#Проснувшийся. Исповедь гения

Меценат Тимур Николаевич Карев

Меценат Дмитрий Валентинович Гинтов

Меценат Лариса Леонидовна Лопатина

Автор иллюстрации на обложке, участница проекта Гений Виледи Татьяна Гомзякова

© Серёжа Викторович Суру, 2025

ISBN 978-5-0065-9909-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава I. Котлаский курорт для физических лиц, отбывающих административные наказания

Прошли сутки, первые сутки моего первого административного задержания. Моей вольной неволи.

Говорят, нигде так не чувствуешь присутствие Бога, как на войне. Здесь, в котласском пристанище «отбывающих сутки», вокруг прямо одни Боги.

Но – обо всём по порядку.

Вчерашнее утро началось замечательно. Сын Костян, моя девушка Настя, ее дети Юля и Ромик мирно спали в уютном домике на Первых дачах до девяти утра. И вдруг… все разом проснулись. Все разом!

Накидывая на торс видавшую виды красную олимпийку, я пробежался рукой по свежим швам. «Мамуля, родная, благодарю» – тепло наполнило моё сердце. С месяц назад я, работая болгаркой, случайно… намотал олимпийку на шлифовальный диск. Ну как, намотал… Болгарка прямо вцепилась в неё, рваными движениями приближаясь к животу. Было страшно, рука кое-как удерживала машинку, которая рвалась порвать мои кишки.

Рука инстинктивно намертво сжала рукоятку, как обезумевшую змею. Взгляд, как в замедленной съемке, наблюдал за сокращающимся расстоянием между рычащим инструментом и моим пузом. В те же доли секунды левая рука изловчилась выдернуть вилку… Всё, схватка выиграна. Спасительница – олимпийка была порвана в клочья в районе начала молнии.

Документальное фото: Серёжа на прогулке в тюремном дворике ИВС

– Давай я ушью, – взялась мамуля. – Только вот замок теперь не расстегнуть снизу..

– Ничего страшного, мам, буду одевать через голову! – обрадовался я. Уж очень мне нравилась эта красная олимпийка…

Нацепив калоши на босу ногу, я пошёл заводить генератор. Свет на даче отрубили еще неделю назад. Не в первый раз, но теперь уже – основательно. Ну и что, что я живу с сыном в дачном доме. Ни полиция, ни даже прокуратура… ничего не могли с этим поделать… Сколько заявлений написано, сколько раз мы с Костяном ходили на Площадь Ленина к прокурорам… света не было. Но – был генератор!

Выйдя на крыльцо, я снова замедленно, как во сне, увидел вереницу казённых машин, сворачивающих с центральной улицы. «Ну… началось» – пролетела мысль предчувствия. На удивление спокойно зашёл обратно в дом. Не нашлось ничего более банального, чем с улыбкой сказать:

– Таааак, ребятушки, едет полиция. Только спокойствие. Попробую с ними поговорить.

Взяв со стола телефон, я так же спокойно вышел на крыльцо…

К этому времени во двор набилось около восьми человек в форме судебных приставов.

– Сергей Викторович, вам необходимо проехать с нами для оформления протокола. Вы отказываетесь? Вы не поедете с нами? – наперебой голосили погоны.

Чувствую, дело серьёзное. Заученным текстом на камеру своего телефона, я попросил ознакомить меня с документами, ограничивающими мои права и свободы… Девушка – пристав дрожащими от напряжения руками, доставала из папки какие-то заявления, выписки, еще что-то.

– Вы мне предоставьте документы, на основании которых вы ограничиваете мое право на свободу, то, что вы мне показываете – это не документы…

Но это, видимо, не их методы… Тем временем, Костян смело вышел на крыльцо. Я попятился и встал рядом с ним. Так мы вроде как защищали друг друга.

– Костян, снимай на свой телефон! – попросил я малого, не выпуская из рук свой.

Вся толпа приставов вслед за нами переместилась на крыльцо дома. Во двор ворвалась еще одна женщина-пристав с криками:

– Суров отказывается добровольно ехать!

