Неделя до конца моей депрессивной мимолетности

Вот, зачем могла пригодиться какая-то неприглядная необходимость бояться?

Иначе стоит посмотреть, та самая необходимость есть законченный элемент?

Или на самом деле все это должно существовать в какой-то мудреной связке? И тогда с чем должна связываться необходимость бояться? Непосредственно с фактом наличия то самого страха, наверное, так, раз мы о страхе. Либо данная связка образует нечто, что приносит человеку мотивацию двигаться вперед, ощущать жизнь, либо это очередная интерпретация какой-то зашифрованной философской мысли, деятельность которой способствует искреннему пониманию себя и своих свобод. Оттого человек должен бояться и иметь в виду наличие этого самого страха, чтобы умело выстраивать свои жизненные позиции и прочие приоритеты, прежде всего знать об их действительности. Пожалуй, душа сегодня достаточно. Джеймс довольно успешно и откровенно покопался в самом себе, время от времени чувствуя на себе собственную обиду или прощение. Поправил волосы, свисавшие, намокшие незаметно в шампуне пряди убрал назад, вышел, полотенцем задумчиво вытерся, посмотрел на себя через непрозрачное зеркало. Явно стал выглядеть лучше и в целом свежее, так же бодро ощущалась чистая, незначительно сухая кожа. Переоделся в свободную, немного растянутую белую майку и длинные широкие шорты с набитыми карманами. Направившись в общую единственную комнату (кто бы знал, что Организация отдаст своему лучшему работнику удлиненную незатейливую однушку), уже выйдя из ванной комнаты, Джеймс внезапно, саркастично себе напомнил:

– «Ты до сих пор задаешь себе вопросы, приятель.? Ты все еще стараешься искать эти ответы, не так ли.? Лицемер, который напрочь и попросту боится показать того, кем он является на самом деле. А в тишине он карает себя за маски..»

Джеймс расслабленно зашел в основную комнату, на автомате включив свет в помещении. Если присмотреться внимательней, покажется простоватая, тривиальная однокомнатная квартира с неотложной миссией вместить в себя все самые нужные и прочие другие важные предметы. Комната имеет прямоугольный компактный вид, в левом ближнем углу разместилась кухонная зона. Небольшая, можно сказать, узенькая раковина на кухне была большую часть времени пуста и суха, а мелкая упаковка жидкого мыла почти полна. Считанное число тарелок, весьма примитивных в своем стиле, однотонных, хранилось в определенной, отведенной на то полке в кухонном шкафчике. Столовые приборы были убраны в какие-то остальные, грубо оформленные полочки. Вряд ли вообще можно было увидеть валявшуюся на столешницах какую-либо кухонную утварь, Джеймс зачастую все куда-то прятал из-за того, что не пользовался подобными вещами. Он придерживался такого мнения, что, раз какой-либо предмет замечательно видится, стоит прекрасно на виду, его, всенепременно, стоит использовать. В ином случае обязательным станет убрать из поля зрения неактуальный объект, понадобится в крайне уникальный промежуток жизни. Кухонная плита, кажется, вовсе лишь только один раз в жизни применялась главным героем, и то только в нехитром приготовлении макарон. Микроволновая печь перетерпела случаи взаимодействия с людьми несколько чаще, однако тоже не отличалась особой заметностью. Невысокий серебристых оттенков холодильник в большинстве случаев стоял наполовину пустой, если не целиком. Он содержал в себе несложные частично готовые блюда, которые можно было бы как-то раз взять и без тщательных проблем разогреть, съесть. По правде говоря, порой даже это приходилось Джеймсу слишком затруднительным, массивным. То ли лень, то ли депрессия. То ли все сразу, кто его поймет? На такой расклад дел мужчина время от времени покупал какие-либо фрукты и овощи, которые можно было определенно схватить и поглотить. Главное, не забыть помыть, разумеется.

