.
– Проблемы? Может, помочь?
Лия вздрогнула, столь неожиданно прозвучал голос Андрея, в отношении которого она как раз строила злобные планы.
– Ха! Следил что ли? – спросила девушка с наигранной веселостью, едва придя в себя.
– Может и так, – просто сказал парень, глянув ей в глаза.
– Не удивлена.
– Вовсе не из-за интереса к тебе. Успокойся.
– Знаю, – огрызнулась Лия, – я не затрагиваю твоё чёрствое сердце… Тогда кто тебе так интересен? Неужели наша милая недотрога Людочка?
– И Яр с Ленкой, и Лика, – строго сказал Андрей, всё так же глядя в глаза девушке. – Не влазь в чужой вагон. Да ещё и на ходу. Куда надо не доедешь и выпасть можешь. В движении – это опасно.
– Ох! Ох! Ох! Угрожаешь? – заставила себя иронично усмехнуться Лия, хотя ей вдруг отчего-то стало совсем неуютно.
– Предупреждаю. Мы с Гариком друзья, а, как говорится, твой друг – мой друг! Посему оставь в покое моих друзей и брось свои интриги… – сказал Андрей в заключение, прекрасно зная, что всё сказанное им, до последнего слова, не далее чем сегодня будет известно Гарику.
Роль Лии как наводчицы и приманки Скворцов понял сразу после посещения дома Терновых в субботу. Андрей считал, и не без оснований, что пока ценен Гарику и компании, он имеет право так себя вести, чтобы обезопасить дорогих ему людей, к которым причислял и Людмилу. Более того, именно такой стиль поведения как раз и вписывается в создаваемый им образ сопливого местечкового Супермена.
«Дурак, – зло думала Лия, глядя на стоящего перед ней парня, – у Гарика нет друзей. У него есть нужные и бесполезные люди… Дурак. Пока в тебе заинтересованы – выпендривайся сколько хочешь. Но придёт и мой день».
– Предупреждалкин выискался… А до меня-то тебе что за дело? – сказала вслух, опустив взгляд. Всё, что угодно, лишь бы не молчать и не выдать взглядом или жестом бродившие в голове злые мысли.
– Боюсь за тебя. По-моему, ты зачастую делаешь совсем не то, что хочешь. Знаешь, как собачка в цирке, что выполняет команды на потеху публике… Это видно. Вот только не могу понять: зачем тебе это?!
– Отстань! – неожиданно выкрикнула Лия. Губы скривились в безуспешной попытке сдержать слезы, и она бросилась бежать к своему подъезду.
– Вот так сюрприз! – пробормотал обескураженный Андрей. – Что-то здесь не так. Никак Тернову лихорадит…
– Вас кто-то обидел?
Обернувшись на голос, Лия увидела странного дедка, пристально смотрящего на неё сквозь стёкла очков. Неизвестно по какой причине, но грубить убогому не хотелось и девица, неопределённым жестом пожав плечами, просто ответила вопросом на вопрос:
– А вы добрый волшебник? Все неприятности устраняете манием руки?
– Для разнообразия давайте будем считать, что злой. И не устраняю, а создаю. Врагам моих друзей.