За ней гуськом следовали полицейские. За забором на дачной дороге мелькнули довольные лица председателя СНТ Сергея Плехова и его предшественницы на этом посту – БабыЗины. Обернувшись, я обомлел: пристав в маске зажала Костяна в угол у дверей и с силой выхватила телефон из маленьких детских рук.

Я продолжал снимать:

– Прекратите насилие в отношении ребёнка!

ФССПэшница резко развернулась в мою сторону и выхватила телефон и у меня. В этот же момент я почувствовал, что меня начинают заламывать.

Костян закричал:

– Отпустите папу!

– Сын, всё в порядке! – сказал я громко и чётко, – я сейчас поеду с ними, а тебя отвезут к маме. Не переживай!

Освободившись от рук погонов, я спокойно проследовал к полицейской машине. Мой давний знакомый Ходулин, замначальника полиции, лично меня обыскал.

– Наручники надо? – как-то по-доброму спросил он.

Я сказал, что спокоен. Только уточнил:

Участковый приехал оформлять протоколы по «маскам». Фото из архива Серёжы, 2020 г.

– Я задержан?

– Да! – чётко ответил Ходулин.

– А где протокол задержания, протокол досмотра?

Ответа, как и следовало ожидать, не последовало.

Меня усадили на заднее сиденье. Слева и справа – погоны. За рулём – мой кумир – полицейский Кристевич. Он не раз приезжал на дачи, наблюдал, как Плехов и БабаЗина режут провода, составлял протоколы под их диктовку. Да и под мою диктовку, кстати, тоже. В том числе и на себя самого! Вот я удивлялся: ну куда это гоже – бездействовать полицейскому, когда происходит правонарушение – жильё лишают жизнеобеспечивающего ресурса?

Так в моей жизни нашла подтверждение цитата с «Ответы. Маил.ру»: «Милиция с латыни – вооруженный народ.. полиция – вооруженная власть. … В идеале милиция это народная организация, полиция государственная структура. … Милиция защищает народ от преступников. Полиция – власть от народа».

По пути «этапирования» с дачи до города улыбка не сходила с лица. Мне было спокойно. И за Костяна, и за Настю, и за себя. Я примерно понимал, какой беспредел может твориться в дачном домике, но меня это не печалило. Гораздо полезнее отпустить ситуацию! Прямо здесь и сейчас я им помочь никак не могу.

Из полицейской машины меня высадили на площади.

– О! Сегодня ж день рождения Ленина! – сказал кто-то из полицейских, увидев небольшое скопление людей у памятника Ильичу.

Я продолжал улыбаться. Внутренне и внешне. Это был хороший знак. Всё было хорошим знаком!

При входе в помещение мировых судей, где я бывал и не раз, приставы хотели меня обыскать.

– У меня ничего нет! – отрапортовал я с улыбкой и проскользнул в холл.

Усаживают на скамейку. Старший участковый начинает допрос:

– Подключали ли вы самовольно электричество на Первых дачах по улице Мичурина, 8-а?

– Меня ж пригласили на составление протокола 4 мая в полицию – удивился я.

– Это по другому делу! – заявил полицейский.

– Ну тогда я пользуюсь статьёй 51 Конституции РФ! Пусть Плехов доказывает свои фантазии!

Допрос закончился так же быстро, как и начался. Идем в зал заседаний. Напротив меня садится пристав Катечка. Говорит, что сейчас будет составлен административный протокол по статье 5.35.1 КоАП РФ – за неуплату алиментов.

– Ну, составляйте!

Я попросил у пристава бумагу, ручку и занялся своим любимым делом – начал писать ходатайства. Ходатайства писал не на Катечку, а на её начальницу. Расчёт был прост: начальник не сможет оперативно подписывать ходатайства и давать письменные определения на них. Так и произошло.

Все три ходатайства остались без ответа. Одно из них – на ознакомление с материалами дела. Нарушение КоАП? Ну… несущественное, сказал бы так называемый мировой судья.

Как нарушение Закона может быть несущественным? Оно или есть или его нет! Уж, казалось бы, кому, как не людям в погонах строго соблюдать Кодекс? Но мы же помним ту простую истину, что нам преподносят с детства в виде поговорки: «Закон – как дышло…» Ловко?

