Путь Ариадны

Посвящается моим детям – Кристине и Марку, без которых этот роман был бы завершен еще пару лет назад.

Но в особенности тому, кому еще не посвящала ни одну книгу. Маркуше – моему голубоглазому сыночку, который показал совершенно иную сторону материнства. Эта история родилась еще за год до твоего рождения, но начала я писать ее тогда, когда еще не знала о том, что ты уже под моим сердцем. И так получилось, что я назвала тебя в честь главного героя романа, а не наоборот.

Мой маленький Марк, всегда оставайся сильным, смелым и отважным. Никогда не бойся трудностей и не сворачивай с намеченного пути.

Три дня дождя – «Где ты»;

Три дня дождя – «Прощание»;

Три дня дождя – «Отпускай»;

Polnalyubvi – «Успокой меня» – для сцен на берегу Байкала. Идеально передает напряжение и хрупкость встреч главных героев.

Асия – «Худшая»;

«Группа крови» и «Звезда по имени Солнце» Виктора Цоя – для глав Марка. Саундтрек его одиночества, долга и выгорания.

Polnalyubvi – «Дыши» – идеальное дополнение к финальной решающей сцене.

Данный роман – писательская фантазия автора и носит развлекательный характер, не имея цели оскорбить или унизить кого-то. Все события, персонажи и имена вымышлены, любые совпадения случайны. Некоторые вещи могут не совпадать с реальностью, и это полностью моя вина из-за отсутствия юридического образования. Но, благодаря изучению матчасти, я максимально постаралась, чтобы читателю не бросались в глаза несостыковки.

Приятного чтения!

Пролог

Они похожи на ангелов, когда спят. Особенно в снегу.

Тишина абсолютная. Только ветер шепчет что-то в обледеневших иголках сосен, а под шагами поскрипывает снег – хрустальный, нетронутый, идеальный. Он лучший союзник. Он не судит, не выдает. Лишь молча принимает мои подношения и укутывает их в белоснежный саван.

Я опускаюсь на колени. Она уже не дышит, но я не тороплюсь. Ритуал требует уважения. Сморщившись, с отвращением откидываю ее нелепую розовую куртку в сторону. Она вносит диссонанс в мое творение. Хаос. Мешает сосредоточиться на идеальной картине.

Ее тело, бледное и хрупкое, почти сливается со снегом. И лишь алое кружево лифчика и трусиков кричит на этом фоне дерзким, запретным цветом жизни. Цветом крови, что еще не пролилась. Я выбрал этот комплект специально для нее. Он был последним, что она надела по своей воле.

Пальцы в тонких черных перчатках поправляют прядь ее светлых волос. Они должны лежать идеально. Я откидываю голову и вдыхаю воздух, острый, как лезвие. Воздух смерти и чистоты. Ее страх уже улетучился, растворился в ночи, оставив после себя лишь пустую, прекрасную оболочку. Я поймал этот миг – переход от трепета к вечному покою. В этом и есть главное таинство.

Снежинки садятся на ее ресницы, и на секунду мне кажется, что она моргнет. Но нет. Она застыла, как скульптура. Совершенное, хоть и неоконченное творение.

Я достаю из кармана бритву. Стальную, отполированную до зеркального блеска. Легкое движение – и алая роса расцветает на ее запястье, медленно стекая на ослепительную белизну снега. Алый шепот на белом. Жизнь на смерти. Нет зрелища прекраснее. Это – моя подпись. Печать, которую никто, кроме меня, никогда не поймет.

Из ее сумочки извлекаю студенческий билет. Читаю имя. Милое. Героиня сказок. Подходящее для ангела. Привычно скольжу взглядом по дате рождения и замираю. Замираю от восторга. Она самая молодая. Самая хрупкая. Самая чистая из всех моих кукол. Та, что стояла на самой грани между девочкой и женщиной. И это я перевел ее через эту грань. Подарил ей вечную юность, навеки запечатав ее в самом расцвете.

Я бережно, с почти религиозным благоговением, кладу билет во внутренний карман – коллекция пополняется. И я уже знаю, что эта жемчужина займет в ней особое место.

Вставая, я еще раз окидываю взглядом картину. Ангел в алом на белоснежном алтаре. Картина настолько идеальна, что я еще долгое время не могу оторвать глаз. Каждая линия, каждый контур – безупречны. Снег тихо ложится на ресницы, которые больше не дрогнут, на губы, что больше не произнесут ни слова. Это законченное произведение.

