Пролог
Шейн
– Ваше императорское Величество, просыпайтесь. Быстрее. Пожар, горим!
Шейн с трудом раскрыл глаза. В последнее время нормально поспать ему удавалось редко. В империи творился полный бедлам. Она буквально разваливалась на части. Казнь любимой принцессы заставила народ подняться, задуматься о том, что они многим недовольны. В том числе традицией наследования трона. Тем, что до сих пор не выбирают своего правителя, а подчиняются древнейшему роду, не имея свободы слова. Они требовали упразднить монархию, не понимая, что этот шаг не всегда ведёт к лучшему, что это по сути ничего не меняет. Ведь правитель, выбранный народом, вполне может оказаться таким же мерзавцем, лжецом и обманщиком, как и тот, кому трон достался по праву крови.
Вот только они забывали одно – Шейн всю жизнь готовился к этой роли. Его воспитывали быть королём. Он знал свою страну лучше всех, он знал своих соседей и врагов лучше кого-либо. Для него корона – была мечтой. Нет, это не означало что-то хорошее, не делало его лучше других, но это делало его тем, кто готов на жертвы ради страны. Тем, кто готов отдать многое ради благополучия империи.
А если к власти придёт тот, кому плевать? Что будет тогда? Он ведь просто разграбит накопленные годами богатства и убежит, поджав хвост. Ему будет плевать, что драконы фактически объявили войну Империи Элло. Плевать, что проклятые золотые уже собирают армию. Что король Рафаэль женился на принцессе алмазных драконов не по любви, а из-за политики. Они укрепили себя максимально, в то время как страна демонов раскалывалась, разваливалась на части.
И в этом опять был виноват его брат. Тот, кого Шейн ненавидел всем сердцем. Тот, кто забрал у него мать, отца, Анабель, а сейчас забирал страну и корону. И вроде бы Рен ничего не делал, но в этом и был корень всех проблем. Он бросил вызов отцу, победил в честной схватке, практически убив действующего императора. А потом сбежал. В принципе, как и всегда. Он всегда сбегал от проблем, делая тем самым всё только хуже.
– Пожар! – вновь ворвался голос слуги в сознание.
Наконец-то выплыв из неспокойного сновидения, Шейн подорвался с кровати, натянул брюки и побежал за своим охранником. Они с трудом пробивались сквозь дым и жар огня, меняя коридоры, трусливо выбегая на улицу. И только оказавшись на свежем воздухе, откашлявшись от копоти, старший принц наконец-то глубоко вздохнул и огляделся. Императорский дворец горел, и это был не просто маленький огонёк, слегка повреждающий шпаклёвку. Нет, это был самый настоящий пожар, уничтожающий всё до основания, разваливающий фундамент, убивающий всех, кто остался внутри. Камни становились чёрными от ярости стихии, а от жара невозможно было дышать даже на расстоянии.
С ужасом осознав, что это поджог, Шейн крикнул солдатам искать виновника, а сам огляделся по сторонам. Рен стоял неподалёку с бутылкой виски в руках, слегка покачиваясь от опьянения. В его глазах отражалось пламя пожара, а на губах играла сумасшедшая улыбка. Старший брат сразу понял, кто виновник этого торжества и заказчик веселья. Вне себя от злости он подошёл к младшему принцу, схватил его за грудки и рявкнул:
– Ты совсем с ума сошёл? Решил спалить наш дом и всех его обитателей? Невиновных подданных?
Рен грубо откинул от себя руки брата, улыбка сразу сползла с его лица, выплёвывая слова, он произнёс:
– Здесь нет невиновных. Они все виноваты в её смерти. Все просто смотрели, как она умирает. Так пусть теперь горят! Сгорают вместе с той, кого я любил!
– Идиот! – прошипел Шейн. – Это ведь твой дом! Твои люди!
Старший принц попытался ударить младшего, но даже будучи пьяным, Рен легко отмахнулся от него, скручивая. Он всегда был сильнее, но как будто бы боялся признаться в этом, не хотел разжигать гражданскую войну. Но теперь, когда смысл жизни был потерян, все страхи и сомнения отошли на второй план. Он действительно сошёл с ума, желая лишь мести.
Схватив Шейна за шею и сжав её, практически ломая, Даррен проорал:
– Ты ведь тоже виноват. Так скажи, почему я не должен убить тебя? Назови хоть одну причину!
– Ради своего народа? Посмотри на себя. Ты не можешь в таком состоянии управлять страной. Отец при смерти. Кто позаботится о нашей стране? О людях в ней? Или тебя и это больше не волнует?!
Слова с трудом доходили до сознания Даррена. Но всё же, самое главное он услышал. Он и в самом деле был не готов сейчас становиться у власти. Не в таком состоянии, когда он уже несколько месяцев не спал. Когда всё ещё слышал крик своей любимой наяву и во сне. И когда перестал отличать реальность от вымысла. Ему надо было прийти в себя, справиться со своим горем и безумием, что оно породило в его голове. А потом… потом он придёт и заберёт то, что по праву его.
– Хорошо. Я позволю тебе жить и носить корону… Пока. Но не вздумай переходить мне дорогу. Иначе я забуду, что ты мой брат, – Рен нехотя убрал руку с шеи временного Императора и ушёл, наслаждаясь звуками стихийного бедствия, что пожирало его боль.
Глава 1. Рен
Я раскрыл глаза и поморщился. Голова гудела, к горлу подступала тошнота, тело трясло мелкой дрожью. За последние месяцы подобное состояние стало для меня нормой. Алкоголь помогал забыться, даровал облегчение. Но действие было непродолжительным. Каждый день начинался одинаково: сначала накатывало похмелье, а потом приходила боль – острая, безумная, всепоглощающая. Такая, от которой хочется сдохнуть, уйти в небытие, туда, где, возможно, я вновь увижусь с той, кого потерял.