С материалами дела, необходимо заметить, Катюша меня ознакомила. Мы с ней вместе разобрали каждый документ. Я по не опытности своей высказал свои претензии. В частности, указал, что не расшифрованы подписи. И что вы думаете? Наша умница при мне же начала их расшифровывать! Руки Катюши дрожали. Она явно не знала, что ей делать! То теребила телефон, то выходила куда-то звонить или разговаривать с мировым судьёй.

Внимательно наблюдал. Мысли приходили в голову чёткие и прозорливые.

…Скорее всего, закроют на десять суток, как моего единомышленника Антоху в своё время

…Закроют уже сегодня

…Задача – позволить Катюше и мировой судье наделать как можно больше ошибок

…Физлицо Суров С. В. по-любому осудят. Приговор уже готов

Можно сдаться просто так и сразу. А можно повоевать! Но с каким мотивом? Для чего мне сопротивляться?

Понятно, что, прежде всего – для самого себя. Но, возможно, и приставы, и мировой судья тоже вынесут свой урок. Озадачить мирового судью – вот это была сверхзадача! Сделать ошибку её, конечно, не заставишь, ибо я читал, что в административном производстве судьям можно практически всё! И снова на ум приходит поговорка про Закон и Дышло.

Не попробуешь – не узнаешь! Казалось, сама Жизнь пригласила меня на письменный экзамен. Без шпаргалок и подсказчиков. Один на один с жёсткими экзаменаторами. И да, это – не война. Важно оставаться человеком. И писать, писать, писать: заявление о преступлении, апелляционную жалобу и жалобу в ККС…

Мысленно я потирал руки.

Ну, с Богом!

* * *

…Трёхместная камера. Одиночество в камере. Интеллектуальный объект. Мозг уже по привычке проанализирует весь скопившийся объем, разобьёт на части и потом начнёт выдавать подсказки. Тут торопиться не стоит. Стоит почаще переключаться между видами деятельности.

Перспектива десять суток трудиться в уединении требовала тщательной подготовки. Перво-наперво я начал обдумывать список того, что понадобится. Собственно, остро не хватало именно чистых листов бумаги и ручки. Ручку мне, конечно, обещали, но желательно свою. Что ещё? Ну не знаю, подумаю.

То, что утро началось во всём заведении, сообщило мне «Радио Дача». Вот так подарок! Радио настолько чётко играло, будто динамик был встроен прямо в потолок. Ну, здравствуй, Котлас! Здравствуй, газета «Рейтинг»!

С грохотом откинулась «кормушка», на откидном квадрате появилась… каша! Именно в этот момент я решил: каждый приём пищи здесь будет – божественным. Самым вкусным, полезным и питательным! С одной стороны, говорят, мозгу всё равно, что происходит на самом деле. Вроде как и помои можно есть, как деликатес. Необходимо только хорошее воображение. С другой стороны – ничего же другого покушать нет.

С явным оптимизмом я приступил к утренней трапезе.

Каша и булочка с маслом и вправду были вкусными. С удовольствием позавтракав, я довольный рухнул в постель. Вот теперь можно передохнуть!

Примерно через час в камеру вошёл невысокий полицейский:

– Как дела? Жалобы есть?

– А вы кто? Начальник?

– Нет. Старший смены.

– Нет жалоб. Всё вполне терпимо. Благодарствую за тёплый приём. Вот только ручку бы…

– Да я в курсе вашей просьбы. Найдётся лишняя – принесу.

– Благодарствую.

Ручку начальник смены и вправду принёс. Я жадно бросился записывать всё, что держал в голове. За размышлениями время пролетело незаметно. В коридоре послышались шаги и возгласы:

– На прогулку идём? Выходим!

Так продолжалось достаточно долго. Видимо, по очереди выпускают. Воображение рисовало дворик для прогулок, как в американских тюрьмах. Но вот за мной так никто и не шёл. Но, может, забыли? Ничего, мало ли что – будет повод жалобу «завернуть».

В памяти всплыл рассказ Сергея Владимирова, бывшего начальника хозблока пятой колонии в Коряжме. Мой сосед по даче, здоровый вилегодский мужик. Хозяйственный и жизнерадостный. Ярый оппозиционер, борец за справедливость, экс-депутать городской Думы.

