Аутизм и сознание. Альтернативный подход к проблеме аутизма

Как уже упоминалось, в первые дни Таня практически не могла находиться в группе: через одну – две минуты совместных заданий у неё начиналась истерика и, чтобы не допускать развёртывания истерического приступа, её приходилось отпускать сначала на стульчик, а затем в коридор, где она в полумраке приходила в себя, и, либо возвращалась обратно самостоятельно через пять – десять минут, либо я приводила её, удостоверившись, что она успокоилась. За разминку, которая у нас длилась максимум полчаса, она выходила в коридор до десяти и более раз. Постепенно продолжительность пребывания её в группе увеличивалась, количество уходов в коридор стало уменьшаться, девочка начала проявлять интерес к Аслану и, особенно, к Еркену.

Не меньше усилий пришлось затратить на то, чтобы привести в норму пищевое поведение Тани. Как уже упоминалось, рацион её состоял преимущественно из хлеба с маслом, печений и других хлебобулочных изделий. Иногда она могла съесть особым образом приготовленную мамой курочку или плов, но в последнее время отмечалась тенденция к всё большему сокращению набора продуктов и блюд. Она не ела ни каш, ни супов, ни овощей, ни фруктов, из молочных продуктов употребляла только кефир и йогурт. Как следствие, у девочки отмечались тяжелые запоры с кровью. Чтобы приучить Таню к нормальному питанию в течение месяца её приходилось держать буквально голодом. Приходилось действовать примерно следующим образом. Мама ей давала утром кефир или йогурт. В группе, когда приходило время обеда, Таня обычно ничего не ела. Её любимые хлеб с маслом я ей, конечно, не давала, и она оставалась голодной до ужина. На ужин я разогревала её обед, но она опять отказывалась его кушать. В итоге, мама забирала его с собой в контейнере и предлагала на ужин дома. Таня опять категорически отказывалась есть, и на следующий день всё повторялось сначала. В выходные дни мы делали некоторое послабление, однако, мама после моих разъяснений тоже стала гораздо жестче относиться к вопросам питания.

Так продолжалось где-то месяц. Очень хорошо помню момент, когда у нас произошел прорыв. В тот вечер на ужин мы кушали морковные котлетки. Аслан уже давно ел всё, что ему давали, Еркен к этому времени тоже кушал с удовольствием почти всё. Они вдвоем уплетали аппетитно выглядевшие оранжевые румяные котлетки со сметаной. Перед Таней стояла её тарелка. Она какое-то время внимательно смотрела на неё, потом резко придвинула к себе и начала есть! С этого дня закончились практически все проблемы с едой. Она могла к чему-то относиться настороженно, бывало, что отказывалась от чего-либо, но, тем не менее, её часто можно было уговорить попробовать новую для неё пищу и, постепенно девочка начала кушать всё, что ей давали, причем с удовольствием. У ребенка быстро нормализовалась работа желудочно-кишечного тракта, исчезли мешки и тени под глазами, ушла бледность кожных покровов. Сразу отмечу, что правило «чистых тарелок», то есть, что кушать надо все до конца, а также, если ты что-то не ешь, то твоя трапеза на этом заканчивается, у нас существуют до сих пор.

Другим прорывным моментом, который наступил достаточно быстро, было рисование. Когда Таня пришла в группу, то она не просто не умела рисовать, она уже не могла провести просто прямую линию, рисовала «каляки-маляки», хотя, как я уже упоминала, со слов мамы в 2,5 – 3 года у неё уже получались неплохие рисунки, но этот навык был утрачен. Через три недели Таня уже могла нарисовать прямую линию, а свой первый рисунок она нарисовала через 2 месяца после начала посещений группы в конце ноября. К этому времени у нас уже отмечалась неплохая групповая динамика. Все дети в основном приняли правила, уменьшилось количество истерик, я стала отмечать их интерес друг к другу, и в целом обстановка в группе стала намного спокойнее. В один из вечеров, когда на кухне готовился ужин, я усадила детей за стол, дала им бумагу и фломастеры и предложила порисовать. Мне приходилось периодически убегать на кухню, чтобы контролировать процесс приготовления пищи, и в какой-то момент я немного задержалась. Каково же было моё удивление, когда вернувшись, я обнаружила, что Таня сама нарисовала всю нашу группу, включая мам, причем были прорисованы и лица, и одежда, а у мамы Еркена были нарисованы даже очки. Еркен, правда, за это время изрисовал фломастерами все своё лицо и потом несколько дней ходил в цветных разводах, но все родители были очень впечатлены прорывом Тани. С этого дня рисование стало её любимым занятием, правда, рисунки очень долго носили стереотипный однообразный характер: преимущественно это были девочки или принцессы.