Прямо за кухней находились всевозможные полки с боковыми прилежащими малыми шкафчиками. На одной из удлиненных стойких полок стоял старый, довольно объемный по своим размерам телевизор, который еще горазд был принимать кассеты для фильмов вместо вошедших в моду дисков. Так сказать. На полках и внутри шкафчиков располагалась скромная бессловесная история главного героя, какие-то задатки и проявления его увлечений, хобби, мировоззрения, устойчивых спорных позиций. Среди потрепанного записного блокнота по насущным наблюдениям и профессионального любимого фотоаппарата в сумке, там можно было отыскать несколько старинных любительских комиксов разных стран в оригинале, пару многозадачных просвещенных книг, забытые, покрытые тонким слоем откуда-то взявшейся пыли карты для покера, гнутый медиатор для гитары, несколько тематических брелков, связанных с различными областями общественных наук, взятых, судя по всему, из многочисленных в свое время поездок Джеймса по отдаленным местам. На верхнюю полку, до которой наш друг едва дотягивался, ради любопытства положил фирменное радио с точно и плавно представленными волнами. Вещи выглядели так, будто нарочно от кого-то спрятаны, скрыты, притаились этак. Все заключалось в двусмысленном непринятии подобных решений Джеймса Организацией; она, конечно, старалась следить за историей покупок и вышвыривать явно ненужные вещи для духовных развлечений, однако, пользуясь излюбленным принципом брать как можно больше всего в прокат, главный герой выходил практически сухим из воды. Он старался тем не менее отдавать обратно взятые вещи, хотя с парой особо понравившихся до конца довести данную операцию возврата не получилось. Напротив телевизора стояла темно-серых тонов двуспальная кровать с маленькими вместительными тумбочками по бокам и строгой выдержанной бра наверху. Джеймс любил располагаться на два фронта, вот так говоря, вдобавок ко всему он предпочитал объемные пушистые мягкие подушки, хотя в то же время наготове держал у себя одну гречишную в исключительно тяжелый период. Например, в болевшие дни. Стоит отметить, главным образом условных таких вмятин на подушках было больше всего на нижней стороне. Забавно понимать, что при всей любви к большим роскошным подушкам во время сна, каждый раз мучившего и несчастного, Джеймс все же склонен был опускать голову в большей степени непосредственно на матрац. Перед сном, чтобы появилось больше шансов заснуть, мужчина зачастую курил на балконе, такое ощущение, что душевнее всего оборудованном. Хоть квартира не казалась обворованной, многие бытовые детали оставались на своих местах фактически нетронутыми, он отлично был осведомлен в том, что это место охотно посещали, изучали, что-то горячо ища. Вряд ли, конечно, что-то дельное нашли на этот счет, однако все же, несмотря на неудачу, незаметно и хитро пропал из виду весь запас дорогих сигарет и элитного алкоголя. Здорово, что новую упаковку сигарет удалось приобрести сегодня, с алкоголем придется в последующие дни разбираться. Джеймс не являлся заядлым алкоголиком, алкоголь воспринимал скорее как повод для какой-то замеченной успешной мысли или как знак внимания гостью. Взяв еще в сумке начатые сигареты, главный герой направился на родной балкон. Ограниченная старым узорчатым забором территория не отличалась от остальных сильно просторными размерами (всего два метра в квадрате.. тождественно ли это одному метру в прямоугольнике?) или запущенным внутренним содержанием: всего два железных прочных и слегка узковатых стула с плетеной подстилкой, низким круглым незначительным столиком с элегантной пепельницей на ней. Однако пуще всяких выделялся такой вот балкон какой-то редкой сердечностью, добродушием и легкостью, пролетавших в воздухе вроде мимо, а вроде в самый центр развивавшихся мыслей. Джеймс несказанно любил свой балкон за то, что именно в этом месте он мог бы задуматься всерьез настолько глубоко о чем-нибудь неважном и непринципиальном. Еще, может, причина кроется также и в том, что это по своей сути единственный кусок квартиры, где не ощущалась та самая убийственная тягостная атмосфера. Впрочем, забудешь о таком неявном пустяке заявить. Однокомнатная классическая типичная квартира, которая просто погрязла в последнее время в таковых чувствах. Джеймс за последний год настолько опустился и потерялся в себе, что тягостные неконтролируемые переживания вырвались на свободу, оставив после себя мрачное томительное послевкусие во всей квартире. Некоторые заходившие с недоуменным усилием сообщали, что, даже находясь жертвой в комнате убийцы, не так невыносимо, как в той убитой попросту квартире. Может быть, грубо, быть может, совсем впечатлительно те люди передавали свои ощущения. Однако, наверное, какая-то емкая доля истины в этом есть. Не в словах, конечно, нет. Как такие люди проговаривали подобное мнение и что туда лично вкладывали, это есть искренняя правда по отношению к отчужденной атмосфере в квартире. Надеюсь, когда-нибудь станет легче.