Ох уж и понаводил он порядков! И того посадил, и другого от работы отстранил. Взяточников и казнокрадов – не дух Владимиров не переносит. Объединило нас, естественно, положение дел на Первых дачах. Писали с ним вместе заявления в полицию на БабуЗину по ремонту моста, пожарным – на непорядок с пожводоёмами. Сам-то Владимиров – выпускник пожарной академии в Ленинграде как-никак!

Я часто вспоминал Сергея Витальевича здесь. Сколько он мне историй понарассказывал о бытности на зоне – не перечесть! Всегда слушал его внимательно, запоминал. Знал, что не просто так Витальевич рассказывает. Лучше уж так на ус мотать. Всякое может случиться, от сумы да от тюрьмы, говорят, не зарекайся.

Собственно, история проста. Был у них такой сиделец-жалобень: в день по две-три жалобы мог написать! По поводу и без повода. За год, говорит, около тыщи настрочил. В итоге избавились на зоне от такого сидельца. На другую перевели. «Убивать не стали», – шутил, как обычно, Витальевич.

Серёжа и экс-депутат городской Думы Коряжемы, Сергей Владимиров. Январь 2025 г

* * *

Шаги к моей двери уведомили о начале прогулки. Конвоир был уже другой. «Видимо, пересменок часов в восемь», – подумал я.

Шагнув во дворик для прогулок я от неожиданности… раскрыл рот. Размером с камеру асфальт, огороженный профнастилом, тазик под окурки, две скамейки, накрепко прибитые к асфальту, сетка-рабица над головой с «колючкой» по верхнему периметру. Всё!

Нет, не всё. Солнце! Яркое весеннее солнце почти в зените. Вот это повезло!

Недолго думая, скинул олимпийку, спросил у конвоира, можно ли встать на скамейку и, получив одобрение, вспрыгнул босиком поближе к солнышку.

Было очень душевно, тёплое солнце грело мою макушку и тело. Так мы встречали новый день с Настей в каминном зале на даче этой весной. Бывало, почти нагими мы сидели на утреннем солнышке, загорали под шум прибоя из колонки или мантры.

Конвоир оказался интересным собеседником. Сам – в возрасте, уже шестнадцать лет здесь трудится. Повидал, говорит, много. Разные люди встречаются. С кем поговорить – есть о чём, а кто и два слова не свяжет: кроме водки да дна стакана ничего и не видал в жизни.

– Но мы же с вами понимаем, что самый массовый наркотик – это спиртное. Не кокаин, героин, марихуана – а именно спиртное. И что мы видим – целые витрины бухла на любой вкус и цвет. Разве это социально ориентированное государство? Разве так заботится государство о своих гражданах? Почему в одних странах марихуана разрешена, а у нас – нет?

– Согласен, в Америке тоже не в каждом штате разрешена.

– Но там хотя бы есть возможность передвигаться между зелёными и красными зонами. А у нас?

– У нас запрещено на всей территории.

– Зато бухай везде и сколько хочешь!

– А вот для меня отдых – это уединение. Вот, скоро отпуск. Возьму ружьё – и в лес. На охоту. Прямо на майские. В воскресенье – крайняя смена!

– Ну, значит, потом нескоро увидимся. Ну по крайней мере здесь, в этих стенах. Хотя здесь у вас – лёгкий санаторий. Вот, даже солнечные ванны в рационе!

– Вы когда уже звонить будете?

– А у меня нет телефона. Отняли судебные приставы, когда ломать начали.

– Так есть таксофон. Одна минута – бесплатно.

– Да? Одна! Ну, давайте попробуем!

– Пойдём!

Полицейский объяснил, как пользоваться автоматом Россвязи. Я набрал номер отца:

– Хай норок (по-молдавски – желаю счастья). Отец! Это я!

– Привет! Ну как ты, рассказывай!

– Ой, погоди. У тебя номер высветился? Набери меня. Я отвечу!

– Так входящего – тоже минута, – вмешался конвоир.

– Да? Ну ничего страшного, попробуем!