Но истинный художник никогда не останавливается на одной картине. Где-то там, за чертой зимнего леса, уже готовится следующий шедевр. Девушка с волосами цвета спелой пшеницы и глазами, как осколки неба. Она еще не знает, что станет моим главным творением. Что ее страдания сложатся в самую прекрасную из всех возможных симфоний.

И я единственный, кто сможет ее услышать.

Глава 1

В тот день все изначально пошло не так.

Началось все с неудачного макияжа, расползающейся стрелки на телесных колготках, мозолей на пятках, опоздания гостей, ворчливой матери и не выглаженной белоснежной скатерти на президиуме молодоженов. А закончилось рухнувшим трехъярусным тортом, разбитыми бокалами, истеричным женским визгом, и гостями, насильно пригвожденными к полу сотрудниками следственного комитета.

– Всем оставаться на своих местах! – раздался грубоватый мужской голос. – Руки за голову!

Все произошло быстро и настолько реалистично, что первые пару секунд я надеялась, что это глупый розыгрыш от гостей или моего новоиспеченного мужа. За несколько минут до этого он отошел со словами «жди меня, малыш, я скоро вернусь». Мельком повернула голову туда, где со мной рука об руку сидел Олег. Как бы не гипнотизировала его стул взглядом, его там не оказалось.

Никогда в жизни еще не ощущала себя настолько ничтожно и растерянно.

Диджей не сразу сообразил выключить грохочущую из колонок попсовую песню. И еще с минуту копошился в миниатюрном ноутбуке, подумав, что это очередной номер ведущего или типичный розыгрыш с ментами от гостей. Ведущий же, в свою очередь, бросил парочку вопросительных взглядов в мою сторону, я в ответ растерянно покачала головой. После он тут же подбежал к аппаратуре, нервно поправив удушающую бабочку на шее, и обратился к коллеге, который все еще растерянно листал плей-лист. Не найдя подходящего трека, диджей понял, что все, что происходило на его глазах – незапланированная акция, и тут же выключил звук.

В ушах раздался болезненный звон непривычной тишины и глухого стона гостей.

Фотографа и видеографа силовики едва ли не силой заставили убрать камеры, а затем прижали их к стене и заложили руки за голову. Та же участь коснулась и ведущего с диджеем.

Продолжила стоять за президиумом молодоженов с бокалом шампанского в дрожащей руке. Глаза беспомощно скользили по родственникам и всем остальным гостям свадьбы, уловив застывший ужас на их лицах, прижатых к полу. Сердце бешено заколотилось к груди, а бокал с теплым шампанским едва не выскользнул из рук.

– Что происходит?!

– Это какая-то ошибка!

– Товарищи-полицейские, это какое-то недоразумение!

– Это шутка такая? Вы типа стриптизеры, да? Ребятки, давайте вы нас освободите, и мы вместе посмеемся…

Со всех сторон посыпались недоуменные вопросы, но они так и остались без ответов.

Я была единственной, кого не пригвоздили к полу.

Некоторое время в помещении раздавался лишь недовольный стон гостей, который тут же пресекался грубым басом сотрудников СОБРа. Я не сомневалась, это были именно они. Мужчины в черной экипировке с массивными бронежилетами, устрашающими шлемами с забралом и внушительными калашами. Их тяжелые пыльные берцы грубо прижимали к полу всех мужчин, присутствовавших на свадьбе. Женщины же со слезами на глазах боязливо опустились на колени, послушно прижав трясущиеся руки к затылку.

Все происходило словно в замедленной съемке типичного ментовского сериала. Словно мы присутствовали на задержании особо опасного преступника. Я до последнего надеялась, что полиция ошиблась. Что вот-вот всех поднимут с пола, извинятся за беспокойство, и мы продолжим праздновать нашу долгожданную свадьбу.

Но ничего подобного не происходило.

– Товарищ майор, его здесь нет, – громогласно сообщил один из сотрудников СОБРа вышестоящему, и какой-то мужчина тихо выругался под нос.