Может, так все плохо и грустно проявляется в душе, пребывая там, потому что Джеймса настигали нередко в собственной квартире приступы. Страшное дело, надо сказать.. Причем после какого-то пережитого пика этого приступа наступает тягостное неприятное чувство, с которым мужчина боролся довольно давно. Хорошо помогала необходимая сигарета, по моим воспоминаниям о нем. Садился с одной дымившейся у стенки, клал лоб на вертикальную поверхность, выгонял противные мысли и дурные ощущения, все сильнее вдаваясь в аромат и вкус табака. Где-то по этой причине он покупал именно дорогие, чуть ли не лучшие сорта. Который час он мог со стеной разговаривать. Как сказать, разговаривать.. Молчать, об нее облокотившись, и в который раз уже обращать свое внимание на целую этакую жизнь. Открывает глаза, прошел час. Жизнь осеклась, стена прежняя. Еще сильнее от очередной навязчивой мысли о прошлых прибаутках, былых догадках хочется закрыться в табачном дыме, взяться за сигарету, пускай будет новой, очередной. Ох, знали бы мы все, как много Джеймс выкуривает сигарет за день. Знали бы мы, как часто он хотел бы не то чтобы даже забыться, попросту выдохнуть. Каждый раз он наивно вдали приглушенной своей души полагал, что этот дым что-нибудь с собой унесет. Наверняка.

А здесь на балконе хорошо, уютно, прохладно и чересчур по-домашнему как-то. Чаще всего Джеймс выходил в майке и свободных бриджах независимо от того, какая сегодня температура, насколько низкая, насколько пронзительная. Наоборот, ему в особенности приятно было выйти охладить тело, покровы как минимум, наверное. Создавалось какое-то невероятно радостное наблюдательное ощущение тепла и холода, реагировавших друг с другом каждый раз. В конечном счете всегда выходило так, что внутри нежно тепло, а снаружи все прохладно, остыло. Но абсолютно все нравилось в этом балконе Джеймсу, неважно, насколько описание было бы примитивным или чудным. Главный герой догадывался, додумывал многие абсурдные, местами сумбурные, но крайне развлекавшие его умные моменты. В один вечер он представлял включенное радио посреди огромного океана безлюдной планеты.. Будет ли это являться жизнью? Откликом жизни? Как бы инопланетные формы жизни описали сами? Мысль идет, идея есть, цель, мотивация.. все нужное несет в себе радио. Но в то же время за границами данного изобретения все теряет свой смысл, создается пустота. Но в то же время радио развивается, продолжает говорить, думать.. С философской точки зрения в данном случае радио равноправно граням человека. Со всех остальных это выразительно эксцентричное эхо жизни. Вы представляете себе? Даже эхо вкратце, может, где-то чуть более детально повторяет историю развития человечества. Даже простое щадящее эхо, скажете..

В другой день, недавно было, отвечу.. Джеймс забавлялся мыслями о шутке, которая постоянно забывается, потому что в ней заключался случаем секрет всей вселенной. Не вспомнить точно, что конкретно так его заставляло добродушно улыбаться. Что это шутка, что она всегда забывается.. Краткая полная фраза наводила его на миллион различных неплохих размышлений. Что человеку как таковому губительно знать суть вселенной. Что это необязательно не знать. Правда, тогда выдающиеся гении должны и станут понимать дальнейшую свою роль и действия на этот счет. Что смысл-то откуда-то берется, все забывают эту шутку, но кто-то же когда-нибудь точно про нее вспомнит совсем невзначай. И что, конечно же, шутка заключала в себе суть чего-то великого. Сдается мне, смысл имеет характер какой-то саркастичный, насмешливый, несерьезный, абсурдный, но такой остроумный и логичный. Человеку нелегко мыслить абсурдно, он всегда ведь ищет в первую очередь объяснимую доказуемую связь. Надо бы попробовать поразмыслить над искусством абсурда. Было бы весело, задорно еще сильней.