Оказалось, что входящий вызов бесплатный и не ограничен по времени. Я поговорил с отцом и мамой вдоволь. Успокаивал – как мог. Рассказал, что условия тут как в санатории. Отбываю один в камере. Тружусь, не скучаю. Подумываю начать писать книгу о том, что происходит в моей жизни. Спросил, как у них дела. Рассказали, что были вчера на даче. Что приставы вывезли телевизоры, компьютер, увезли на эвакуаторе машину…

– Ну дела! Да это сейчас не так важно. Им, видать, нужнее. Разберёмся.

– Света созванивалась с Альбертом Кулаковым. Алик сказал, что нашёл адвоката.

– Ну, Светик и Алик – молодцы! Вы-то как?

– За тебя переживаем. С Костяном разговаривал, Наташа не разрешает ему о папе говорить. В школу пока не отпускает. Он, конечно, переживает. Просит привезти велосипед с дачи.

– Ну и отлично. Пусть в городе побольше на улице находится. Позвоните, расскажите, что у меня всё в порядке. Всё, давайте, обнимаю!

Я повесил трубку. Сердце было спокойно. Можно ещё погулять. Я снова вскочил на скамейку и, ловя тёплые лучи, позагорал ещё минут десять.

– Всё, хорош, – во дворик выглянул мой утренний знакомый, одолживший ручку, Сергей. – Ещё девочкам погулять надо.

– Ну надо – так надо, – согласился я.

* * *

В камере есть чем заняться. Ручка есть, бумага есть. Я снова погрузился в мыслительный процесс. Время до обеда пролетело незаметно.

А на обед, как обычно, самый вкусный суп, полбуханки хлеба, рис с мясом и чай. Кушал я не торопясь. Посуду за собой помыл. Привычка. Ну а после обеда – по правилам санатория – положен отдых. Входя в состояние медитации, я попробовал новую фишку.

Я представлял радостными всех своих родных – танцующую Малину, её маму, увлечённую вознёй с внуками. Довольного новоиспечённого председателя СНТ Плехова, почему-то танцующего лезгинку, и его предшественницу на посту – БабЗину, хлопающую ему. Костяна, который крепко обнимает меня. Так крепко, как умеет только он.

В ощущении этих объятий я прямо замер. Я оставался в этом состоянии столько, сколько смог. Грудь наполнилась теплом. Теплом, которое я отправлял сыну. Он в безопасности, с ним всё в порядке. Я его люблю. Так, как никого никогда не любил. И вряд ли кого так полюблю.

Плоть от плоти, так говорят. Так, как он меня понимает – никто меня не знает. У нас с ним нет секретов. Я рассказываю ему вообще всё. Рано, не рано – сам разберётся.

Вспоминал ощущение, когда мы позавчера с Настей и мелкими ужинали у камина, а генератор вырубился. Бензин закончился. Мы сидели при свете догорающих углей и клочки света освещали только лица. Глаза у всех блестели. Мы живо что-то обсуждали, смеялись и, казалось, вокруг вообще никого нет! Только камин, мы и звёзды на небе. Это было как в сказке. Сказке, которую наутро украли люди в чёрных погонах…

* * *

Бесконечность медитации прервал грохот открывающейся двери:

– К вам пришёл адвокат.

Я хоть слегка и опешил, но собрал в кучу все бумаги и проследовал за конвоиром.

– Вячеслав Бельков. Адвокат. По просьбе вашей сестры и Альберта. Вы, наверно, меня знаете, я работал в прокуратуре Коряжмы, Котласа, в следственном комитете Котласа. Моя задача – вытащить вас отсюда и обжаловать постановление суда.

– Отлично! В этом наши цели абсолютно сходятся!

Попросил как-то Серёжа прокуратуру Коряжымы ознакомиться с материалами дел…

Мы с Вячеславом сразу погрузились в дело. Он изучил постановление суда. Я ему рассказал свои замечания по нарушениям судебного пристава и судьи. Он же в первую очередь обратил внимание на чрезмерную суровость наказания:

– Административный арест – это ж крайняя мера! Тем более, что ты сам просил применить к физлицу обязательные работы. А какие характеристики в деле есть на тебя?

– Нет никаких… Я не видел ни одной.

– Странно. Что ж, будем заниматься.