Постепенно я стала замечать, что между детьми начинают складываться отношения: возрос взаимный интерес, они начали наблюдать за поведением и деятельностью друг друга. К началу февраля, т.е. буквально через 3,5 – 4 месяца Таня и Еркен уже явно демонстрировали признаки особой привязанности друг к другу. Особенно это было заметно со стороны Тани. Она старалась всегда сесть ближе к Еркену, брать именно его за руку, выбирала его партнером в играх. Он благосклонно принимал её активность, хотя сам больше тяготел к Аслану, начиная иногда внимательно наблюдать за ним. Контакт с Таней носил более эмоциональный характер, причем, со временем стал настолько тесным, что они даже возбуждались или двигательно- растормаживались одновременно. Особенно это было заметно в тихий час, когда, допустим, Таня начинала вертеть руками, и Еркен начинал буквально повторять эти же действия, не видя её, так как я всегда располагалась между ними, чтобы блокировать видимость. Аслан, к счастью, изначально отличался тем, что почти мгновенно засыпал в положенное время. Кстати, если Таня и Еркен на внешние и внутренние раздражители реагировали больше психомоторным возбуждением, то у Аслана больше отмечалось напряжение в теле.

Сначала я не знала, как мне реагировать на такую избирательную привязанность Тани и Еркена в группе. Были моменты, когда я думала о прерывании этих чувств и переключении их в большей степени друг с друга на Аслана, тем более, что и тот и другая были чрезвычайно возбудимы и быстро перенимали возбуждение друг от друга, но затем я решила оставить все как есть, так как на общей атмосфере в группе это никак не отражалось. И Таня и Еркен, в свою очередь, очень хорошо взаимодействовали с Асланом, он пользовался у них авторитетом, а Аслан очень естественно и спокойно воспринимал отношения между Таней и Еркеном, не проявляя ни обиды, ни ревности.

Таким образом, уже через четыре месяца у нас сформировалась группа с особой атмосферой и достаточно гармоничными отношениями. Мне стало легче справляться с детьми, они стали лучше укладываться в режим и выдерживать дисциплинарные требования, у всех почти исчезла избирательность в еде. Бывало, что Таня или Еркен пробовали отказаться от новой пищи, но такие эпизоды наблюдались всё реже, и уже не стоило большого труда всё же уговорить их попробовать и съесть то или иное блюдо.

За этот короткий период времени у каждого ребенка также отмечалась положительная динамика в развитии. У Аслана появилась осмысленная фразовая речь, и, хотя, сохранялось грубо нарушенное произношение, а фраза была короткой, но вполне можно было понять, о чем он говорит. Вспоминается такой случай. После выходных я его спросила, чем он занимался дома. Он ответил, что смотрел фильм. Как упоминалось, я запрещаю родителям давать детям гаджеты и смотреть телевизор. Я напряглась и спросила, что же он там увидел. Он задумался и сказал: «Тётя, глазки горят!» Что это был за фильм, так и осталось для меня загадкой, но, пожалуй, это был первый случай развернутой произвольной фразы у Аслана.

У него также уменьшилось количество истерик, а так как я его позиционировала своим главным помощником, что, впрочем, соответствовало действительности, то у него начали формироваться старательность, ответственность, дисциплинированность, чем он до сих пор выделяется среди всех ребят. Бывали периоды, когда у него нарастало напряжение, появлялся негативизм, проявляющийся в стремлении всё делать самому, отвергая участие и помощь окружающих. Например, если кто-то включал свет раньше его, то он мог тут же выключить его и зажечь заново или снять шапку, которую ему автоматически надели или поправили, и надеть снова. Похожее поведение позже наблюдалось и у других детей и думается, что оно имеет общие корни с кризисом «я сам», т.е. проходит в рамках возрастного развития, но, естественно, в более поздние сроки. Кстати, Л.С. Выготский отмечал, что особый ребенок в целом проходит те же этапы развития, которые характерны для обычных детей, в чем я неоднократно убеждалась в процессе работы.