Я была настолько обескуражена, что не сразу и заметила, как к президиуму молодоженов подошли трое мужчин в гражданском. Лица двоих из них я и вовсе не запомнила. А вот того, что был по центру, в расстегнутой черной кожаной куртке, старым продольным шрамом над бровью и стеклянными серыми глазами, заметила сразу. Мужчина лет тридцати пяти подошел ко мне и протянул через стол молодоженов удостоверение в красной обложке. В нем испуганные глаза уловили звание «майор юстиции» и должность «старший следователь первого отдела по расследованию особо важных дел главного следственного управления СК РФ по городу Москве».

Меня бросило в жар, и я едва устояла на ногах.

– Специальная группа СК РФ. Старший следователь майор Одинцов, – произнес он как по команде громко, четко и слаженно, словно проговаривал должность сотню раз на дню. Затем хмуро оглядел мое платье и надпись на фотозоне за моей спиной, состоящую из скрещенных имен молодоженов. – Ростовецкая Анфиса Андреевна, полагаю?

По позвоночнику пробежали мурашки, и я нервно сглотнула остатки слюны. За считанные секунды горло лишилось влаги, а влажные пальцы едва удерживали дрожащий бокал с шампанским. Все, на что я была способна в тот момент – кивнуть одним подбородком.

– Анфиса, Господи! Что ты натворила?! – жалобно воскликнула моя мать.

– Товарищ майор, это какая-то ошибка… – тут же раздался недоуменный голос Глеба – лучшего друга моего мужа.

Но мужчина в легкой кожаной куртке даже и не обратил внимания на крики гостей, продолжив сверлить меня неоднозначным взглядом. Все нутро сжималось под натиском его безразличных серо-стеклянных глаз. В какой-то момент мне показалось, что он пытался загнать меня в угол как испуганную мышь.

– Власов Олег Вячеславович ваш новоиспеченный супруг? – раздался его вопрос, эхом прогремевший по всему банкетному залу.

Несмотря на его командный голос, я не сразу разобрала слова. Они прозвучали вдали от меня. Будто следователь стоял в соседней комнате, а не напротив. Пальцы крепче сжали несчастный фужер с недопитым шампанским. Я так и не сообразила опустить его на стол.

– Ваш муж подозревается в совершении уголовного преступления – убийство двух и более лиц, – продолжил следователь, не дожидаясь моего ответа. В зале воцарилась напряженная мертвая тишина. Мужчина мельком огляделся, чтобы понаблюдать за реакцией гостей, а затем взгляд его серых глаз вновь скользнул в мою сторону. – Вам известно о его местонахождении? У него сегодня свадьба… как-никак.

В глазах на мгновение потемнело, а секунду спустя бросило в жар. Он что-то говорил, но в ушах раздавался лишь раздражающий звон, а в мыслях блуждала одна единственная: убийство двух и более лиц…

– Сто пятая статья?! – недоуменно воскликнул Глеб, попытавшись привстать с пола, но его тут же грубо приструнил один из сотрудников СОБРа. – Погодите… погодите! Это… это какая-то ошибка! Я его друг, и могу с точностью сказать…

Но следователь не обращал внимания на возгласы Глеба, лишь продолжил с особой внимательностью разглядывать мое лицо. Только позже я осознала, что он изучал мою реакцию на известие о том, что мой муж подозревается в убийстве. Я недоуменно хлопала ресницами, не сводя с него растерянного взгляда. Как только губы мои распахнулись от удивления, правоохранитель едва заметно кивнул головой, и кончик его губ дернулся в сторону.

Наконец мужчине удалось изучить мою реакцию, и он подошел чуть ближе к Глебу, спрятав руки в карманы черных брюк. Следователь с интересом взглянул в глаза парню, пока тот смирно лежал, облокотившись щекой об холодный кафель.

– Ермаков Глеб Леонидович? – коротко проговорил Одинцов.

– Да, – тут же ответил парень, сверкнув темно-карими глазами на следователя.

На мгновение зажмурила глаза, попытавшись прийти в себя. Ничего не понимаю… Откуда следователь знает Глеба?

– На днях вы получите повестку на допрос. Просим вас не покидать пределы города, – монотонно произнес мужчина, кивнув в сторону двух напарников, вероятно, те двое были оперуполномоченными.

Моложавый опер со светлыми волосами послушно кивнул и принялся доставать блокнот с ручкой. В тот же момент в банкетный зал вошли двое мужчин в черной экипировке СОБРа, привлекая всеобщее внимание.

– Мы проверили все здание, весь персонал и окрестности. Он ушел незадолго до нашего приезда, – твердо сообщил один из мужчин в маске, обратившись к следователю. – Можем отпускать граждан?