Я попросил у Славы ручку. Вернул «служебную» обратно полицейскому со словами благодарности. С листочками у Славы было тоже не айс. Мы договорились о содержании апелляционной жалобы, я заказал юридическую литературу и бутыль воды. Сообщил, что начал писать книгу о событиях последних дней. О том, как здесь, в неволе, относятся к узникам. Уже двадцать страниц рукописного текста есть!

Сразу обратила на себя внимание фраза адвоката – закон на твоей стороне. Необходимо заставить закон работать в интересах человека. Вот уж что точно – то точно!

* * *

Меня проводили в камеру. Я выдохнул. Не то чтобы обрадовался, нет, успокоился. Светик и Алик сработали чётко. Выгрузив свои мысли в адвокатскую голову, я получил дополнительную возможность глубже изучить КоАП и законность действий служивых.

Я понимал, что нарушений со стороны погонов было много. Осталось восстановить в голове цепочку событий и привязать эти события к Уголовному кодексу и КоАП. А потом приниматься за перо. Писать, писать, писать.

Глава II. Небо в полосочку

Принципы законности, гуманизма, уважения человеческого достоинства

Вернёмся во вчера. Заполночь. Ментовский «козлик» подвёз меня к месту неволи. В голове было пусто и спокойно. Программа максимум на день была выполнена: без боя я не сдался, упирался как мог. Но при всём при этом оставался человеком. Бояться было нечего.

Ещё во время заседания я пробежался глазами по закону об административном отбывании и первое, что я увидел и выписал себе на бумажку – наказание основано на принципах законности, гуманизма и уважения человеческого достоинства.

Как-то от этой фразы стало легче на душе.

Я уже знал, что ежедневно заведение посещает прокурор. Откуда? Как-то петербуржец загремел сюда же по ст. 19.3 КоАП РФ при оформлении его по 20.6.1 КоАП РФ (ковид-маске). Я звонил в прокуратуру Котласа каждый день, интересовался, как дела у человека такого-то. Мне отвечали, докладывали о состоянии. Всё-таки Котлас немножечко другой. Я в это верил. Собственно, в своих прогнозах я не ошибся. Ступив на Котласскую землю, я поднял голову к небу. На улице было прохладно. Но я понимал, что увидеть небо не в полосочку-клеточку удастся ещё нескоро. Ну, в добрый путь. К новым испытаниям!

Ага. Я был уже здесь! Катали пальчики мне перед уголовкой, когда погиб сотрудник «Альфа-Принт». Но это уже другая история. В общем, был я здесь. И аппарат, откатывающий пальчики, тот же.

– Давайте будем знакомиться!

С первых минут я окунулся в атмосферу доброжелательности. Принимали меня невысокая сотрудница и высокий круглолицый сотрудник. Оба добродушные, как будто только меня и ждали.

Заполнили какой-то бланк, откатали пальчики, рассказали распорядок дня. Подъём в 7 утра, завтрак в 9, обед в 12 и ужин в 19 часов. Еду возят (я сам не поверил) из столовой «Русь»! С такой гордостью мои новые знакомые об этом говорили, что я аж захлебнулся в мечтах о шикарных яствах на «кормушке» в тяжёлых железных дверях. Подправив мечты, я вывернул пустые карманы.

– У вас что, ничего с собой нет?

– Нет! Утром вышел на улицу генератор завести – и вот! Я у вас. Только мундштук, я так курить бросаю. Не курю, но по привычке во рту тереблю. Обманываю мозг!

– Интересно. Ну раз ничего нет – проходите!

Перед глазами у меня был список камер с тремя-четырьмя фамилиями на каждую. Интересно, куда «приземлюсь»? К своему удивлению, меня заселили одного в трёхместную пустую камеру.

«Хм, в чём подвох?» – промелькнула мысль.

Но факт уединения меня очень даже устраивал. Камера – примерно три на пять метров, справа двухъярусная дырявая насквозь кровать. Слева более приличная кровать, хоть и прогнувшаяся. Я спросил у провожавшего меня полицейского:

– Что выбрать?

– Конечно, вот эту! Постелите два матраса, и будет отлично! – добродушно посоветовал мне конвоир. – Сейчас я вам ложку принесу и чаю. Располагайтесь пока!