К этому времени Таня стала гораздо реже и с меньшей интенсивностью истерить, как отмечалось, у неё пропал страх животных, с ней можно было спокойно ходить по улицам, она стала всё кушать и лучше спать днём, постепенно пополнялся словарный запас. Она стала запоминать тексты песен и хорошо петь их. Про себя она, правда, продолжала говорить в третьем лице, но зато стала отмечать отдельные поступки у других людей и даже немного комментировать поведение детей в группе.

Аслан уже умел вытирать посуду, накрывать на стол и убирать посуду. К началу января Таня тоже стала потихоньку включаться в трудовую деятельность: так она начала тереть на терке яблоко для салата, вытирать посуду, помогать стелить постели. Я потихоньку начала учить её мыть посуду. Помню, был такой случай. Я поставила её у раковины с посудой, но в этот момент мне пришлось отвлечься на Еркена и уйти с кухни. Когда я вернулась, то застала следующую картину: Таня стояла и с интересом наблюдала, как вода уже начинает стекать из раковины на пол, так как слив закрылся тарелкой. Пришлось срочно освобождать слив и вытирать пол.

Еркен тоже начал укладываться в режим, лучше спать ночью и днем, стал самостоятельно ходить в туалет, уменьшилось количество истерик, он стал временами адекватно реагировать на события и людей. Были случаи, когда стал осознанно звать маму. Наибольшие изменения были заметны в его реакции на внешние раздражители: он не только перестал истерить и закрывать уши, когда мы начинали петь, но и начал подпевать нам. Хотя периодически он мог «включаться» и негативно реагировать на какую-нибудь песню и позже, но кратковременно. Правда, у него оставался почти непрекращающийся речевой поток из отдельных звуков, слов и повторяющихся бессмысленных фраз. Мы окрестили это «болтовнёй» или «спамом». Когда уже было совсем невмоготу, я пробовала инициировать у него периоды молчания под лозунгом «Болтовне – бой», закрывая ему рот рукой или завязывая, чисто символически, платок поверх рта, но эффект от этого был кратковременным.

В феврале у Еркена пропала гиперчувствительность к прикосновениям, и он стал позволять делать себе массаж и с удовольствием давал себя обнимать. Стал целоваться и обниматься с мамой. У него появилось беспокойство, когда она уезжала в командировки, тогда как ранее практически не замечал её отсутствия. Он начал ждать её и радостно встречать. У него появились периоды, когда он мог какое-то время молчать в процессе занятий.

К концу февраля – началу марта у всех детей участились периоды возбуждения, опять появились истерики, которые во многом зависели от смены погоды. Такой же эффект оказывали нарушения режима и несоблюдение рекомендаций родителями. Так, когда мама Еркена уезжала в командировку, то отец частенько приводил его намного позже положенных 9-ти утра. К сожалению, современные родители руководствуются больше своими удобствами, нежели требованиями для оптимального развития ребенка, но об этом речь пойдет ниже. Мама Аслана также могла иногда не приводить его, забирая с собой на работу, чтобы потом не ехать за ним вечером. У Тани, как случайно выяснилось, возбуждение по утрам часто провоцировалось тем, что мама давала ей по пути в группу поиграть в телефоне. Всё это вместе провоцировало откаты, когда у детей вновь начинало преобладать возбуждение, усиливалось стереотипное поведение, возрастало количество истерик. Также дети реагировали на смену погоды и у них отмечались сезонные осенне-весенние ухудшения состояния. В эти периоды казалось, что никаких положительных моментов в развитии нет, и я, до некоторой степени, отчаивалась, не зная, что предпринять и в каком направлении двигаться.

Хотя и в эти непростые периоды можно было отметить положительные моменты, которые я уже констатировала постфактум, просматривая дневники: Еркен, например, начал сам делать разминку (до этого я двигала его части тела), Аслан впервые посетил стоматолога без истерики и позволил произвести санацию ротовой полости.