Обстановка балкона не только способствовала склонности Джеймса размышлять над отдаленным, блуждающим, но и примерно в такой же окраске оценивать себя, свои выполненные задачи и выведенные из того исходы. Даже если оценка уходила в какие-то кривые обостренные обвинявшие дебри, главному герою на балконе под силу пережить результат самооценки в разы спокойнее и устойчивее, нежели в неутешительном помещении сзади. Мужчина думал, он смотрел в сторону проведенной дороги, забитых мигавших фонарей, некоторых подвижных живых объектов. Вероятно, то были соседи с этого или ближайшего района, а, может, прогуливавшаяся очаровательная собака с нелегкой судьбой. Раз бездомные животные умудрялись все равно определенным образом добираться до родного места Джеймса, однозначно, надо признать, что и у друзей четвероногих явно дела ушли куда-то за беспросветный горизонт. Небо уже успело погрузиться в темные задумчивые глубокие синие оттенки. Ни одной звезды, лишь единственный, время от времени сверкавший спутник. Даже так многие попросту привыкли с детства путать такой момент с одинокой безызвестной звездой. И вот как людям объяснить, что, если на небе всего одно тело, это уже не звезда, пускай если это что-то хотело бы тем стать? Не звезда, так спутник. Но и у этого есть свои потенциальные шансы, самобытные уникальности. Он светит зачастую ярче всех звезд, заметить его заметно легче, а главное, что в любом случае люди его называют звездой. Может быть, несколько похоже происходило у Джеймса каждый день. Однако отличительной чертой главного героя от спутника, пожалуй, являлось то, что спутника как раз мало беспокоит его роль для большинства, в частности для звезд. Он и как звезда хорош, и как спутник. И абсолютно, думаю, в этом уверен! Джеймс же совсем не придерживался подобной позиции, ему важен ответ и принятие общества, хотя он и сам замечательно осознает, что общество надменно, жестоко к отличившимся персонам, к каждому несчастному. Каждый день он живет невозможной мечтой как-то раз в одночасье, нечаянно этак стать хорошим, способной ячейкой общества. Роль плохого мужчину тяготит, его тошнит, воротит, заставляет теряться в себе такая жизнь. Джеймс наивно верит, что, когда тот будет принятым, общество поможет, рассмотрит, оценит, направит его на путь истинный, наверное, так. За локоть возьмет и поднимет. Кто бы когда сказал Джеймсу невзначай в один день, что таково проявление его искренности. Что общество в любом случае им заинтересованно не займется, людям нужны уверенные, найденные. Однако интересный, любопытный момент постоянно посещает мужчину, когда тот всякий раз рассуждает о хорошей жизни прекрасного человека. Который раз, разбирая данную тему по заданным названным полкам в своей голове, он магическим образом приходит к выводу, что его устраивает и нынешний образ жизни, ему приятно и без этой доброкачественной мишуры, его утопит настоящего роль хорошего человека, ему это не нужно никак. Например, сейчас.. Джеймс думал о старом обыденном том же. Нахмурился, присмотрелся в невидимую точку: «Ведь.. Многие плохие, будучи хорошими, хотят быть замеченными хорошими.. Чтобы они все знали, что этот человек стал хорошим.. В последний день..»

Идея проскочила весьма незаметно, на цыпочках, оперативно, так сказать. Но все же мужчине удалось уловить казавшийся ему тогда действительный посыл непроизвольных беспокойных дум. Джеймсу никогда не стать хорошим, вряд ли существует какая-то придуманная жизнью роль срединного, вряд ли вообще законы и усмотрения хороших сделали бы жизнь главному герою лучше, приятнее, практичнее. Тогда стоит остаться быть плохим. Плеваться, мучиться, однако всяко лучше той жизни, о которой день изо дня шла в воображениях речь. Джеймс докурил сигарету, остатки цепкого ароматного пепла свалил в пепельницу, которая частично отправила на ветер какую-то массу табачных следов. Вздохнул поглубже, на мгновение сдержанно закрыл глаза, задумал эффектную мотивировавшую мысль перед сном, которая помогла бы ему пережить наступавшую ночь. Вошел в общую комнату, закрыл балконную дверь, приоткрыл окна напротив постели, чтобы наслаждаться ночной вежливой прохладой. Лег на спину, аккуратно положил голову на подушку. Смотря в потолок, медленно закрыл глаза, ступенчатым образом задремал.