Одинцов едва заметно кивнул, и брови его сосредоточенно сдвинулись на переносице. Некоторое время он молча наблюдал, как гости свадьбы медленно вставали с пола, отряхиваясь от пыли, а сотрудники СОБРа покидали помещение.

– Бля-я-я…. Марк, я же говорил, нужно было раньше накрывать! – раздраженно прошипел второй оперативник лет сорока с лысой головой, обратившись к следователю. – А вы все ждали, пока свадьба разгуляется… Твою мать! И где теперь его искать? Объявлять в розыск? Сколько там таких? Теперь пиши пропало…

– Не нагнетай, Дорофеев, у нас еще нет показаний его близких, – хмуро проговорил старший следователь, внимательно разглядывая едва ли не каждого гостя нашей свадьбы.

Я с грохотом поставила фужер с теплым шампанским на стол молодоженов, и оно вылилось из краев. По залу пронесся характерный звук, и все внимание за считанные секунды приковалось ко мне. Уловив любопытные взгляды правоохранителей и немногочисленных гостей свадьбы, во рту вдруг резко пересохло. Родственники и друзья ожидали от меня решения по продолжению торжества, а следователь и его напарники, вероятно, что я скажу, где мог прятаться мой муж. Но ни тем, ни другим я не могла дать того, чего от меня ожидали. Руки мои обессиленно рухнули вдоль туловища, и пальцы тут же принялись нервно перебирать сверкающую ткань белоснежного платья.

Наконец, операм надоело наблюдать за отсутствием какой-либо реакции с моей стороны, и каждый из них начал подходить к гостям свадьбы, чтобы вынудить хоть какую-то информацию о подозреваемом.

Как только заметила, как ко мне торопливо подбежала моя мать, я тут же залпом осушила бокал шампанского и принялась за недопитый фужер Олега. Мой поступок не остался без внимания зоркого следователя. Он с интересом выгнул бровь, продолжив наблюдать за мной на расстоянии нескольких шагов.

– Фиса, Фисочка! – крикнула мать, и ее звонкий голос раздался эхом по всему ресторану. Я недовольно поморщилась, услышав ненавистное сокращение своего имени. – Мы должны продолжить свадьбу! Деньги уже заплачены и ресторану, и ведущему… да и перед родственниками как-то неудобно…

– Как я могу продолжить свадьбу без Олега?! – раздраженно воскликнула я, словив на себе обеспокоенный взгляд своей лучшей подруги Кристины и внимательный взгляд старшего следователя. – Как ты себе это представляешь?

Пухлое лицо матери вытянулось от возмущения, васильковые глаза сузились, а губы с ярко-алой помадой поджались, и вокруг них образовались возрастные морщинки. Она невзначай поправила укладку из коротких обесцвеченных волос с сожженными концами и мельком оглянулась на следователя с растерянной улыбкой.

– Анфиса, это неуважение к гостям и халатное отношение к деньгам! Ты всегда безответственно относилась к финансам. Но хотя бы в день своей свадьбы будь рассудительна и…

Мать понизила голос, чтобы никто не услышал ее недовольный тон. Поэтому ее очередная тирада о моей безответственности прозвучала для меня по обыкновению как шипение змеи. Как и все двадцать пять лет моей жизни.

– Хотя бы в день моей свадьбы оставь меня в покое, – рассерженно произнесла я, стиснув зубы, и, шурша длинным белоснежным подолом, с трудом спустилась с президиума молодоженов.

– Эй, солнце, может поедем к нам в бар? Расслабимся, оторвемся как следует… – произнесла Кристина, подбежав ко мне так быстро, будто знала, что я сбегу от матери с минуты на минуту. Конечно, она знала. – Обсудим все произошедшее…

Я мельком покачала головой, продолжив с силой комкать подол двумя руками.

– Не сейчас, Крис.

Подруга перегородила мне путь своим идеальным телом с тонкой талией и длинными ногами. В нос тут же ударил ее привычный аромат – молодой розы. Не запах ее парфюма, а ее персональный аромат кожи. Это аромат-символ: пахнет нежностью, но той, что знает себе цену; пахнет роскошью, но той, что естественна и чиста. В тот день на ней сидело суперкороткое платье цвета фуксии с оголенными плечами и донельзя глубоким декольте, чтобы показать впечатляющую маммопластику, коей та гордилась. Мою мать трясло каждый раз от одного лишь взгляда на Кристину и ее вызывающий стиль. Впрочем, ради этого подруга и пришла на мою свадьбу в подобном экстравагантном образе. Шикарные длинные волосы с оттенком золотистого шатена она уложила в объемные локоны, а макияж выбрала соответствующий ее стилю: яркий и подчеркивающий ее тонкие черты лица и пухлые губки с миллилитрами гиалуроновой кислоты.