К началу апреля (семь месяцев существования группы) состояние детей опять стабилизировалось. У Еркена в развитии наметился явный прогресс: он начал сам предлагать отдельные упражнения во время разминки, стали отмечаться чаще и продолжительнее периоды, когда он не «болтал», меньше играл руками и вел себя достаточно осознанно. В апреле впервые нарисовал самостоятельно картинку: небо, травку и ёлочку. Однако в поведении наряду с возбуждением и капризностью, стал появляться негативизм, когда не просто отказывался что-либо делать с другими, но активно протестовал, намеренно делая прямо противоположное: вставал, когда просили сесть, кричал, когда просили быть потише и пр.

В мае отношения между детьми продолжали крепнуть, особенно это касалось Тани и Еркена. Было забавно наблюдать, как во время проигрывания сказок крупная Таня выбирала на роль принца щуплого Еркена, игнорируя Аслана, который бы ей подошел по своим параметрам значительно лучше. Еркен со своей стороны также признавал за ней авторитет. Так был забавный случай, когда после какой-то аффективной реакции Еркена, Таня взяла его за ручки и скомандовала: «Приседай!», и он ей повиновался.

Также в мае я сама убедилась в явном прогрессе в поведении и развитии своих детей. 11-го мая мы по приглашению поехали в центр на празднование второй годовщины их работы. С нами были мамы Тани и Еркена. Я ожидала, что Еркен, как обычно, начнет рыдать, увидев множество незнакомых детей и взрослых, но он с самого начала был очень активен, приветлив, с удовольствием включался в совместную деятельность. Мы приготовили в подарок песню «Вот и стали мы на год взрослей», и Еркен с чувством пел её с нашей небольшой группой. Аслан тоже вел себя упорядоченно, а вот Таня, правда, уже в конце, на что-то включилась и стала истерить. Мне пришлось увести её в сторону и приводить в чувство. Но в целом, я увидела насколько мои дети за указанный период стали спокойнее, организованнее, насколько лучше они стали ориентироваться в окружающем мире и контактировать с людьми. Это, конечно, не могло не вдохновлять.

С началом лета у Еркена все чаще и чаще стали отмечаться периоды зависания, о которых я упоминала выше. Он мог подолгу тихо сидеть, глядя в окно. Повторюсь, что я сомневалась, как мне реагировать: прерывать ли эти состояния или оставлять его в покое. Опять же чисто интуитивно я решила его не трогать, тем более, что у него в эти моменты было очень хорошее, расслабленное лицо, ясный взгляд, направленный во вне. Было видно, что в нем происходят какие-то важные процессы, но при этом он не уходит в себя, а как бы сливается с окружающей его природой: деревьями, облаками, небом, видимыми из окна.

У него также появились периоды, когда он становился на какое-то время полностью адекватным, сам начинал проявлять инициативу во взаимодействии с детьми. Так запомнился случай, когда дети рисовали пальчиковыми красками, и Таня вдохновенно рисовала море красным цветом. Еркен остановился, относительно долго рассматривал её рисунок, а затем спросил: «Что это у тебя?». В то же время он стал еще более негативистичным, упрямым, стал, как и Аслан, переделывать действия за кем-то, если он не успел это сделать сам: выключал и заново включал свет, расстегивал и вновь застегивал на себе молнию и пр. Речевые и двигательные стереотипии также то почти полностью прекращались, то периодически усиливались.

У Тани значительно расширился словарный запас, развернутые истерики с падением на пол почти не отмечались, повышенная возбудимость проявлялась в основном в кратковременных аффективных вспышках, когда она начинала закрывать уши и громко кричать. Её поведение стало намного более упорядоченным, она начала самостоятельно мыть и вытирать посуду, помогать накрывать на стол, стелить постель. Она стала активно интересоваться окружающим миром, задавать адекватные вопросы.

Аслан также стал активнее, научился полностью самостоятельно одеваться и раздеваться (до этого он нуждался в помощи), состояние тоже стало более стабильным, хотя в теле сохранялось довольно значительное напряжение. Появилась развернутая фраза, которая была грамматически не достаточно оформлена с сильно нарушенным звукопроизношением, и речь часто была трудно доступной восприятию, но она всегда отражала ситуацию, была адекватной. К сожалению, в речи появилось тоническое заикание, которое уменьшалось при контроле со стороны окружающих. Кстати, такой контроль улучшал и качество самой речи.