Похмелье было как наказание – меня ломало, штормило. Но я не хотел этому сопротивляться, мучая таким образом сам себя, потому что считал, что заслужил эту боль. Головой я понимал, что именно алкоголь и моя слабость привели к тому, что случилось. И в нормальной ситуации я бы попытался взять себя в руки, чтобы бороться и победить эту зависимость. Но сейчас уже было поздно. Всё, что мог потерять, я уже потерял. Я просто тонул и не хотел этому сопротивляться, всё глубже и глубже шёл на дно, вдыхая в лёгкие воду, которая обжигала не хуже огня.
Вместе с саморазрушением появилась новая цель – месть. Только она позволяла удержаться на плаву, не уйти в вечное, спасительное забытьё. Вот уже несколько месяцев я охотился на тех, кто был причастен к смерти моей жены: судьи, охранники, молчаливые наблюдатели. Все они мучительно умирали от моих рук. Но даже это не помогало, не приносило должного удовлетворения, не возвращало Анабель к жизни, не унимало боль.
Сегодняшнее утро было особенным, несмотря на то, что физически я чувствовал себя отвратительно. В душе наконец-то поселился отголосок спокойствия. Вчера погиб последний причастный, не считая брата и отца. Как бы сильно я их ни ненавидел, не мог поднять на них руку. Не мог перейти грань. Я всё ещё не получил удовлетворения, но что-то мне подсказывало, что их смерть ничего не изменит. Эта рана никогда не перестанет болеть, даже если затянется.
Кратковременная радость от достижения цели сменилась чувством пустоты. Как будто бы последняя точка в этой истории поставлена. Но я не был к этому готов и не имел понятия, что делать дальше.
Поэтому именно сегодня я почувствовал нужду отправиться в гости к лучшему другу – Витору. Я несколько раз пытался с ним поговорить, но каждый раз натыкался на полное игнорирование с его стороны. Забывшись в своих проблемах, я не обратил на это внимания. И лишь избавившись от определённого балласта, наконец-то понял: что-то не так. Поэтому решил наведаться к нему.
Друга я нашёл в его доме. Дверь распахнулась быстро, но вот радости от встречи не было.
– Привет, – произнёс я, ожидая ответа и удивляясь, что его не последовало.
Вит молча стоял на пороге, сверля меня безжизненным взглядом. Выглядел он не лучше меня: недельная щетина, синяки под глазами, поникшие плечи. На несколько секунд повисла неловкая пауза, так что я решил проявить инициативу сам.
– Даже не пригласишь войти? – поинтересовался я.
Он молча отошёл в сторону, распахивая дверь шире и жестом приглашая в дом, но всё ещё не произнеся ни слова. И было в этом молчании что-то зловещее, пугающее до чёртиков. Кажется, утонув в своих проблемах, я забыл, что он тоже любил Анабель и сейчас страдает не меньше моего.
Я прошёл на кухню и занял место за столом.
– Извини, выпить не предлагаю, у меня нечего, – наконец-то услышал я басистый голос друга.
– Так даже лучше. Наверное, с меня хватит, – ответил я.
– Да неужели, – скептически хмыкнул он, задевая за живое. – Чем обязан Его Высочеству?
– Не язви. Я пришёл поговорить, – потирая виски в попытке избавиться от боли, произнёс я. – Я… Я не знаю, что делать. Мне так плохо. Тяжело. Я виноват.
– Виноват, – холодно ответил друг, присаживаясь напротив.
Его слова огорошили, ударили в самое сердце. Это была не та реакция, на которую я рассчитывал. Я говорил искренне, но всё равно надеялся на поддержку и понимание. Подняв взгляд на друга, которому доверял больше всего на свете, я встретил лишь холодное осуждение, ни капли понимания.
– Ты хочешь, чтобы я тебя пожалел? Успокоил? Поддержал? – безэмоционально спросил он. – Не дождёшься. Ты виноват, и я не планирую оправдывать твои поступки. Нет. Не в этот раз.
Вит взялся за голову, тяжело вздохнул и произнёс слова, что били больнее камня:
– Если бы не ты, она была бы жива. Не один ты сейчас страдаешь, но между нами есть огромная разница: я сделал всё, чтобы спасти Бель, а ты… ты был слишком слаб, чтобы сражаться. А сейчас уже поздно. После драки кулаками не машут. Что бы ты ни сделал – это не умолит твоей вины. Ты виноват, и я не хочу тебя ни понимать, ни жалеть, ни тем более успокаивать.
Мне хотелось его ударить, орать, что это не так, оправдываться. Но я лишь смотрел на друга, который всегда был на моей стороне, который был ближе всех в этом мире. И понимал, что потерял не только жену. Вит был прав – что бы я ни сделал, это не умолит моей вины и, самое главное, не вернёт ту, что я любил больше жизни.
– Слышал, ты работаешь на Шейна? – то ли от обиды, то ли от злости или безысходности задал вопрос, который вертелся на языке.
– Работаю? – горько усмехнулся Витор. – Так ты это называешь? У меня отобрали титул, земли, имущество – хорошо хоть дом оставили. И если я не буду «работать», то и жизнь заберут тоже… Но знаешь, я ни о чём не жалею. И если бы знал всё наперёд, то всё равно не стал бы сидеть смирно и ждать, пока Анабель убьют. В отличие от некоторых.