– Детка, ты только не реви, ок? Найдется твой Олег. Тебе нужно расслабиться, пока менты не затаскали на допросы, – успокаивающе произнесла девушка, опустив прохладные руки на мои оголенные плечи. Я нервно вздрогнула от неожиданного прикосновения. Ее задорные зеленые глазки с растерянной улыбкой пробежались по моему лицу. А затем она мельком оглянулась в сторону правоохранителей и намеренно понизила голос. – Хотя… я была бы не против, если бы тот следак в косухе…

– Анфис, ты как? – раздался обеспокоенный голос Глеба.

Кристина раздраженно цокнула языком и закатила глаза.

– Ермаков, вечно ты невовремя появляешься…

– Ржевская, не тебе вопрос задали, – с привычным подколом произнес Глеб, оттряхнув от пыли бежевый костюм-тройку.

– Не знаю, что отвечают в таких случаях, – честно призналась, пожав плечами. – Мы несколько месяцев готовились к этой дате… а теперь… Теперь тридцать первое августа…

– Мы точно никогда не забудем, – завершила мою мысль Кристина, криво улыбнувшись.

– Меня еще никогда так грубо не припечатывали к полу. Поэтому да, навряд ли я забуду от этом, – усмехнулся Ермаков, поправив новенький коричневый галстук-регат, который вдруг стал удушающе сдавливать шею. Его обеспокоенный взгляд метнулся в мою сторону. – Когда тебя вызовут на допрос, не стесняйся, звони мне. Тебе наверняка понадобится юридическая помощь. Следователи без присутствия юриста на допросе могут оказывать психологическое давление. А это не пойдет тебе на пользу. Не стоит им доверять…

На последних словах мужчина мельком оглянулся в сторону оперативников.

– Спасибо, буду иметь в виду, – губы дрогнули в натянутой улыбке, и я вдруг уловила в руке Кристины сверкнувший смартфон. – Мой телефон у тебя?

– Да, кажется… – ответила подруга, покопавшись в миниатюрной сумочке из серебряных паеток. – Вот, держи. Подожди, ты хочешь позвонить…

Разблокировала смартфон с помощью лица и молниеносно набрала номер Олега. В трубке монотонный женский голос сообщил: «абонент не отвечает или временно недоступен». Я проделывала одно и то же действие несколько раз, пока окончательно не сдалась.

Он не мог меня просто так бросить посреди свадьбы. Это так на него не похоже…

– Не думаю, что он вообще ответит на этот номер телефона… – предположила Ржевская, глядя на мои бессчетные попытки дозвониться до мужа. – Сейчас будут следить за его счетами и номерами. А Власов не такой дурак, чтобы сдавать себя простым звонком, с помощью которого его могут отследить.

– Не знал, что когда-либо скажу это… но Кристина права, – согласился Глеб, взглянув на мое обеспокоенное лицо. Девушка в этот момент недовольно сложила руки на груди и закатила глаза в свойственной ей манере. – Если следователь и опера пришли задерживать его, значит на то были веские основания. Не зависимо от того, есть что ему скрывать или нет, он в любом случае засядет на дно. Попадись он сейчас на глаза следственному комитету, ты бы уже завтра передачки ему носила. Отмазаться в этом случае практически нереально. И кстати, не пугаю тебя, но… будь готова к тому, что менты будут следить за тобой и заберут все ваши имеющиеся гаджеты на «прогрев».

– Но почему именно сегодня? Почему в этот день?! – недоуменно воскликнула я, взявшись за голову. – Это что, какой-то подарок на свадьбу?! Я не понимаю… не понимаю… Этого просто не может быть…

– Вопрос в другом. Как у него получилось свалить за десять минут до приезда ментов? Ему кто-то сообщил? – задала вопрос Ржевская скорее самой себе, нежели нам всем. – Здесь явно что-то не так, подруга.