Лето выдалось жаркое. В городе было очень пыльно и душно. Приближался срок моего отпуска – середина июля. Я заранее договорилась с родителями, что мы прервемся на две недели и составила примерный план действий для каждого ребенка на это время. Еркен оставался дома с отцом. Таня должна была находиться под присмотром 16-летнего двоюродного брата, который предварительно ходил к нам в группу на протяжении двух недель, чтобы подготовиться к своей роли бэби-ситера. Аслан с мамой уезжали к родственникам.

Спустя две недели в группу пришли Таня и Еркен. Аслан задерживался на неделю в гостях. К моему облегчению, время каникул прошло спокойно без происшествий. Таня даже научилась кататься на самокате и теперь с удовольствием гуляла на улице. На детей смотрела с интересом, но в контакт не вступала и убегала, если кто-нибудь подходил к ней.

Как это обычно бывает после перерывов, оба ребенка частично растеряли дисциплину и вышли из режима, поэтому первую неделю пришлось их вводить в нужное состояние, что всегда сопровождается сопротивлением, негативизмом и истериками. Однако этот процесс прошел уже достаточно быстро, и к приходу Аслана у нас уже была достаточно слаженная дисциплинированная команда. Встрече с ним все очень обрадовались. Аслан вернулся с небольшим откатом: возросло напряжение в теле, усилились двигательные стереотипы, но состояние быстро выровнялось.

К концу августа (год существования группы) у нас отмечалась следующая динамика:

У Еркена состояние оставалось еще нестабильным. Периодами он становился капризным, упрямым, негативистичным, появились частые: хочу – не хочу, буду – не буду. В такие моменты приходилось заставлять его приседать, что существенно помогало. Стереотипная речь еще временами сохранялась, но стала появляться значительно реже. Оставалась стереотипная игра пальчиками, но и та в основном в периоды, когда он оставался предоставленным самому себе.

В то же время он стал значительно более осознанным, стал активно включаться в игры, например, стал распределять роли, спрашивая: «Кто будет Наф-Нафом?» (сказка про трех поросят у нас была наиболее популярной на тот момент). Начал баловаться, активно взаимодействуя с Асланом и Таней: наскакивать на них, хватать за руки, бороться. Полностью обслуживал себя: одевался, раздевался, стал активно участвовать в трудовой деятельности: вытирать посуду, накрывать стол. Да, следует отметить, что я попросила с самого начала не давать ему газеты для чтения, чтобы не стимулировать его стереотипную привычку.

Таня тоже стала намного активнее и инициативнее. Могла уже по собственному желанию начать мыть посуду или убирать со стола. Кстати, как она, так и Еркен стали не только кушать всё, что им дают, но и с удовольствием пробовать новую пищу. У Тани неуклонно возрастал словарный запас, фразы она строила практически безошибочно, появился устойчивый интерес к новым понятиям и выражениям. Стыдила Аслана, у которого к этому времени появилась повышенная сенситивность, и он начинал плакать, когда я повышала голос даже на кого-то другого. Очень гордилась, что она не плачет, и говорила про себя: «Я девочка-парнишка!» по аналогии с песней «Одессит Мишка», которая в это время была нашим хитом, то есть, у неё стали появляться личные местоимения, что характеризует определенный этап развития самосознания.

У Аслана помимо выше указанной сенситивности (я расценила это как этап развития эмоциональной сферы) также значительно возросло стремление к самостоятельности. Он уже стал сам вести разминку. Причем, впервые он начал делать это по собственной инициативе, когда во время разминки зазвонил городской телефон, и я вынуждена была ответить на звонок. Он оставался безусловным лидером: Таня и Еркен слушались его, и я могла в критических ситуациях на несколько минут оставить его за старшего.

В сентябре маме Тани дали отпуск, и она планировала поехать с Таней на неделю на море за рубеж. Таня как раз опять стала вести себя не очень хорошо: легко возбуждалась, упрямилась, много баловалась. Мы с её мамой очень переживали о том, как пройдет поездка. Ведь до этого Таня никогда не летала на самолете.

Чтобы как-то подготовить её, мы за несколько дней до отпуска стали играть с детьми в полет на самолете. Я сделала импровизированные сидения с ремнями, имитировала объявления диктора в аэропорту. Мы сдавали «багаж», проходили паспортный контроль и пр. В итоге, перелет и поездка прошли очень удачно, Таня вела себя на редкость спокойно, а мы с тех пор стали играть в путешествия, доктора и другие ролевые игры.

И Аслан, и Еркен с нетерпением ждали возвращения Тани, тем более, что мы общались с ней посредством СМС. Я перепутала даты, и мы ждали её появления на день раньше. Еркен все ходил и повторял: «Где Таня?», а один раз сказал: «Где Таня, где любимая?». Встретили её появление в группе с восторгом, она же в начале вела себя немного отстраненно, но затем достаточно быстро вернулась в прежнее состояние.

Еще сентябрь ознаменовался тем, что Аслан также начал использовать в речи личные местоимения. Мы начали в итогах уже не рисовать, а писать имена ребят, и он быстро освоил сначала печатную букву А, а затем и полное написание своего имени. Таня не отставала от него, причем у неё обнаружился очень красивый почерк. У Еркена с мелкой моторикой сохранялись проблемы.

В октябре мы стали ходить в спортивную группу по регби. Дело было так. У меня были друзья иностранцы: супружеская пара – Мэри из Ирландии и Нил из Новой Зеландии, который по контракту работал в Казахстане. Они очень внимательно относились к физическому развитию своей дочки, и еще им хотелось сделать что-то для страны, в которой они в это время жили и работали. Поэтому они организовали бесплатную секцию регби для всех желающих детей. Занятия проходили один раз в неделю по воскресениям на территории одной их частных элитных школ Алматы в осенний и весенний период. Мэри обратилась ко мне с просьбой распространить информацию об этом среди моих друзей и знакомых. Пока я этим занималась, мне пришла в голову мысль: а почему бы не попробовать походить туда с моими детьми. Я поделилась этими соображениями с Мэри, и она нашла, что это неплохая идея. Так мы с детьми стали посещать эту замечательную секцию.

Мы занимались под открытым небом. Сначала все дети делали общую разминку, а затем делились на две группы. Дети постарше разбивались на две команды и после отработки каких-то практических элементов, играли в регби. Дети помладше шли в свою группу, где занятия проводились в игровой форме, и включали отработку отдельных упражнений, эстафеты, игры с мячом и пр.

Мы, конечно, присоединились ко второй группе. Для нас это было идеальным, так как мои дети не сильно отличались по возрасту от других детей в группе и, в основном, инструкции и упражнения были доступными с учетом опыта нашей ежедневной разминки. Бывали моменты, когда кто-то из моих детей начинал вести себя плохо, тогда я уводила ребенка в сторону и приводила его в чувство. Родители моих детей тоже принимали участие в занятиях, хотя у них порой возникало желание постоять в сторонке. Впрочем, достаточно быстро мы уже практически не нуждались в их помощи – настолько хорошо вписались мои дети в общую группу.

Занятия вели члены женской сборной Казахстана по регби, поэтому время проходило весело, динамично и интересно. Мои дети научились неплохо владеть мячом, мы выучили новые игры. Также это стало местом нашей первой социализации, так как моим воспитанникам приходилось взаимодействовать с другими детьми и взрослыми. Мы проходили три года на эти занятия. При этом наша группа постепенно расширялась, и для новых детей это тоже было хорошей практикой. Конечно, игрой регби мои дети не овладели, но регулярные тренировки и расширение круга общения очень положительно сказались на их развитии.

Забегая вперед скажу, что контракт моих друзей истек, и настало время их отъезда. Они очень надеялись, что найдутся люди, которые продолжат их дело, но, к сожалению, этого не произошло. Мы, правда, уже стали ходить на плавание и, таким образом, физическое развитие и социализация детей продолжались. Однако, я с большой благодарностью продолжаю вспоминать то время, когда я убедилась, что мои дети вполне прилично могут вести себя в социуме.