– Хочешь сказать, что Олег… – я нервно сглотнула слюну, прежде чем произнести это. А затем намеренно перешла на шепот, чтобы не услышали лишние уши. – … мой Олег – убийца?

Взор вмиг заполонили слезы, вознамерившиеся испортить макияж, который старательно наносил визажист около двух часов. Подбородок и нижняя губа предательски задрожали, как только я произнесла ту страшную фразу. А тот факт, что телефон Олега был недоступен, еще больше выбивал почву из-под ног.

– Я ничего не хочу сказать, Анфис… – ободряюще произнесла подруга, поджав губы. – О, детка, не плачь… Твоему милому личику так не идут слезы…

Девушка потянулась обнять меня, но ровно в тот момент телефон в руке завибрировал от входящего сообщения. Я мигом отпрянула от Крис и взглянула на экран. Глаза зацепились за одно непрочитанное сообщение от анонима. Разблокировав телефон, я мельком прочитала несколько строк:

– «Все в порядке. Никому не верь. Меня подставили. Не скрывайся от ментов. Тебе нельзя. Будь у них на виду. Целую».

Пальцы задрожали, пока перечитывала сообщение снова и снова. Слезы покатились по щекам, и я очнулась только тогда, когда добрая половина из них опечаталась на экране, исказив буквы. По бокам мгновенно возникли любопытные головы Кристины и Глеба. Они также мельком прочли текст от анонима, послать ответное сообщение которому было технически невозможно. Друзья подняли на меня не менее обеспокоенные взгляды, а затем молча переглянулись между собой. Глеб одним нервным взмахом руки запустил пятерню в черные как смоль волосы, растрепав причесанную шевелюру. Кристина же надула щеки и тяжело выдохнула, покачав головой.

Первым от оцепенения очнулся Глеб:

– Нет никакой гарантии, что это пишет Олег.

– Не думала, что когда-нибудь скажу это, но Ермаков прав, – произнесла Кристина, направив в сторону парня колкий взгляд. Тот лишь скрестил руки на груди и недовольно поджал губы. – А вдруг это сами менты пишут? Ну, знаешь… проверяют тебя и твою реакцию.

Но только я знала, что в стиле Олега было писать короткие сообщения по два-три слова с точками и без смайликов. Первое время наших отношений меня это невероятно раздражало. Почему его мысли всегда ограничивались двумя-тремя словами? Почему нельзя расписать предложение как все нормальные люди? Для чего эти паузы и многочисленные точки? А потом спустя время смирилась, привыкла и приняла его таким, какой он есть.

– Сейчас никому нельзя доверять, – подтвердил Глеб. – Мы не знаем, совершал ли Олег то, в чем его обвиняют. И скорее всего с вероятностью девяносто процентов и не узнаем никогда.

– Анфис, детка, поехали к нам в бар. Развеешься и хотя бы на сутки забудешь обо всем этом дерьме, – чуть ли не умоляя, пропела подруга. Она выпучила пухлую нижнюю губу и состряпала страдальческое выражение лица в сочетании с милым взглядом бледно-зеленых глаз.

Я направила отстраненный взор на суетящихся гостей. Несколько женщин во главе с моей матерью собирали оставшуюся еду в белые ланч-боксы, несколько коллег Олега старались поскорее уничтожить остатки алкоголя на столах. Кто-то ушел, не попрощавшись, а кто-то продолжил сидеть за столом и активно обсуждать развернувшуюся ситуацию.

Правоохранители, закончив опрашивать последнего гостя, направились в сторону выхода. Проходя мимо нас, старший следователь задержался, пока два оперуполномоченных остались ждать его у входа в банкетный зал. Я затаила дыхание от страха, когда следователь долго и упрямо глядел мне в глаза, пока шел в нашу сторону.

– Хотел предупредить вас, завтра будет проводиться обыск вашей квартиры, – твердо проговорил он, глядя на меня в упор. Безразличие в его глазах цвета какао с молоком пугало и отталкивало. – Вам есть у кого остановиться на пару дней?

Я на автомате кивнула. Обдумывать у кого я останусь сил не было. Как и желания возвращаться в нашу квартиру без Олега.

– Ваши слова прямо противоречат двадцать седьмой статье Конституции. Анфиса имеет право свободно передвигаться, и сама выбирать место пребывания. Тем более, когда речь идет о ее жилье, – с недоверием произнес Глеб, скрестив руки на груди. – И неужели за столь короткий срок вы получили судебное постановление на обыск?